Этот достопочтенный собрался ухаживать

      Тасянь-Цзюнь лениво приподнялся на локтях и повёл носом.              — Юйхэн, каша готова?              Запахло гарью, а рядом с костром послышалась сдавленная брань. Видно, каша в очередной раз погибла.              — Ты как с голоду не помер на этой горе, а? Или даосы питаются только солнечным светом? — спросил он, посмеиваясь.              — Мо Жань, еще слово — и ты останешься без ужина, — ответил ему милый даос.              — Конечно, с калекой воевать легко, — сказал Тасянь-Цзюнь, поправляя повязку на глазах.              Он провел в лесу уже несколько дней, благополучно выздоравливая после подлой атаки одного из заклинателей с пика Сышэн.              Вот как с ним расплатились за доброту, подумать только. Повезло, что раненного Тасянь-Цзюня нашел не вражеский заклинатель, а монах, который жил в уединении на этой горе. Этот святоша был настолько наивен, что не признал в нем Императора Демонов, а вместо этого принялся выхаживать его, помогая вернуть зрение.              Возвращаться в свои владения слепым — все равно что рисовать у себя на спине жирную мишень, так что Тасянь-Цзюнь не сопротивлялся. Представился одиноким охотником, на которого напал монстр — а что, это правда. Только чудовище могло хлестнуть его светящейся плетью прямо по лицу.              Так что Тасянь-Цзюнь наслаждался отдыхом в компании глупого, но заботливого человечишки, не уставая дразнить его. Этот даос, Юйхэн, смешно злился от подколок и тут же огрызался, что приводило Тасянь-Цзюня в неописуемый восторг, потому что его подданные давно боялись говорить ему что-то, кроме: «Да, Ваше Величество, будет сделано, Ваше Величество». Ну, еще: «Пощадите, Ваше Величество». Но Тасянь-Цзюню за сто лет слышать это нытье надоело.              — Держи, — сказал Юйхэн и впихнул ему в руки миску.              Пахло как всегда — несъедобно, но Тасянь-Цзюнь с ухмылкой закинул в рот первую ложку пригоревшей каши. Рядом раздался шелест — Юйхэн сел на травяную подстилку и тоже принялся за еду.              — Ты ешь как животное, — отругал его даос в который раз.              И Тасянь-Цзюнь, как и прежде, не собирался исправлять свое поведение. Он успел пристраститься к напускному недовольству Юйхэна, ведь после выговора тот обязательно доставал свой платок и стирал остатки каши с его лица, проводя по губам и подбородку Тасянь-Цзюня. И Тасянь-Цзюнь в этот момент целовал его пальцы сквозь ткань. Один раз даже легонько прикусил их, за что Юйхэн назвал его злобной собакой. Тасянь-Цзюнь тут же ответил:              — Гав! — И продолжил кусаться.              Он его трахнет. Совершенно точно.              Тасянь-Цзюнь возбуждался от одного только запаха Юйхэна, когда тот садился рядом, чтобы сменить повязки. В такие моменты он норовил его пощупать и уже знал, что у Юйхэна неприлично тонкая талия и тугие жгуты мышц, а еще длинные волосы, хлеставшие Тасянь-Цзюня безо всякой пощады, как только Юйхэн сбегал от его приставаний.              Юйхэн не давал ему никаких знаков, не отвечал на заигрывания, а Тасянь-Цзюня его неприступность только раззадоривала, и соблазнение непорочного даоса стало навязчивой фантазией.              Никто не смел им командовать, но когда Юйхэн говорил:              — Мо Жань! Сядь и не мешай мне.              Тасянь-Цзюнь без споров садился, чуть развалившись, и с улыбкой слушал, как Юйхэн ходит туда-сюда, собирая материалы для перевязки.              Регенерация у демонов была поистине впечатляющей, даже потеряй он оба глаза, за месяц или два те восстановились бы. А белая бестия, с которой он встретился тогда в темном лесу, только ранила его, поэтому до выздоровления оставалось два дня, не больше. Но Юйхэну об этом знать было не обязательно.              Тасянь-Цзюнь представлял, как наконец обнимет его и прижмет к себе, как Юйхэн станет возмущаться и называть его дикой собакой, а Тасянь-Цзюнь будет кивать и целовать его, покусывая губы.              А пока он оставался слепым и собирался пользоваться своим положением по полной. После ужина Тасянь-Цзюнь довольно потянулся и велел:              — Искупай меня.              — Ручей в трех шагах от лагеря, — сразу же ответил Юйхэн.              — Я утону!              — В нем воды по колено. Умудришься утонуть — такая твоя судьба.              — Злой человек, как ты можешь называть себя даосом? — сказал Тасянь-Цзюнь, поджав губы.              Его обида была чуть наигранной, но искренней!              Тасянь-Цзюнь до этого дважды пытался уговорить Юйхэна искупать его, но тот каждый раз отказывался. Тасянь-Цзюнь не сдавался.              — Помой хоть волосы. Они невыносимо грязные, из-за этого могут пострадать глаза.              Юйхэн не огрызнулся, не отказал сразу, и Тасянь-Цзюнь понял, что нащупал у того слабое место.              — Разве пристало отказывать больному человеку в такой малости? Я могу ненароком намочить свежие повязки. Ну, давай, разве я предлагаю что-то неприличное? Я даже раздеваться не буду.              — Еще бы ты разделся! — воскликнул Юйхэн.              И Тасянь-Цзюнь понял, что добродетельный даос попался на крючок.              Юйхэн, недовольно фыркая, подошел и взял его за руку, а Тасянь-Цзюнь без промедления переплел их пальцы и крепко держал чужую ладонь Юйхэна, пока тот вел его к ручью.              На месте даос помог Тасянь-Цзюню опуститься на колени и наклониться вперед, так, чтобы волосы доставали до воды. Тасянь-Цзюнь никогда не стоял на коленях, но рядом с ним точно так же устроился Юйхэн, поэтому никакого гнева он не испытывал.              Запахло цветущей сливой — в мешочке цянькунь у даоса чего только не хранилось — и прохладная ключевая вода потекла по волосам Тасянь-Цзюня. Юйхэн зачерпывал ее ладонями, выливал на голову, потом массировал пальцами кожу. Снова и снова.              — М-м-м… У тебя талант, — пробормотал Тасянь-Цзюнь.              Его резко дернуло вперед, и макушка погрузилась в холодную воду. Но Юйхэн быстро сжалился и потянул его на себя, выдергивая из ручья.              — Мать твою! Убить меня решил?              Тасянь-Цзюнь быстро дышал и крутил головой. Он ни черта не видел, а этот злодей чуть не утопил его в ручье.              — Надо было как следует намочить твои волосы, — сказал Юйхэн, хмыкнув. — Заодно сменю повязки.              Тасянь-Цзюнь его просто обожал.              В итоге волосы Юйхэн ему все же помыл и остаток вечера расчесывал их у костра, распутывая длинные пряди пальцами. Они оба молчали, греясь в тишине.              Тасянь-Цзюнь украдкой сдвинул свежую повязку и улыбнулся — теплое пламя костра освещало их маленький лагерь, и он уже видел темные стволы деревьев, стоявшие за кругом света. Завтра утром он вернется в строй и начнет претворять в жизнь план по захвату Юйхэна.              Тасянь-Цзюнь представил, как привезет его в Пепельные Земли — владения демонов — и отблагодарит за спасение. Он будет баловать Юйхэна: накормит лучшими яствами, уложит спать на прохладный шелк, а потом трахнет. Юйхэн ведь точно не устоит перед ним после такого приема.              Засыпал Тасянь-Цзюнь в расчудесном настроении.       

