В светлом ахуе

То, что происходит сейчас, неправильно, но у Миши такие мягкие губы, такое отзывчивое тело, которое так сладко плавится воском в объятиях, когда Андрей притягивает его к себе на колени, и стонет он так нежно и уязвимо… Это всё неправильно, но так ХОРОШО. Запретный плод, от которого слишком сложно отказаться. Тем более, что и Миша времени даром не теряет. Проворными пальчиками тянется расстегнуть чужую рубашку. Вот только пальчики эти отчего-то дрожат, и сам он выглядит, если взглянуть трезвым взглядом, скорее напуганным и каким-то отчаянным, чем возбужденным. С таким взглядом по гаражам с крыши на крышу на спор прыгают, а не целуются. И у Андрея зреет очевидная догадка, что тут не так. — Миша, — спрашивает он мягко, чуть отстраняясь, — у тебя была уже близость с кем-нибудь? Миша прячет глаза и, кивнув, беззастенчиво врет, мол да, было. Вот только Андрей совсем ему не верит отчего-то. — Что это было? — расспросами пытается продавить он чужую по детски примитивную ложь. — Вы просто ласкали друг друга, маструбировали вместе, это был оральный секс, тот альфа, он вводил в тебя член или хотя бы пальцы? Чем дольше он говорит, тем сильнее Миша приближается по цвету к спелым помидорам. Уши его пылают теперь, как мигалки, а пальцы нервно комкают ткань Андреевой же рубашки. — Миша, честно скажи, у тебя ведь не было ещё ничего? — просит Князь, но с четко выраженным нажимом. Лучше на словах переборщить немного, чем, поспешив, испортить всё уже на деле. Мишка кусает сконфуженно губу и, жмурясь, качает несмело головой. Ясно всё с ним. — Представления хоть есть какие-то, так, чтобы не на словах и не из книжек? — уточняет Андрей без особой надежды, чисто чтобы подтвердить свои догадки. — Есть, — отвечает Миша хриплым шёпотом. — Мы с подругой вместе кассету смотрели. Ну приплыли… Андрей убирает осторожно руки с чужих бедер и очень жалеет сейчас, что проблему со стояком вот так просто решить не получится. — Зачем сказал, что было что-то? — вопрос по сути риторический. Ответ у Князя уже и так имеется. — Стыдно стало признаться, что девственник? Миша тушуется и бормочет сконфуженно: — Да в моем возрасте все уже давно, а я… — Секс — не показатель взрослости! — вздыхает Андрей тяжко и поясняет терпеливо: — Нет ничего стыдного в сексуальной неопытности! Миша дуется, смущенный, обескураженный, и торопливо тянется целоваться, пытаясь за показной уверенностью скрыть неловкость. Но маневр не проходит, и Андрей перехватывает его на полпути, чтобы оставить на чужой щеке совершенно невинный поцелуй, а потом мягко отстранить омегу от себя. Старался ведь всё сделать деликатно, но Миша всё равно выглядит так, будто на него ведро ледяной воды опрокинули. Бросается к своему стулу в такой спешке, что едва вместе с ним не заваливается на пол, а потом, с ногами на него забравшись и руками себя обхватив, глядит на Андрея обиженно, чуть выпятив нижнюю губу. Андрею только и остаётся, что тяжко вздохнуть и пойти по второму кругу ставить чайник. Пока закипает вода, тоже закипающий Миша констатирует чуть гундосым голосом: — Ты не хочешь меня, — и тут же предполагает: — Это из-за зубов, да? Ты поцеловался со мной, и тебе стало противно. — Нет Миш! — перебивает его Андрей жёстко, чтобы уж точно сомневаться даже не подумал в том, что сейчас ему скажут. — Дело не во внешности! Внешне ты мне сразу понравился, когда я узнал, что ты — омега. Ты красивый очень, Миш, я тебе честно говорю! Миша краснеет смущенно и прячет довольную улыбку за ладошкой, неуклюже пытаясь сохранить серьёзный и даже суровый вид. — Ты мне нравишься! — продолжает Андрей всё так же твёрдо и уверенно. — Но спешить с тобой я не хочу! Миша снова тушуется, и Князь тут же его заверяет: — Не потому, что сомневаюсь в своих чувствах к тебе! Я сомневаюсь в том, что ты чувствуешь. И я не хочу своей