***
— Кравченко! — Мию трясла медсестра, — Ночной обход! Забыла? — Да-да, извини, Наташ, — девушка зевнула и потянулась, — Опять кошмары на работе сняться… — Ну а как же? — усмехнулась Наташа, обмакивая бинты в раствор, — Это тебе не охранницей работать в торговом центре. — Хватит уже напоминать мне об этом! — вставая со стула, огрызнулась Мия, — Это вообще-то была моя школьная подработка! Кравченко со вздохом покинула каморку медсестер, прихватив с собой ручку и журнал. Выйдя в широкий коридор, она пролистнула журнал на сегодняшнюю дату и начала заполнять его, бесшумно шагая по коридору. Мия подняла голову и разглядела при тусклом свете палату номер 246. Отворив железными ключами дверь, девушка зашла внутрь. Это была палата для более уравновешенных людей, которые еще были в состоянии говорить, читать, писать, в общем, еще адекватные. Но положили их же все-таки сюда не просто так. Одному, например, которого Мия знала уже три месяца, поставили диагноз обсессивно-компульсивное расстройство. Этот добрый шестидесятилетний старичок всегда делает ей комплименты, а иногда беседует с ней по ночам. Правда, часто во сне разговаривает и сам с собой. Другой пациент, моложе лет на пятнадцать, замкнутый и раздражительный. Врачи поставили ему диагноз —неврастения. Он часто сидит в темных углах и раздражается по любому поводу. Мии он не нравился. Девушка зашла в палату и, увидев, что все спят, тихо закрыла ее обратно. Обойдя так палат десять, Мия остановилась около ее самой нелюбимой и устрашающей палате. 256. Палата славилась тем, что туда клали самых буйных, психических пациентов, которые обычно совершали убийства или тех, кто ума тронулся. Кравченко всегда боялась в нее заходить и прежде чем войти в палату, прижимала к груди крест, висевший на ее шее. Стекла в этой палате были прозрачными, чтобы можно было смотреть за пациентами через окно, не заходя в помещение. Чаще всего именно из этой палаты люди отправлялись не на свободу здоровыми людьми, а в соседнее здание, то бишь морг. Мия вздрогнула, закрыла журнал, развернулась и пошла обратно в каморку медсестер. Ее подруга Наташа сидела там за столом и пила чай, заполняя журнал. — Ну что? Обход прошел успешно? — спросила она, не поднимая глаз. — Да, — Мия положила журнал перед медсестрой, садясь напротив нее. — Что с тобой? — Наташа наконец подняла голову и увидела бледное лицо подруги, — Опять пациент тебя напугал? — она усмехнулась. — Наташка, не смешно! — обиженным голосом сказала Мия, — Да лучше бы пациент напугал, а не эта гробовая тишина в нашей больнице… — Ну что ты хочешь? Психиатрическая больница она такая… немного странная, жуткая, но… привыкнуть можно, — Наташа вновь вернулась к журналу, — Чайку будешь? Я в него коньячку плесну и все мигом забудешь. — Нет, спасибо, не сейчас, — Мия облокотилась об стену, закрыв глаза, — Наташ, а ты за свой пятилетний стаж работы еще ни разу не видела ничего такого… странного и мистического? В этой больнице? Наташа работает в этой больнице на три года больше, чем Мия и уже многого тут повидала. — Что ты имеешь ввиду, Кравченко? — не поняла Гулина. — Ну, что-нибудь такого, скажем, паранормального? — девушка посмотрела на подругу. — Нет, — быстро ответила Наташа, не отвлекаясь от журнала, — Ты лучше бы не этим интересовалась на работе, а заполнениями журналов. Мия закатила глаза так, чтобы Гулина не увидела, и громко зевнула. Клонило в сон, глаза слипались. Наташа была занята, ночной обход она сделала, можно и вздремнуть. Конечно, не самое лучшее место для сна, но… всего лишь психиатрическая больница, всего лишь в двадцати метрах от города, что может случится, а главное пойти не так? Верно же?..***
