***
Фейд знает, что действительно не имел права голоса в этом вопросе. Его помолвка с наследником Атрейдесов была заключена еще до того, как он вошел в тронный зал. Это было предначертано задолго до его рождения, записано в пророчестве, которое он отказывается читать, чтобы не подчинять свою жизнь древним табличкам, написанным старыми выжившими из ума ведьмами, которые даже не были с ним знакомы. До этого момента, кажется, у них все шло согласно плану. Фейд признает, что это удачное решение проблемы. В какой-то момент Домам Атрейдес и Харконнен придется заключать брачные союзы между наследниками. Кровная вражда была приемлема для нескольких поколений, но после череды планетарных геноцидов Император недоволен. Фейд знает, что если не его самого, то его ребенка постигнет эта участь. Или, возможно, внука. На это невозможно повлиять. Абсолютная неизбежность. И Фейд смиряется.***
Не проходит и месяца, как прибывает Атрейдес. Вулканический пепел пронизывает воздух, нависая плотным саваном над равниной. От заводов поднимается промышленный смог из песка и металлов. Иногда ветра на Гьеди Прайм утихают, разбиваясь о громадные небоскребы столицы, и в такие дни воздух становится душным. Перед встречей Фейда приводят в порядок служанки. Он протестующе рычит, но они не пугаются – они ухаживают за ним с самого его детства и привычны к мысли о смерти. Это его право – убивать их. Освободившееся место просто займет другая женщина. Так всегда происходит. Женщины бреют ему голову острыми лезвиями и втирают в кожу тонким шелком тошнотворно ароматные масла, завезенные из далеких уголков Галактики. Старшая служанка наносит масло ему на шею. Ее руки бледные, высохшие и морщинистые. Тонкая кожа вокруг глаз собирается в глубокие морщины. Это Василисса – старая, мудрая, и единственная служанка, которую Фейд не тронул бы. Ее тело хрупкое, и Фейд мог бы лишить ее жизни одной рукой. Он знает это, и она знает, но он не делает этого. Она помнит его еще совсем ребенком. Она была той, которая впервые брила ему голову. Это дает ей власть над ним, несмотря на ее небольшой рост, но Фейд все равно контролирует ситуацию. Он мог бы отобрать эту власть в любой момент, он уверен. Он поворачивает голову в сторону и позволяет Василиссе нанести парфюм ему на кожу. Позже, в тронном зале, стоя у основания каменной пирамиды, он все еще чувствует зуд на коже. Барон сидит на своем троне и смотрит сверху вниз на Фейда и Глоссу. Они ожидают процессию Атрейдесов, и напряжение невыносимо. Фейд поднимает руку к шее, чешет раздраженную кожу. Глоссу бросает на него искоса тяжелый взгляд. Его лицо мрачное, тело напряжено, он словно огромный неуклюжий зверь. Фейд с ним не обсуждал все это, но он понимает, что Глоссу знает. И, судя по исходящей от него волны агрессии, он завидует. Эта зависть вызывает в груди Фейда злорадство – глубокое и сильное. – Как думаешь, когда он заплачет? – спрашивает Фейд тихо, но голос разносится по огромному помещению. Он чувствует, как взгляд барона скользит по нему, но сам упрямо смотрит вперед, рассматривая гобелен на стене. – Может, он плачет прямо сейчас? Понимая, что собственная родня отдала его на забаву Харконнену? Глоссу фыркает, скривив толстые губы. – Здесь ты пахнешь, как кайтайнская шлюха. Ярость вспыхивает в груди Фейда. Он резко разворачивается на Глоссу, но прежде чем успевает что-то сделать, двери в зал распахиваются. Фейд мгновение колеблется, но заставляет себя вернуться на место с тихим рыком. На пороге появляется небольшая процессия. Прибывших до оскорбления мало – так Атрейдесы показывают, что не боятся Харконненов. Их молча сопровождает женщина из дома Харконнен, одетая в черные одежды прислужницы, с вуалью на бритой голове. За ней к трону следуют всего двое. Один из них седой крепкий мужчина с бородой и серыми пронзительными глазами, которые тут же как железные пики впиваются в Фейда. Он смотрит с молчаливой скрытой угрозой, но ясно читающейся в пристальном взгляде. Это телохранитель Атрейдеса; человек, обязанный жизнь отдать