Приручить дракона

      Шан Цинхуа проснулся глубокой ночью. Его окружала тьма, разбавленная тусклым, холодным светом лунной жемчужины. Но даже в её неверном сиянии он сумел понять, что находится в огромной комнате. Было холодно. Шан Цинхуа чувствовал тепло меховых одеял, нежный шёлк простыней и... тугую грудь мужчины за спиной. Это смущало. Тревожило так, что он невольно заёрзал, пытаясь выбраться из кольца рук. На что получил весьма неоднозначный, но твёрдый ответ, почувствовав его округлыми ягодицами. Дыхание спёрло. Приподнявшись на локте, заклинатель обернулся. Мобэй-цзюнь? Это, несомненно, он! Но с чего бы столь могущественному демону желать ничтожного, бесполезного человечишку? Им даже не наешься! Кожа да кости. Так, на один зуб...       А сокровище дракона даже в человеческой форме внушительно! Настолько, что... Шан Цинхуа побледнел, затрясся, словно осенний лист на холодном ветру, припомнив особенность строения драконов. Осторожно надавив на сильные тугие мышцы рук демона, он попытался выкарабкаться, но Мобэй-цзюнь, не открывая глаз, вернул его на место, уткнувшись твёрдым, прохладным, влажным естеством в расселину ягодиц. От неожиданности Шан Цинхуа ахнул.       – Куда это ты собрался? – сонным недовольным голосом спросил Мобэй-цзюнь.       – Господин дракон, Шан... не хотел тревожить вас. Я... проснулся в незнакомом месте и... забеспокоился.       – Это мой дворец. Тебе опасно шастать по нему в одиночку, – солгал Мобэй-цзюнь. В конце концов, никто не осмелился бы тронуть вещь наследного принца! К тому же ночной порой здесь никого не было, да и днём слуги появлялись только в том случае, если демон призывал их. Иначе можно было расстаться с жизнью. – Твоё тело требует тренировки. Моя кровь уже закалила его, ведь сейчас ты не трясёшься от холода. Не двигайся.       Вздохнув, Шан Цинхуа затих, однако, утреннюю безмятежность разрушил ослепительный свет заклинания призыва, вспыхнувшего над головой Мобэй-цзюня. Потемнев лицом, тот уничтожил сверкающие, словно иней, символы, а затем поднялся.       – Отец приказал явиться в Ледяной Бастион. Отправишься со мной. Твои одежды уже готовы.       – А? – удивился заклинатель, проворно вскочив на ноги. Чуть поодаль он увидел с десяток слуг, что держали облачения демона и ворох странных шёлковых одеяний сверкающих серебром и жемчугом так, что слепило глаза.       – Фужень так изящен и красив, – шептались демоны. – Кто бы мог подумать, что это обыкновенный человек.       – А?! – повторил Шан Цинхуа, уставившись на Мобэй-цзюня и решив, что ослышался. – Господин дракон, о чём они говорят?       – Откуда мне знать о чём болтают эти бездельники? – возмутился тот, однако, останавливать сплетников не стал. – Поторопись! Перед посещением Запретного Города необходимо совершить омовение.       Шан Цинхуа никак не мог прийти в себя от разговоров слуг, а здесь ещё и совместное омовение?! Наверняка в ледяной воде! Сжав запястье заклинателя, демон поспешил увести его в отдельную комнату. Несмотря на опасения, здесь было свежо, но не холодно.       – Раздевайся, – велел Мобэй-цзюнь, скинув халаты и представ перед глазами человека нагишом. Шан Цинхуа застыл, открыв рот, медленно скользнул взглядом вниз, сгорая от любопытства, но большая ладонь, влепив подзатыльник, столкнула юношу в воду.       – Ваше величество! Шан ведь не снял одежды! – возразил тот, краснея от стыда.       – Зато теперь ты можешь всё рассмотреть, – ответил демон, скрестив руки на груди.       Отвернувшись, Шан Цинхуа прижал ладони к пылающим щекам. Собственный поступок казался ему необъяснимым. Во всём виноваты проклятые книжонки, что он читал в Цанцюн! Из-за них он думал, что строение человеческой формы дракона... иное! Но мимолётного взгляда оказалось недостаточно, а теперь он и вовсе не осмеливался повернуться.       