спешкой отнимать у тебя выбор. Неугомонный Горшенёв вспыхивает опять и пытается горячо возразить, но Андрей ему не позволяет. — Миш, я не хочу, чтобы ты принимал свою благодарность за любовь! У тебя тяжелая жизнь, я же вижу, дома не ладится с отцом, а тут я, вроде как и внимание проявляю, так ещё и отношусь хорошо… И уж тем более мне не нужно, чтобы ты меня осознанно пытался отблагодарить вот так! — Нет! — перебивает Миша пылко. — Всё не так! Ты мне сразу понравился, после того разговора в камере. И сегодня мне так интересно было с тобой общаться, будто мы всю жизнь друг друга знаем. С этим Андрей не может не согласиться. Действительно и он подобное чувство испытывал. Но тем не менее решение уже было принято, и отступать от него Князев не собирается. — Если у нас будут отношения, то я хочу все сделать по уму! — говорит Князь, накрыв рукой чужую беспокойную руку. — Я буду ухаживать за тобой, а у тебя будет время спокойно и без спешки разобраться в том, что ты чувствуешь и чего действительно хочешь сам, а не потому, что все так делают. И еще… — теперь он добавляет в голос каплю строгости: — Будь со мной честным! Чтобы без обмана больше! Если чего-то не хочешь, боишься, не понимаешь, или тебе не нравится, говори и спрашивай честно, договорились?! Иначе ничего у нас точно не будет! — Договорились! — Горшенёв торжественно кивает и кладет свободную ладонь теперь уже поверх Андреевой руки. Тот улыбается и завершает этот «бутерброд» своей рукой. Как раз в этот момент, будто всё это время тактично ожидал, пока люди разберутся наконец между собой, свистит на плите чайник. Расцепляться не хочется, но слишком уж громкий и противный звук, чтобы долго его игнорировать. Поэтому Андрей отлипает нехотя и идёт к плите. Пока он шаманит около столешницы в поисках подходящих кружек и нужной баночки, Горшок, пытаясь занять себя хоть чем-то, выкладывает какую-то абракадабру из спичек и сметает её смущённо в кучку, поймав на себе теплый и чуть смешливый Андреев взгляд. «Как ребёнок!» — думает он с досадой. «Как ребёнок» — думает Андрей и умиленно улыбается. На предложенное даже не чай, а шоколадное молоко, Мишка реагирует, как на личное оскорбление, боится, что его совсем уж за дите считают теперь, но когда видит, что у Андрея в кружке тоже самое, что у него, сменяет гнев на милость. А уж парочка достаных из холодильника шоколадных «Джеков» и вообще его окончательно успокаивают. Князь не знает даже, умиляться ему или грустить, глядя на то, с каким удовольствием парнишка расправляется с угощением. Ну да, шоколадное молоко и конфеты эти довольно дорогие, но не настолько, чтобы быть роскошью. Хотя, в контексте выболтанных пьяным Мишей ему сегодня историй о том, как с другими ребятами они воруют просрочку из мусорных баков, и как через полгорода пешком тащились однажды к другу, который им пообещал подогнать пару банок кильки в томате, всё смотрится ещё печальнее. Когда вторую конфету, уже вскрыв упаковку, Горшок протягивает вдруг ему, глаза резко начинает щипать, и Князь только и может, что пробормотать растроганно: — Ты кушай, Миш, кушай, я сладкое не люблю. Горшенев смотрит недоверчиво, нервно комкает в ломких пальцах фантик, но все-таки конфету обратно принимает. — Миша, — спрашивает Андрей тихо, когда мальчишка сглатывает последний кусочек лакомства и слизывает с пальцев подтаявший шоколад, — ты же не с родителями сейчас живешь? Миша напрягается всем своим тщедушным существом, тушуется сконфуженно и бормочет: — Да нормально всё, Андрюх! Я не на улице сейчас, у друга живу. — Живи у меня, — даже не предлагает, а настаивает Андрей вот так просто. Похуй, что там об этом подумают соседи, когда заметят, похуй, что сослуживцы и друзья скажут, если узнают, на всё похуй! Ну вот не сможет он Мишу обратно в неизвестность, где сегодня он у друга живет, а завтра снова