Пушкинские выходные

Самый верный способ нажить заклятого врага — разбудить человека утром в выходной. После такого он обязательно запомнит и жестоко отомстит, как только подвернется случай. Поэтому внезапный сигнал от телефона совершенно меня не порадовал. Сначала я не спешил открывать глаза. Напротив, закутался в одеяло и уткнулся в подушку, мало ли, вдруг получится переждать. Однако неизвестный звонящий был чрезвычайно настойчив — долбил и долбил. Веселая мелодия звонка прямо-таки буравила мне уши. И зачем я только воткнул туда заглавную тему из “Тома и Джерри”? Ведь теперь же возненавижу ее. Я вытянул руку из-под одеяла и принялся шарить по прикроватному столику в поисках телефона. Однако тот никак не желал находиться. Делать нечего — придется открыть глаза. Открыл и понял, что виноват во всем сам — бросил мобилу вчера на стол, да еще и зарядить забыл. Теперь аппарат аж подпрыгивал от вибрации. Сердился на меня, наверное. Я поднялся и прошлепал босыми ногами к столу. Как по закону подлости, стоило мне подойти, как мобильник перестал звонить. Зато тут же пришло сообщение. Я зевнул и уставился на экран. В поле отправителя высветилось знакомое имя. Даже не имя. Прозвище. — Ну здорово, Монкер, — хмыкнул я под нос и потер озябшие ладони. В последнее время погода сделалась значительно прохладнее, по ночам даже подмораживало. Пора бы отопление наладить, а то зимой замерзну нахрен. Проснусь однажды с инеем на подбородке (борода у Гару не растет пока толком) и с сосульками в носу. Так, и чего ж наша госпожа президент от меня хочет? Когда прочел сообщение, яснее не стало. Внутри обнаружилось всего два слова. “Пятнадцать минут”. Я вздохнул. Больше всего на свете не люблю отсутствия конкретики. Наверное, все потому, что профессиональная сфера, в которой работаю, этого не терпит. Есть у нас такой простой принцип, который по-английски называется “garbage in-garbage out”. То есть, из говна конфетку не слепить, как ни изощряйся. Поэтому если хочешь, чтоб человек тебя понял и выполнил твои указания в точности, то выражайся яснее. Моника на этот принцип плевала с высокой колокольни. Еще одно подтверждение того, что руководитель из нее хреновый, безалаберный. Однако и с этим можно жить. Я все-таки ценю ее не за деловые качества, а за личные. Еще раз напомнив себе об этом, я открыл сообщения и принялся тапать по клавиатуре. “С кувшинками пруд…” Воткнул в конец троеточие, чтоб получилось многозначительнее и поэтичнее. Тут же возле сообщения появились парные галочки: Моника: ??? Я: ну, мы ж тут с тобой стишок экспромтом складываем, давай, с тебя новая строка М:  Гарик, я буду у тебя через пятнадцать минут. М: Готовься. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Очень уж угрожающий тон получился у второго сообщения. Ненамеренно, конечно, и все же. (совсем как у старика Брэдбери. ЧТО-ТО СТРАШНОЕ ГРЯДЕТ. и никуда не спрятаться, не скрыться) Прятаться не в моем стиле. Я даже во время редких каток в кс не любил по укрытиям кемперить. Лучше честно получить свою пулю в лоб из калаша и откисать в песочке на “дасте” остаток раунда. К тому же я добился того, чего хотел — вывел ее на конкретику. Отметил эту маленькую победу и направился в душ. Перед столь… взыскательной дамой нельзя выглядеть страхуебищем, Гару и без того не тянет на здоровую человеческую особь. К тому моменту, как я привел себя в относительно живое состояние, отведенные пятнадцать минут истекли. Только стрелка часов переползла на отметку “половина девятого утра”, как раздался стук в дверь. Поразительная (и несколько криповая) пунктуальность. Открыл дверь и… несколько обомлел. Я уже давно понял, что Моника в курсе, какое впечатление