Хмыкнув, Мобэй-цзюнь спустился в источник. Огромную каменную ванну, образованную естественным путём, окружали гладкие лазурные валуны. И Шан Цинхуа готов был поклясться, что это всем известный благородный хрусталь небес, что мог образоваться только в местах плотного скопления древней ци.       – А ты преуспел, – произнёс демон, освободив юношу от одежду одним движением руки с заклятьем. – Тебе не холодно в источнике льда? Вскоре ты сможешь выдержать и закалку моим пламенем.       Подскочив, Шан Цинхуа взглянул на Мобэй-цзюня с испугом. Источник льда?! Но ведь здесь и впрямь тепло!       – Ваше величество... Шан так слаб...       Притянув его к себе, принц Северной Пустоши пристально взглянул в глаза человека.       – Договор, что мы заключили, дарует тебе часть моего могущества. И чем ты ближе, тем сильней. Сегодня вечером я смогу съесть тебя.       Глаза заклинателя округлились. Дрожь пробежала вдоль позвонков, заставила зубы отстукивать дробь.       – С-съесть? Гос-господин дракон всё ещё не оставил эту мысль? Но почему? Разве вы голодны? – взмолился Шан Цинхуа.       – Я умираю от голода, – согласился тот, лизнув ушную раковину юноши, и сжав покрасневшую мочку губами. – Мой младший никак не уймётся, так жаждет ощутить, каков ты на вкус.       Время остановилось. Шан Цинхуа не услышал последних слов – веки жгло от закипающих слёз. Он ведь всего лишь стремился к лучшей жизни! Не стоило ему скрываться от Шэнь Цинцю! Вернулся бы в Цанцюн! Даже после жестокого наказания, этот Шан был бы жив!       Тем временем прохладные губы демона скользнули вдоль стройной длинной шеи заклинателя, задержались на изгибе плеча, словно проверяя, достаточно ли нежен, ароматен и мягок кусок сочного свежего мяса.       – Господин дракон, разве полезна вам такая еда? Шан и правда ядовит! – попытался возразить тот, всхлипнув. – Я не хочу умирать!       – Что ты там несёшь? – выпрямившись и приняв высокомерный вид, ледяным тоном спросил Мобэй-цзюнь. – Думаешь, я собираюсь пронзить тебя насквозь?       – Но... Но как же Шан сумеет выжить, если господин дракон проглотит его? – возмутился несчастный перепуганный заклинатель.       Взгляд синих глаз вновь смотрел с раздражением и жалостью.       – Болван, – бросил он коротко, погрузившись под воду.       Шан Цинхуа ахнул, когда тонкие пальцы Мобэй-цзюня сжали его ягодицы, а язык коснулся тугого розового колечка мышц между ними, стремясь проникнуть в глубину. Лишь теперь, красный от стыда, он понял, о чём говорил демон! В груди громко колотилось сердце в предвкушении страстной ночи! Так слуги неспроста звали его «фужень»! Задрожав, он не сумел сдержать тихого стона. Аккуратный член отвердел, дрожа от желания. Восторг прокатывался по изящному телу густыми волнами ци, пока не пролился млечной лужицей семени. Ласки прервались столь же неожиданно, как и начались. Поднявшись, Мобэй-цзюнь взглянул на недалёкого человечишку с презрением, а затем покинул источник.       – Поторопись, – велел он. – Отец не станет ждать долго. Он в гневе.       Наскоро вымывшись, юноша поспешил вслед за демоном, не понимая, что за роль должен сыграть в этой встрече монстров немыслимой мощи! Он ведь всего лишь человек. Трусливый, бездарный заклинатель, не способный создать золотое ядро. Чем же Шан должен помочь Мобэй-цзюню на его нелёгком пути? Задаваясь этим вопросом адепт Аньдин позволил облачить себя в роскошные одежды из семи слоёв шёлка, с благодарностью принял роскошный плащ из меха полярной лисицы, что окутал его теплом и мягкостью, не возражал, когда слуги закололи волосы высокой гуань с множеством звонких сверкающих подвесок. Задавался вопросом он и весь путь до Запретного города под стук копыт и шум мчащегося по ледяным