Айна клинок ночи

Боль. Страх. Отчаяние. Как долго вы живёте в состоянии беспомощности? Вы ощущаете это каждый день? Вы совсем не в силах повлиять на своё будущее, переломить ход событий или встать на сторону судьбы. Вода поглощала меня, мелькали красные огни и крики. Я ощущаю сырость, одиночество и беспомощность, которая вдвойне хлестает моё тело. Немощный свет сочился сквозь решётки у самого потолка, едва освещая камеру. Кандалы свисали на ржавой цепи, это для фиксации рук, они постукивали друг об друга, отличный знак, я не прикована, лежала на каменной плитке, под спиной ощущался щедрый слой сухого сена. Совсем неподалёку стояла маленькая табуреточка такой же крошечный стол, блюдце, кувшин и стакан. Камера наслаждалась моим одиночеством. Вошкаясь на правый и левый бок преследовали фантомные боли и мигрень, сильный жар и полное нежелание открыть как следует глаза, возможно, это последствия использования магии. На мгновения я задремала, слушая как капельки стучат по камню, с камеры по соседству. Долго дремать среди едва заметного света не пришлось. В мою камеру зашёл надзиратель имперской тюрьмы, дядька невысокого роста с серебряной булавой на поясе, полностью в доспехах, без шлема, вместо него была повязка на лбу, он запыхался, по всей видимости, какой-то осмотр. Сделав вид что сплю, зажмурив глазки стала следить за его действиями. Он довольно-таки жутко осматривал меня, оказалось что без личных мыслей, убедившись что я спала, он повернулся ко мне спиной и поставил факел в подставку, чтоб осветить едва светлую камеру. Развернулся и ушёл, замкнув мою камеру. Если я хотела сбежать, то это был отличный, но к сожалению упущенный шанс. Невозможно ничего сделать пока тело так сильно ломит и сказать ничего нельзя. Хвала старым богам, я живая. Теперь одна моя радость, языки пламени в моих жёлтых глазах, огненные пляски факела напомнили мне про корабельный ужас. Драйнас? Схватившись за живот руками не смогла встать в полный рост, упала по центру камеры, доползла до калитки, опёрлась руками об решето. Высматривая соседнюю камеру. «Псс… Драйнас, даритель одежды, ты там живой?» Камера была пустой. Другие соседние камеры тоже были пустые. Не может быть. На коленках словно собака достигла обратно своего тюремного ложа и забралась на него с трудом. Не может быть что в этой темнице только один заключённый? Смелый и молодой легионер что заступился за меня не выходил из головы, сражался он поршиво и подло, взмахи меча были нелепыми и бил он только из-под низа, это означало только одно, ему тяжело держать меч в руках, но то как он двигался, как говорил. Я не верю что таких людей больше нет. Камера засияла оранжевым светом и только жёлтые огни факела перебивали этот свет, дело идёт к вечеру, а не ухоженная хижина Драйнаса вспоминалась как владения лорда по сравнению с этим местом. По рукам пробежало тепло, вспомнив как он дарил мне этот наряд, делился едой, нёс меня на руках, а теперь, возможно он сгинул а на мне лахмотья а тот воин? Вовсе сгорел? Утонул? Что мне думать? Как мне жить? Истерика прервалась навострением ушей и задействием нюха. Ко мне приближались двое легионеров. Их высокая тень нарастала, они приближались, отвернувшись к стене я стала внимательно слушать. Двое легионеров встали рядом у входа в мою камеру: «Смотри какая кошечка, волшебница, целый корабль спалила, не самых последних пиратов Сиродила. Мы нашли только её одну, остальные пропали без вести.» Товарищ легионера что начинал свой спич прервал и добввил: «У меня никогда не было девушки Каджитки» Ушки Айнаи опустились а ножки поднялись к животу. Хвостик поджался. «Слушай тут есть цепи, она нам ничего не сделает, прижмём её руки цепями, дальше дело за малым, снимем стресс. Но только ночью, надзиратель будет спать, криков и стонов с темницы не услышит. Мне просто интересно, это как с обычными девушками, только они пушистые и такие приятные, наверное. Ночью мы это с тобой проверим.» (Ехидный смех тюремных легионеров) Не успела кошечка вырваться из одной передряги как тюремное спокойствие перешло в сильную обеспокоенность своим положением. Не могла же наивная поверить в благородность абсолютно всех имперских мотивов. Как выяснилось среди сильной системы, таилось сильное зло. Большая ошибка думать что это исключение из правил, у людей которые имеют монополию на насилие всегда будут её использовать. Но это не значит что абсолютная свобода не сделает с вами абсолютно также и при этом оставайтесь верным своим взглядам и друзьям это, одна из самых сильных философий, сильнее Имперской, пиратской и магической. Но реальность показывала что у меня нет друзей. Что мне делать дальше? Мужчины смотрят на меня как на экзотическую игрушку не живой сгусток удовольствия и развлечения, я могу им это предоставить, вот только, никто этого не заслуживает кроме верных и самых сильных и только тогда когда я этого пожелаю. Стала перебирать варианты, крики тут не сработают. Как себя защитить? Сказать что ведьма и болею с рождения, смогут ли они из-за разочарования заколоть меня. Если я им не понравлюсь они меня заколят? Не хочется принимать такую участь, подпрыгнув с ложе, медленно плелась в тюремных тряпка до окошка, оно настолько высоко, у потолка, у меня не хватит сил даже допрыгнуть и осмотреться. Я стала толкать камни в стенах в надежде на потайной выход, так ведут себя люди в западне? Надеются на чудо? Спокойное тюремное чувство сменилось ощущением что это моя пыточная на долгие дни. Уже ничего не могло меня спасти. Наступила ночь. А я ждала своих мучителей. Своих мерзких товарищей, которые, никогда не будут моими. Отвращение. Гнев. Злоба.