Мелодия потерянной души

      Жизнь течёт по бурному течению совершенно непредсказуемых случайностей. Эти случайности рисуют судьбу яркими и блёклыми красками, оставляя на полотне всё больше разнообразных линий. У кого-то они абсолютно прямые с рождения. Дети богатых аристократов изредка сходят со своей полосы и зачастую повторяют судьбу своих родителей. Это касалось и большинства семей рабочего класса. Лишь те, кто не желали мириться с прошлым, мечтали преобразить свою жизнь, меняли направление и цвет своей линии. Таким оказался солдат из Ли Юэ — По Лао.       Лао прибыл в земли Азала с отрядом Миллелитов. Его цель оставалась банальной — это обеспечивать безопасность двух послов Моракса. Будучи ребёнком знатной семьи, он быстро вступил на военное поприще. Лао должен был стать гордостью семьи, ведь всегда старался отдаваться делу сполна, но не лежала душа юноши к строевым построениям и взмахам оружия. Она искала спасения и нашла её в девушке, торгующей капустой у входа в разрастающийся город. Её огромные тёмные глаза и длинные бирюзовые волосы сковали молодого воина. Хватило одной встречи, одной недолгой беседы, чтобы таинственная девушка заинтересовала иноземного гостя.       На протяжении нескольких дней, пока послы проводили совещания с Азалом, Лао с товарищами изучал с виду бедный город Зигал, шутил над довольно странными конусовидными шляпами местных жителей и примечал всё больше удивительных отличий. Ли Юэ сильно выделялось на фоне соседнего региона. Моракс и Гуй Чжун вместе возводили города и сёла, следили, чтобы почва оставалась плодородной. Регион прятался в каменных джунглях, а территории Азала простирались на зелёных холмах и невысоких лесах. Лао нравилось искать отличия между своей родиной и чужими землями, но ещё больше его увлекали люди. Он хотел многое узнать о них, но они оказались не самыми болтливыми, и лишь торговка Литта раскрывала секреты их жизни.       Знакомство с Литтой стало чем-то особенным в жизни По Лао, но понял он это не сразу, а лишь когда уехал. Ему казалось, что жизнь течёт прежним руслом, но во сне он только и видел эти тёмные очи, слышал смелый голос. Когда собралась следующая экспедиция в Зигал, юноша самовольно напросился. Он говорил себе, что ему лишь нравятся зелёные просторы чужого для него региона, а на деле же не упускал возможности хотя бы издали понаблюдать за Литтой.       — Неужто солдатам Ли Юэ разрешено так открыто следить за чужими женщинами? — с улыбкой одёрнула юношу девушка, заставив его смутиться.       — Следить? Вовсе нет, — тут же замялся Лао, но её улыбающиеся глаза выковыривали всё наружу. Он обречённо выдохнул и, сняв шлем, почтенно приклонил голову. — Простите. Я не хотел Вас оскорбить. Если вы помните, я…       — Помню, — не переставая улыбаться, Литта положила на раскладной стол последний кочан. — Вы выделяетесь на фоне своих товарищей.       — Извольте. Это чем же? — удивился юноша.       — Ростом. Солдаты зачастую высоки и широкоплечи, а Вы — нет.       — Разве рост может сказать, насколько талантлив воин? — ничуть не задетый таким правдивым замечанием, заметил По Лао.       Девушка окинула его изучающим взглядом и, зацепившись за копьё, чуть улыбнулась.       — Нисколько, — она разгладила свои много раз заштопанные штаны. — Не прошло и трёх месяцев, как солдаты Ли Юэ вновь посетили нас. Какое-то важное дело или так, пустые союзы?       — Я не могу сказать, — юноша прижал к боку шлем и подошёл ближе к явно нищей, но хорошо ухоженной девушке. — Осмелюсь спросить, откуда у Вас столько капусты?       — У моего отца имеется небольшой участок. Он даёт хорошие урожаи в этом году, — Литта спрятала за ухо выпавшие пряди волос и, наклонившись поближе к солдату, прошептала: — Если захотите купить три кочана, четвёртый сделаю по скидке.       Она говорила так легко, словно перед ней стоял не иноземец, а давний друг. Лао не понимал, что в ней такого особенного, но не мог отрицать, что личность девушки довольно любопытная. Он расспрашивал её об урожаях, о жизни в деревне и вскользь коснулся личной жизни. У Литты имелось трое старших братьев. Один из них работал кузнецом, другие два помогали отцу в полях, каких было немало. И всё же, хоть девушка и была легка на подъём, она приберегла свои секреты, не выдавая всё напропалую. И эти секреты только привлекали юношу.       Когда пришло время уезжать, Лао хотел отдать девушке остатки своего жалования, но она не приняла их, оскорбившись такой подачкой. Тогда воину ничего не оставалось, как купить эту злосчастную капусту. Он не очень любил этот овощ, но чтобы товарищи ничего не заподозрили, ел так, словно ему подали запечённую с медом свинину. Весь обратный путь юноша мучился от боли в животе, но ни одним мускулом не выдал своего неудовольствия.       Следующий поход в земли Азала наступил не так скоро, как хотелось По Лао. Только через пять месяцев командир начал собирать отряд, и юноша не хотел упустить этой возможности. Он всегда был на слуху у своего начальника, показывая хорошие боевые качества и дисциплину, оттого не составило труда вклиниться в экспедицию. Лишь в мыслях Лао правил беспорядок. Даже мимолётные романы не смогли расставить всё по полочкам. Мысли о Литте он считал полнейшей глупостью, но она словно околдовала его.       Несмотря на долгий путь под проливным нескончаемым дождём, По Лао не терял хорошего настроения. Это заметили и его друзья, но он не выдал истинную причину своей весёлости.       На подходе к столице его яркие янтарные глаза сами начали выискивать знакомый силуэт, но в такую погоду торговали лишь единицы. Место Литты пустовало. И даже когда дожди закончились, она не появилась.       Лао разгуливал в компании напарников по городу с приземистыми домиками, равнодушно разглядывая заваленные товарами прилавки, и почти не вступал в разговоры. Тоска снедала изнутри.       — Ну, Лао, дружище, совсем раскис, — стукнув напарника по спине, посмеялся Дао Ань. — Что, пропала капустница?       — То-то всё глазками бегает по улицам, — подхватил Тоан и придержал свой большой живот от разразившегося смеха.       — Заткнитесь, — буркнул Лао, пригрозив кулаком. Он и не догадывался, что друзья уже всё давно прознали. — Я даже не знаю, о ком вы.       — Тогда, получается, мы обознались, — высокий и худой Дао Ань осмотрел своим зорким глазом улочки и ахнул. — Просмотрели. А вон эта капустница. Как её? Литта?       По Лао распрямился, остановился и вгляделся в тёмные и грязные переулки, но никого там не обнаружил. Его дрогнувшее дыхание и расширившиеся зрачки вызвали смех у товарищей, а у самого юноши обиду.       — Ну вы и червяки, — пропыхтел он и, поправив шлем, пошагал вперёд, шурша доспехами и шлёпая по грязевой каше.       — Да ладно тебе. Дело молодое, — догнав юношу, проговорил Тоан. — В таких походах многие не гнушаются мимолётными интрижками. Помню, лет пять назад, у меня была такая. Продлилась, правда, всего два дня, но зато как! Я до сих пор с замиранием в паху помню эти ночи.       — Избавь меня от подробностей, — отмахнулся По Лао.       А товарищи словно на зло стали заваливать его грудой грязных подробностей своих похождений, особенно когда были в его возрасте — лет десять назад. Лао слушал их через осуждающую улыбку. Друзья прожили молодость на широкую ногу, им было чем поделиться с юношей.       Они сделали несколько кругов по расплывшейся после дождей дороге и уже собирались вернуться в деревянный дворец, но притормозили. Спустя три дня пустого нахождения в городе Литта наконец-то промелькнула между домов. Волосы её укоротились по плечи, но лицо по-прежнему излучало какое-то своё очарование. Она прошла мимо трёх Миллелитов и, даже не подняв голову, прошлёпала в местную покосившуюся трапезную.       — Не узнала тебя, Лао. Ну ничего. Иди ущипни её за мягкие прелести, сразу вспомнит, — поймав на себе злобный взгляд юноши, Тоан засмеялся.       — А и вправду. Давайте зайдём. Я проголодался, да и выпить хочется. Вечер-то прохладный наступает, — усмирив свой смешок, сказал Дао Ань.       Миллелитам выделялось определённое количество времени на свободные похождения, и у товарищей оставалось от силы пара часов до того, как командир разразится яростью за нарушение дисциплины. И всё же это не помешало им вместе войти в тёмное помещение, освещённое лишь тусклыми огоньками от ламп.       — В усыпальнице и то светлее, — прошептал Дао Ань.       Резкий запах копченой рыбы и мяса ударил в нос. Заполнявший каждый угол аромат хмеля кружил сильнее, чем сам этот напиток. Шум стоял такой, что хотелось пригнуться. К закату людей собралось достаточно, чтобы заполнить почти все столики. На приход иноземцев, чья чёрно-золотая форма резко контрастировала с балахонами местных жителей, никто не обратил внимание. Стараясь особо не ловить на себе чужие взгляды, они сели возле разливной стойки и заказали себе по кружке эля.       Пока друзья перешёптывались насчёт шумных местных жителей, Лао, почти не поворачивая головы, осторожно высматривал каждого из посетителей. Он знал, что Литта где-то здесь, но никак не мог её выглядеть.       — Твоя капустница не промах, — тяжёлый толчок Тоана чуть не столкнул юношу со стула. — Крутить задом умеет.       По Лао не сразу обнаружил фигуру девушки. Она сидела в дальнем углу в тени нависающего потолка. Её тёмные глаза были обращены в засаленный стол, руки крутили большую кружку. Расположившиеся рядом с ней мужчины поначалу о чём-то спорили, с виду не обращая внимание на напряжённую Литту, но их разговор на повышенных тонах вскоре стих.       Что-то жгучее вонзилось в грудь Лао, когда потные и грязные ладони прогулялись по её тонким и бледным рукам, когда спрятанные за пеной губы целовали её щёки. Массивный мужчина с блестевшим от кожного сала лицом говорил громко, хвалил девушку за красоту и что-то нашёптывал, когда она ему улыбалась. Это будило в Лао какую-то тяжёлую ярость.       Не желая больше лицезреть отвратительную для его сердца, но совершенно обычную для этих мест сцену, юноша повернулся к товарищам и залпом опустошил хмельной напиток.       — Плохая была идея зайти сюда, — заметил Дао Ань. — Но эль тут хорош.       — Конечно. Сам делал, — отозвался трактирщик, натирая кружки перепачканной тряпкой. — Из Ли Юэ?       — Да. Заходили к вам несколько месяцев назад, — Тоан опустил грузную ладонь на стол вместе с монетами и как-то слишком громко продолжил: — Лао у вас стул чуть не сломал, если помните.       — Не кричи, — рыкнул на друга юноша.       — Да, знаете, у меня таких чуть ли не через день, — хохотнул трактирщик и, забрав монеты, благодарно улыбнулся.       — Хорошего вечера. А мы на службу, — отсалютовал Дао Ань и спустил длинные ноги на пол.       Лао был благодарен друзьям, что они учуяли его настроение и решили покинуть источник раздражения. Но стоило им захлопнуть скрипнувшую дверь, как она вновь раскрылась.       — Лао? — тонкий голос заставил юношу обернуться, а сердце провалиться куда-то в пропасть.       — Ладно, мы пойдём. Нам надо отчитаться. Тебя прикроем, — прошептал Тоан и, кивнув Дао Аню, пошагал в сторону дворца.       Когда они ушли, Лао стало не по себе. Какая-то жгучая злость бежала по его жилам, но он с трудом сделал вид, что увидел её впервые.       — Я даже не знала, что вы приехали, — Литта убрала за ухо короткие прямые волосы и, как и прежде, мило улыбнулась. — Давно?       — Нет. Дня три назад, — только что ласкавшие её мужские руки не вылетали из его головы, делая непривычно раздражительным. — Рад был повидаться. Мне пора идти. Хорошего вечера.       Лао не знал, что на него нашло, но он развернулся и пошагал в сторону дворца вслед за своими товарищами. Ему не хотелось мешать ей, не хотелось ещё сильнее раздражаться. Он шёл и клялся себе, что ни за что не обернётся, что пора перестать заниматься ребячеством, но звонкие шлепки за спиной становились всё ближе, пока совсем не поравнялись.       — А Вы надолго прибыли к нам? Снова с послами? — девушка одернула прилипший к ногам грязный подол и тихо выругалась: — Живут как в хлеве.       — На две недели.       — В этот раз дольше обычного. Как дела на службе? Давно не видели солдатов Ли Юэ в Зигале.       Литта мимолётно пробежалась глазами по прошедшему мимо местному воину и притихла, опустив взгляд в землю.       — Всё как обычно.       По соображениям Лао, недружелюбный тон должен был спугнуть девушку, но она не отступала и, как только хмурной страж прошёл, звеня доспехами, продолжила:       — Вы сегодня несговорчивы. Случилось чего?       — Нет. Всё в порядке. Я просто тороплюсь отметиться. Да и Вы были заняты.       Литта остановилась и, чего совсем не ожидал Лао, рассмеялась. Так тихо и в тоже время мелодично, что юноша не мог не насладиться её весельем и ямочками, созревшими на худеньких щеках.       — Какой же Вы ещё ребёнок, По Лао.       — Это почему же?       Девушка быстро осмотрелась. Её бегающий взгляд зацепился за несколько шатающихся фигур женщин и тут же вернулся к юноше.       — Идём, — она махнула ему ладонью и пошагала в тёмный переулок.       — Но мне нужно…       — Идём! — более настойчивый тон коснулся уха Миллелита.       По Лао мешкал лишь мгновение. Ему следовало бы всё же добраться до дворца и осведомить командира о своём прибытии, но он заглушил голос разума и мигом догнал девушку.       Она вошла в темноту одинокой улицы как невинная фея в проклятые воды. Лао шагал за ней и удивлялся, какой лёгкой походкой плыла эта особа. Казалось, никакая окружающая грязь, никакая серость зданий не тревожили её натуру. Всё это выглядело таким неважным, что юноша сам перестал обращать внимание на разъезжающиеся в разные стороны ноги.       В переулках пахло чем-то режущим и неприятным. Эта вонь обжигала ноздри, заставляя морщиться от отвращения. Причиной столь едкого смрада являлись помои, которые выливали в здешнюю поверхностную канаву. Юноша вдруг ненароком помыслил, что не придумай один из Адептов подземные стоки, в городах Ли Юэ пахло бы так же.       Их тернистый путь сквозь густую мокрую грязь закончился возле прочной коричневой двери. Недолго думая, Литта сняла с шеи ключи и кивком пригласила юношу внутрь. Лао понятия не имел, что здесь делает и зачем увязался за девушкой. Отбросив остатки сомнения, он пересёк порог и оказался в небольшой комнате, заставленной всяким барахлом. Что-то разглядеть в царивших сумерках удавалось с трудом, оттого юноша сразу врезался в отставленный в сторону стул.       — Вы уж извините, но я не буду, с Вашего позволения, разжигать свет. Дайте мне руку, я проведу Вас.       Не успел Лао шевельнуться, как тёплая ладонь сжала его пальцы и повела вглубь старого дома. От одного прикосновения юношу передёрнуло от пронёсшихся по телу ощущений. Они спрятались где-то в животе, приятно его стянув.       Девушка провела гостя в какую-то маленькую комнату, больше похожую на кладовку. В ней пахло чем-то сладким, но Миллелит не мог понять, что излучает столь приятный аромат. Лишь когда Литта закрыла дверь и зажгла свечу, он заметил на полке тлеющие благовония.       Тёплый свет дрожащей свечи заполнил крохотное помещение, осветив небольшую кровать и столик. Больше в ней ничего и не могло поместиться.       — Не робейте. Присаживайтесь. Я не кусаюсь, — девушка села на кровать и постучала по ней ладонью.       — Это Ваша комната? — с сомнением вопросил Лао и пригнулся, едва не стукнувшись об верхнюю полку головой.       — Да. Я тут ночую, когда прихожу подзаработать денег. Тут можно и потесниться. Зато дома у меня своя большая комната со всеми принадлежностями, какие имеет каждая уважающая себя дама.       Девушка сидела к Лао так близко, что ему было некомфортно. Причём он не знал, почему так. Юноша всё время норовил отодвинуться, но места было слишком мало.       — Значит, Вы торгуете семейными урожаями? — решил сгладить на миг повиснувшее молчание юноша. — Но сейчас ведь уже не сезон.       — Может, и не сезон, — Литта пожала плечами. — Расскажите лучше, как выглядит Ли Юэ. Все говорят по-разному. Как Вы видите свой дом?       Лао пустил взгляд в пол и чуть улыбнулся, припоминая родные просторы.       — Это удивительный регион. Я люблю его за прочное постоянство, витиеватые дороги, мощные скалы и горный воздух. За ветер, что дует с моря, за запах свежей рыбы. Восходы и закаты там просто потрясающие. Особенно у храма Гуй Чжун.       — А что там? — девушка облокотилась на стол и положила щеку на ладонь. Её заинтересованный взгляд побуждал Лао говорить без конца.       — Там моря глазурных лилий. Когда последний луч солнца заходит за горизонт, они как по волшебству сворачивают лепестки и засыпают в ожидании нового дня.       — Глазурные лилии? Никогда о них не слышала.       — Как это?! Неужели ни один из путешественников не рассказывал об этих цветах? — когда Литта качнула головой, Лао улыбнулся. — Если мне ещё удастся вернуться в Зигал, я привезу лилию. Она очень вкусно пахнет на заре. Даже голова кружиться начинает.       — Удивительно, что воин интересуется цветами, — посмеялась девушка. — Видимо, правду говорят, что у Миллелитов прочная броня, но нежная душа.       Улыбка Литты растворилась, когда губы коснулись обескураженного юноши. Её поцелуй не был осторожным, нежным, как это бывает у молоденьких девушек Ли Юэ. Она всё настойчивее увлекала оробевшего Лао, убирая в сторону подушку. Юноша не ведал, как поступить правильно, какие действия предпринять. Голос разума кричал о сомнительности вспыхнувших в груди чувств, и он смог его расслышать.       Ладони Лао сами упали на талию девушки и придержали её. Удивлённая Литта отстранилась от юноши и, убрав упавшие на лицо волосы, присела на свое прежнее место. Большие тёмные глаза пробежались по лицу юноши и остановились на полыхающем огне свечи. Лао видел, как её лицо помрачнело, как приоткрытые пухлые губы вдыхают сладкий аромат комнаты. Он чувствовал себя виноватым, но и пойти против себя не мог.       — Ты хороший, По Лао, — наконец, заговорила Литта. Её глаза почти не моргали, а на лице застыла какая-то тяжёлая тоска. — Не такой, как другие солдаты, да и мужчины в целом.       — Что ты имеешь ввиду? — юноша не заметил, как быстро сменил обращение на более простое. Его интересовали лишь дрогнувшие ресницы и ушедшая куда-то в сторону прежняя весёлость.       — Я в них уже давно разочаровалась. Берут, что хотят, порой даже не думая расплатиться. Отвратительны. Но чтобы выжить, приходится уметь быть страстной, похотливой, милой, мечтательной. Да кем угодно, лишь бы им угодить и получить достойную плату.       Когда Лао, словно не веря своим ушам, вонзил в Литту поражённый взгляд, она утвердительно кивнула.       — Я наврала. У меня нет никаких братьев, нет никакого большого дома. Всё, что я имею, это своё тело и изворотливый ум. Я зарабатываю, продавая наворованные овощи и себя. Это хоть как-то помогает снимать здесь эту комнатку и покупать мелкие пожитки, — девушка чуть улыбнулась и, отмахнувшись от ошеломлённого юноши, добавила: — Не знаю, зачем тебе это всё говорю. Наверное, просто устала от всего.       Лао даже представить не мог, что у такой смелой и улыбчивой девушки столь тяжёлая судьба. Он несколько минут не мог что-либо сказать. Его поражённый взгляд сверлил щели в полу, расставляя всё по полочкам. Значит, двое мужчин за столом были её клиентами. От этого осознания Лао передёрнуло.       — А родители? Родственники? Неужели никто не может тебе помочь?       — Мать умерла, когда мне было семь, отец — два года назад. Родственникам, что и так едва сводят концы с концами, явно не до меня. Ничего. Я привыкла выживать. Вот такая вот жизнь, ничего не попишешь. Наверняка в Ли Юэ тоже имеются такие же, как я. Или же у вас совсем нет бедности?       — Есть, но я не слышал, чтобы кто-то жил такими условиями, как ты.       — Значит, им повезло больше, иначе…       Литта оборвалась, когда замок в двери щёлкнул. Не медля и секунды, она быстро прошептала:       — Залезай под кровать. Живо!       Лао не думал, что так резво умеет прятаться. Литта только и успела скинуть с края кровати изъеденный молью плед, как дверь в её комнату распахнулась. Юноша мог увидеть только широкие ступни и перепачканный в грязи подол.       — Что, сегодня не пошла на охоту? — грубый женский бас пролетел по стенкам комнаты.       — Не очень хорошо себя чувствую. Наверное, простыла после дождя.       — Меньше блудиться надо в переулках. А то мужчин ублажаешь, а где деньги? Скоро последний срок платы, Литта. Я ведь сюсюкаться с тобой не собираюсь.       — Я знаю. Всё заплачу к сроку. Мне немного осталось.       — Ну смотри у меня.       Женщина помялась на месте и, захлопнув дверь, зашаркала куда-то вглубь дома. Когда раздался ещё один хлопок и всё стихло, девушка отогнула плед и улыбнулась притихшему Миллелиту.       — Вылезай. Змея заползла в свою нору.       Пока хозяйка дома и Литта вели финансовые переговоры, Лао строил свой план. Выбравшись на волю, он поспешил им поделиться.       — А ты не хотела бы побывать на других землях? Например, в Ли Юэ?       