дорогам экипажа. Лишь на мгновение бурный поток мыслей прервался – в тот миг, когда Мобэй-цзюнь предстал перед ним в облачении наследного принца, сверкая ослепительней, чем всегда. Стоило представить, что этот величественный, прекрасный, могущественный демон желает съесть его, скулы Шан Цинхуа вспыхнули румянцем самодовольства и гордости. Словно феникс, взмывший к небесам, он чувствовал дрожь предвкушения, торопил время, не веря в то, что вечером окажется в крепких объятиях демона. Разве не об этом он мечтал? Жизнь, что виделась во снах, вот-вот превратится в реальность! И Шан Цинхуа жаждал защитить своё зыбкое счастье! Тревожился за наследного принца.       Чудовищные ледяные врата выросли перед экипажем со скрипом и грохотом. Сойдя на землю, Мобэй-цзюнь сжал запястье Шан Цинхуа и тихо произнёс:       – Держись рядом, не отставай и на цунь!       Тот закивал. В конце концов, он и не собирался оставаться один в столь опасном месте, жался к демону. Тот не возражал. Надменный, мрачный, Мобэй-цзюнь делал вид, что за ним вовсе не следует тень в виде хрупкого адепта Аньдин. Мужчины долго спускались по широкой лестнице, что мягко сияла под ногами. Вскоре они оказались во внутренних покоях, где их поджидали застывшая в священном трепете стража.       Здесь было так холодно, что дыхание вырывалось густым паром, оседало на ресницах инеем. Одежды Шан Цинхуа надёжно защищали от стужи, но он всё же не мог унять дрожь. Только спрятавшись под полой плаща Мобэй-цзюня, он почувствовал себя в безопасности. Северная Пустошь не то место, где могли появляться люди. В одиночку и бессмертный не прожил бы здесь и дня. А едва начавший путь к небесам заклинатель мог умереть и за одну стражу.       Надвинув на лицо меховой капюшон, Шан Цинхуа едва слышно фыркнул от холода.       – Жалкий трус, – произнёс Мобэй-цзюнь в ответ. Но юноша не обиделся. Отнюдь. Тон демона удивил его. Дракон суров и надменен, неизменно холоден, свиреп и равнодушен. Но к Шан Цинхуа он относился иначе. Неужели оттого, что адепт Аньдин, переживая за своё положение, подарил демону немного заботы? Но ведь это естественно. Выходит, Мобэй-цзюнь настолько одинок, что готов откликнуться и на толику доброты? Или дело в другом? В том, что он желает съесть Шан Цинхуа? А может, всё наоборот? Что, если это очередная проверка? Дрожь прошла по спине заклинателя, а в груди заныло чувство тоски и безысходности. Так было всегда. Где бы он ни оказался, приходилось доказывать право на жизнь, на уважение, на достоинство! На Аньдин он справлялся с этим кое-как. А здесь?       Чувствуя, как трясётся ничтожный человек, Мобэй-цзюнь завёл руку за спину и поставил его рядом с собой, оставив на ладони согревающую печать. Они достигли тронного зала, представ перед очами грозного правителя Северной Пустоши. Рядом с троном высился ослепительно красивый, чуть женственный демон со столь свирепым взглядом, что Шан Цинхуа захотелось вновь юркнуть за широкую спину Мобэй-цзюня.       Лицо наследного принца заледенело. Демон смотрел на незнакомца так, словно желал убить на месте.       – Мобэй, мой драгоценный сын, – прогрохотал правитель Северной Пустоши, чуть склонив голову, отчего белые, словно вырезанные из снега и льда бусины шпильки мяньгуань зазвенели. – Я призвал тебя, дабы разрешить тревоги твоего младшего дядюшки о судьбе Северной Пустоши. Гуан-эр считает, что ты слаб, капризен и порывист, потому неспособен управлять государством.       – А кто способен? – рыкнул Мобэй-цзюнь. – Этот ублюдок?       – Да как ты смеешь, ничтожество! – рассвирипел дядюшка. – Бесполезный щенок! Даже сейчас,явившись пред очами отца впервые за пять лет, ты притащил с собой человека!       – М? – удивился владыка северных земель, а затем уставился на Шан Цинхуа, будто заметил его лишь теперь.       – Человек в Царстве Демонов! Да ещё и мужчина! – продолжал дядюшка гневно. – Кто склонит голову перед подобным червём?!       Услышав такие слова, Мобэй-цзюнь не дрогнул. Привыкший скрывать свои чувства за стеной ледяного равнодушия, он мог снести оскорбления, делая вид, что Линьгуан-цзюня вовсе не существует. Однако забыл про кровные узы. Все его чувства вспыхнули в груди Шан Цинхуа ослепительной яростью. Юноша был труслив и сдержан, но сейчас, когда разум затопил чужой гнев, он позабыл обо всём на свете! О том, что он человек, о том, что не достиг и стадии укрепления основы, что уж говорить о золотом ядре! Взгляд адепта Аньдин разгорелся, словно пожар. Вскинув голову, он выступил вперёд, закрыв своим изящным телом внушительную фигуру демона:       – Кто дал тебе право обращаться подобным образом к его величеству?! Кто ты такой, чтобы считать себя важнее, чем единственный наследник?! Смерти ищешь?!       От неожиданности Линьгуан-цзюня замолчал, задохнулся, не в силах отыскать нужных слов. Презренное существо! Да ему хватит и мановения руки, чтобы уничтожить это человеческое отродье! Гнев демона распалила и сдержанная усмешка правителя Северной Пустоши, что, очевидно, решил не вмешиваться в ссору.       — Ты так верен ему — прямо-таки не щадишь жизни, идя до конца в исполнении долга жалкого раба! Подумать только, явился сюда, чтобы погибнуть за компанию с моим незадачливым племянником! – злобно рассмеялся Линьгуан-цзюнь.       На мгновение очнувшись, Шан Цинхуа ужаснулся собственному поступку. Стушевался, побледнев, затрясся от страха, не в силах вымолвить больше не слова. Хохот демона пронизывал его ледяным ужасом.       – Ма-мамочки, ваше ве-личество, вы слышите? Он собирается меня убить — ваш дядя меня убьёт! – зашептал адепт Аньдин, не чувствуя поддержки за спиной. Впрочем, вспыхнувший вновь гнев тут же погасил пробудившийся рассудок. Вскипев, он уставился на Линьгуан-цзюня, а затем заявил совсем уж немыслимую чушь: – Какой бы непримиримой ярости ни было исполнено твоё сердце, ты не соперник его величеству. Тебе и меня не превзойти в бою!       Хохот Линьгуан-цзюня мог бы расколоть своды зала, затерявшиеся в ледяной мгле где-то далеко над головой. Не сдержался и правитель, но его тихий смешок растворился в оглушительной речи демона.       – Бэй-эр, младший дядя готов признать свою ошибку — вопреки ожиданиям, у тебя и впрямь есть верный пёс, готовый следовать за тобой до последнего. Будет жаль, если его не станет.       – Закрой рот! – рявкнул Шан Цинхуа в ответ, внезапно запустив в него огненным заклинанием. Это отрезвило адепта Аньдин, порадовав и ужаснув. Святые небеса, он разучивал эту технику целый год, но так и не сумел высечь даже искры! А теперь атака получилась столь мощной, что сумела растопить ледяной щит Линьгуан-цзюня!       – Гуан-эр, не стоит недооценивать противника. Мобэй – мой сын. Даже жалкий человек может стать грозным оружием в его руках. С чего ты решил, что заклинатель ничтожен? Он вполне может быть высокоуровневой марионеткой. Или забыл, что наставник Бэй-эра – мастер подобных умений? Его техники известны всему Царству Демонов.       – Червь гу? – нахмурился Линьгуан-цзюнь, содрогнувшись.       – Ага, – тут же воспользовался ситуацией Шан Цинхуа, достав из пространственного мешочка прозрачный сосуд с крупной алой пилюлей. – Это один из них, гу пылающего сердца! Стоит проглотить пилюлю и в твоей груди разгорится настоящий пожар! Выдержит ли ледяной демон этот неугасимый огонь?       Взгляд Мобэй-цзюня, полный удивления и недоверия, прикипел к заклинателю. Неужто в руках Шан Цинхуа всё это время и впрямь было столь чудовищное оружие? Так почему он не воспользовался им, чтобы сбежать?       – Тц! – цокнул Линьгуан-цзюнь, не осмеливаясь напасть. Человек не выглядел сильным, а значит едва ли на самом деле обладал подобным сокровищем. Если не раздобыл его бесчестным путём! Но тогда зачем человечишке тратить пилюлю на него, если он мог бы потратить её для того, чтобы контролировать Мобэй-цзюня? Разве что... – И сколько у тебя таких пилюль?       – Сотни! – тут же солгал Шан Цинхуа, стискивая сосуд в дрожащих руках. На самом деле, это была жалкая кроветворная пилюля низшего уровня, что выдавали адептам внешнего круга, отправляя из на задания и тренировки, но сказать правду сейчас смерти подобно!       – Вот как? Мой племянник уже проглотил одну? – рассмеялся Линьгуан-цзюнь. – Сочувствую тебе всем сердцем, Бэй-эр. Похоже, быть преданным и проданным — твоя судьба. Как ты можешь управлять Северной Пустошью? Разве, доверив тебе власть, я не ставлю род под угрозу падения? Старший брат, ваше величество, – обратился он к правителю северных земель с глубоким поклоном. – Видите, этот ребёнок – ничтожество! Передайте заботу о роде мне! Этот Линьгуань должен стоять подле вас! Если старший брат назначит меня наследником, совет старейшин не осмелится поднять голос против!       – Чушь, – впервые возразил Мобэй-цзюнь. – Закон наследования один – от отца к сыну. Тебе придётся убить меня, чтобы занять это место.       – Но ты почти мёртв, – усмехнулся Линьгуан-цзюнь. – Этот пёс может убить тебя в любой час!       – Шан никогда не говорил, что его величество проглотил пилюлю с гу! – возмутился Шан Цинхуа, сверкая глазами.       Тяжёлая рука Мобэй-цзюня опустилась на плечо заклинателя и, стиснув, отшвырнула Шан Цинхуа прочь. На мгновение онемев от обиды, адепт Аньдин не сразу понял, что происходит. Лишь услышав рык и почувствовав леденящий холод, пробирающий до костей, понял, что огромный ком снега и льда – это два сцепившихся в смертельной схватке дракона! Сжавшись от страха, он осторожно пробрался к трону, после чего король Северной Пустоши закрыл сражающихся за трон монстров барьером.       – Трус и лгун, – произнёс демон негромко, взглянув на заклинателя. – Пилюля с червём гу, смешно! Ты наверняка никогда не встречал этих тварей.       В тоне правителя северных земель слышался сдерживаемый смех. И Шан Цинхуа не стал лицемерить.       – Очевидно, царственный дядюшка тоже не знает, как должна выглядеть пилюля. Ох, ведь и на лице его величества мелькнуло сомнение!       – Бэй-эр так возмущён? – развеселился король, не ответив. – Взгляни, этот мальчишка бросился в бой, чтобы тебя защитить! Такого я ещё не видел. Никто раньше не заслуживал такой заботы. Послушай, заклинатель, мы ведь можем договориться?       – О чём это вы говорите? – перепугался адепт Аньдин, стиснув шёлк на груди дрожащими пальцами.       – Бэй-эру предстоит занять престол, но вместо того, чтобы прилежно постигать науки и заниматься делами рода, мальчишка носится по миру демонов в жажде отомстить за прошлое!       – Люди провинились перед ним? – полюбопытствовал заклинатель.       – Ребёнком Бэй-эр заплутал, случайно угодил в брешь и оказался в лапах бессмертных. Минуло немало времени, прежде чем мне удалось отыскать и вернуть сына домой. Это глубоко ранило его. С тех пор Бэй-эр ненавидит людей.       – А его дядюшка? Неужто между наследниками всегда такая вражда? – ужаснулся Шан Цинхуа, тревожась за жизнь Мобэй-цзюня.       – К несчастью, мы вынуждены делать это. Порой борьба доходит до того, что из сотни наследников выживает лишь один. У моего отца было семьдесят шесть сыновей. Но выжили только я и Линьгуан, – ответил правитель Северной Пустоши с горечью.       – А вы тоже... участвовали в этой борьбе? – спросил Шан Цинхуа с недоверием, опускаясь на ступени, ведущие к трону.       – А ты думаешь, моё сердце велико, как Бесконечная Бездна? – рассмеялся король, но тут же вновь стал серьёзным. – Мне никогда это не нравилось. Я пытался примирить братьев, ведь подобная борьба ослабляет род, сеет вражду, недоверие и ненависть... К несчастью, мои слова никто не воспринял всерьёз. Тогда я и решил покончить со столь позорной традицией, решив, что не возьму вторую супругу. У Северной Пустоши один наследник. И это никогда не изменится.       – Но ваш младший брат думает иначе! – возразил Шан Цинхуа.       – Чушь, этот мальчишка всегда отличался мягким нравом. Он тревожится за свой род.       – Да вы слепы! – топнул ногой заклинатель, вскочив.       – Дерзишь? – усмехнулся король. – Мне досталась капризная невестка. Поведение Бэй-эра, его равнодушие к делам Северной Пустоши пробудили в сердце Линьгуана жажду власти! Он никогда не оспаривал моё право на трон, а в праве законного наследника сомневается? С чего бы так? Я скажу. Виной всему – слабый дух Бэй-эра!       Аура могущества, величественная, грозная, окутала владыку северных земель. Поднявшись с трона, он сделал шаг вперёд и поднял голову, наблюдая за ужасающей схваткой драконов.       – Если Гуан-эр сумеет вернуть его на верный путь, я прощу ему подлые помыслы. Если это будешь ты, а я уверен, тебе по силам и не такое – я не стану препятствовать вашему браку! Не стану требовать от Мобэй-цзюня наследника, назначив им Гуан-эра!       – Что?! – поразился Шан Цинхуа, не в силах прийти в себя после этих слов. Да Мобэй-цзюнь даже не съел его, а этот демон уже заговаривает о внуках?!       – Впрочем, есть червь гу, что может заставить мужчину понести, – сощурил глаза король.       – Вы ведь хотите получить правителя обширного государства, нового главу огромного рода Мобэй! – возразил адепт Аньдин испуганно. – Как можно прибегать к подобному средству! Лучше остановите этих двоих, иначе у Северной Пустоши не останется ни одного наследника!       – Напрасные тревоги! Ни один них не получил серьёзных ран, – махнул рукой король. – Хочешь остановить их – действуй сам.       Но Шан Цинхуа лишь содрогнулся от подобной мысли. Барьер был крепок, не пропускал волны ци и звуки. Да его разорвёт, стоит покинуть это место! Но Мобэй-цзюнь наверняка ранен, несмотря на слова его отца! Сквозь толщу льда долетали лишь слабые отзвуки, но они были полны боли и бессилия. Это сражение нужно прекратить! И Шан Цинхуа видел лишь один способ – бросится в самую гущу, однако, вовсе не был способен на такую отвагу! Кровь стыла в жилах от подобного!       Взгляд заклинателя не отрывался от сплетающихся в битве чудовищ. От ударов о своды и беспрестанного рёва снег и осколки льда осыпались вниз огромными глыбами. Ужасающие атаки сотрясали Ледяной Бастион, а по синим плиткам пола бежали трещины. В их черноте Шан Цинхуа то и дело мерещились пылающие глаза хищных рыб, что били хвостами по тёмной, студёной воде. Он не ошибся? Неужели дворец правителя Северной Пустоши стоит на дне моря и поднимается наверх только чтобы приветствовать гостей? Но разве тогда он сумеет выбраться отсюда, случись беда?!       Уловив нужный момент, Шан Цинхуа решился, бросился вверх, оттолкнувшись от ступеней трона что было сил, взмыл в вышину, словно стрела, пущенная из лука. Он всего лишь человек. Его размер не превышает величину когтя дракона, что он может сделать?..       Вклинившись меж сражающимися монстрами Шан Цинхуа выставил вперёд руку и прочёл заклинание, выстраивая печать. Получилось ведь один раз, получится и сейчас! Чудовищное синее пламя, третий из семи священных огней, развернулось на сотню чжанов, прекрасный сияющий небесный лотос, закрыв собой огромного, утомившегося дракона и крошечного заклинателя, готов был сжечь дотла Линьгуан-цзюня. Медленно, словно ужасающее бедствие, двинулась печать огня к демону, ломая его барьеры слой за слоем. Испуганный, ослабевший в схватке демон взмолился о пощаде, но глаза адепта Аньдин были столь же холодны, как жестокая стужа Северной Пустоши. Не встань в тот час на защиту младшего брата король, не останови печать, взорвав её чудовищной атакой, Линьгуан-цзюнь мог бы умереть.       