В ночи мерцают ярко-ярко,
Как будто драгоценный дар.
Они сияют нежно, жарко,
О нас не знают они и подавно.
Ночные ужасы, подобно тюремщикам, отступали с первыми проблесками рассвета, оставляя Лилит наедине с холодными стенами башни. Каждый восход солнца, словно по расписанию, приносил с собой одно и то же — освобождение от ночного плена страха. Повторяя заученные слова, словно мантру, девушка лишь играла роль покорной ученицы, принявшей свои ошибки. Маргарет принимала их каждый раз. Но не девушка. Принять то, что шло вразрез с восприятием её разума, было невозможно. Лилит лишь притворялась, скрывая свою истинную суть за маской покаяния.
Возвращаюсь в комнату к подруге она села на свою кровать. Достав из шкафчика книги она собралась в школу. Домашнее задание было сделано заранее. Проблем с учебой девушка не знала. Возможно это были лучшие часы дня. Ника зашла в комнату и посмотрела на подругу.
— «Лили, можешь еще раз прочитать этот стих, он мне очень понравился.» — девушка села к подруге, которая уже начала разворачивать кусок бумаги.
И пусть эти строки, рожденные в тишине башни, под покровом ночи и вдали от любопытных глаз, не были вершиной её поэтического мастерства, Лилит ощутила приятное тепло, разливающееся в груди, словно первые лучи солнца после долгой зимы. Внимание подруги к её увлечению, к этим сокровенным строкам, сотканным из чувств и переживаний, было для нее дороже любой похвалы, любого признания. В нём чувствовалась неподдельная заинтересованность, искреннее желание разделить с ней этот мир, сотканный из рифм и метафор, проникнуть в глубины её души, отраженные в каждом стихе.
С той же неумолимой точностью, с какой небесные тела следовали своим орбитам, уроки в приюте начались ровно в назначенный час. Лилит, словно подчиняясь невидимому космическому порядку, заняла своё привычное место на третьей парте у внутренний сад, утопающий в камнях. Солнечные лучи, проникая сквозь листву, рисовали на деревянной поверхности парты причудливые узоры, словно приглашая погрузиться в мир грёз и фантазий.
Астрономия, с ее бесконечными формулами, холодными расчетами и строгими законами, никогда не занимала особого места в сердце Лилит. Её душа тянулась к иным мирам, к тайнам истории, к магии слов и звуков. Но, несмотря на это, знания девушки в этой области могли поразить любого преподавателя, затмив даже самые яркие звёзды на ночном небосводе. Память Лилит хранила в себе карты созвездий, названия далеких галактик, сложные математические выкладки, словно драгоценные камни, собранные в изысканную шкатулку. И хотя эта шкатулка не всегда была открыта для посторонних глаз, её содержимое сияло внутренним светом, готовым проявиться в нужный момент.
— «Лилит, вам совсем не интересен мой предмет, или вы эту тему уже знаете и можете похвастаться потрясающими знаниями о созвездии Ориона? Я желаю вас выслушать,» — в голосе учителя слышалась лёгкая ирония, но Лилит чувствовала, что он действительно заинтересован.
— «На полотне ночного неба, среди россыпи мерцающих звёзд, выделялась величественная фигура Ориона — могучего охотника, застывшего в вечном преследовании своих небесных жертв. Три яркие звезды, выстроившиеся в идеально ровную линию, образовывали его пояс, словно драгоценная пряжка на поясе героя. Выше, подобно поднятой руке, сверкало созвездие Близнецов, а ниже, будто устремлённая в погоню нога, простиралось созвездие Зайца. Красный сверхгигант Бетельгейзе, словно пылающее сердце охотника, горел на его плече, а бело-голубой Ригель, подобно блестящему сапогу, украшал его стопу. Множество других, более мелких звёзд, подобно искрам от костра, рассыпались вокруг, создавая ощущение движения, вечной погони в бесконечных просторах космоса. Мадам, из окна моего склепа видно только это созвездие. Я с ним как одно целое. Самая яркая звезда созвездия виднеется лучше всех. Хотя Ригель не уступает. На чёрном фоне, его голубой оттенок, невозможно спутать ни с одной другой звездой,» — девушка стояла около своего места и, опустив глаза в пол, рассказала всё, что знает. — «Извините меня за подобное поведение. Я неважно себя чувствую, я постараюсь сосредоточиться и выслушать Вас.»
— «Хорошо, присаживайся. Если совсем плохо, иди к медсестре,» — учитель с пониманием кивнул и продолжил лекцию про созвездия.