за наследника Дома, и совершенно очевидно, что он с радостью бы вонзил в Фейда свой причудливый клинок, висящий на поясе. Атрейдесы предпочитают свое классическое оружие, Фейд это знает. Он также знает, как это больно, когда такой клинок застревает под ребрами. Рядом с воином идет еще одна фигура. Это признанный герцогом бастард. Ведьмино отродье. Шлюха Атрейдесов, которую Фейду отдают для надругательств до конца его жалкой жизни. Наследник Атрейдесов – гибрид ведьмы и человека, так называемая «абоминация», вызывающая ассоциацию с уродливыми существами с неуклюжей походкой и деформированными лицами. Вся галактика знает, что Бене Гессерит приказали задушить ублюдка сразу после рождения. Они хотели убить младенца в колыбели, и только леди Джессика остановила их, предъявив его статус признанного герцогом сына. Фейд ожидал, что его жених – это мерзкое сочетание физических уродств и психических отклонений. Но Пол кажется не таким. Пол Атрейдес выглядит абсолютно по-человечески, и Фейд чувствует живой интерес, разглядывая его. Ястребиный профиль, бледные скулы, изящная форма носа – фамильные черты, отмечает Фейд. Пол почти копия портретов своего отца. Фейду хочется сломать этот нос, почувствовать, как кость трещит под кулаком. Уничтожить черты Атрейдесов, потому что прямо сейчас, прямо здесь, Пол Атрейдес должен принадлежать ему. Его глаза встречаются со взглядом воина, который шагает рядом с Полом как верный пес – потрепанный и злобный. Его тело выдает готовность ринуться в бой, и Фейд неохотно отводит взгляд от того, как странно пружинятся кудрявые волосы Пола при каждом шаге. Все это почти принадлежит ему. После церемонии. После того, как будут подписаны все бумаги. Свидетельство о браке. Акт о продаже. Суть одна, только названия разные. Женщина останавливается у основания тронной пирамиды, низко поклонившись перед бароном. – Представляю Пола Атрейдеса из Дома Атрейдес и его военного наставника, Гурни Галлека. Военный наставник останавливается на почтительном расстоянии у основания пирамиды, и Фейд пользуется моментом, чтобы оценить его: спину, ширину плеча и оружие. Внушительные мышцы его рук не прикрыты явно намеренно, ходить без куртки на Гьеди Прайм в такой холодный мерзкий день – глупо. Фейд делает вывод, что при желании справился бы с ним, но это был бы нелегкий бой, и он не настолько наивен, чтобы полагать, что удастся выйти из него невредимым. Он снова переключает свое внимание на Пола как раз в тот момент, когда тот делает шаг на первую ступень тронной пирамиды. Что-то темное поднимается в груди Фейда, его лицо обдает жаром. Он слышит рядом изумленный вздох Глоссу, но его взгляд прикован к Полу, пока тот смело шагает вперед на вторую ступень, а затем и на третью. Там он останавливается и вежливо склоняет голову. Фейд жадно следит за каждым движением и отмечает, как он почти сразу же выпрямляется. Грудь Фейда сжимает гнев, будто там растет горячий и твердый шар. Он хочет прямо сейчас схватить и избить наследника Дома Атрейдес до полусмерти, хочет запустить руку в эти его темные волосы и почувствовать, как они скользят между пальцами. Сжать шелковые пряди в кулаке и выдрать с корнями. Его нужно сбросить с пирамиды, что он о себе возомнил? Он вошел сюда, в тронный зал Дома Фейда, резиденцию его рода, с высоко поднятой головой. Теперь он ничто. Раньше он был никем, а теперь еще хуже. Ублюдок ведьмы должен стать игрушкой Фейда. Но желание наблюдать гораздо сильнее, чем порыв нанести удар. Поэтому Фейд остается безмолвным зрителем, впечатленный этим наглым существом и его дерзким проявлением высокомерия. – Надеюсь, поездка была комфортной, – говорит барон, и Фейд не может не закатить глаза. Он ненавидит, когда барон играет в свои игры. Яд в его голосе не скрыть словами любезности. Таким тоном даже «доброе утро» звучит как объявление войны. Но Пол не впечатлен, и отвечает спокойно: – Очень. Благодарю за ваше гостеприимство. Не было никакого гостеприимства. Все это понимают. За ним послали лишь одну женщину из низшего