по сквотам будет перебиваться, отпустить. Это ведь словно котенка бездомного дождливой холодной ночью подобрать, высушить, накормить, согреть, а потом обратно на голод и холод выставить. Если помогать и опекать, то уже на полную, а не так, чтобы на погладить подзывать и бросать снова. Ничего хорошего из этого не выходит. — Неудобно это как-то, я ведь тебе наверняка мешать буду, ещё и без ну… — Миша сбивается и краснеет, — ну без секса вместе жить. Тебе оно зачем вообще так? Ну пиздец! Уже сейчас всё сложно, а будет еще сложнее. Андрею и страшно, ну а вдруг накосячит, и горько от того, что такая вот у замечательного Миши совсем НЕ замечательная жизнь, что он вот такие представления имеет обо всём. — Отношения — это не только секс! — поясняет Андрей терпеливо. — Некоторые люди вон до брака одними поцелуями обходятся, и ничего. А сексом, Миш, исключительно по желанию заниматься надо, а не потому, что кто-то там сказал, что раз вместе живете, то трахаться обязаны! Понимаешь? — Понимаю, — отвечает Миша тихонечко и, не удержавшись, добавляет: — Ты как-будто с другой планеты, такой ну… не как все. «Ага, — мысленно хмыкает Андрей безрадостно, — с планеты адекватных людей». Нет, он не святой вовсе, и если бы действительно Миша хотел этого, знал, что и как, понимал, на что идет, то пожалуй и в койку его уложил бы уже сейчас. Но здесь ситуация такая, что приходится себя вести максимально порядочно, чтобы просто конченной мразью себя иначе не чувствовать. Вроде как с детства все знать должны, что мы, за тех, кого приручили, так-то в ответе. И тут либо к ответственности готов будь, либо не приручай. — Святым то меня не делай, — все-таки говорит Андрей. — Я просто стараюсь не быть мудаком. Вот только Миша пожимает плечами и отвечает: — В нынешних реалиях и одного этого уже не мало. Андрей только тяжело вздыхает. ***** Стелит постель Князь своему гостю-без пяти минут сожителю в мастерской на диване. Когда квартиру покупал, искал специально двушку, чтобы было место, где в свободное время можно душу отвести и остальную жилплощадь не захламлять. Вообще здесь чисто, ну разве что бардак легкий из-за обилия бумаг, холстов, кистей и красок. Да и диван удобный. Андрей и сам тут бывает ночует. Если Миша переедет к нему, то придётся, конечно, часть комнаты под него освободить, чтобы не ютился в уголке, как бедный родственник, ну а пока как-то так. Миша как раз из душа выходит, когда он заканчивает. А потом Горшенёв порог комнаты переступает и замирает, глаза восторженно вытаращив. И все-то ему покажи, и про всё расскажи, но Андрею, на самом деле, конечно, такое внимание к его скромному творчеству приятно очень даже. Утром правда кое-кому надо на работу ползти, поэтому приходится все-таки разойтись каждый по своим кроватям. Миша засыпает быстро, а вот Андрей ещё долго залипает взглядом в потолок и напряженно думает о многом. ***** Миша, оказывается, не только панк и убежденный анархист, а ещё и большой фанат истории и начинающий музыкант, в чьих мелодиях обычно не привыкший кого-либо хвалить Андрей видит действительно большой потенциал. Ну а на гитаре Мишка играет и вовсе настолько круто, что Князь даже сам загорается и просит в один из вечеров его научить. На самом деле от Горшка, как от учителя, он ожидает чего-то в стиле «батя учит тебя водить машину». Характер то у Горшенева непростой, можно даже сказать взрывной. Но Миша его удивляет, оказываясь не только терпеливым учителем, но еще и человеком, умеющим действительно понятно объяснять какие-то сложные вещи. В свою очередь Андрей Мишу знакомит со своим фэнтезийным миром в целом, и художественной его частью в отдельности. А начинается всё с того, что однажды он видимо очень тихо возвращается домой с работы и застает Мишу за рисованием. Тот усердно вырисовывает ручкой какого-то скалящегося монстра