***
Будильник разбудил девушку от глубокого и тревожного сна. Мия выключила его, зевнула, разминая затекшие руки и посмотрела в окно. — День? За окном красовалось солнце, которое клонилось к закату. Дул легкий ветерок, трава под окном как обычно зеленела. Июльский вечер как всегда прекрасен и изумителен. Но его суждено было прервать. Услышав в главном коридоре крики, Кравченко вскочила и выбежала в коридор, тут же впав в ступор. Паша, которого держали трое людей в белых халатах, орал как ненормальный на девушку, которая к нему пришла. Трое людей сдерживали его, а Наташа пыталась поставить ему успокоительное, бегая туда-сюда перед ним. Мия вбежала в соседнюю палату, быстро схватила там второй укол с успокоительным и подошла к Паше. — Паша, что с тобой?! — Она достала уже меня! — выкрикивал парень, грозно смотря на девушку, которая забилась в угол, — Уведите эту дуру отсюда! Вершинин вновь заорал истошным криком, которые разразились на всю больницу. Кажется, что его даже в морге трупы в холодильнике слышали. Кравченко, не осознавая ничего в своих действиях, вколола в руку Паши успокоительное и с пронзительным звоном выбросила укол на пол. Затем схватила его за руки и со всей силы дернула на пол. Парень, вскрикнув и пошатнувшись, упал. Трое людей тут же замотали его в смирительную рубашку. — Ну ты даешь, Мия! — со свистом вздохнула Наташа, выкидывая второй укол на пол, — Даже я бы так не смогла. Под словом «даже» красовался некий скрытый смысл, ибо Гулина работает здесь намного дольше, чем Мия. — Подожди, сейчас еще успокоительное сделает свое действо и он вновь очнется, — успокоила ее Кравченко, не отрывая взгляда от Паши. Затем она развернулась к девушке Паше и подошла к ней, скрестив руки на груди. — Итак… не хотите ничего мне рассказать? — Я ничего не обязана вам рассказывать, — с упреком произнесла она, поправляя на голове желтый ободок. — Да? — с сомнением переспросила Мия, — Может, хотя бы скажете, кем вы приходитесь Паш… — она притворно покашляла, — Простите… Кем вы приходитесь Павлу Андреевичу? — Это вас не касается! — огрызнулась девушка, смахнув с лица светло-желтые волосы. — Так хотя бы скажите ваше имя! — воскликнула Кравченко, не выдержав. Ее терпение не вечно. Девушка вздохнула, с сощуренными глазами смотря на медсестру, посмотрела ей за спину, как утаскивают выключенного от мира Пашу и вновь посмотрела на нее. — Меня зовут Александра… Скворцова. И я двоюродная сестра Паши. Довольны? — Вполне, — насмешливо кивнула Мия. — Мия Максимовна, — послышался строгий голос сзади. Кравченко закатила глаза, обернулась и с раздражением посмотрела на человека, кому принадлежал этот голос. — Здравствуйте, Сергей Александрович… — Вы почему за пациентом не следите? — перебил он ее, — Я зря, видимо, вас поставил, чтобы вы его лечили! — Не кричите, во-первых, на меня, — строго сказала Мия, сжав кулаки, опущенные вниз, — Во-вторых, вы всего лишь сказали мне его вылечить, а не ходить за ним по пятам и следить за каждым его действием! — Вы виноваты в том, что оставили его без присмотра, пока к нему приходили посетители! — орал почти на весь коридор Костенко, размахивая и жестикулируя руками. В это время Паша пришел в себя, пока его заматывали в рубашку, и обернулся на девушку, на которую сейчас вызреривался главврач. — Вы понимаете, Мия Максимовна, что ваш пациент может делов натворить с таким диагнозом! — продолжал кричать Сергей, — Лучше бы я вам вообще его не давал на лечение! — Эй! Не ори на нее! Костенко с серьезным и злым лицом посмотрел за спину девушки. Мия обернулась и увидела, что Вершинин зло смотрит на ее начальника. Кравченко расслабила мышцы лица и наконец поняла, что это Паша крикнул эти злощастные слова ее обидчику. — Так… уведите его… в палату, немедля! — уже спокойней произнес главврач, махнув людям в белых халатах. Они кивнули и увели Пашу. Пока его вели, парень неотрывно смотрел на девушку и лишь на одно маленькое мгновение Мие показалось, что на его лице заиграла добрая и яркая улыбка.***