производит на людей, и пускает это оружие в ход при любом удобном случае. А иногда и без него. Но сегодня она превзошла саму себя. Вместо школьной формы или обычной белой безрукавки с джинсами на ней было длинное платье приятного кремового цвета, перетянутое на талии пояском. Не то чтобы я был большим ценителем моды, но сразу было понятно — сшили это платье не в подвале за углом, а в модном доме. И обошлось оно, скорее всего, минимум в половину моей зарплаты. Зато на Монике выглядело сногсшибательно. (да на ней даже строительный комбез шикарно смотрелся бы. это свойство человека, а не одежды) Довершали образ лаковая сумочка, перекинутая через плечо, и босоножки. Правильный выбор. В прошлый раз, когда она нацепила каблуки, потом пришлось об этом жалеть. — Доброе утро! Надо же, Гарик, ты одет, — удивилась она. Я поднял бровь. — Привычку шататься по дому голым я оставил в семь лет, когда случайно упал на растущий в гостиной мамин кактус, поэтому да, одет. А что? Она хихикнула. Понятно, значит, детские и вообще в целом человеческие страдания ее забавляют. Что ж, не могу сказать, что сильно удивлен, но мысленную пометку сделать будет не лишним. — Просто, когда я до тебя не дозвонилась, то представила, как ты, злой и сонный, вылезаешь из-под одеяла и бродишь по комнате, проклиная меня последними словами. Отдам ей должное, интуиция развита неплохо. Почти на все сто угадала. (что если это не интуиция, а просто скрытая камера? заныкали ее где-то под потолком, замаскировали хитро, и теперь всевидящее око за тобой подсматривает. ты проверяй электронную почту время от времени, Игорек, вдруг тебе напишет хакер и предложить выкупить пикантные записи за пару биточков) Тогда он выбрал неверную цель. Биточки я могу предложить разве что мясные, да и те не собственного приготовления. Придется Нацуки к делу подключать или Саёри. — Завтракать будешь? — спросил я и чуть отошел в сторону, приглашая Монику пройти. Она покачала головой и хитро улыбнулась. — Я не буду. А мы — будем. Пойдем, Гарик. — Куда? — Пройдемся до одного славного местечка… Я натянул на лицо улыбку и почти сразу понял, что получается фальшиво. Если честно, вообще не планировал на сегодня никакой двигательной активности. С удовольствием провел бы денек в московском стиле — с литром пива, баночкой сырных “принглс” и сериалом про старину Джека Ричера. Но, как гласит народное поверье, если у твоей девушки шило в одном месте, то с этим остается только смириться. Не спрашивайте, у какого народа бытует это поверье. Нас осталось очень мало, и с каждым днем ряды продолжают редеть. — …я еще спросила тогда, не хочется ли тебе запеканки с кокосовым кремом. Но ты был не в духе, поэтому отказался, и я ушла. Но с тех пор эта запеканка не идет у меня из головы, и… Гарик, ты меня слушаешь вообще? Моника постучала мне по лбу костяшками согнутых пальцев. — Слушаю, конечно, — отозвался я. — Просто я великолепно прокачал скилл восприятия, почти до соточки, так что иногда… — Восприятие ты, может, и прокачал, Гарик, — сказала Моника строго. Впрочем, строгость была напускная. — а вот навык скрытности хромает на обе ноги. Глаза у меня находятся выше, не стоит искать их в вырезе. — Кто ищет, Мони, тот всегда найдет, — парировал я и легонько потрепал ее по щеке. Она закатила глаза и фыркнула. Но руку не убрала, а это значило, что взаправду госпожа президент не сердится. — Ты неисправим, Гарик. Даже не знаю, почему я до сих пор позволяю тебе состоять в моем клубе. Это же такое пятно на репутации! Дорогая, да ты мне позволяешь не только это, хех. Готов спорить, если б я это сказал, она бы щас смутилась. И обиделась уже по-настоящему. Так что придется промолчать. А