***

             Утром Тасянь-Цзюнь первым делом сорвал повязку с глаз и осмотрелся. Юйхэн всегда просыпался позже — «Тоже мне даос!» — и он собирался тщательно разглядеть своего спасителя.              Только вот лагерь пустовал: у кострища лежали припасы и мешочек с ароматным мылом, свернутая чистая ткань и больше ничего. Вторая подстилка пропала.              Юйхэн ушел.              Еще до рассвета ушел. Бросил Тасянь-Цзюня одного в лесу, посмел взять и уйти. Посмел бросить этого достопочтенного!              Он с рычанием метался по лагерю: пнул помятый котелок, разбросал свертки с тканью и сложенные у костра дрова.              Выдохнув, Тасянь-Цзюнь успокоился — после того, как выкинул в лес ненавистный мешочек с мылом — и отправился изучать следы. Совсем скоро он отыскал те, которые точно принадлежали его даосу. Он поспешил по следам, в надежде, что Юйхэн не ушел далеко, но на полянке следы обрывались, будто тот взял и улетел.              Обманул. Обманул и сбежал.              Получается, Юйхэн знал, что Тасянь-Цзюнь скоро прозреет. Он не верил, что святоша бросил бы больного человека в лесу на растерзание хищникам и тварям с Пепельных Земель.              Юйхэн догадался, что перед ним не простой человек, и все равно не напал.              В ночь их встречи Тасянь-Цзюнь охотился за монстром, который вырвался из Разлома, даже демонам тяжело было пережить встречу с такой тварью, что уж говорить о людях. Поэтому Тасянь-Цзюнь отправился лично.              Он быстро догнал монстра, похожего на гигантского шипастого пса и точным ударом снес ему голову, но тут в лесу вспыхнул золотой свет, а навстречу ему полетела гибкая змея-плеть, больно укусила Тасянь-Цзюня, и он отпрянул, прикрывая лицо. Ожидая новой атаки, он прислушивался и вертел головой из стороны в сторону, но только его низкое рычание нарушало ночную благодать. Он не разглядел нападавшего из-за яркого света, видел только белые одежды заклинателя. Наверное, патрульные Сышэна заметили нарушение границы, и этот тип примчался, чтобы завалить монстра.              Тасянь-Цзюнь отступал, напрягая слух. Свой демонический облик он сразу же сбросил, и шел теперь как Мо Жань, а не император демонов. Рана пересекала лицо от глаза до глаза и болела зверски, а в облике человека он был не таким выносливым, но, если встретит собственных подданных или человеческих заклинателей — Тасянь-Цзюню придется несладко. Как раненое животное, он искал безопасное место, чтобы прийти в себя. Удар нанесло святое оружие, поэтому рана не спешила затягиваться. Тасянь-Цзюнь не знал, сколько времени на это потребуется.              Тогда-то он и встретил Юйхэна.              Человек не напал, но и не прошел мимо. Он не спросил, откуда Тасянь-Цзюнь и что он забыл в приграничной области. Пусть этот даос и отказался вести его в свое жилище, но все-таки нашел полянку поудобнее, рядом с ручьем, и разбил для них лагерь.              Тасянь-Цзюнь отчего-то назвался своим настоящим именем и скормил даосу историю про заблудившегося охотника на монстров.              Они провели в этом лесу целую неделю, только вдвоем, сближаясь и сплетая невидимые узы. Но вот его Юйхэн, этот доверчивый даос, надумал улизнуть от благодарности Тасянь-Цзюня. Хотя, не такой уж и доверчивый, раз сбежал, как только понял, что он вот-вот прозреет. И чего испугался, спрашивается?              Тасянь-Цзюнь сел на землю и скрестил ноги. Все равно придется ехать к людям за подписанием договора, вот он и поищет своего сбежавшего даоса.