— А потом его увели, — констатировала Кравченко, очищая мандарин. В больнице им часто выдают целые ящики с мандаринами, вместо молока «за вредность», — Я даже не успела сказать ему спасибо… И так сильно обиделась на него за ту ситуацию, а оказывается это просто была его двоюродная сестра… А я столько себе всего понапридумывала… — Ты хотя бы спросила, он ли подарил тебе эти цветы? — уточнила Наташа, кушая мандарин по маленьким долькам. — Нет, — помотала головой Мия, посмотрев на букет из ромашек, стоящий на столе, — Мне даже как-то стыдно… — Сама придумала, сама обиделась, сама теперь стыдишься, — рассмеялась Гулина, выкидывая окурки из-под мандарина в мусорное ведро. — Ну… а что такого? Я же девушка… К тому же капец какая ревнивая… — Мия закинула в рот сразу две дольки мандарина. — Ты ревнуешь к Паше? — изумилась Наташа, возвращаясь к заполнению журнала, — Ух-ты! — Вовсе нет! — резко воскликнула Кравченко, — Просто… интересно узнать о его жизни… А девушка та, кстати, вообще на него не похожа. — Ну ясень пень, — всплеснула руками подруга, — Она же ему двоюродная сестра, а не родная! Ты, кстати, покраснела. Мия тряхнула головой, выбросила окурки мандарина и положила голову на руки, которые лежали на столе. Вспомнился сон, который снился ей недавно. Как бы она хотела увидеть его продолжение, ведь сон прервался. — Опять меня кошмары мучают… Просто ужас… Кравченко закрыла глаза и перед ней вновь возник образ отца. Мия считала, что это просто несправедливо, что он умер такой смертью. Мучительной и страшной. Такое и врагу не пожелаешь… — О чем сны? — спросила Наташа, не поднимая глаз. — Об отце… Но не настоящем… — Но твой отец же… — Мой настоящий отец бросил меня! — Мия стукнула по столу, — Я считаю это несправедливо! Я хочу думать, что тот отец, который умер, мой настоящий отец. — Но почему? — не поняла Гулина. — Он бы меня не бросил… Моя мама искренне его любила и пыталась спасти от радиации, но… Кравченко отвернулась от подруги. Маленькая капелька слезы потекла по гладкой щеке. — Да ладно тебе, — успокаивающим тоном произнесла Наташа, — Не расстраивайся. Лучше мандаринку съешь. Медсестра протянула подруге мандарин, но Мия его не взяла.***
Ночь. За окном легкий июльский ветерок. Единственное дерево около больницы чуть колышется, тряся зелеными веточками. Мия заполняет журнал. Наташа спит, склонив голову на свое плечо. Кравченко зевает, потягивается, смотрит на наручные часы, берет свой блокнот и идет в палату 256. Дверь с тяжелым скрипом отворяется и Кравченко тушит свечу, с которой шла всю дорогу. Паша в своей кровати вдруг шарахается и вскакивает с постели. — Паш, все хорошо, это я, — успокаивает его Мия и садится наощупь на стул. — Да-да, я понял… Вершинин потянулся к выключателю лампы и включил ее, тускло освещая небольшое пространство вокруг. Наконец Кравченко увидела испуг на лице парня. — Что с тобой? — Ничего. — Нет, я же вижу, что ты испуганный. Паша отвернулся к стене на левый бок, кашлянув. Мия закатила глаза. — Да ладно тебе, что с тобой случилось? Вершинин не отвечал. Кравченко пересела к нему на кровать и погладила его по плечу. Паша молчал и не двигался. Мия зевнула. — Я понимаю, Паш, что ты сейчас не в состоянии говорить, но… Если ты мне ничего не скажешь, я не уйду отсюда, а буду сидеть здесь всю ночь. Уж, поверь, я могу. Парень под белой простыней не двигался, делая вид, что спит. Мия терпеливо ждала, зная, что Паша рано или поздно скажет что-то. — У меня проблема… Как же давно девушка не слышала этих слов, хотя работала психиатром второго положения. Кравченко подсела к Вершинину еще ближе. Паша сел в постели, натянув простынь на коленки. — Какая? — не дыша, спросила Мия. Паша показал свои руки, которые были замотаны бинтом, видимо, он сам же это и сделал, но зачем? Он размотал многочисленные слои бинтов и показал свои руки. Ладони слегка подсвечивались тепло-синим цветом, которое было похоже на то, что тысячи мелких сверчков сели на его руку. Мия ахнула. — Что… Как? Паша взял руки девушки и ее ладони тоже начали светиться, но не так ярко как у Паши. Мия удивленно смотрела на свои руки. Она встала с кровати и махнула ими. Подойдя к лампе, девушка погасила ее и прикоснулась к горячему светильнику. Лампа начала светиться синим цветом. — Как? — повторила Мия, посмотрев на Пашу. — Я не знаю, — пожал плечами он, — Это началось сегодня во время того, как я кричал на свою двоюродную сестру… Мне за это так стыдно… Кравченко села перед ним на его постель и взяла его руки, сжав их. — Тебе незачем стыдиться. — Это была ошибка… — Ошибок не бывает. События, которые мы притягиваем в нашу жизнь, какими бы неприятными они ни были, необходимы, чтобы мы научились тому, чему должны научиться. Паша внимательно смотрел на девушку, вглядываясь в ее пронзительные изумрудно-голубые глаза. Они светились так же, как и ее руки. Вершинин положил свою руку на ее щеку, чуть подался вперед и… соприкоснулся с ней лбами, закрыв глаза. Мия явно такого не ожидала, но все же легко улыбнулась, закрыв глаза. Вокруг них ничего не существовало. Это яркое синие сияние их обоих успокаивало. Эта маленькая магия заставила девушку поверить в то, что между ними с Пашей обязательно что-то будет. Но чуть позже.