Мысли Лилит, подобно неуправляемым метеорам, уносили её в глубокий омут памяти. Раньше, в родном доме, она часами просиживала у окна своей комнаты, наблюдая за завораживающим танцем звезд на ночном небосводе. Каждый огонёк казался ей загадочным посланником из далёких миров, несущим тайные послания и обещания невероятных приключений. Но в последнее время все её вечера проходили в одиночестве башни, в окружении пыльных фолиантов и мрачных стен. И хотя поначалу это казалось ей невыносимой пыткой, Лилит не могла позволить себе показать Маргарет свою слабость, свою тоску по свободе и звездному небу. Ведь это означало бы признать, что жестокой воспитательнице удалось сломать её, подчинить своей воле, превратить в послушную марионетку. А Лилит, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость, обладала внутренней силой и гордостью, которые не позволяли ей сдаться без боя.
Звонок. Урок был окончен. Девушка собрала вещи и подошла к подруге.
— «Слушай, у меня есть прикольная затея. Пошли в холл. Я сегодня постараюсь не косячить, а вечером я покажу тебе кое-что необычное. Созвездие Ориона будет видно из нашего окна.»
— «Хорошо, я дойду до комнаты, расчешусь и приду в столовую. Сегодня у нас вроде что-то вкусное.»
— «Я буду ждать тебя, бейба,» — девушка язвительно улыбнулась и, провожая подругу взглядом, уже хотела уйти, как учитель остановил её. — «Да, что-то не так?»
— «Лилит, у вас потрясающие знания в области астрономии. Откуда ты столько знаешь?»
— «Проводя вечера в башне, единственное, что остаётся, это делать уроки и смотреть на звёзды. А там единственная яркая звезда — это Ригель. Поэтому из интереса я читала о разных созвездиях и знаю не так много, но лучше разбираться поверхностно во всём, чем проявлять реакцию деградирования.»
— «Ты молодец. Слышишь пианино, или мне кажется. Ригель талантливый мальчик, ты вроде не слышала как он играет, иди послушай, хорошего дня Лили»
— «До свидания» -Лилит озарила учителя лучезарной улыбкой и вышла из класса
Серость столовой, обычно напоминавшая безрадостное полотно, написанное унылыми оттенками будней, вдруг ожила, озаренная нежными переливами мелодии, рождающейся под тонкими пальцами юноши. Плавные движения рук, подобные взмахам крыльев диковинной птицы, извлекали из старенького пианино звуки, полные удивительной глубины и хрупкой красоты.
Лилит замерла на пороге, словно зачарованная. В эту минуту мир вокруг перестал существовать, растворившись в музыке, которая наполняла её душу светом и теплом. Трудно было поверить, что этот мальчик, обычно такой молчаливый и грубый, скрывал в себе способность создавать нечто столь прекрасное, способное заставить сердце трепетать, а душу — сиять подобно россыпи звёзд на бархатном полотне ночного неба. Каждая нота, каждый аккорд словно открывали перед Лилит тайную дверь в его внутренний мир, полный скрытых эмоций и невысказанных чувств. В этой музыке слышалась и печаль одиночества, и трепетная надежда, и тоска по недостижимой мечте. Она переливалась всеми оттенками человеческой души, подобно морю, способному быть то спокойным и ласковым, то бурным и опасным.
— «Боже,» — простонал Ригель, схватившись за голову и плотно зажмурив глаза. Резкая боль пронзила виски, словно раскаленные иглы впивались в мозг.
— «Ригель, все хорошо?» — обеспокоенно спросила Лилит, подойдя ближе и осторожно коснувшись его плеча.
Юноша резко обернулся, в его взгляде читалась смесь боли и раздражения.
— «Даже если я буду умирать, не трогай меня,» — отрезал он. — «Все нормально. Просто голова заболела.»
С этими словами он поднялся и направился в сторону столовой, оставив Лилит в замешательстве.
В этот момент в комнату вошли Маргарет и Ника. Лилит сразу заметила, что глаза Ники покраснели от слез, а её роскошные белокурые локоны, которыми она так гордилась, были безжалостно обрублены, превратившись в нечто, напоминающее не аккуратное каре. Лилит было ясно, что это наказание — жестокое и несправедливое.
Ригель, увидев Нику, замер на месте, его взгляд был прикован к Маргарет, в нем читался немой вызов и затаенная ярость. Ника продолжала тихо плакать, её хрупкие плечи сотрясались от беззвучных рыданий.
Лилит почувствовала, как внутри поднимается волна гнева и бессилия. Ей было ясно лишь одно: этот вечер она опять проведет без своей подруги, в одиночестве и тоске. И это осознание причиняло ей почти физическую боль.
— «Маргарет…» — злобный взгляд воспитательницы упал на девушку, словно хищная птица на свою добычу.
— «Что ты тут делаешь? До обеда полчаса, все ученики должны быть в своих комнатах. Ты опять нарушаешь устав,» — её голос был строг и непримирим.
— «Мне стало нехорошо, а Лили помогла мне найти обезболивающие. Извините,» — Ригель поравнялся с девушкой и прикрыл её плечом, словно защищая от нападок воспитательницы.
— «Тогда ладно, всё равно всем по комнатам,» — воспитательница смягчилась, но всё ещё смотрела на Маргарет с подозрением. Все кивнули и разбежались по комнатам. Ника осталась с Маргарет и больше не появлялась.