на обычном тетрадном листке, очень поглощенный своим занятием, а когда замечает все-таки чужое присутствие рядом, вспыхивает смущённо и совершенно по-детски прячет рисунок за спину. В итоге Андрей все-таки уговаривает Мишу показать свои художества, и хотя в рисунке чувствуется неопытность и недостаток знаний, но ему Мишин стиль нравится своей приятной наивностью. С того дня он Мише разрешает брать его краски и даже покупает ему альбом и набор кистей. В целом общий быт налаживается у них на удивление довольно легко, при всей разности возрастов и характеров. Ну разве что спят они всё ещё каждый по своим комнатам, и позволяют себе из романтического только редкие невинные поцелуи. Раньше Андрей не понимал, как можно жить вместе с человеком, который тебе нравится, и не спать с ним, а теперь вот в подобном воздержании находит свою прелесть. Есть что-то в этом, в том, чтобы друг друга сначала узнать, как личности, а потом уже подключить к этой игре и гормоны. Да и Мишину невинность Андрей уважает и бережёт. Не то чтобы его сильно волнует, был сексуальный опыт у его партнера или нет, не в средневековье все-таки живём. Но, как ни крути, а есть такое негласное правило… С одними омегами: легкими, не требующими ответственности, доступными, гуляем, а женимся на других — тех, что поскромнее. Все-таки на тех, у кого вечные гульки на уме, и смысла жениться так-то нет в целом. И их в узде не удержишь, и сам все нервы себе ревностью истреплешь. Так что да, невинность Мишина для Андрея — и приятный бонус и большая ответственность. Всё же обычно дело он привык иметь именно с первым типом омег, так, чтобы было легко, весело, горячо. Потрахались и разбежались. А вот с Мишей так нельзя. Раз уж вознамерился он цветочек этот сорвать, то надо быть готовым к тому, чтобы всё сделать по-человечески, по серьёзному. Через знакомство с родителями, предложение руки и сердца и поход в ЗАГС. Или уже действительно пацана в покое оставить и не портить. Впрочем, руку положа на сердце, кому-то Мишу уступать Князь не готов. Слишком уж прикипел к нему за в общем-то короткий срок, будто и правда друг друга они всю жизнь знают. Поэтому Андрей к отношениям этим подходит с максимальной серьёзностью. Руки не распускает, выжидая терпеливо, когда самому Мише захочется чего-то большего. Ну а пока вот заботится, кормит, одевает, на свиданки водит. За прошедший месяц Мишка рядом с ним прям как-то расцветает даже, что гордостью Андрею душу приятно греет. Горшочек в самом деле похож на бездомного котенка, которого принесли с улицы грязным, больным, тощим, со свалявшейся шерстью и слезящимися глазками, а потом он, в заботливых хозяйских руках, превратился в роскошного котяру. До роскошного котяры Мише правда пока ещё далековато, слишком он ещё маленький для этого, но ухоженнее он определенно стал. Сошли с тела вечные пятна синяков; перестало выглядеть таким болезненным лицо; худоба приблизилась от Бухенвальдского состояния к пределам нормы; жёсткие встрепанные волосы стали мягкими, шелковистыми и прям таки блестящими, словно в рекламе шампуня; глазки всё чаще сверкали теперь воодушевленно, и всё чаще растягивала губы очаровательнейшая даже без зубов улыбка. Хотя зубы в итоге все-таки решено было привести в порядок. Андрей к этому пришёл, заметив, что есть что-то твердое вот так Мишутке действительно сложно. Как они ходили к стоматологу — это история отдельная. Ожидаемо в один сеанс проблему не решить, ещё и зубных врачей Горшочек боится панически. Поэтому целую неделю, как выпадают свободные часы, Андрей Мишу в поликлинику водит за ручку, и даже в кабинете сидит с ним рядом, морально поддерживая. В результате всех этих хождений по мукам Мишка становится счастливым обладателем прелестной клыкастой улыбки. Андрей на эту красоту едва ли не всю месячную зарплату выкладывает правда, но