жаль, краснеющая Моника — зрелище любопытное. — Это не баг, Мони, это моя конструктивная особенность. Странно, ты уже должна была привыкнуть. Ну да ладно. Я влез в кроссовки, которые предусмотрительно высушил и выставил вчера, и взял Монику под локоть. … Кафе оказалось в самом центре города. Хотя это мало о чем говорит — тут весь город и есть центр, по факту. Так, парочка спальных районов раскидана по периметру, и на этом все. На цветастой вывеске теснились вычурные буквы, складывавшиеся в слово “La Baise”. Шрифт вычурный, с вензелями и завитушками. Чем-то очень походил на почерк Юри. Я открыл дверь и придержал ее, пропуская Монику вперед. Она благосклонно кивнула.  (отлично, приятель, еще пару очков заработал. так держать. не знаю, правда, зачем ты продолжаешь это делать, рут все равно уже закрыт, но дело твое) Как это зачем? Я, конечно, не знаток всяких этикетных штук, но кроссовками щи тоже не черпаю. В простейших правилах вежливости понимаю. Мы устроились за столиком у окна, увитого искусственными цветами. Я взял меню и принялся его листать. Правда, только для приличия — аппетита совершенно не было.  — Ты быстро учишься, Гарик, — сообщила Моника с довольным видом, — еще немного, и с тобой будет не стыдно показаться в местах повыше классом. Я скривился. — Не, в “Золотое изобилие” я больше не пойду, ну его на хер. Снобское местечко для душнил, жеманных говноедов, мудаков и… — …один из моих любимых ресторанов, — с усмешкой закончила Моника. — к какой категории ты бы меня отнес? (душнила, конечно же, душнила, тут и гадать нечего) Я почувствовал, как в горле ворочается липкий комок. Черт, каждый день обещаю себе, что начну фильтровать то, что подсовывает мне мозг, чтоб не попадать в подобные идиотские ситуации. А потом кэш очищается — и все обещания идут лесом. Ну что, крутанем колесо отмазок. Вон она как на меня смотрит. Нахмурилась, губки поджала, но в глазах прыгают веселые чертики. — Ты, Мони, как фильм “Комната” — вне всяких категорий. Она фыркнула. — Не уверена, что это лестное сравнение, Гарик. Недавно выдалась свободная минутка, и я все же ознакомилась с кинокартиной “Нечто”, которую ты так горячо нахваливал. И знаешь, после этого мое отношение к тебе изменилось. — Правда? — спросил я. — И в какую сторону? — В сторону легкого опасения. Стоит держать ухо востро с человеком, который находит прекрасное в том, как стая лаек на глазах мутирует в единый организм. Ну нихрена себе, вот это предъява из ниоткуда. Да там же абсолютно топовая работа по спецэффектам, особенно для того бородатого времени. Эх, ничего-то они не понимают, эти девчонки-зумерши. (потому что ты целевую аудиторию неправильно подобрал, братан. а вот показал бы этот фильм Юри, так глядишь, ее любовь к тебе бы выросла). Поздно ее выращивать, я уже зафиксировался, кажется. — Понятно, — вздохнул я, — значит, совместный просмотр “Мухи” за ужином тоже отпадает. Жаль. Там довольно трагичная история… Разумеется, я над ней угорал. Никто в здравом уме не рискнет смотреть этот шедевр за ужином. Чревато далеко идущими последствиями. Или далеко летящими. — Доброе утро, вы уже определились с выбором? К нам подошла официантка, миловидная брюнетка в черно-белой униформе. Примерно моего возраста. Вернее, возраста моего изначального тела. Вспоминать о нем в последнее время становится сложнее и сложнее, если честно.  