Вечером девушка набралась сил и вышла в коридор, направившись в сторону кабинета воспитательницы.
— «Здравствуйте, я хочу попросить разрешения вечером, после девяти, задержаться в столовой и понаблюдать за звёздами. Сегодня день, когда созвездие Ориона будет ярче, чем обычно,» — девушка не поднимала глаз, боясь увидеть отказ в них.
— «Хорошо,» — ответ удивил девушку, заставив её поднять взгляд и с надеждой посмотреть на воспитательницу.
***
Вечерний ужин прошел в тягостной тишине и одиночестве. Лилит рассеянно водила вилкой по тарелке, почти не замечая вкуса еды. Её мысли были далеко, блуждая в лабиринтах собственных переживаний и тревог. В какой-то момент она достала из кармана карандаш и начала машинально рисовать на бумажной салфетке. Хаотичные линии, изначально не имевшие смысла, постепенно складывались в причудливые узоры, превращаясь в единую картину, отражающую её внутренний мир.
Когда остальные ученики закончили ужин и разошлись, Лилит пересела к стене, облокотилась на холодный камень и достала из сумки свою заветную тетрадь. Она открыла её на чистой странице и, погрузившись в свои мысли, начала писать стихи. Строчки ложились на бумагу легко и свободно, словно птицы, парящие в небе. В эти моменты Лилит чувствовала себя по-настоящему счастливой и свободной. Поэзия была для неё отдушиной, способом выразить свои чувства и эмоции, поделиться сокровенным с миром, который, казалось, не всегда её понимал.
Она писала о одиночестве, о несправедливости, о мечтах и надеждах, о любви и дружбе. Её стихи были полны грусти и меланхолии, но в то же время в них чувствовалась сила духа и непоколебимая вера в лучшее. В этом мире, полном боли и разочарований, поэзия была для Лилит единственным источником света и утешения, единственным местом, где она могла быть собой, не боясь осуждения и непонимания.
— «Что ты тут делаешь?» — из темноты коридора вышел Ригель и направился в сторону девушки, его шаги гулко отдавались в тишине.
— «Ничего,» — ответила Лилит, не поднимая глаз от тетради. — «Ну, вообще, я писала стих, но сейчас ты начнёшь что-то говорить, и я не смогу сосредоточиться.»
— «Вообще не собирался, но если тебе так нравится мой голос, то я окажу тебе честь,» — парень усмехнулся. Девушка подняла глаза, и он нахмурился. — «Если ты не против, то я поиграю.»
— «Играй,» — Лилит молча продолжила писать. Старые строки показались ей глупыми, и она перевернула страницу.
Парень перебирал клавиши одну за другой, но вдруг остановился и сел к девушке.
— «Я в первый раз вижу тебя такой молчаливой, и, кажется, ты впервые грустишь. Ты из-за Ники переживаешь?» — Девушка отрицательно покачала головой. Ригель посмотрел в тетрадь. — «Прочитаешь, что получается?»
— «Хорошо, но вряд ли тебе понравится,» — ответила Лилит.
С волосами цвета воронова крыла,
С глазами, где ночь отразилась,
Он бродит один, от мира вдали,
В холодной душе теплота затаилась.
Взгляд острый, как лезвие стали,
Слова, будто льдинки, остры,
Но в сердце, что раны скрывали,
Живут детские мечты.
Он прячет тепло под маской из льда,
Боясь, что его растопят опять,
И лишь в тишине, когда ночь молода,
Он может мечтать, и любить, и страдать.
В душе его — пламя, что рвется наружу,
Но страх, словно цепи, сковал его душу.
Он жаждет любви, понимания и дружбы,
Но прячется в сумрак, где слышен лишь звук
Его одинокого сердца, что бьётся,
Как птица в темном склепу.
Он верит, что кто-то однажды пробьётся
Сквозь лед его взгляда и холодность слов,
И сможет увидеть тепло его сердца,
И пламя души, что верит в любовь.
И тогда, быть может, он сможет согреться,
И мир для него станет желан.
— «Я писала о другом, но ты сбил все мои мысли,» — она посмотрела на Ригеля, лёгкая улыбка тронула её губы.
— «Очень красиво. Я буду благодарен, если ты подаришь мне эту страницу из тетрадки,» — в его голосе слышалось непривычное тепло.
Девушка вырвала лист и аккуратно его сложила.
— «Спасибо,» — сказал Ригель, принимая подарок. — «Не знал, что ты иногда такая спокойная и не пестришь чувствами в разные стороны.»
— «Я, вроде, тебя ими не достаю,» — возразила Лилит. — «Я знаю, что это бесит тебя. Хотя ты сегодня почему-то заступился за меня.»
— «Лили, ты не так меня понимаешь,» — парень впервые взглянул ей в глаза, и в его взгляде Лилит прочла что-то новое.