сословия, прислужницу. Прислужницу можно послать на поиски пропавшего кота. Или на поиски шлюхи на вечер. Барон удовлетворенно хмыкает. – По крайней мере, вы хорошо воспитаны. Он изображает добродушие, и от этого холодок пробегает по позвоночнику Фейда, он не может понять почему. Барон приказывал живьем сдирать кожу с людей и за меньшее оскорбление, чем восхождение по ступеням к его трону. – Церемония через две недели, но согласно обычаю, вам разрешено познакомиться с вашим будущим супругом. Не дожидаясь указывающего жеста барона, Пол поворачивается и смотрит прямо на Фейда. Стоя на возвышении, он смотрит на него сверху вниз. Их глаза встречаются. Упрямый рот Атрейдеса искривлен едва заметной странной усмешкой. У него красивые розовые губы. Фейду хочется раздвинуть их своими пальцами. Он смотрит в ответ, чувствуя себя непривычно уязвимым. Пол знает как он выглядит, а это значит, что он искал про него информацию. Вероятно, читал о его военном мастерстве и победах на Арене. Знает обо всех деяниях, которые он совершил. Наверное, даже видел забытый богами портрет, где он в полном воинском обмундировании. На нем у Фейда еще по-детски округлое лицо и скромно сжатый рот. Кажется, что проходит вечность, пока Пол пристально изучает его, а затем удостаивает кивком. Фейд продолжает разглядывать его. Смотрит на светлую кожу шеи, виднеющуюся из-под строгого воротника. Представляет, как обхватывает ее обеими руками и сжимает до тех пор, пока эта раздражающе самодовольная полуулыбка не сотрется с мягких на вид губ.***
Фейд в замешательстве. Он давно не девственник. Он трахал в основном военные трофеи. Трахал рабов в нижних кварталах столицы; накачанных наркотиками бойцов Арены после боев, просто, чтобы сжечь адреналин и ярость. Каждый из них был бесполезным. Даже не человеком. Просто тем, кто носил человеческое лицо, говорил человеческим голосом, стонал, когда Фейд его трахал, и ни у одного из них не было имени, имеющего вес в обществе. Он никогда не спал с человеком благородного происхождения. Это другое. С таким невозможно трахаться, не заключив брак: сам Фейд-Раута считается незапятнанным, какой бы дикой ни была эта идея. Не многие Дома верят в то, что кто-то из наследников Харконненов девственник, но по закону факт все еще остается фактом. Фейд думал, что так делают все. Если ты держишь свои связи в секрете и не производишь на свет бастардов, которые заявят о своем праве по рождению, то в остальном можешь делать все, что пожелаешь. Девственность может быть символической. Но теперь есть кое-что, о чем Фейд думает с лихорадочным возбуждением. Он думает, что Пол похож на выходца из тех самых, правильных и добродетельных Домов. Это очень похоже на правду, не так ли? Его отец – герцог, а мать – ведьма. Они послали его сюда с почетным караулом, который смотрит на Фейда так, будто хочет медленно кастрировать ржавым ножом. Нет смысла защищать несуществующее целомудрие. Из-за этих мыслей Фейда не покидает до тошноты возбуждающая идея. Осознание того, что в его власти будет развратить Пола, нетронутого до него чьей-либо рукой. Пока они не встретились, он думал, что Пол будет его пленником, с которым можно будет делать все что угодно. Фейд насиловал бы его, даже если бы он оказался уродливым ведьмовским отродьем. Тот факт, что он оказался красавцем-девственником и грациозным существом, обладающим невозмутимостью и упрямой, глупой гордостью, только усиливает это желание. Фейд хочет сломать его. Хочет заставить его стонать. Хочет сделать послушным и мягким под своей рукой, довести до такого состояния, чтобы он никогда больше не посмотрел в сторону никого другого.***