Девушка посмотрела на него так, словно он лишился рассудка.       — Конечно хотела бы, но ни у одного подопечного Азала нет таких привилегий. Мы привязаны к своей земле договором. Я не могу никуда уйти.       — А если уйти тайно? Или расторгнуть договор?       — Невозможно. Все, кто сбегал в другие регионы, погибали. А расторгнуть договор может только смерть.       — Значит, вы все пленники, — Лао огорчённо выдохнул и присел. — А если договориться с Азалом?       — Ты пыли надышался? — фыркнула Литта. — Я скорее поверю, что небо рухнет, чем Азал пойдёт на уступки.       — И всё же я попробую. Попытка куда лучше, чем бездействие.       И По Лао не солгал. Посидев ещё немного у Литты, он вернулся во дворец. Не успел воин пересечь порог солдатской опочивальни, как на него обрушился праведный гнев командира. Он выдержал это со строгим пониманием и, когда тот угомонился, уточнил интересующий его вопрос. И всё же девушка оказалась права. Дело было не в отсутствии желания помочь, а в бесполезности его затеи. Азал отличался неуступчивым, жёстким нравом диктатора. Договориться с ним не удавалось довольно часто, оттого послы не по разу проходились по одной и той же теме, лишь бы Архонт пошёл навстречу.       Полученная новость ничуть не огорчила Литту. Она прекрасно знала своё положение, оттого и не надеялась на смену жизненного пути. После откровения в комнате девушка стала относиться к Лао как-то совсем иначе. Она делилась с ним, как проходил её день, какие сплетни достигали ушей и всё больше спрашивала о жизни самого юноши. Он рассказывал ей обо всём: кто его родители, как обучался военному делу, какие глупости совершал. Ему до замирания в груди нравилось, когда на её уставшем от гнёта лице расцветала улыбка, когда она смеялась. Хватило всего две недели каждодневных свиданий, чтобы Литта украла его сердце окончательно.       В последнюю ночь перед отбытием Лао не вернулся в свои покои. Девушка и юноша прогуливались за территорией города и наблюдали, как вспыхивают звёзды, как плывёт по небу луна. Воздух был свежим и прохладным, но их не пробирала дрожь. Они целовались. Много целовались, плотно прижимаясь друг к другу, гуляли под руку и слушали мелодии сверчков, спрятавшихся в покрытой росой траве. Не было никакого ветра, никаких облаков.       Литта в тот вечер улыбалась без конца. Она знакомила Лао с разными цветами и листьями, рассказывала, какие помогают от простуды, а какие лечат раны. Юноша слушал её с долей какой-то тяжёлой тоски. Он смотрел на неё и не верил, что эта хрупкая девушка способна вынести все отвратительные муки своего несчастного существования. Ему хотелось забрать её из этого города, хотелось защитить от похотливых рук, подарить ей настоящее счастье от жизни.       — Я у этого дерева зачастую собираю сливы на продажу. Они созревают сладкими и сочными. Люди быстро их разбирают, — Литта оборвала поток его мыслей и прикоснулась к дереву. — Сейчас оно спит, но весной расцветёт совершенно невообразимым цветом. И аромат просто головокружительный. Тут можно отдохнуть от смрада города.       Девушка повернулась к засмотревшемуся на раскидистую крону юноше. Дерево и вправду завораживало своим мощным могуществом. В знойное лето оно прятало от жары, в голод дарило пропитание, а в дождь нежно укрывало. Лунный свет подсвечивал его тонкие листья, отбрасывая тень на лицо иноземца, пока к нему не прикоснулась чуть дрогнувшая ладонь.       — Лао.       Едва слышный шёпот нарушил шуршание листвы. Когда юноша опустил взгляд, перед ним предстала совершенно изящная и в тоже время худенькая фигура. Лао поспешил отвлечь взгляд на сброшенной в стороне одежде, но Литта ладонями повернула его вспыхнувшие щёки на себя.       Девушка с виду слабая и нежная, но такая сильная и волевая нутром пленила молодого воина. Она целовала его губы, взъерошивала копну тёмных волос и старалась развязать узелочки на его рубашке. Лао желал коснуться её всем телом, желал одарить её всей любовью, на какую только способен, но не хотел разбивать ей сердце тоской, ведь ему уже завтра утром придётся уехать, придётся вновь оставить её одну. Эту его неуверенность ощущала и Литта.       Разорвав чувственный поцелуй, она глянула в чуть прикрытые янтарные глаза. Девушка ничего не говорила, а лишь пронизывала его своими очами насквозь. Её губы приоткрывались, но она не смела что-либо сказать. Совершенно обнажённая, осквернённая синяками и ссадинами на разных местах своего тела, Литта прижималась к Миллелиту и едва сдерживала уже скопившиеся слёзы. Впервые Лао увидел, что она сломилась, показала свою слабость, которая для него была истинной её силой.       — Лао, я знаю, ты бы не хотел сделать моему сердцу больно. Но, пожалуйста, дай мне самой сделать выбор. Хоть раз в этой жизни я хочу выбрать сама. Выбрать тебя. Я хочу быть твоей и только твоей, хотя бы на эту ночь. Пожалуйста, — она поцеловала его в щёку и снова прошептала: — Пожалуйста…       Губы юноши припали к покрытому мурашками плечу, затем к шеи и рукам. Пока Литта неспешно стягивала с него одежду, он нежно целовал её так, словно она была хрупким лепестком, который мог сломаться от любого неверного движения. Его крепкие руки обнимали её спину, гладили мягкую кожу и твёрдые рёбра. Вся прежняя её дерзость угасла. Она позволяла целовать себя, таяла от его прикосновений и тихо дышала, обжигая синеватую от лунного света кожу юноши. Литта была податлива, ведома. Она отклоняла голову назад от удовольствия и уже более шумно дышала, сжимая покатые плечи парня, когда он дарил живительные поцелуи и шептал чувственные комплименты.       По Лао оставил девушку лишь на мгновение. Он прикрыл холодную и мокрую от росы траву своей одеждой и вновь вернулся к ней. Юноша не думал, что совершает ошибку, что уподобляется всем мужчинам, которых так ненавидела Литта. Он любил её и хотел, чтобы она это почувствовала, чтобы никогда не пожалела о встрече с ним.       — Ты очень горячий, — прошептала девушка, когда Лао прижал её к себе и наклонился, чтобы уложить на одежду.       — А ты дрожишь, — заметил юноша и улыбнулся, выглядев её смущение.       Куртизанка, что делила своё тело ни с одним мужчиной, смущалась простого военного. Она дрожала от волнения, вся заработанная жизнью уверенность куда-то улетучилась.       — Я хочу почувствовать себя любимой, — вымученно шептала она ему между поцелуями.       Ему не нужно было притворяться, чтобы это показать. Он целовал каждый участок её тела, ласкал кожу ладонями, возбуждаясь только сильнее. Она была для него совершенно прекрасной, божественной, и ему хотелось, чтобы Литта видела это в себе так же, как и он в ней.       Девушка извивалась под стройным телом, одаривала его всевозможными ласками и тихо стонала ему в шею, когда он толкался вперёд, проникая всё глубже. Её большие глаза смотрели в ясное звёздное небо, а губы улыбались от переполнявших чувств. Лао нравилось смотреть на неё, наблюдать, как лицо обдаёт первым напряжением от наслаждения. Он чувствовал её всю и верил, что Литте всё нравится. Чтобы это понять, не нужно было задаваться вопросами. Ответ легко читался в движении хрупкого тела, в росшем напряжении, в подрагивающих ногах. Когда прилив удовольствия стал особенно сильным, она обхватила стопами его спину и приподнялась, всеми остатками сил прижимаясь к молодому телу.       Дождавшись, когда импульсивная дрожь пройдёт, а дыхание перестанет быть таким громким и учащённым, Лао что-то неразборчиво прошептал, дёрнулся, как от пробившего тела разряда, и облегчённо упал рядом на казавшуюся ледяной росу.       — Вот проклятье, — пробурчал он, но шевелиться уже не стал. Сил не осталось.       Выдохнув горячий воздух из лёгких, Лао притянул к себе Литту и поцеловал в макушку. Они лежали молча и, делясь теплом своих тел, наблюдали за движением луны. Юноша как никогда в жизни не хотелось, чтобы утро настало. Он вдыхал аромат ночи, поглаживал плечо девушки и чувствовал, как она делала тоже самое.       — Это был лучший день в моей жизни, — гуляя пальчиком по груди воина, протянула Литта.       Её голос поставил окончательную точку в рассуждениях Лао. Натянув на себя штаны, он посмотрел на Литту с таким серьёзным лицом, что ей стало не по себе.       — Если вдруг так получится, что в следующий раз я вернусь сюда навсегда, ты будешь со мной? Мне нужен твой честный и искренний ответ.       — Лао, ты говоришь глупости. Как же…       — Да или нет?       Литта присела напротив него и замешкалась. Её удивлённые глаза бегали по совершенно серьёзному юноше, а ладони без конца сжимали старую и дряхлую одежду. Лао догадывался, какой ответ последует, но изо всех сил старался сдержать язык за зубами, оставляя внешне терпеливую оболочку.       — Я бы не хотела, чтобы ты сюда возвращался, — Литта на коленях подкралась к юноше и взялась двумя ладонями за чёткие скулы. — За что ты мне попался такой хороший? Лао, ты потрясающий мужчина. Такой, каких тут не водится. Но, прошу тебя, не возвращайся. Не вздумай ломать всё, чего добился ради какой-то путанки. Ты достоин хорошей и чистой женщины, у которой имеется своя монета за плечами, которая будет принадлежать тебе с первого взгляда. Такая жизнь, как у меня, здесь у каждой третьей дамы. Тут это совершенно обыденно. Ты же с другого региона. У вас всё по-другому. Найди себе достойную женщину. Оставь нашу интрижку, забудь. Пусть это будет лишь одним сном. Я тоже всё забуду.       Лицо Лао тронула возмутительная пелена. Он прижал худенькую девушку к себе и увлёк её поцелуем, надеясь растопить в её голове эти глупости. Всё, что она говорила, может, и являлось правдой, но только не его желанием. Ему было абсолютно плевать на то, сколько мужчин пользовались ей, скольких её руки ублажали. Он лишь хотел, чтобы Литте больше никогда не пришлось жить прежней опасной дорожкой.       Прервав поцелуй, Лао пихнул руку в широкий карман и вложил в ладошки девушки кошель со звенящими монетами.       — Этого должно хватить на пару месяцев проживания и скромного пропитания. Я не хочу, чтобы ты вновь возвращалась к своей «работе». Будут ещё деньги, но позже. Пообещай, что покончишь с прошлым.       Удивлённая Литта опустила взгляд на увесистый кошель. Её тонкие узловатые пальцы пригладили кожаные потёртые стенки, словно маленькое живое существо.       — Лао, а ведь всего две недели назад я тебя обокрасть хотела, — честно призналась Литта, поднимая влажные глаза на юношу. — Мне даже неприятно от самой себя. Как я могла об этом думать?       