Что-то не очень тянет завтракать. Один большой плюс у Гару все же есть — в том, что касается ресурсов, он довольно ЭКОНОМНЫЙ, поэтому подкидывать жратвы ему в топку достаточно один раз в день. Как удаву. — Я буду безглютеновые блинчики с карамельным соусом и миндальной обсыпкой, — сообщила Моника, — а моему спутнику, пожалуйста, принесите творожную запеканку с кокосовым кремом. И две чашки кофе. Ему черный, а мне — на овсяном молоке. Хотел спросить, можно ли как-нибудь повлиять на этот заказ, или он сформирован окончательно и бесповоротно, но по обезоруживающе сладкому взгляду Моники понял — сопротивление бесполезно. Девушка зафиксировала все указания в фирменный блокнотик и слегка поклонилась. — В течение пятнадцати минут все будет готово. С этими словами она быстрым шагом направилась в зал. Я откинулся на спинку диванчика и многозначительно посмотрел на Монику. Она сложила руки под подбородком и состроила невинную мину. О нет, ты меня фокусами из третьего акта не проведешь. — Что это сейчас было? — спросил я вкрадчиво. Лицо стало еще более невинным. До чего хитра-то, а. — Гарик, я взяла на себя смелость поруководить… процессом, только и всего. Потому что ты наверняка заказал бы ерунду, вроде стакана воды, я же тебя знаю. А это не дело. Ты должен питаться правильно. В идеале, конечно, отказаться от продуктов животного происхождения, но я смотрю на вещи трезво и не давлю на тебя. К этому можно прийти только осознанно и по собственному желанию. Пожалуйста, пусть это не будет еще одна лекция на тему “ты убиваешь свой организм всякий раз, когда в него попадает МЯСО, не еш подумой”. Я что, недостаточно страдал? Все-таки Нацуки права, иногда Моника может быть жуткой занудой. Повезло ей, конечно, с фантастической внешкой. — К слову, о давлении, — решил я задушить ее прекрасные порывы на корню, — совсем не видел тебя на этой неделе. В клуб забегаешь урывками, на десять минут, пропадаешь где-то, в общем чатике морозишься, Саёри беспокоится… Зеленые глаза напротив меня сверкнули. — А ты? Я усмехнулся. — Если б не беспокоился, не спрашивал бы. Но мне-то ты хотя бы перед сном пишешь. Расскажешь, в чем дело? А то мой запас отмазок на колесе потихоньку иссякает, скоро повторяться начну. Моника вздохнула. — Тут не нужны отмазки, Гарик. Просто теперь, когда консоли нет, жить стало несколько… сложнее. На мне лежат обязанности не только президента нашего клуба, но и председателя школьного совета. А это постоянные совещания, собрания, бумажная работа и прочая скучная чепуха, которая смысла под собой не имеет, зато день забивает полностью. Я кивнул. Понимаю на все сто пятьдесят процентов. Я бы тоже с гораздо большим кайфом жил и работал, если б не приходилось изо дня в день сидеть на идиотских созвонах. Они к тому же имеют свойство растягиваться, потому что ВСЕГДА найдется чучело, которому в кайф полчаса долдонить одно и то же о своей охуенно важной задаче. Вскоре появилась официантка с нашими заказами. Сгрузила тарелки на стол, пожелала приятного аппетита и удалилась. Аппетит у меня меж тем так и не прорезался, но я решил не расстраивать Монику. Все-таки она хотела сделать мне приятное, хоть и воспользовалась для этого авторитарными методами. Да что там, почти диктаторскими. Причинила добро и нанесла радость. Я отпилил кусочек запеканки и отправил его в рот. Вкусно, хотя до стряпни Нацуки не дотягивает. Почему-то с недавних пор я привык равнять по этой мерке вообще всю еду, которую пробую. Но что поделать, если в готовке этот гном-матерщинник реально хорош? — Весьма годно, — оценил я и отхлебнул кофе. — ты была права. Моника кивнула. — Я же говорила! Но тебе же нужно было ворчать, бухтеть и все на свете подвергать сомнению. Все-таки, Гарик, ты положительно несносен. Она отрезала небольшой кусок от блинчика, наколола его на вилку и обмакнула в соус. — А теперь попробуй это. Я подался чуть вперед. В нос ударил приятный запах. Поджаристое тесто, карамель и корица…и что-то еще, более тонкое, почти неуловимое. Аромат ее