жалеть ни о чем не намерен. Отдельным бонусом выходит то, что если раньше Миша из-за отсутствия зубов улыбаться обычно стеснялся, то сейчас уже не прячется, что не может не радовать. Так что да, жизнь с Андреем Мише определённо идёт на пользу. Даже с учёбой ситуация становится ощутимо лучше. В примерного студента Мишка, конечно, не превращается, но на пары ходит теперь вполне исправно и даже Андрея посвящает в подготовку к тем же семинарам, тренируя на нём своё ораторское мастерство. Иногда, правда, подобные выступления перетекают в бурные споры об искусстве, литературе, истории, философии, религии и человечестве в целом, но никто и не жалуется. Единственное, о чем Андрей жалеет, так это о том, что не сошёлся с Мишкой раньше, и новый год прошёл у них порознь. Но потом он решает, что и без нового года есть достаточно поводов и способов повеселиться зимой. Тем более, что классические свиданки в ресторанах — явно не Мишин вариант. Поэтому на свидания Андрей его водит на каток, на горки, в лес покататься на лыжах, и даже вместе с друзьями с работы вытаскивает однажды на зимнюю рыбалку. На свежем воздухе так хорошо дышится, и щёчки Мишины краснеют от холода так очаровательно, можно совсем как в детстве: играть в снежки, лепить на даче огромного кривого снеговика, которому они вставляют палки-клыки и гуашью подрисовывают кровь, можно валяться в снегу, пить глинтвейн, чтобы разогнать кровь, вместе греть у батареи промокшие ноги и своими руками и дыханием греть чужие руки. С Мишкой так хорошо, что Андрей даже вовсе не чувствует себя каким-то обделенным. Жизнь внезапно становится такой хорошей и такой беспечной, несмотря на тяжести работы, общее депрессивное настроение в стране, очередной финансовый кризис и прочие беды. Так бывает только когда ты очень влюблен и очень счастлив. А потом всё вдруг рушится в одночасье, когда Миша врёт ему, что сегодня будет ночевать у родителей, а потом Андрей находит его во время облавы в очередном из сомнительных клубов. В тот день они впервые ссорятся. Андрей понимает и сам, что слишком давит, требуя от Миши вот так сразу отказаться от всего, чем он жил раньше, но слишком уж он за него переживает. И из-за драк, и из-за алкоголя, и уж тем более из-за того, что в таких сомнительных местах употребляет что-то практически каждый первый. Вот только и у Миши есть свои аргументы. Мише важно продолжать выступать с этой своей «Конторой» и, конечно же, его бесит то, что Андрей начинает вести себя, как отец. И в какой-то момент с Андреевых губ таки срывается обидное: «Раз ты такой самостоятельный, может сам себя будешь содержать?!» О сказанном он и сам жалеет тут-же, но Миша, и слова ему не дав сказать в извинение, убегает в свою комнату, хлопнув дверью. Андрей на работу утром уходит в тяжёлом настроении, надеясь на то, что вечером они смогут нормально поговорить. Но вечером обнаруживает он только ключи под ковриком и опустевшую резко квартиру. В полуовощном состоянии он достаёт из шкафа свежую бутылку коньяка и, прижимая к груди подушку, все еще пахнущую Мишей, напивается в тот вечер вдрызг. ***** От Андрея уйти Мишу подстегивают гордость и жгучая обида. С одной стороны он понимает альфу, но с другой ему от этого не намного легче. Чувствует он себя совершенно разбитым. А дальше неудачи преследуют его одна за одной. И Шурка не может его приютить, и домой идти стыдно и страшно, вот и приходится вернуться в сквоты. Да только и там по-новой он уже не приживается. Слишком привык к хорошей жизни: к приятной компании, вкусной еде, чистоте и теплу. Да и ребята его новую версию принимать обратно в компанию не спешат. Шепчутся за спиной, смотрят с завистью, а некоторые откровенно стебут, мол что, кончилась твоя хорошая жизнь, выпинали тебя на улицу?! А ещё… к нему начинают приставать теперь, когда он похорошел и перестал