Юноша и девушка пролежали в обнимку почти до самого захода луны. Литта поглаживала плечи Лао, улыбалась ему и без конца твердила, как ей хорошо с ним. И он верил в её искренность. Старался отогнать все мысли, что тихо нашёптывали о возможном притворстве ради выгоды. Она наверняка многим мужчинам говорила то, что они желали услышать. Но Лао не хотел верить в искусственность. Надеялся ей искренне помочь.       Разве можно было влюбиться всего за несколько встреч? Ответ на этот вопрос Лао нашёл тогда, когда совсем не ожидал. Прощаясь с Литтой, он мысленно обещал себе вернуться. Ему хотелось видеть её рядом с собой, подарить ей стабильность и тепло. Девушка же с притворной улыбкой делала вид, что верит его словам. Перед рассветом они расстались, и уже через час решительный Лао покинул Зигал.       Миллелит из Ли Юэ так поглотился иноземкой, что вновь вернувшаяся в своё русло жизнь казалась какой-то бесцветной, ненастоящей. У него было всё — семья, большой дом, хороший достаток, а у неё — сухой хлеб на завтрак, маленькая каморка и отвратительные похотливые мужчины на ужин. Это не давало ему покоя. Лао много думал, как всё разрешить, как привезти её, как разорвать договор. Он привлёк к этому делу не одного человека, желая узнать всё наверняка. Связей у его семьи хватало, но юноша старался всё узнать в тайне от родителей. Его устремлённость и неотступность достигла такого масштаба, что он сам не ожидал. Вопрос воина дошёл до милостивой Гуй Чжун. Богиня отличалась мягким нравом и отзывчивостью, оттого далёкие знакомые смогли организовать им встречу.       Никогда в жизни По Лао так не волновался. Он без конца поправлял свою военную форму, начищал до блеска сапоги и молился, чтобы встреча прошла удачно. Юноша глубоко дышал, стараясь успокоить мысли растущими в саду глазурными лилиями, но они не могли усмирить буйство мыслей.       Приёмный храм Гуй Чжун не был высок или величественно массивным. С виду юная Богиня любила широкие просторы, песни птиц с восходом солнца и чайные посиделки в кругу Адептов и Властелина Камня. Её душа не лежала к всесильному могуществу, твёрдым сводам и золотым орнаментам. Эта любовь к простым и таким душевным мелочам читалась в каждом предмете, в каждой ступени и даже в больших окнах, направленных на запад и восток. Изогнутая черепичная крыша тянулась к голубым небесам и тёплому светилу, словно соединяя землю и недосягаемые облака.       По Лао бывал в храме Гуй Чжун лишь ради подношений и охраны. Саму Богиню он видел лишь издали, но не страшился её. Весь её образ не вселял какого-то благоговейного ужаса и жестокой покорности. Она больше походила на один из своих цветков, растущего на залитым солнцем поле. Её нежные черты и покладистый нрав приходились по душе процветающему народу. Гуй Чжун не боялись, но твёрдо уважали и пылко любили. Лао не был исключением. Он почитал свою Богиню, но страшился вердикта, который она может вынести.       Когда двери в храм распахнулись, юноша выпрямился и почувствовал, как у него окаменело горло. Мысли путались, сердце взволнованно стучало в груди, отдаваясь слабостью в ногах. Гуй Чжун встретила его сама. Невысокая, стройная и лучезарная Богиня пригласила воина внутрь и уже там предложила присесть, видя, как пошатываются колени юноши.       — Вы не волнуйтесь так. О многом мне уже известно, — певчий голос ласкал слух так же, как весенний ветерок молодую травку. — Но мне бы хотелось услышать всё лично от Вас.       Сглотнув тяжёлый ком, Лао поведал историю знакомства с Литтой и то, как сильно хотел бы сделать её счастливой. Мысли его путались, язык за ними совершенно не поспевал. Речь юноши не была упорядоченной, прямолинейной и чётко поставленной, но Гуй Чжун слушала его так внимательно, что ему стало немного легче.       Когда он закончил, Богиня подняла закутанную в длинные рукава руку к подбородку и прошлась по небольшому помещению. Она не спешила говорить. Её ясные глаза блуждали по полу, а когда устремились на юношу, он понял всё без слов, отчего сердце неприятно сжалось.       — По Лао, если я правильно поняла, девушка Литта привязана договором к своим землям. Насколько мне известно, Азал — неуступчивый Архонт. Я могла бы поговорить с Властелином Камня, но, боюсь, это не решило бы ситуацию, а лишь усугубило бы её, — Богиня опустила длинные ресницы и огорчённо вздохнула. — Я постараюсь помочь, но не могу обещать, что всё пройдёт успешно. Я посоветуюсь с Властелином Камня и вновь приглашу Вас на беседу. Возможно, есть какие-то обходные пути, о которых мне неизвестно.       Даже за крохотную надежду Лао был безмерно благодарен Богине Пыли. Он видел в её глазах человеческое понимание и верил, что она действительно постарается ему помочь.       Прошло больше трёх месяцев с момента отъезда Лао из Зигал и несколько недель с визита к Гуй Чжун. За это время юноша пару раз отправлял Литте своё жалование через дальних знакомых и надеялся, что вскоре сам сможет с ней увидеться. Никто из семьи не знал, куда юноша девал заработанные деньги и какие мысли одолевают его бессонными ночами. Он плохо спал и часто прогуливался по окутанному сном большому дому. Лао мучило плохое предчувствие, сердце снедала тревога. Несколько раз юноша собирал сумку, чтобы всё бросить и уехать, но каждый раз вспоминал о ещё живущей в нём надежде и тихо дожидался приёма.       Богиня вызвала его на беседу ранним утром, когда юноша находился на фехтовании. Командир без вопросов разрешил ему удалиться. Лао находился в таком нетерпении, что прилетел в святой храм неумытый и непричёсанный. Вот только зря он спешил. Гуй Чжун была не в силах помочь юноше. Она совещалась с Властелином Камня, с послами из Зигала, но все они в один голос твердили, что ни одного человека Азал не выпустит с своей территории, кем бы тот не был.       — Мне очень жаль, — так, словно она в этом виновата, горестно закончила Гуй Чжун. — Мы пытались что-то сделать, но иногда не всё в наших силах.       — Значит, у меня остался свой путь, — заключил По Лао и, осыпав Богиню благодарностями, покинул храм.       Перед юношей тянулись две дороги. Одна вела его в совершенно ясное, предсказуемое до мелких деталей будущее, другая — во что-то таинственное, отрешённое, покрытое густым туманом грядущее. Он знал, что если выберет второй путь, то лишится всего: семьи, должности, дома, достатка. Юноша останется ни с чем, лишь с мелкими пожитками и живущей в голове целью. Этот отчаянный шаг пугал его, но ему не хотелось пустой жизни, что была у его друзей, не хотелось жениться на девушке, которую не будет любить.       Вернувшись из храма, Лао приступил к действиям. Он собрал все необходимые вещи, вытащил из своего тайника годами копившиеся монеты и отправился на разговор к своим родителям. Ругань стояла такая, что тряслись стёкла. Ни отец, ни мать не поняли выходки сына и абсолютно не верили, что юноша совершенно серьёзен.       — Ты рехнулся, Лао? Какая Литта? Да все девушки во владениях Азала славятся своей безграмотностью и совершенно непристойным поведением, — орала женщина, размахивая тяжёлыми руками. — Одумайся! Она тебе лапши навешала и обвела вокруг пальцев. Откуда у этих потаскух могут быть чувства?! Да как только ты уехал, она и думать о тебе забыла. Наверняка уже нашла себе применение в тот же вечер.       — Ещё слово в её адрес, и вы меня больше не увидите в этом доме! — огрызнулся в ответ Лао и треснул кулаком по столу.       — Перестань творить глупости, — поддакивал жене отец семейства. — Тут у тебя дом, достойная работа, знатная родословная. А там что? Ничего! Отбрось это ребячество. Тебе пора здесь жену искать, а не где-то в хлеву.       Долго и упорно бушевал в семье скандал. И чем сильнее трещал воздух от криков, тем яснее Лао видел, что его прежней жизни пришёл конец. Лишь ему одному оставалось завершить начатое тяжёлое дело, как бы тоскливо и боязно не было на сердце. И он готов переступить последнюю черту. Наверняка ему ещё придётся пожалеть, но Лао не мог уже поступить иначе. Его душа и сердце рвались в неизвестное.

***

      Мир в округе словно растворился в своей серости и тяжёлой обыденности. Литта попрощалась с Лао и, как только он уехал, попробовала забыть. Она прекрасно знала, что ушедшая ночь была для них последней встречей. Он наверняка ещё попробует с ней увидеться во время следующей экспедиции, но девушка больше не желала встреч с ним. Юноша был слишком далёк от неё, недосягаем. Пока он жил на вершине прекрасного дворца под лучами приветливого солнца, она собирала помои на дне смрадного болота. Эта её жизнь никак не вплеталась в его беззаботное существование.       И всё же те ушедшие дни, когда Лао появлялся в поле зрения Литты, обретали какую-то жизнь. За годы опыта она научилась видеть в мужчинах их желания. Все они обращались к дамам её рода с одной целью, но только не он. Лао был робким, добрым и отчасти наивным, и ей это нравилось в нём. Никто из её клиентов не собирался узнавать, где она живёт, чем питается, есть ли у неё семья. Всем им было всё равно. Главное, чтобы девушка умела запускать руки куда следует и побольше молчала. Молчаливая женщина — желанная женщина. Ей разрешалось лишь хвалить своих клиентов и, если потребуется, выслушать их проблемы.       Клиентами Литты были совершенно разные мужчины. Солдаты, пекари, кузнецы, командиры, торговцы — все, кто мог заплатить. Они брали её силой, зажимали в переулках, приглашали домой или же и вовсе желали удовлетвориться прямо в трактире. Все эти люди были ей омерзительны. Их прикосновения, поцелуи, пустые комплименты — всё пронизывалось лишь похотью и тупым звериным желанием получить очередное податливое тело. Если Литта сопротивлялась, её зажимали, обездвиживали и всё равно совершали задуманное. Девушку это уже никак не ранило. Она ничего не испытывала. Пустота наполнила её душу и сердце. Покачиваясь от резких и грубых толчков отвратительного слияния, девушка глядела бесчувственными глазами в потолок и просто дожидалась, когда всё закончится.       Когда-то давно, когда ещё жив был отец, Литта слушала историю его любви к умершей супруге и мечтала, что когда-нибудь встретит такого же любящего мужа. Воображала, как будет гулять с ним под руку, как будет вместе воспитывать детей, как будет засыпать в обнимку с ним, но всё это оказалось обманчивой иллюзией, далёкой от реальности. Со смертью отца ушли и эти мечты. Литта перестала воображать и лишь мыслила о том, где раздобыть денег и у какого огорода не дежурят собаки. Женщин её рода было великое множество. Одни ублажали мужчин, пока их дети спали в соседних комнатах, другие — работали в публичном доме, получая куда больше постоянных денег.       