Через три дня после прибытия подарка Атрейдесов Фейд сталкивается с ним в коридорах дворца. Он направляется на полигон, стремясь сбросить там напряжение, которое кипит в паху. Надеется избавиться от желания прикоснуться и взять, которое он не может удовлетворить. Во дворце Харконненов всегда очень тихо, его большие сводчатые залы заглушают внешний шум столицы. Он слышит лишь эхо собственных шагов по мраморному полу – уверенных и тяжелых. Только он, его собственные шаги и беспокойные мысли, а затем голос прямо за спиной: – Ты должен добиться моего согласия. Фейд останавливается на полушаге, сбитый с толку и оскорбленный. Он не оборачивается, чтобы не показать свое замешательство. Он не слышал приближающихся шагов. Не слышал шелеста ткани черного плаща Атрейдеса. Он медленно поворачивается, заставляя себя оставаться спокойным, невозмутимым и не впечатленным тем, что маленький говнюк так легко подкрался к нему. – Для чего мне это? – спрашивает Фейд. – Ты уже принадлежишь мне. Пол стоит очень близко, что подчеркивается огромной зияющей пустотой коридора. Черные волосы, черная одежда и темные глаза выглядят еще более яркими на фоне белого мрамора. Кудри падают ему на лоб, и Фейд обнаруживает, что не может отвести взгляда от завитков. – Помолвка, – презрительно говорит Пол, – это взаимный обмен. Я не принадлежу тебе. Ты должен произвести на меня впечатление. В груди Фейда нарастает гнев. Его пальцы сжимаются в кулак. Он мог бы убить Атрейдеса прямо здесь. Рядом нет его сторожевого пса. Если бы Фейд повалил его на пол и взял силой, только охранники Дома Харконнен услышали бы, и они не остановили бы его. Он бы легко взял то, что должно быть его по праву. Пол гибкий и легкий, и несмотря на то, что он тоже высокий, он обречен. Фейд убил на арене так много подобных ему. Их смерть была всегда быстрой и не приносила удовольствия. Но у Пола есть гордость. Он полон чувства собственного достоинства и важности Дома Атрейдес. Эти качества было бы забавно уничтожить. Поиметь его разум выглядит гораздо более заманчивой идеей. Фейд хочет заставить его подчиниться. – Это ведь работает в обе стороны, верно? – говорит он, сам не понимая, откуда в нем взялось столько коварства. – А чем ты можешь впечатлить меня? Пол резко выдыхает, сужая глаза. Одно это выражения его лица приводит Фейда в восторг. Если бы взглядом можно было убить, он уже был бы освежеванным трупом на полу. Все таки, в этом скользком ведьмином отродье что-то есть. – Да хотя бы полным гардеробом, которого, судя по всему, тебе катастрофически не хватает, – говорит Пол. Фейд хмурится, чувствуя любопытство, несмотря на все усилия его сдержать. Он оглядывает свое тело в обычной повседневной одежде. Льняные штаны для тренировок в зале, кожаные ботинки с отделкой из китового меха. Если не считать кожаных ремней, на которых крепятся клинки, верхняя часть его тела обнажена. Светлые шрамы на животе. Он наблюдает, как Пол смотрит на них. И видит, как у него дергается кадык, когда он сглатывает, прежде чем отвести взгляд. Фейд гордится своим телом. Его тело – оружие. Оно результат всех тех усилий и времени, когда он оттачивал себя, чтобы стать лезвием своего Дома. – У одного из нас есть мышцы, – резко отвечает Фейд. – И нет нужды стыдливо прятать свое телосложение. – Я в любой момент могу ответить отказом, – говорит Пол твердым голосом и с невыносимым бесстрашием во взгляде. Фейд хочет расхохотаться ему прямо в лицо. Он хочет взять его голову двумя руками, сжимать до тех пор, пока не появятся черные синяки на бледной коже лица. Трясти его, пока в этой дурацкой голове не возникнет понимание. Пол Атрейдес здесь ни на что не может ответить отказом. Он и сейчас дышит только потому, что Фейд ему милостиво позволяет. Он до сих пор не изнасилован, и со здоровой психикой, только потому, что Фейд не хочет погубить его жестокостью – в ту же секунду, когда ему наскучит идея заставить Пола покориться по собственному желанию, для него все будет кончено. – Ты в моем доме, – по слогам произносит Фейд. Медленно и спокойно, как будто разговаривает с умственно отсталым ребенком. – В сердце моей планеты. Какое значение имеет твой отказ под моей крышей? С Пола слетает маска невозмутимости. Его красивое лицо искажает неприятная усмешка. – Огромное, – отвечает он уверенно. И прежде чем Фейд успевает открыть рот, Пол разворачивается на каблуках и уходит по коридору прочь абсолютно бесшумно.