Мия проснулась от ярких солнечных лучей за окном. Она медленно открыла глаза, потянулась, зевнула и улыбнулась, увидев Наташу. — Наташка, — Кравченко поудобнее села на стуле, — наконец-то хороший, долгий сон! Спустя два года работы! — Как я за тебя рада, Мия, — улыбнулась ей в ответ Гулина, — Ты, кстати, сегодня аж до восьми спала. На рекорд идешь… — Ого, а в прошлые разы всегда вставала в шесть или в пять, — Мия встала со стула и пересела за стол напротив медсестры, — А ты хоть полчасика поспала? Наташа посмотрела на подругу, усмехнулась, отпила теплый кофе и вновь уставилась на Мию. — Немного поспала, потом сделала утренний обход в семь утра и снова здесь. Ночью, кстати, какой-то пацент позвал меня и потребовал у меня срочно топор, — она закатила глаза, как будто сказала какую-то обыденную вещь, которая случается чуть ли не каждый день именно с ней. Кравченко вздрогнула. — Зачем? — дрожащим голосом спросила она. — Он хотел, — Гулина сделала знак отреза шеи. Мия расширила глаза, — Вот-вот! А я ему: «К сожалению, топоры в больницах не держат. Обратитесь позже». — Ну ты, Гулина, даешь! — с опаской усмехнулась Мия, — Я бы даже подойти к нему побоялась… — А ты не бойся их. Я, когда в мединституте училась, нам такой психологический прием рассказывал препод. Нельзя психическибольным людям в глаза смотреть. Они гипнотизировать способны тебя. Вдруг, украдут у тебя что-нибудь или заставят сделать что-либо… А показывать свою боязнь тоже лучше не стоит, их это наоборот веселить будет. За дверью послышались шаги и в каморку к медсестрам вошел главрач. Он был в белом халате до колен, поверх синего смокинга, а из правого кармана халата торчала ручка. — Мия Максимовна, — строго обратился он к девушке, — вам на лечение привели нового пациента. — Да? — удивленно переспросила Кравченко, — Как так? Я же у вас только два года работаю, а мне уже нового пациента привели? — Советую вам, не беспокоится, а пройти к нему прямо сейчас, — произнес главрач и вышел из каморки. Мия подорвалась со стула и выбежала в коридор. — Сергей Александрович! — догнав начальника, обратилась к нему Кравченко, — А что же мне делать? Какая палата-то хоть скажите? — Палата 256, кровать у самой стены, — сухо ответил Костенко и ушел восвояси. Мия осталась в коридоре, наполненного людьми в белых халатах, в полном недоумении. Палата, которой она боялась больше всего… И именно там ее первый и новый пациент! Кравченко глубоко вздохнула, засунула руки в карманы и, потворяя слова Наташи: «Показывать свою боязнь лучше не стоит, их это наоборот веселить будет», пошла в палату. Из палаты 256 доносились крики и нецензурная брань. Мия в полном ступоре, заглянула туда и увидела парня, которого держали четверо людей и заматывали его в смирительную рубашку. Блондин, среднего роста, с голубыми глазами и с вселяющим страх лицом. Пока его заматывали, он кричал всевозможные маты на свете и орал как ненормальнный на всю больницу, наверное, его даже было слышно в соседнем здании, то есть в морге. Наверное, даже мертвецы в холодильниках слышали как он орет. Пациенты вокруг совсем не обращали на него внимание, конечно, привыкли, небось, уже к таким буйнопомешанным как он. Кравченко зашла в палату и их вгзгляды неожиданным образом встретились. Парень посмотрел на нее и тут же прекратил орать и вырваться, вместо этого он оглядел девушку с ног до головы, ухмыльнулся и подмигнул ей. Никто из четверых врачей этого не заметил, а вот на Мию это очень сильно подействовало. Она вся покраснела как рак вареный и, опустив взгляд в пол, подошла к тумбочке, где лежала некая записка. Взяв ее в руки, Кравченко прочла: «Павел Андреевич Вершинин. 