духов. (какой кринж. вы же щас разыгрываете сценку из романтической комедии. ты вполне мог посмотреть такую с Саёри, а теперь и сам в ней участвуешь) Блинчик понравился куда меньше — на мой вкус слишком сладко. Но благодаря кофе и он прошел неплохо. — Уж извини, — хихикнула Моника, — но больше тебе не достанется. Я слишком его люблю, чтоб делиться. (какое сейчас время, дамы и господа, мальчики и девочки? правильно, время для БРОНЕБОЙНОГО ВОПРОСА! заряжай! целься! пли!) — Что, больше, чем меня? Моника так и застыла с вилкой в руке. Вид у нее был уморительный — пыталась изобразить покерфейс, но я прекрасно заметил, как у нее в голове напряженно кипят мозги. — Дешевый трюк, Гарик, — наконец заявила моя спутница. Голос невозмутимый, но все равно она выдала себя. Уж слишком энергично перемешивала овсяно-кофейную бурду в чашке. Однако ей эта бурда была по вкусу. Моника отпила еще немного и убрала прядь волос за ухо. Надо сказать, к нашему завтраку она подготовилась. Даже бант нацепила не свой обычный белый, а с узором в виде птичек по всей ленте. На этом фоне я в своей простецкой футболке и джинсах выглядел настоящим колхозаном. Ну и хрен с ним. Никто не предупреждал о том, что это перерастет в свидание. Вон, в Штатах люди по кафешкам в пижамах ходят, и ничего. — Я поговорю с Саёри, пусть не беспокоится. — вздохнула Моника, продолжая взбалтывать кофейную гущу. — Навалилось столько забот, что присесть толком некогда, и я сейчас не преувеличиваю, Гарик. Даже ем на ходу. Вчера в столовой я наскоро запихнула в себя кекс с изюмом и понеслась на очередную встречу в совет, потому что, видите ли, без меня никак нельзя начать планирование рождественского бала. Вот скажи мне — какой в этом смысл сейчас, когда на дворе начало ноября? Даже если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы не успел ничего ответить. — Потому что нужно трижды все пункты плана перепроверить, с кучей людей их согласовать, если у кого-то возникнут замечания, их требуется непременно учесть. Каждая мелочь выносится на голосование, Гарик. К концу вечера я начинаю сходить с ума от этого торжества демократических процедур! Она надулась и поджала губы. Милое летнее дитя, привыкшее жить в виртуальном загончике, столкнулось с реальностью. Что сказать в такой ситуации, кроме как “понимаю”, я не знал. Поэтому поступил иначе. Пересел к ней, благо полукруглый диванчик, который заняла Моника, это позволял. Приобнял за плечи. Я, конечно, не привык к нежностям в публичном месте… (ну конечно. а в “Золотом изобилии” тогда кто с ней сосался? Пушкин?)  …но сейчас было куда важнее ее успокоить. Не хочу, чтоб она себе портила настроение. Раз уж свободные дни так редко попадаются. Я чмокнул Монику в макушку и поправил бантик. — Не вывозишь, бедолага? — Прости? — Сорян. Не справляешься, я имею в виду? Ее напряженные, сведенные плечи расслабились. Моника выдохнула и чуть облокотилась на меня. — Справляюсь, конечно, я не могу не справиться. Но дается это тяжело, Гарик. Иногда я очень не хочу быть… Моникой. — И не будь. — сказал я. Плечи снова напряглись. Моника осторожно вытянула руку и наколола на вилку кусочек уже остывшего блина. — Что? — Стань Монкером на полную ставку. Хотя бы на пару дней. Монкер не забивает себе голову всякой школьной чепушней. Он сидит дома в растянутых пижамных штанах, трескает шоколадный пудинг столовой ложкой и взахлеб смотрит какую-нибудь “Топ-модель по-американски”, все двадцать пять сезонов подряд. К мобильному он не подходит, вообще не знает, что это за штука такая — телефон, поэтому дозвониться до него невозможно. Очень сознательное существо, потому что не перестает о себе заботиться. — Ну ты что, — вздохнула