Всё изменилось, когда чужеземец вздумал уделить ей своё внимание. Почему именно ей? Этого Литта абсолютно не могла понять. Он ничего особенного не делал, лишь проводил с ней многочасовые беседы, но, Архонты, как ей нравился его голос. Пока Лао был в городе, ей не хотелось гулять по улице как раньше, не хотелось посещать трактиры. Всё, чего она ждала, это рассказа о том, как он творил какую-нибудь глупость или же о том, как прошёл его день. Она ни на что не рассчитывала, давно запретив себе привязываться, но юноша с каждым словом, каждой очаровательной доброй улыбкой пробивал брешь в её груди, заставляя сердце волнующе биться. Ей хотелось смотреть на него, разглядывать его черты и, совсем неосознанно, искать в нём отличительные особенности, которые не были свойственны местным мужчинам. И ей это удавалось. Чем больше юноша выделялся на их фоне, тем сильнее он ей нравился. Впервые за свою грязную и очернённую жизнь ей захотелось провести ночь с юношей, который снился ей ночами, который не покидал её мыслей даже когда уходил всего на пару часов. Давно закрытый ящик распахнулся, и Литта до жжения в груди захотела ощутить, что значит быть кем-то любимой, как быть любимой им. Ей хотелось думать, что юноша не подведёт её надежд, и он не подвёл. Так хорошо, как с ним, девушке не было никогда.       Даже когда Лао уехал, Литта продолжала невольно думать о нём день и ночь. Она вспоминала его образ когда ложилась спать и когда просыпалась. Ей до смерти не хотелось забыть его. Он стал тем самым свежим дуновением ветерка в знойную погоду, её звездой в тёмном небосводе, её возлюбленным. То, что в ней расцвела любовь, девушка узнала через хозяйку дома, где она жила.       — Литта, ну вот который день смотрю на тебя и не могу понять, с кем ты начала гулять? Неужто один из твоих клиентов смог пробить в тебе броню?       — О чём вы? — протягивая плату за месяц, холодно спросила она.       — Скажи хоть, в кого влюбилась. Ну ведь вся порхаешь. Даже походка изменилась, да и глаза сияют уже как пару недель.       Литта ничего не ответила, спрятавшись в своей каморке. Весь последующий день она провела на маленькой кровати, обдумывая слова женщины. Тоска по Лао одолевала её. Она часто брала его кошель и поглаживала пальцами, словно желая коснуться так до хозяина подаренных ей денег. Девушка старалась откинуть мысли о своих чувствах, но поняла, что это невозможно. Ей стало так больно от своей судьбы, что она проплакала всю ночь, и лишь на утро успокоилась, вытерла слёзы и продолжила жить новой жизнью.       Возвращаться к прежнему промыслу Литта не собиралась. По её расчётам денег юноши ей должно было хватить на два с половиной месяца существования. Она надеялась, что этого будет достаточно, чтобы отыскать хоть какую-нибудь приличную работу.       Девушка захаживала во все заведения, предлагала свою помощь, но ей отказывали. Многие в этом грязном городе знали о её прошлом, оттого не желали принимать на работу. Некоторые женщины, чьи мужья когда-то были её клиентами, и вовсе угрожали расправой, но эти сотрясающие воздух слова не волновали Литту. Девушку беспокоили лишь мужчины, что продолжали предлагать ей деньги за проведённое вместе время отдыха. Они преследовали её везде и, если получали настойчивый и грубый отказ, поджидали в переулках. Как же она их всех ненавидела.       Один из мужчин подкараулил Литту на пути домой и, прижав к стенке, думал надругаться над ней. Девушка так сильно ударила его локтем в бок, что он зашипел и согнулся. Она уже собиралась как можно скорее удрать оттуда, но живот резко схватило давление и её вырвало скудным обедом прямо на голову скорчившегося мужчины. Боясь, что сейчас её изобьют до полусмерти, Литта быстро заперлась в доме. С того дня и так тяжёлые будни превратились в кошмар.       Девушку тошнило от всего. Она перестала выходить на улицу, отказалась от большинства блюд. Когда её запас провизии закончился, Литта вышла к хозяйке и попросила ту дать ей чем-нибудь перекусить за достойную плату. Женщина с каким-то подозрительным прищуром вынесла девушке тарелку супа из кухни и, когда та села за стол, заговорила:       — В последнее время ты сама не своя. Беременна что ли?       Литта чуть не подавилась быстро заглоченным жидким супом. Подняв на хозяйку испуганные глаза, она качнула головой.       — Да полно. Женщины это сразу видят, — отмахнулась госпожа. — Ты что же, не пила средство? С твоим промыслом это должно входить в твой рацион как еда.       — Я не беременна. Это…       Живот вновь скрутило, и девушка едва успела выбежать на улицу. Вывернув содержимое на подсохшую грязь, Литта распрямилась. Только что красное лицо побледнело, когда мысль озарила её голову. Девушка не пила средство от зачатия за неделю до кровотечения, во время и когда болела. Обычно она за этим строго следила, но её голова так увлеклась Лао, что это совсем вылетело из влюблённой головы.       — Что же будешь делать? — скрипнув половицей, вопросила женщина, когда Литта вернулась в дом.       Девушка ничего не ответила. Потрясённая обстоятельствами она заперлась в комнате и совсем не выходила. Есть ей не хотелось, но хозяйка всё же заносила ей периодически скудные порции.       Как жить дальше, Литта абсолютно не представляла. Она сама едва сводила концы с концами, а тут ещё и эти трудности. Девушка смотрела на свечу и думала, как поступить. В её животе рос ребёнок её любимого мужчины. То, что это его плод, не приходилось сомневаться. Она не возлегала с мужчинами почти месяц до его приезда, ибо мучительно болела.       Литта взвешивала все за и против. Негативных последствий от появления дитя было куда больше, чем положительных, но чем больше она об этом размышляла, тем сильнее хотела его родить. Её мысли окончательно успокоились, когда рвотные позывы прекратились и к ней вернулся зверский аппетит. Девушка старалась сдерживать свои желания и беречь деньги, но порой не могла себе отказать.       Каждый раз перед сном Литта поглаживала чуть вздувшийся живот, шептала ребёнку слова любви и делилась тем, как хотела бы с ним встретиться. Он ещё только зарождался, а она уже безмерно любила его.       Когда тошнота прошла, Литта стала чаще выбираться за город и дышать свежим воздухом. Живота в её свободных балахонах не было видно, но она словно чувствовала его внутри себя. Теперь девушка не была одинока. Более того, Литта обрела смысл своего существования. Ей хотелось воспитать ребёнка достойным человеком, дать ему всё, чего была лишена сама. И лишь мысль, что он будет расти без отца, что тот никогда не узнает о его существовании, кидала тоску на сердце. Девушка со временем убедила себя, что Лао больше не вернётся, что он не так уж и отличается от других мужчин.       Завершив очередную продолжительную прогулку, Литта решила вернуться в город. С севера плыла тяжёлая грозовая туча, бурча о своём скором приходе. Девушка надеялась успеть перекусить в трактире свежими харчами и немного вздремнуть.       — Привет, Ран, — сев на стул у разливной стойки, поприветствовала трактирщика Литта.       — Добрый денёк, дорогая, — улыбнулся доброй улыбкой мужчина. Ран никогда не приставал к девушке и всегда был вежлив с ней, за это она его и ценила. — Давно не видел тебя. Была где?       — Да приболела немного. Есть что-нибудь покушать? Я жутко голодна.       Мужчина хлопнул в ладоши и пообещал всё принести. Пока Ран отсутствовал, Литта осторожно оглядывала немногочисленных гостей трактира. Большинство людей всё ещё работало в полях, и лишь единицы напивались до тошноты. Девушку особо не беспокоили собравшиеся тут пьяницы, кроме одного. Он сидел почти у дверей и косо поглядывал на Литту.       «Попробуй только тронь, — думала про себя девушка. — Я тебя так огрею, что забудешь о своём отвратительном отростке».       — Держи, — перебил её мысли Ран и поставил перед девушкой рыбный суп из окуня. — Он уже остыл, но вроде бы всё ещё вкусный.       Литта поблагодарила его и взялась за обед. Ей хотелось как можно быстрее насытиться и выйти, лишь бы отделаться от озабоченного взгляда. Ран стоял напротив неё, рассказывая последние новости и ушёл лишь тогда, когда она расплатилась. Он так делал всегда, когда желал приберечь монеты от грабежа.       Не успела Литта проглотить последнюю порцию, как шатающаяся тень нависла над ней. Как же её гневил этот хмельной запах перемешанный с потом.       — У меня появились деньги. Пошли за дальний столик. Я заплачу сполна.       Волосатый, грязный и вонючий мужчина наклонился к ней, желая поцеловать, но Литта спрыгнула со стула. Он быстро заподозрил, что она собирается уйти, оттого перегородил путь.       — Ну что же ты. Я заплачу как надо, — мужчина, который не имел за душой ни гроша, схватил девушку за ладонь и прислонил её к твёрдому паху. — Чувствуешь, что…       Рыхлый крик сорвался с его сальных губ, когда Литта сдавила пальцы на вонючем паху и ударила в мягкий живот.       — Ублажай себя сам, свинья, — прорычала девушка и выскочила на улицу.       Поднявшийся ветер спутывал её волосы. Уже более яростный гул неба коснулся уха Литты. Улицу медленно заволакивали серые сумерки. Совсем скоро должен был зарешетить дождь. Не желая промокнуть, девушка поспешила в свой переулок. Настроение у неё было на высоте, ведь ещё один негодяй получил по заслугам. Улыбаясь сама себе, она свернула с главной улицы и замерла.       Сердце Литты пропустило удар, когда широко раскрытые глаза зацепились за юношу, что с понуренной головой, рюкзаком и копьём за плечами плёлся ей на встречу. Она смотрела на него и не верила, что вновь видит его до боли знакомую фигуру.       — Лао? — прошептала девушка, и он как будто услышал её.       Когда янтарные глаза вонзились в неё, она уже не могла удержаться. Девушка бросилась к нему и так крепко обняла, словно он вот-вот должен был ускользнуть из её рук, уплыть, как облака на голубом небосводе.       — Лао. Я думала, ты не придёшь. Мой дорогой Лао.       Литта целовала его в усталые смеющиеся щёки, с трепетом слушала приятный голос и с наслаждением вдыхала его запах от походных костров. Она задыхалась от каких-то очень ярких и пылких чувств. Казалось, девушка любила и ждала Лао всю свою жизнь. Его руки прижимали её трясущееся от радости тело к себе. Месяцы разлуки только усилили тёплые чувства одинокой Литты. Она трогала его, целовала и не верила, что он вернулся.       — Ты надолго? Только приехал?       — Литта, я приехал навсегда, — Лао крепко поцеловал девушку и вновь обнял. — Мы вместе уедем отсюда. Куда-нибудь подальше. У меня есть деньги. Мы купим дом. Дальше я что-нибудь придумаю.       То ли из-за беременности, то ли из-за казавшихся сном событий Литта не смогла сдержать слёз. Она уткнулась осунувшимся лицом в его плечо и просто захотела в нём раствориться. Мир вокруг словно исчез, прошлое забылось. Только что раздражавший её мужчина вычеркнулся. Всё, чего хотела Литта, это не отпускать Лао никогда.       Улицу заполнила гробовая тишина. Ни ветра, ни лая собак, ни пения птиц. Казалось, мир канул в бездну, но оглушивший раскат грома почти над головой вернул к реальности. Литта оторвалась от Лао и глянула на приблизившуюся тучу.       — Идём. Ты, наверное, голодный.       Девушка взяла улыбающегося юношу за руку и повела вглубь переулка. Хозяйка встретила их ещё на пороге. Она слишком страшилась грозы, оттого всегда закрывала ставнями все окна. Литта боялась, что женщина воспротивится, выгонит незнакомца за дверь, но та ничего не сказала против, только выделять для него отдельные покои не собиралась. Когда Лао первым зашёл в маленькую комнату, женщина с улыбкой покачала головой и захлопнула ставни.       — До тебя доходили деньги? — спросил Лао, положив в угол оружие и большой рюкзак.       — Какие? — удивилась она в ответ и, скинув всё лишнее со стола, принялась нарезать купленный вчера хлеб и вяленое мясо.       — Понятно. Видимо, уже никакие, — пробурчал юноша и встал рядом с Литтой.       Он так скучал по ней, что не хотел отходить ни на шаг. Она выглядела хоть и исхудавшей, но совершенно прекрасной.       — У меня есть для тебя подарок.       Интригующий голос заставил Литту оторваться от дела и заинтересованно замереть. Лао покопошился в рюкзаке и, что-то спрятав за спиной, сказал:       — Закрой глаза.       И девушка подчинилась. Её руки потрясывались от волнения, когда что-то прохладное и твёрдое коснулось ладоней.       — Я ведь обещал.       Когда Литта распахнула ресницы, перед ней возник большой свернувшийся и чуть подвядший бутон с синими лепестками и с совершенно головокружительным и нежным ароматом.       — Это и есть глазурная лилия. Я её с трудом притащил, — посмеялся Лао.       — Она восхитительна, — поцеловав юношу, выдохнула Литта.       Разместив цветок на заваленной мелкими вещами полке, девушка угостила Лао приготовленными бутербродами. Она не могла оторвать от него взгляда, пока он жевал и рассказывал, что делал все эти месяцы. Юноша не лгал, когда обещал что-нибудь предпринять. Чужеземец делал для неё, простой куртизанки, столько, сколько не делал никто с момента смерти отца.       Когда Лао доел последний бутерброд, она предложила ему отдохнуть после долгого похода. Он с удовольствием растянулся и улыбнулся, когда девушка крепко прижалась к нему.       — Я боялся, что тебя не будет в городе, — поглаживая её волосы, делился Лао. — Честно говоря, я пока смутно представляю, куда мы отправимся. Присматривал по дороге сюда деревни. Думаю, может отправиться на север? Там большие луга. Да и лес рядом.       — Ближе к Ли Юэ? — задрав голову, поинтересовалась Литта.       — Ну да. Ты не подумай, что я рассчитываю на то, чтобы в случае чего удрать. Просто там мне больше понравилось. И река рядом. А ты чего бы хотела?       — Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.       Девушка чуть приподнялась и нежно коснулась губами его колючего подбородка, скулы, щеки. Поцелуи с ним ей снились одинокими ночами, а теперь он был рядом, обнимал и дарил желанную нежность.       — А вдруг ты пожалеешь, что бросил всё, — приглаживая его тёмные волосы, говорила Литта.       — Значит, такова судьба. Но пока я так не думаю.       Видя, как он расслабленно улыбается, как сияют его глаза, девушка присела. Ей было что ему ещё сказать, и оттягивать с этим не хотелось. Литта глянула на свой прикрытый широким балахоном живот и засомневалась. А если он подумает, что это не его ребёнок? Наверняка не верил, что никто не трогал её с момента его ухода.       — Всё в порядке?       Девушка так была поглощена своими мыслями, что даже не заметила, как он присел. Лишь легонько упавшая широкая ладонь привела её в чувства.       — Да. Точнее, как посмотреть, — Литта напряжённо вздохнула, перехватила его ладонь и положила себе на живот. Лао не понял её намёка и, сев рядом, обнял. — Я не знаю, как тебе сказать.       — Что-то случилось? Ты вся дрожишь, — он заглянул в её опущенные глаза и встревожился не на шутку. — Литта, говори как есть.       — Я беременна.       Сказала как отрезала. Её тёмные глаза застыли на его поражённым лице, замечая каждую мелочь. С каждой прошедшей секундой ошеломление отступало, сменяясь тяжёлыми думами.       — Давно?       —Я узнала об этом спустя три недели после твоего отбытия, — с ноткой раздражения ответила Литта. — Лао, это твой ребёнок. Я в этом абсолютно уверена.       — Я не для этого спросил, — губ юноши коснулась улыбка. — Нужно же успеть где-то обосноваться. У нас ничего ведь пока нет. Значит, есть где-то около трёх месяцев.       — И тебя не пугает, что тебе скоро придётся стать отцом?       — Пугает, конечно. Я ведь совсем не представляю, какого это. Но разберёмся. Все же как-то через это проходили. Зато я теперь не чувствую, что живу чужой жизнью. Дальше нам идти дорогой вместе.       Тем же вечером Литта сообщила, что утром расплатится с хозяйкой и покинет Зигал. Женщина удивилась такому решению и тут же засыпала Лао вопросами. Она сразу поняла, что это он виновник порхающей от любви сожительницы. Хозяйка хоть и была строга и привередлива, но Литте пожелала обрести покой и хоть какую-нибудь стабильность.       — Ты уж прибереги её, — сказала она Лао на прощание. — Не всем куртизанкам даётся шанс обрести счастье. И смотри чтоб не перетруждалась, а то это плохо скажется на вашем ребёнке.       Женщина по доброй воле дала им в дорогу свёрток еды и, попрощавшись, скрылась в доме.       Две когда-то одинокие даже в окружении людей души, наконец, больше такими не являлись. Вместе юноша и девушка шагали на север, разговаривая без конца. Лао поделился, как виделся с Богиней, как приняли его решение родители и как тепло попрощался со своими товарищами. Они пытались отговорить его от затеи, ведь у юноши были все шансы подняться и занять хорошие должности. Он умел быть трудолюбивым, отдавался тренировкам всецело, знал почти все законы Ли Юэ, но сердце не лежало к военному делу, не хотело той монотонной судьбы, что ожидала его как и всех знакомых. Лао рискнул, и этот риск Литта ценила больше, чем все заработанные ею деньги.       Несколько недель скитаний в поисках своего укромного уголка сказались на их настроении. Если поначалу в них бурлила жизнь и жажда насладиться пребыванием друг с другом, то под конец пути у них едва хватало сил перекинуться парой фраз. И всё же их поход закончился, когда они достигли деревни, купающейся в солнечных лучах и буйстве зелени.       Хижину удалось найти быстро. Местный житель продавал доставшийся ему по наследству дом бабки, и с радостью его вручил молодой семье. Почему мужчина решил продать жильё, Литта и Лао поняли сразу. Дом выглядел слишком удручающе. Перекошенные двери и потрескавшиеся окна хмуро смотрели на новых хозяев. Бамбуковая крыша местами настолько исхудала, что виднелось небо.       — Надеюсь, он не рухнет, — устало выдохнула Литта, принюхиваясь к затхлому запаху небольших комнат.       — Не рухнет. Стены крепкие. А остальное я подлатаю, — Лао заглянул в кошель и потряс его в руке, разнося звон монет по пустому помещению. — Должно хватить на мебель. Потом буду искать здесь работу. Место вроде неплохое. Да и люди тут чем-то похожи на мой народ.       Из-за близости деревни к Ли Юэ Лао был не единственным иноземцем. Большинство семей имело связи с соседним регионом, оттого юноше быстро удалось поладить с местными жителями. Он устроился резчиком к пожилому мужчине и порой целыми сутками пропадал там. Все его руки были в занозах, царапинах и ссадинах, которые Литта залечивала своими поцелуями и травами, которые собирала в полях.       Чистый воздух, шелест листьев и журчанье реки подействовали на девушку лучше, чем любые снадобья. Она заперла прошлое в тёмном ящике и мысленно закопала в вонючих улицах Зигала. Теперь у неё была другая, пусть и не совсем простая, но всё же жизнь. Девушка нашла себе подруг, что помогали ей с советами, а Лао залечивал её сердечные и душевные раны своей любовью. Литта почти не волновалась, знала, что на юношу можно положиться.       Когда в доме стали появляться первые заработанные деньги, Лао взялся за ремонт. Вместе с мужчинами деревни они подлатали крышу, сделали новые двери и лестницу. Литта никак не могла привыкнуть к комнатам, что были больше её кладовки. Она танцевала на скрипучем полу, запевала песни и пробовала готовить различные блюда. Увеличивающийся живот никак поначалу не мешал ей жить полноценной жизнью. Девушку переполняли радостные чувства. С момента смерти отца она и мечтать не смела о такой смене судьбы, и благодарила Лао без конца, что подарил ей шанс стать счастливой. Юноша не говорил ей, что бесконечно любит её, но она это знала и без слов.       Возвращаясь с работы, Лао скидывал с себя пыльное пальто и дарил Литте приветливый поцелуй. Каким бы уставшим он не приходил, его лицо всегда улыбалось ей. Поначалу юноша словно не осознавал, что скоро их станет трое. Он почти не уделял этому внимания, лишь изредка спрашивая девушку о самочувствии. Всё изменилось, как только живот Литты стал заметен и малыш, что активно рос, подал сигнал о своём присутствии в их жизни. Это произошло, когда они легли спать. По привычке Лао положил шершавую ладонь на выпирающий живот Литты и тут же резко сел. В тот момент девушка впервые почувствовала, как их ребёнок шевельнулся, и посмеялась над удивлёнными глазами юноши. С тех пор Лао каждый день здоровался поцелуем с ней и со спрятавшимся в животе ребёнком.       — Есть предположения, кто родится? — спросил как-то юноша.       — Даже не знаю. Но, надеюсь, это не девочка.       — Почему? — удивился он и отложил в сторону пустую после ужина тарелку.       Литта прошлась по маленькой кухоньке, поглаживая живот и глядя на тёмную улицу. Она давно думала над этим вопросом. Ей хотелось бы и девочку, но они жили не в том регионе, где это принесло бы радость.       — Девочкам здесь нелегко. Я не хочу, чтобы она подвергалась тому, через что мне пришлось пройти.       — Ей и не пришлось бы. Я не дам в обиду ни тебя, ни нашего ребёнка. Да и здесь вроде бы всё спокойно.       — Мой отец тоже говорил, что защитит меня, — беззлобно отозвалась она и поцеловала хмурого Лао в лоб. — Лучше не думать об этом. Главное, чтоб родился здоровым.       Сидеть без дела Литта долго не смогла. Благодаря своей проворности она смогла найти применение имеющимся знаниям. Местный лекарь принял её в помощницы. Ничего более сбора трав от неё не требовалось, но мужчина не упускал возможности показать ей, как следует вырывать зуб и как лечить переломы, надеясь возложить на неё позднее больше обязанностей.       Последний месяц беременности выдался особенно трудным. Литта с трудом разгуливала по полям, тяжело дышала и постоянно мучилась от болей в спине и ногах. Живот выкачивал из неё все силы, и ей не терпелось поскорее родить.       Всё случилось безлунной ночью. Литта проснулась от тянущей боли и тут же разбудила Лао. Страх неизведанного сковывал её тело, но лекарь не переставал твердить, как следует ей дышать и когда приложить как можно больше усилий. Когда всё внутри пронизывалось болью, Литта не могла оставаться сильной и терпеливой. Она ругала всех и всё, на чём свет стоял. Её пыхтящие потуги слышались даже на улице, от чего Лао не мог найти себе место. Он помогал лекарю, подбадривал девушку словами и смачивал её горячее лицо влажной тряпочкой. Литте казалось, что роды длились бесконечно долго, что кто-то намеренно оттягивал момент облегчения. Она молила, чтобы ребёнка вырвали из неё, ведь сил терпеть эту боль почти не осталось. Девушке хотелось бы это немедленно прекратить, хотелось самой вскрыть себе живот, но все мысли о муках улетучились, как только помещение их спальни наполнилось резкими и звонкими надрывными криками.       — Ох, небеса, — задыхаясь от усталости и переполнявшего всё нутро счастья, вымолвила Литта. — Какой он красивый. Лао, у него твои глаза.       Огромные янтарные бусинки бегло осматривали новый, совершенно чужой мир. Пухлые щёчки подрагивали при каждом жадном глотке, словно он не питался все эти девять месяцев. Такого очаровательного ребёнка Литте никогда не доводилось лицезреть. Он освещал её блестевшее лицо, как луна в безоблачную ночь, даря какую-то необъяснимую благодать.       — Какой он маленький, — Лао смахнул нарисовавшуюся слезу и осторожно пригладил торчащие в разные стороны тёмные редкие волоски на крохотной голове своего сына.       — Осторожно только с темечком. Ему ещё надо окрепнуть, — улыбнулся лекарь и, закончив осмотр Литты, ушёл мыть руки.       — Кто бы мог подумать, что я могу родить такого потрясающего ребёнка. Лао, смотри, он уже засыпает, — посмеялась девушка, когда младенец наклонил голову и прикрыл напуганные глаза.       Совсем маленький, беззащитный комочек жизни перевернул мир с ног на голову. Литта и Лао забыли, что значит спать когда вздумается, что такое побыть наедине. Ребёнок, которому они вместе дали имя Алатус, будил их ночами жалостливыми криками и не успокаивался, пока отец или мать не возьмут его на руки. Девушка не представляла, как справилась бы без юноши, ведь времени на отдых у неё почти не находилось. Она без конца стирала пелёнки, кормила малыша и нянчила его, когда он не мог уснуть. Отдохнуть ей удавалось лишь с возвращением Лао. Пока отец развлекал своего ребёнка выдуманными историями и смастерёнными им игрушками, Литта сладко отсыпалась прямо у его бока.       Так сильно девушка ещё не уставала. Она раздражалась при малейшем волнении, бесконечно переживала за Алатуса, даже когда тот мелодично сопел в подвесной колыбели. Литте приходилось нелегко, оттого часто стала срываться на Лао, если тот задерживался на работе или если забывал что-нибудь сделать. Казалось, когда-то державшаяся идиллия трескалась, рассыпалась, поднимая пыль обид.       — Я же просила тебя купить морковь. Как это можно было забыть? — рычала на юношу Литта, нервно нарезая овощи.       — У меня тоже голова не пустая, — парировал он в ответ грубым тоном. — Я не бездельничаю. Стараюсь сделать всё, чтобы ты и Алатус не голодали и жили под крышей. Мои силы тоже не бесконечны. Можно же и меня понять.       Литта, лишённая хорошего сна и спокойствия хотя бы на день, была слишком раздражена, чтобы промолчать и проглотить начавшуюся ссору, пока ребёнок что-то ворчал в кроватке.       — Я не просила тебя возвращаться. Мог бы жить в своём поместье и горестей не знать. Да, здесь приходится работать, чтобы хотя бы прокормиться. Ты ведь знал, на что идёшь.       — Не приплетай тут мою прошлую жизнь. Речь не об этом.       — Как раз об этом! Ты жалуешься на свою усталость и занятость, думаешь, я здесь не устаю? Подумаешь, сижу дома и слежу за ребенком! Какая ерунда! В этом же нет ничего сложного. Ты и понятия не имеешь, что у меня на душе и в мыслях изо дня в день, — перешедший в ругань разговор встревожил крутившегося в кроватке младенца, и он расплакался, желая привлечь к себе внимание и усмирить разошедшихся родителей, но его словно никто не слышал. — Ты, изнеженный любящими родственниками и достатком, видимо, не представлял, какого жить, когда едва хватает средств на еду. Я пережила это, а ты стоишь и жалуешься! Если тебе не нравится эта жизнь — проваливай! До границ Ли Юэ тут рукой подать. Наверняка там тебя ждут с улыбками и словами: а мы что тебе говорили.       Лао, красный от гнева, схватил со стула сюртук и вылетел за дверь, хлопнув ей так, что зазвенели стёкла. Обычная мелочь привела к такой крупной ссоре, вызвав осадок на всех присутствующих. Литта укачивала плачущего ребёнка и сама не могла сдержать слёз. Вроде бы жизнь обрела какой-то иной смысл, но сил на неё оставалось крайне мало. Покачиваясь вместе с Алатусом, она вспоминала, как свободно перемещалась по региону, как уходила и приходила тогда, когда хотела. Всё вроде бы пахло свободой, но Литта не была одарена такой роскошью. Ей постоянно приходилось думать наперёд, рисковать своим здоровьем и жизнью ради денег. Всё это ушло, но новые проблемы обрушились на неё лавиной, и она не знала, как с ними справиться, как перетерпеть этот тяжёлый период.       Литта отвлеклась от своих горестных мыслей, когда ребёнок на руках успокоился. Он смотрел на её заплаканное лицо огромными глазами и пытался дотянуться до свисающих с плеч волос. Его пухлые губы беззвучно шевелились, забирая у матери обречённые думы. Она смотрела на его нахмуренные от усилий тонкие бровки, на мокрые от слёз ресницы и не могла поверить, что из такого крохи вырастет мужчина, что будет ходить на работу и искать монеты для пропитания.       — И вот как нам быть? Твой отец ушёл, — поглаживая нежную и гладкую, как самый лучший шёлк, щёчку, произнесла Литта. — Когда вырастешь, не будь как все эти мужчины. Наделают детей, а потом плюют на всё. Ну ничего, мы с тобой прорвёмся, это я тебе обещаю.       Девушка поцеловала Алатуса в лоб и поднялась. Всё её внимание переключилось на ребёнка, что с восторженными глазами следил, как она напевает колыбельные и гуляет с ним в танце. Его зрачки бегали по кружившемуся потолку недолго. Уставший от недавних надрывных рыданий мальчик уснул как по щелчку пальцев. Литта с улыбкой наблюдала, как он борется со сном, с трудом поднимая веки, но его усилия были слишком малы. Алатус так крепко уснул, что даже не почувствовал, как мать уложила его в кроватку.       Пошевеливая тушившиеся овощи, Литта сердито думала о Лао. Он ушёл несколько часов назад и не вернулся, даже когда стемнело окончательно. Поначалу она убеждала себя, что ей всё равно, пусть катится куда хочет, но с приближением ночи чувство покинутости и одиночества обрушилось на неё, словно ледяной дождь в солнечную погоду. Литта любила Лао и не могла вот так просто выбросить его из головы. Сидя за столом, она вдруг представила, что он действительно бросил её и ребёнка и ушёл подальше от проблем, от бедности. Мужчина за последнее время сильно устал от этой рутины, от завалов на работе, отчего к вечеру едва поднимались руки. Лао наверняка не по душе вся эта рабочая жизнь. Раньше всё было проще.       Часики медленно тикали, равнодушно перемещая стрелки с цифры на цифру, а Литта всё продолжала сидеть у пылающего фонаря, не находя себе покоя. Она думала, что вот-вот дверь откроется, Лао вернётся, побурчит как обычно себе что-нибудь под нос, поцелует её и сына и ляжет спать, но проходил час, другой, а его всё не было. Тревога накрыла девушку с головой. Она давила на грудь, мешала свободно дышать. Литта протёрла сонное лицо и поднялась. Ей хотелось отправиться на поиски Лао, но спящий Алатус останавливал её намерения. Она уже сотню раз пожалела о своих острых словах, сказанных в сердцах. Девушка незаслуженно обругала его, ведь он и вправду делал всё возможное, чтобы семья была одета и сыта. Литта не знала, что на неё нашло, и боялась, что сильно задела юношу за живое. От переживаний и волнений она до крови искусала губы и даже этого не чувствовала. Всё, чего ей хотелось, это чтобы он вернулся.       Пронзивший пространство скрип двери пронёс по телу Литты волнующий разряд. Она выглянула из-за угла и увидела горячо любимую спину. Девушка не могла понять, он пьян или же шатается от усталости. Лао старался не шуметь, размеренно вступая на половицы. Когда юноша скинул с плеч сюртук и вяло опустился на стул, Литта вышла к нему.       — Где ты был? — вполголоса вопросила девушка и с облегчением обнаружила, что юноша трезвый, но очень сонный.       — На улице, — отозвался Лао и тяжело вздохнул. — Литта, нам надо поговорить.       Сердце девушки камнем рухнуло к ногам. Стараясь сохранить холодную отрешённость, она присела напротив него.       — Знаю, мы устаём. Быть родителями непросто, но это не должно разрывать всё, что мы построили. Давай придумаем какой-нибудь распорядок. Я постараюсь разбираться с делами быстрее и приходить раньше, но и ты перестань упоминать моё прошлое и попрекать меня им. Я выбрал тебя и нашего сына и не собираюсь никуда уходить. Ты приняла меня с моим прошлым, и теперь мы вместе строим семью. Эта ругань не поможет тебе, мне или Алатусу.       Литта слушала его и чувствовала, как по крови разливается понимание, что она встретила мужчину, каких один на миллион. За что он ей достался, девушка и представить не могла. Нежное тепло разливалось в груди, мысли быстро прояснялись. Каждое его слово она впитала в себя как губка и полностью с ним согласилась. Они пообещали друг другу не терпеть какие-либо разлады и высказываться по любому волнующему поводу.       