2001 года рождения. «Случайно» убил человека. На допросе молчал, смотря в одну точку, не моргая. Предпологаемый диагноз: неврастения. Особо буйный! Часто выражается нецензурно!» Мия подняла голову и увидела, что четверо людей ушли, а парня положили на кровать, как и говорил Сергей Александрович, в углу. — Ну, чтож, больной, давайте знакомится, — не смотря парню в глаза, сказала Кравченко, — Я Мия Максимовна Кравченко, ваш доктор и буду вас лечить. Парень молчал. — Вас Павел зовут, так ведь? — спокойно спросила Мия, — Отлично, — не дождавшись ответа, подвела итог она, — Как я уже сказала ранее, я вас вылечу. Это ваша палата, к сожалению, раздельные палаты у нас не имееются, — Мия улыбнулась, — но тут все такие же как и вы, можете не беспокоится, женщин мы к вам не поселим. Вечером вас ожидает вечерний туалет, чуть позже вам принесут завтрак, а завтра вас осмотрит наш главрач, он назначит вам лечение и лекарства. Вопросы имеются? Парень молчал, внимательно смотря на девушку. Мия этого не видела, а чувствовала. Все это время пока она говорила, она сохраняла спокойствие и смотрела в записку, не поднимая глаза ни на секунду. — Вопрос, я так понимаю, нет, — Кравченко встала и пошла в сторону двери. «Неплохой парень на вид, думаю, полажу с ним», — подумала про себя Мия, уже касаясь дверной ручки, но бешенный поток мыслей в ее голове прервал хриплый голос сзади: — Можно вопрос? Девушка обернулась. — Можете меня развязать? — спросил Паша. — А вы будете себя хорошо вести? — Мия подошла к нему, посмотрев с высока с нежной улыбкой на лице. Пациент кивнул. Кравченко развязала смирительную рубашку и сняла ее с парня. Под рубашкой он был уже заранее в белой ниже колен майке. — Это все? — уточнила Мия, складывая в руках рубашку. — Да, — кивнул Павел, отвернулся к стенке и, укутавшись в белую простыню, закрыл глаза. Кравченко молча вышла из палаты, засунув записку в карман халата. По пути в каморку медсестер, Мия отдала обратно смирительную рубашку.***
— Ну что? Как пациент? Буйный? — как только Мия вошла в каморку, Наташа сразу же начала допрос. — Да никакой, — отмахнулась Кравченко, садясь за свой стул, — Какой-то он странный… Заторможенный или что-то в этом роде… — Тут все такие, Кравченко, — усмехнулась Гулина, — А вообще, какой у него диагноз? Мия молча протянула ей записку, достав ее из кармана халата. Гулина отложила пока бумажку в сторону. Кравченко села и принялась есть свой завтрак, который ей принесли. Яичница и булочка. — И как он вообще тебе? Ты смотрела ему в глаза? — заинтерисованно спрашивала Наташа, отвлекшись от своего журнала, что делала очень редко. — Ну он… замкнутый какой-то и неразговорчивый, а в глаза его невозможно не смотреть. Он довольно-таки красивый, — с усмешкой произнесла Мия, поедая завтрак, — Я думаю, мы с ним поладим. — И почему же ты так в этом уверенна? Сколько ему лет? — Он хороший человек. По нему это видно. Просто больной… А возраст его в бумажке посмотри, — Кравченко кивнула в сторону записки. Наташа взяла записку и быстро пробежалапо ней глазами. — 23? Серьезно? Такой молодой? Кстати, младше тебя на два года, — подметила Гулина, смотря то на записку, то на Мию. — Что тебя так удивляет в его возрасте? — не поняла девушка. — Удивляет, что он такой молодой, — кокетливо улыбнулась Наташа, — И ты тоже такая молодая… Она встала со стула и полезла в какой-то шкафчик, шаря там по полкам, напевая под нос песню: «Он молодой, она молодая, ногти красные, такая деловая…» — Нет у меня ногтей красных, Гулева! — воскликнула Мия, обиженно покраснев, — И вообще я не смею влюбляться в этого… придурка Пашу! — Ах, придурка? — усмехнулась Наташа, резко развернувшись к ней лицом, — Ну я тебе это потом напомню…***
Паша лежал в постели, почти засыпая. Он ничего не понимал и плохо слышал. «Оглушило, поди…», — подумал он, задумываясь. — Эй, друг, — донесся чей-то голос. Вершинин плохо соображал и слышал, но все же повернул голову в сторону голоса. На него смотрел какой-то парень его же возраста, кажется. — Ты как тут очутился? Паша не ответил, лишь обратно отвернулся. — Приходила тут к тебе такая медсестра… Как она тебе? Вершинин молча посмотрел на парня. — Маленькая, гордая такая… никакая, короче, — решил все же поддержать разговор Паша. — И что, ты не будешь с ней общаться? — поинтерисовался парень, подойдя ближе, чтобы лучше слышать ответы, которые слышались очень тихо. — Нет, друг, — Паша отвернулся обратно к стенке, закрыв глаза, — я на ней женюсь…