Моника, — я не могу так. — Почему? — спросил я. — Кто тебе запрещает? Она повернула голову. Взгляд был укоризненный и печальный. — Никто, но ведь люди в совете ждут… Я провел ладонью по ее спине. — Знаешь, как говорят там, откуда я? “Ваши ожидания — ваши проблемы!” Моника, ты должна научиться одной очень важной штуке, которая поможет тебе не поехать крышей. И штука эта — снятие с себя ответственности. Ну вот не уперлось тебе заниматься этим идиотским балом, так и не занимайся. Возьми самоотвод или что-нибудь в этом духе. Неужели, кроме тебя, некому принять на себя эту хрень? Она замялась. — Есть пара способных ребят, но ведь… — Вот и замечательно! — перебил я ее, — если они есть, пусть и работают, а не просто сидят на заднице, пока ты впахиваешь за всех. Позволь им проявить свои способности. Я понимаю, что ты человек, который любит держать все под контролем, но иногда надо отпустить ситуацию, пока она не начала жрать тебя изнутри. С балом справятся и без тебя, причем наплевать, как. Пусть хоть наряжают всех мальчиков зайчиками, а девочек снежинками, как это делали на утренниках в моем детстве. Ты откусываешь слишком много. Вместо одного блина схватила целую стопку и пытаешься ее прожевать. Моника засмеялась, искренне и легко. Без подколки и жеманства. — Вот и снова мы встретились с твоими развернутыми метафорами, Гарик. Общение с Юри не прошло даром. У меня, если ты помнишь, был “творческий совет дня”, а у тебя будет “жизненная мудрость”. (мысли джокера, хихи) Да-да, или Джейсона Стэтхема. — Ну, я довольно мудреный, врать не буду, — усмехнулся я. Она заерзала в моих объятиях, устраиваясь поудобнее. Посетителей в кафешке из-за раннего времени суток было раз-два и обчелся, поэтому внимания на нас никто не обращал. Даже официанты не бегали туда-сюда с подносами, а тусовались возле витрины, на которой были выставлены всякие кексы, пирожки и прочая выпечка. Впрочем, даже если бы кому-то пришло в голову за нами наблюдать, то и хрен с ним. Пусть смотрят. Смотрят и завидуют. — А ты бы пошел со мной на бал, Гарик? Ого, мы выходим на скользкую дорожку, где, так сказать, одна ошибка, и ты ошибся. Вообще меня тошнит от любых сборищ, где присутствует больше семи человек в одном помещении. Но тон у Моники сейчас такой, что этот ответ явно окажется… социально неодобряемым. — Зависит от того, придется мне одеваться зайчиком или нет. — признался я. — Допустим, что это обязательное условие. — не сдавалась Моника. Что ж, ладно. Ты сама напросилась, милая. — Ты же понимаешь, что это будет самый несчастный заяц в мире, м? Злой и жестокий охотник разворотил ему пузо залпом из ружья, а потом похитил его семью, всех до единого. Четыре сыночка и лапочка-дочка! Заяц кое-как оклемался, запихал кишки обратно и на чистой силе воли пошел вершить месть… а по пути забрел на праздник, где все веселятся. ЭТОГО партнера ты хочешь увидеть рядом в столь важный день перед всей школой, Моника? Подумай хорошенько! Моника округлила глаза. Я в ответ только улыбнулся. Такой же невинной улыбочкой, какой она меня одарила, когда сделала заказ. Она отвернулась, склонила голову, и я почувствовал, как ее плечи мелко дрожат. Бля, перегнул палку. Точно перегнул. Она же зверушек любит, веганы все такие, немножко пришибленные. А я про кишки… дурак! Хотел было сказать что-нибудь успокаивающее, но тут Моника прыснула. С чувством и от всей души. — З-зато сразу б-будет понятно, что меня и-интересуют серьезные отношения, а не п-подростковые с-сопли, — выдавила она в промежутках между приступами смеха. — П-по-моему, вариант просто чудесный. Надо будет спросить у Юри, где в городе можно раздобыть фальшивую кровь, мы тебе ушки ей заляпаем. — Главное, чтоб