Их маленькая война

В кафе не очень многолюдно, лишь несколько парочек сидели в глубине зала, наслаждаясь обществом друг друга. Драко выбрал его исключительно потому, что тут можно было курить. Эту пагубную привычку он приобрёл ещё на шестом курсе. Малфой закурил и внимательно посмотрел на Теодора. Нотт с наигранной важностью закинул ногу на ногу, сверля его оценивающим взглядом. — И что же такого важного ты хотел мне сказать, что пригласил в магловское заведение? Просто любопытно. — Тео опустил ногу и подался вперёд, положив локти на стол. — Сноб и это место? — он обвёл помещение рукой. — Это на тот случай, если разговор пойдёт не по плану и я захочу набить тебе морду. Лучше кулаки, чем палочка, правда? Теодор вздёрнул брови и выгнул губы в удивлённой дуге, опустив уголки вниз. — Я весь внимание. Драко стряхнул пепел и ещё раз затянулся, прежде чем сказать: — Разговор пойдёт о Грейнджер. Нотт откинулся на спинку стула, его лицо наполнилось интересом, а губы растянулись в улыбке. Игра под названием «Грейнджер» шла уже давно, он не раз замечал, как Малфой на неё смотрит. — О Мерлин, Грейнджер! Снова. Ты так сильно запал на неё? — Я не запал на неё, — он потушил сигарету в пепельнице и, подняв голову, пронзительно посмотрел на Тео. — Я её люблю. Плечи Нотта напряглись, его лицо приобрело серьёзное выражение. Малфой никогда не говорил о таких вещах в шутку. Впрочем, он вообще впервые говорил о таком. — Но она меня нет, по какой-то непонятной мне причине ей нравишься ты. Насколько сильно? Не знаю. Поэтому я выхожу из игры. Насильно мил не будешь. Драко тяжело вздохнул, будто эти слова дались ему с неимоверным трудом. Он провёл рукой по волосам и снова заговорил: — И у меня к тебе просьба. Если она тебе нравится, то будь рядом и не оставляй её. После потери родителей ей сейчас как никогда нужна поддержка. Но если её чувства не взаимны, — его глаза опасно сверкнули, наливаясь предупреждением. — Не играй с ней, потому что если ты сделаешь ей больно, то я вышибу из тебя весь дух и даже палочкой не воспользуюсь. Он продолжал сверлить Нотта взглядом исподлобья. Тео растерянно смотрел на него, будто не понимая, что происходит. Он задумался. — Я не посмотрю на то, что ты мой друг. Без обид. В одно мгновение вся растерянность слетела с его лица, он понимающе проговорил: — Какие уж тут обиды? Я тебя понял, Малфой. Драко кивнул и собирался уже встать, когда Тео спросил: — Один вопрос: как давно ты влюблён в неё? В ответ с губ Малфоя слетел тяжёлый вздох. Он посмотрел в сторону и прищурился, словно вспоминая: — Давно. Настолько, что даже не помню, когда это началось. Кивнув, Теодор безмолвно попрощался. Драко вышел из кафе и втянул в себя свежий, слегка морозный воздух ноября. Он приятно холодил грудь и горло, разгоняя по телу спокойствие, от блаженства Малфой даже прикрыл глаза. Под веками, словно камин посреди тёмной комнаты, вспыхнул образ Грейнджер. Вздёрнутый нос, веснушки, всегда ко всему готовые горящие глаза и до невозможности красивые волосы. Он и правда не помнил, когда всё началось. Их маленькая личная война. До четвёртого курса он упорно ненавидел её, а затем увидел на балу — не как заучку, а как девушку. Он с удивлением отметил, что она достаточно привлекательна. А вскоре напрочь забыл о своём открытии… На пятом курсе после каникул он увидел её на вокзале и почувствовал странный укол в районе груди. Драко долго убеждал себя в том, что ничего к ней не испытывает и, словно пытаясь себе это доказать, продолжал злиться и задевать её. К концу пятого курса возненавидел её ещё больше — из-за отца, который угодил под немилость Тёмного лорда. Шестой курс — год личного ада с заданием убить Дамблдора наряду с обуявшими его чувствами, от которых он смог оградиться лишь при помощи окклюменции. Битва. Раскаяние. Суд. Оправдание и шанс начать всё сначала. Он устроился на работу в Министерство, в её отдел. И больше не врал себе, не убеждал в том, что это случайность. Нет, он выбрал этот отдел целенаправленно, мысленно прозвав себя мазохистом. Их стычки продолжались, хотя однажды он пытался быть милым, но она расценила это как подвох. И Драко не был дураком, он понимал — она никогда его не простит, что бы он ни делал. День за днём они испепеляли друг друга сарказмом, издёвками. Но при этом он следил, чтобы никто кроме него больше не позволял себе этого. А вечерами Драко пил в компании своего одинокого, разбитого сердца. Потому что однажды увидел, как она смотрит на Теодора Нотта, пришедшего работать к ним в отдел двумя месяцами позже. С ним она была совершенно другой: милой, изящной, с очень красивой улыбкой. Она смеялась над его шутками и шутила сама, ходила с ним на обед и даже рассказывала что-то о своих интересах. Но стоило ему появиться перед ней, как её взгляд наливался осторожностью, а тело непроизвольно принимало позу защиты. Он потерял её, так и не успев обрести. Драко вздохнул и, открыв глаза, слегка пошатнулся — Грейнджер любопытно рассматривала его лицо. Она стояла прямо перед ним в распахнутом пальто, с красным носом и огромными, словно океан, глазами. — Грейнджер? — слегка хрипло прозвучал его голос. Она дёрнулась, будто пробуждаясь ото сна. А затем с вызовом посмотрела на него, готовая обороняться. Настолько она ему не доверяла… В голове пролетели все моменты взаимодействия в Министерстве, когда они любезно обменивались нелюбезностями. — Я звала тебя пару раз, ты не реагировал. — Задумался, — он осмотрел её с ног до головы и раздражённо отметил про себя, что она снова без шарфа. — Что ты тут делаешь? Пришла на свидание? — Тебя это не касается, Малфой, — резко и остро, как ножом по сердцу… Зло сверкнув глазами, Гермиона поправила сумку на плече. — Ты права, — еле слышно прошептал он. Грейнджер удивлённо подняла брови. — Что? А как же ехидные шутки, Малфой? Что, сегодня не в форме? Драко лишь усмехнулся, а затем, приняв серьёзное выражение лица, сделал пару шагов к ней. Заметив, как напряглось её тело, он протянул руки, застегнул пальто и обмотал шею шарфом, который держал в руках. — Холодно, Грейнджер. Простынешь. А мне потом за тебя отчёты делать. Её абсолютно изумлённый вид развеселил его. Он бросил на неё последний беглый взгляд, а потом быстро направился к ближайшей точке трансгрессии. Вечер был проведён в компании старого доброго огненного «Огдена» и его душевной боли, к которой он, к слову, уже привык.