Лао сдержал своё обещание. Он стал приходить раньше и помогать Литте по дому. Юноша развлекал Алатуса, разгружая напряжённую девушку. Всё пошло как по накатанной. Они вместе терпели плачи ребёнка, когда у него начали резаться зубы, вместе не спали ночами, надеясь его успокоить. Литта наблюдала, как Лао заботился о сыне, и чувство истинной любви переполняло её. Это было её счастьем, долгожданным миром.       Немного легче стало, когда Алатусу исполнился год. Он уже вовсю ходил и лепетал что-то на своём языке, пародируя беседы родителей. Лао уже в первый год жизни сына начал учить его простым словам и чуть не лопнул от счастья, когда мальчик произнёс свои первые мама и папа.       Семейное счастье начало тускнеть, когда в деревню стали всё чаще наведываться солдаты Азала. Литта знала, что в скором времени они придут по душу её сына. Далеко не все дети могли дожить до годовалого возраста, оттого воины особенно цеплялись за молодое поколение. Девушка не хотела, чтобы её ребёнок был так же привязан к региону, как она сама, и просила Лао увезти Алатуса на время в Ли Юэ. Это не решило бы их проблему, но Литта надеялась хоть как-нибудь укрыть малыша от острого взора Архонта. Она научила его питаться жидкими кашками, лишь бы Лао смог прокормить ребёнка в походе, но их затее не суждено было сбыться.       Солдаты явились раньше положенного срока и силой отобрали ребёнка, чтобы кровью привязать его душу к региону и своему Архонту. Хватило всего пары капель, чтобы мальчик навсегда лишился возможности покинуть эти земли. О вероятной гибели Азала или же разрушении региона никто и речи не вёл. Литта целый день проплакала от безысходности и жалости к своему ребенку, и лишь Лао обещал, что вместе они смогут дать ему лучшее будущее.       Казавшуюся никому не нужной деревню солдаты Азала всё чаще начали посещать, подозревая, что где-то неподалёку прячутся мятежники. Литта поначалу старалась обходить их стороной, но вскоре перестала обращать на них хоть какое-то внимание.       Когда Лао забирал Алатуса с собой на работу, она помогала лекарю и получала за это небольшую сумму. Всё, казалось, вновь встало в прежнее русло, но один из вечеров подкосил строящееся двумя годами счастье.       Литта возвращалась домой после операции, какую проводил лекарь. Она уже думала, что приготовит на ужин, но её окликнул по имени один из расхаживающих воинов.       — Так вот ты где пропадаешь, — с грязной ухмылкой произнёс он. — Давно не видел тебя в столице. Думал, померла уже.       — Вы меня с кем-то перепутали. Я вас не знаю.       Девушка надеялась, что прошлое осталось в Зигал, но оно само пришло к ней. Она хорошо помнила тяжёлые удары мужчины, которые возбуждали его и делали совершенно неуправляемым.       — Зато я тебя помню, Литта, — солдат больно схватил её за запястье и притормозил походку. — Я сегодня очень устал и хотел бы видеть тебя в своей комнате после полуночи. Деньги у меня имеются.       — Припрячь свои грязные предложения для своих товарищей, — разгневанно фыркнула девушка и попыталась выдернуть руку, но это только усилило боль.       — Послушай, мне бы не хотелось наводить хаос в твоей семье. Так что давай по-хорошему. К тому же я заплачу. Негоже молодой девке делить постель с одним мужчиной. Надеюсь, ты меня услышала.       — Это я надеюсь, что ты меня услышал.       Литта через боль вырвала покрасневшую кисть и быстро пошагала прочь. Эта встреча из прошлого вывела её из спокойных вод на горячий берег. Она не могла думать ни о чём, и Лао заметил её отстранённость. Он расспрашивал, пытался выведать причину задумчивости, но Литта не хотела вовлекать его в неприятности. Юноша был резок и мог наделать глупостей. Солдатам Азала разрешено вытворять что угодно и как угодно. Если Лао вдруг вздумает перечить им, это может закончиться трагедией.       Девушка надеялась, что всё обойдётся, что воин по имени Муфар покинет деревню, но ошиблась. Её сердце кануло в бездну, когда Лао полуживого притащили местные мужчины. Всё его лицо покраснело от крови, тело опухло от синяков и ссадин. Литта пыталась выяснить, кто приложил к этому руку, но юноша сам не знал. Они подкараулили его за углом и огрели дубинкой так, что посыпались искры из глаз. Били в темноте, не позволяя даже подняться.       Крутившийся рядом с отцом Алатус словно понимал, что произошло что-то плохое и пытался отвлечь его невнятной болтовнёй и подаренной Лао игрушкой. Глядя на сына, юноша улыбался сквозь силу, пока Литта обрабатывала его раны и мысленно проклинала уродов, что подняли на её любимого человека руку.       — Если бы эти скоты сражались со мной на равных, я бы устроил им показательную порку, — говорил Лао, когда Литта с жалостью смотрела на него. — Скоро я займусь нашим сыном. Обучу Алатуса всему, чего только умею сам. Никто не посмеет его тронуть, даже если меня не будет рядом.       — Ты лучше отлежись для начала, — поцеловав Лао, Литта забрала сына и увела его на кухню.       Кто решил обезобразить Лао синяками девушка узнала уже на следующий день. Муфар подкараулил её на улице и вновь выкинул ей предложение, предупредив, что в следующий раз не пожалеют возлюбленного и придут за ребёнком. Литта ненавидела его всей душой и сердцем, ненавидела всех солдат, что безнаказанно бесчинствовали. Ни в одном регионе, насколько ей было известно, не правила такая вседозволенность. Простым жителям негде искать защиты, их удел — подчинение.       Боясь за свою семью, Литта пришла в назначенное время к Муфару. Она ломала себя, боролась с желанием перерезать ему горло, пока он упивался блаженством. Девушка терпела унижения, насилие и побои, лишь бы больше никто не смел прикоснуться к её семье.       Несколько часов девушка находилась в берлоге у очередного чудовища. Она с трудом передвигала ногами, сдерживала наворачивающиеся слёзы и совершенно беззвучно вернулась домой. Лао не спал, дожидаясь её возвращения из лазарета, как ему думалось. Литта никаким движением тела, никаким мускулом не показала, что всего несколько минут назад над ней жестоко измывались. Она всё также приветливо улыбалась, перевязывала его опухшие ссадины и легко целовала в синяки на лице.       Несколько раз Литте пришлось посещать Муфара, прежде чем он покинул деревню. Когда солдаты уехали, девушка смогла спокойно вздохнуть. Она так и не рассказала Лао об издевательствах, даже когда он случайно увидел синяки на её боках. Придуманная история о падении с дерева, где она собирала шишки для снадобья, его убедила.       Сам же юноша после своего выздоровления занялся сыном сполна. Алатус слушался отца без угроз и физического насилия, какого в воспитании детей было великое множество. Лао умел говорить грамотно, умел заинтересовать сына любым делом.       Когда Алатусу исполнилось четыре, мужчина вместе с ним растягивался, следил за его упражнениями и хвалил, когда у того получалось ненадолго встать на руки.       — Я тоже так умею, — говорил мальчик, когда отец выбивал удары о мешок с песком.       Маленькие кулачки почти беззвучно врезались в грубую ткань. Лао смотрел на лицо Алатуса и гордился тем, как тот умеет терпеть боль. Колючая ткань царапала его тонкую кожу, но он не сдавался, повторяя за отцом.       Лао стал для мальчика настоящим примером. Он с удивительной стойкостью повторял все его движения, прыгал от радости, когда получалось выполнить какой-нибудь удар.       По мере взросления Алатуса Лао всё больше прилагал усилий в воспитании сына. Он учил его правильно держать палку, наносить точные удары и реагировать на встречные атаки. Литта поражалась тому, как отец и сын хорошо ладили. Алатус рос до невозможности упрямым, как сам Лао. Если у него что-то не получалось, он злился и снова брался за дело, пока не достигал результатов.       — Ты снова ничего не ел? — вернувшись с работы, Литта обнаружила нетронутую в сковороде еду.       — Я не хотел, — отозвался из дальней комнаты Алатус.       — Чем же ты занимался весь день?       Литта вошла к нему и ахнула в ужасе, увидев в руках сына копьё. Оно было в два раза больше его, но это не мешало взмахам.       — Ты где это нашёл? — забирая копьё Лао у Алатуса, возмутилась женщина. — Ты ещё слишком мал для такого оружия.       — Под полом, — мальчик пожал плечами, словно не видел в этом ничего плохого. — А чьё оно? Это настоящее копьё?       — Твоего отца. Ты мог пораниться. Не бери его больше.       Когда Литта вышла, думая, куда перепрятать оружие, Алатус догнал её.       — Но отец сказал, что скоро купит мне настоящее копьё. На палках мне надоело сражаться.       — Видимо, Лао не понимает, насколько опасно вручать ребёнку оружие. Тренируйтесь на палках.       — Но я не ребёнок! — возмутился мальчик и нахмурился, спрятав глаза за полоской бровей. — Мне скоро… — он замолчал, глядя на пальцы, а потом провозгласил: — десять лет! Можао подарили деревянный меч. А мне отец сказал, что подарит настоящее оружие, чтобы я мог защищать тебя, мама. Никакое зло не сможет нас обидеть.       Литта улыбнулась на выкрутасы сына, что махал кулаками направо и налево, и, когда он чуть успокоился, защекотала его до слёз. Она и Лао растили достойного человека, вшивали в его убеждения мысли о правом деле, о защите всех, кто в этом нуждался. Литта не желала видеть, что её мальчик вырастет таким же, как большинство мужчин этих земель, что он будет так же издеваться над слабыми.       Пока отец пропадал на работе, Алатус носился по улице и играл с местными детьми. Литта приглядывала за ним, особенно когда являлись солдаты Азала. Она небезосновательно переживала за своего сына, когда воины следили за резвившимися на улице шумными детьми. Литта слышала рыдания мамочек, когда их дети пропадали сразу, как только солдаты видели в них пользу. Отдавать кому-то своего ребёнка она не собиралась, каких бы жертв это не стоило.       Литта безмерно любила Алатуса. Даже когда он проказничал и упрямился, она быстро отпускала обиду и верила, что её и Лао заботы, любви и внимательности хватит, чтобы защитить сына от всех угроз. Она мечтала увидеть Алатуса сильным и благородным юношей, каким был его отец. Надеялась, что его жизнь сложится лучше, чем у большинства жителей региона. Пусть он не мог обрести полноценную свободу, но в его силах изменить своё существование, обрести благополучие. Это упорство и целеустремленность виделись в нём с первых лет жизни и с каждым годом стержень только креп. Лао и Литта гордились своим сыном, безмерно дорожили, не подозревая, на какую дорожку его невольно обрекли.