не хвостик, — подхватил я, — а то могут понять неправильно. Тут уже оба рассмеялись в голос, абсолютно никого не стесняясь. Не отпускало нас долго. К концу этого приступа Моника раскраснелась, по ее щекам побежали дорожки из слез. — Я никак не привыкну к тому, какую чушь ты иногда несешь, Гарик, — с прежней напускной строгостью заявила Моника. Вот, значит, как? Я тут тебя развлекаю, подымаю, значит, настроение, поддерживаю моральный дух, а в ответ что? Одни упреки? Горячие и чуть влажные губы прижались к моим. У них был отчетливый, хорошо знакомый вкус. Карамель и корица. — Никогда не меняйся. … Когда я расплатился по счету и миловидная брюнетка унесла посуду, Моника поднялась с диванчика. Расправила платье. — Спасибо за чудесное начало дня, Гарик. Теперь мне будет…несколько проще его выдержать. — Погоди, как это? Я че-т уже привык к тому, что у нас с тобой обычно насыщенная культурная программа. Моника покачала головой. — Только не сегодня. Если ты заглянешь в мои заметки, то увидишь там километровый список дел, которые нужно выполнить. Проставить галочки. Она вдруг показалась мне очень несчастной. Когда начинаешь встречаться со звездой школы, понимаешь, что радости этот статус приносит немного, зато головняка от него выше крыши. — Сотри нахрен эти заметки вместе со всеми галочками, а потом скажи, что и в глаза никаких дел не видела. В конце концов, тебе же никто за это не платит, е-мое! Моника отвела взгляд. Ее руки сплелись с моими. — Если б все было так просто, Гарик. — Проводить тебя? — Не нужно. Мне до следующего… места назначения два шага. Ты и так сделал сегодня больше, чем я могла бы просить. (получается, тоже проставил галочки, хех) Она поцеловала меня в уголок губ и потрепала по волосам. — Тогда до понедельника? — До понедельника. Моника направилась к выходу, и я видел, как с каждым шагом удаляется славная, добрая девчонка (пусть даже немного избалованная и занудная), а на ее место приходит собранная и хладнокровная глава литературного клуба. Я знал, что буду скучать по этой девчонке. — Мони! — окликнул я ее, хотя даже сам еще не успел подобрать нужных слов. Она обернулась. — Что такое? Мозг, давай, сейчас самое время активироваться. Видишь же, что ей предстоит тот еще денек, помоги мне немножко. Нам обоим будет от этого польза. — Подумай о том, что я сказал, ладно? Если не любишь смотреть про топ-моделей, мы другое шоу выберем. Это неважно. Просто… если что, я хочу, чтоб ты это помнила. На ее лице промелькнула улыбка. — Я запомню, Гарик. … Вечер тоже прошел не по плану. Я собирался нагреть себе попкорна и посмотреть какой-нибудь всратый ужастик категории “б”. Хотелось отключить мозг, потому что слишком уж часто стали лезть всякие невеселые мысли. Попкорн, разумеется, отыскался — когда живешь по соседству с Саёри, обязательно держишь хотя бы один пакетик про запас. Но полакомиться им мне было не суждено — старый компьютер Гару решил, что он еще о-го-го, обновился и переоценил свою мощь. Теперь этот пенсионер тихо помирал, а я пытался ОТМОТАТЬ ВСЕ НАЗАД и реанимировать его. Как раз в тот момент, когда на экран выползло очередное сообщение об ошибке, на столе запиликал мобильник. Я едва не жваркнул его о стенку, но вовремя смирил бурлящую внутри ярость. И очень хорошо, что смирил. Очередное сообщение. М: У тебя случаем не найдется шоколадного пудинга? Я поднялся с кресла и вышел из комнаты. Спустился по лестнице на первый этаж. Проследовал на кухню. Холодильник высился в уголке и мерно гудел. Я распахнул дверцу и присмотрелся. Да, так и есть. Хорошо, что я не только попкорном закупился, когда ходил в магазин. Достал телефон и набрал сообщение. Я: Полным-полно. Жду.