пачками жрать дешевые подавители, и вот этого Миша уже не выдерживает. С повинной головой он возвращается домой. Но лучше не становится. Отец, разумеется, не верит, что на зубы и новую одежду он заработал своими выступлениями в клубах. Подозревает во всех смертных грехах и пилит едва ли не больше прежнего. Жизнь, которая недавно ещё казалась такой прекрасной, теперь становится стремительно невыносимой. Дома Миша задыхается: днём из-за ссор с отцом, а ночью от слез. Забыть Андрея не получается. Врать даже себе самому, что теперь на Князя ему плевать, не получается тоже. Он привык к Андрею: его голосу, теплу его рук, мягкости его объятий, и без всего этого Мише плохо. Плохо и больно. Ещё и музыка, которая раньше была отдушиной, больше утешения не приносит, потому что ему вдруг начинают отказывать в выступлениях. Сначала говорят, мол приведи себя в форму, народ драйва хочет, а не похоронных настроений; потом уже грубее намекают, что он больше не один из них - домашний пенк в пахнущих порошком выглаженных вещичках; и наконец, в один далеко не прекрасный день, его толпой зажимают в углу, пока «Конторовские» ребята ещё не успели прийти. — Нам тут одна птичка напела, что ты с ментом снюхался, Горшочек, — говорит Даня, пихая его ощутимо в плечо. У Дани своя группа, и Миша когда-то на Даню хотел быть похож, а сейчас ему противно даже на него смотреть. — Да точняк! — тянет сипло незнакомый Мише парень из толпы. — Я в доме напротив живу, день через день их с ментом этим видел, как они в парке за ручку гуляют. Я почему и удивился, какого хера у вас подстилка мусорская выступает. Вы панки или кто вообще?! Мишу мутит. От обиды и от злости. — Не смей ЕГО так называть! — рычит он, кидаясь на обидчика, но кто-то из толпы окружает его со спины и перехватывает крепко за плечи. — О-па-паа… — тянет Даня, неприятно улыбаясь, — значит все-таки правда? — Чего вы от меня хотите?! — бычит Миша, пытаясь безуспешно вырваться. — Чтобы ты выбрал, с кем ты! — отзывается Даня холодно, остальные поддерживают его кивками и короткими выкриками из толпы. — Не получится и рыбку съесть и на хуй сесть, понимаешь? Выбирай, Горшок, ты либо с нами ходишь, либо у мусора своего на хую скачешь! Миша, вывернувшись, локтем бьет держащего его человека в солнышко и, вырвавшись наконец, шипит подрагивающим от ненависти голосом: — Иди-ка ты на хуй! Все вы! Даня криво усмехается, явно недовольный ответом, и, повернувшись к толпе прихлебателей, бросает: — Чего ещё можно было ожидать от сапоговского выблядка и мусорской подстилки?! И Миша бросается на него с кулаками. Это нельзя назвать даже полноценной дракой. В первые секунды может так и есть, когда только они с Даней друг друга молотят бешено кулаками, но потом влезают остальные, и, конечно же, драться одному против толпы просто невозможно. Миша чувствует, как его не столько даже бьют, сколько, как мячик, толчками и оплеухами футболят унизительно по кругу, смеясь и улюлюкая. Неизвестно, чем бы всё это могло закончиться, но на улице вдруг раздается звук милицейской сирены и загораются мигалки, и все бросаются врассыпную. Миша убегает пожалуй быстрее всех. К встрече с Андреем он сейчас совсем не готов. Андрею хватит одного единственного презрительного взгляда, чтобы его убить. Бежит Миша до тех пор, пока не начинает совсем уж задыхаться, а резь в боку становится уже слишком болезненной, почти до звездочек перед глазами. Он прижимается обессилено к стене ближайшего дома и, понимая, что больше не может сдерживаться, позволяет себе позорно расплакаться. А потом на другой стороне двора ему мерещится, будто какой-то незнакомый мужчина с похожей стрижкой — это Андрей, и он снова бросается бежать. Вроде как домой, но по факту, не разбирая дороги. Ему кажется, будто он бежит по груде битого стекла, и оно давно уже пробило подошву ботинок…