Взрыв сотряс земли севера. Волну ледяного пламени и чудовищную ци почувствовали даже в самых дальних уголках, пав ниц. Полные радости, жители Северной Пустоши возносили благодарность предкам за то, что молодой принц, наконец, пробудил свою священную кровь! Он вовсе не слаб! Их род не погибнет под гнётом других владык!       Ужасающий грохот и волна энергии оглушили Шан Цинхуа. Побелевшими в слепоте глазами он в последний раз взглянул на Мобэй-цзюня, а затем, закашлявшись кровью, рухнул вниз. Прямиком в расселину ледяных плит, в чёрную стынь морских вод, где клацали острые зубы хищных рыб...

***

      – Так тепло... – прошептал адепт Аньдин, нежась в мягких мехах. Казалось, совсем рядом пылает жаровня, отбрасывает тёплые блики на его лицо. И даже они согревали, ведь целую вечность он мучился в ледяном аду, умирая от стужи. Сны о зимней пустыне наполнились ароматами цветов, словно повеяло весенним ветром. Шан Цинхуа грезил прозрачными шелками, что скользили с плеч под нежными поцелуями. Заклинатель шумно вздыхал, постанывал, изгибаясь под лаской прохладных губ, но никак не мог разглядеть, кто же этот человек. Лишь однажды, когда сны зашли настолько далеко, заставив Шан Цинхуа излиться нектаром наслаждения, он сумел увидеть гриву белых волос и сверкнувшие, словно утренняя звезда, глаза цвета синего льда. Тогда Шан Цинхуа проснулся по-настоящему. Пытаясь отдышаться, заклинатель оглянулся, разыскивая демона своих грёз, пока не увидел, что тот сидит на краю его кровати, помешивая горький настой в пиале.       Это немало удивило адепта Аньдин. Округлив глаза, приподняв брови, он робко спросил:       – Гос-господин дракон... Ваше ве-личество, что произошло? Шан ничего не помнит.       – Хм? – ответил тот. – Поднимись. Вот уже десять дней, как ты бездельничаешь, заставляя лекарей тревожится, а меня – ухаживать за тобой, словно за малым ребёнком.       В ответ адепт Аньдин покраснел. Выбираться из-под тёплых мехов совсем не хотелось. Тем более, что балдахин над головой казался искрящейся снежной пеленой. Но и взгляд синих глаз терпеть не было сил. Пристальный, цепкий, хищный, он пронизывал до костей. Вздохнув, Шан Цинхуа нехотя присел. Волны густых волос тут же покрыли плечи, добавляя раскрасневшемуся лицу нежности и очарования. Пиала чуть слышно стукнула о стол. Приблизившись так, что не осталось и цуня, Мобэй-цзюнь заглянул в глубину встревоженных глаз Шан Цинхуа, а затем склонился к его плечу, вдыхая аромат разгорячённой сном кожи.       – Ничего не помнишь? – спросил он тихо, щекоча изгиб плеча дыханием. – Бросился в драконью бездну, использовал огонь небесного лотоса, едва не спалив Запретный Город и всю столицу Северной Пустоши дотла, ранил моего отца, разрушил Ледяной Бастион, оставил меня без сил... и ничего не помнишь?       Судорожно вздохнув, Шан Цинхуа и впрямь начал припоминать произошедшее. Он так хотел защитить Мобэй-цзюня, что, похоже, сумел воспользоваться кровными узами и использовать его немыслимую силу и талант. Разочаровывало одно:       – Я не хотел его ранить. Ваш отец ведь сам встал на пути огня. Простите, я должен был уничтожить Линьгуан-цзюня, но, очевидно, даже не смог задеть!       – Забудь об этом, – прошептал тот, слегка покусывая плечо заклинателя. – Этот пёс бросился в бой, думая, что я ничего не стою. И я не собирался убеждать его в обратном. Закон наследования трона не способен изменить даже король, дядюшка встанет во главе Северной Пустоши только после моей смерти. И я собирался поразить его во время церемонии наследования. Но это неважно. Отец впервые оценил меня по достоинству и позволил взять тебя в супруги.       – Что? – удивился Шан Цинхуа, вздрагивая от каждого лёгкого укуса. Всё же Мобэй-цзюнь был драконом, его зубы остры и опасны! – Но ведь Шан – мужчина! Ваше ве-личество, вы ведь... отказались?       Отчего-то вопрос прозвучал жалко, с мольбой, в груди заныло, а веки заклинателя зажгло от поступивших слёз.       – С чего бы? – удивился тот. – Как иначе я могу съесть тебя?       В ответ Шан Цинхуа пробрала мелкая дрожь. Теперь, когда он знал, что значат эти слова, они пугали в разы сильней. Мобэй-цзюнь – дракон! Его... птица велика и могуча! Как Шан сумеет выдержать это?! Закрыв глаза, заклинатель обмяк, притворившись больным:       – Шан всё ещё слаб... Его величество может отравиться...       – Слаб и болен? – переспросил тот, повалив заклинателя на постель. Сильная рука вмиг сорвала меховое одеяло. Шан Цинхуа был одет лишь в тонкие, полупрозрачные нижние одежды. Одного движения руки демона хватило, чтобы пояс рубашки лопнул. Большие ладони опустились на талию, притягивая адепта Аньдин ближе. – Да знаешь ли ты, как должен я относиться к тебе? Превыше всего демоны ценят силу, потому я мог бы избить тебя до смерти, чтобы ты понял, как нравишься мне, а затем похитить, заставив следовать за собой до скончания дней.       – Н-но... Но ведь... Этот Шан и так должен следовать за вами после заключения уз крови... – робко возразил Шан Цинхуа, зажмурившись и уперевшись в обнажённую грудь демона дрожащими руками.       – Ты был так ничтожен, что и прикосновения бы не выдержал, – ответил тот, вклиниваясь меж бёдер заклинателя.       Тот застыл, почувствовав отвердевшее естество демона. В голубых глазах отразилась паника.       – Сначала я хотел убить тебя, думая, что поймал эту девчонку из Дворца Хуаньхуа, – продолжал демон. – Но ты пах так вкусно, что во мне пробудились иные желания. Что-то странное мешало относиться к тебе, как к другим. Я не мог показать свою мощь, поэтому и решил заключить кровные узы. Ты не раб, ты – мой супруг. И теперь, зная, насколько я силён, последуешь ли ты за мной по собственной воле или мне заставить тебя?       Онемев, Шан Цинхуа смотрел в синие глаза, приоткрыв рот. Несколько раз он хотел ответить, но слова, что приходили на ум, не нравились ему. К тому же заклинатель никак не мог понять, какое отношение к свободе имеет вот это «мне заставить тебя?». В чём тут выбор, если результат всё равно един?! Впрочем, Шан Цинхуа стремился именно к этому. То, что его план осуществился так быстро, поразило адепта Аньдин, он словно позабыл, что рисковал жизнью и не раз мог умереть рядом с этим... свирепым драконом! Но согласиться вот так сразу... мог ведь он, слабый больной человек, немного покапризничать?       – Хочу есть, – надув губы, произнёс Шан Цинхуа. – Я смогу ответить на вопрос, если... т-ты приготовишь... тянутую лапшу... ой!       Выразив желание, заклинатель тут же пожалел о своих словах. Что за чушь он несёт? Как мог подумать, что этот надменный, гневливый демон будет делать ради него что-то подобное? В воздухе потянуло холодом. Поёжившись, Шан Цинхуа побледнел и тут же попытался оправдаться:       – Я сам сделаю! Ко-нечно же сам! Ляпнул, не подумав! И...       – Сделаю, – ответил Мобэй-цзюнь, поразив заклинателя до глубины души. Настолько, что он даже не подумал противиться, когда жадные руки стянули с него штаны.       – А ещё... – добавил тот, спустя череду долгих, глубоких, лишающих рассудка поцелуев. – Ты должен больше заниматься делами Северной Пустоши. И этот Шан сделает всё, чтобы облегчить твою задачу!       – Отец времени зря не терял, – нахмурился демон, стиснув ягодицы Шан Цинхуа. Тот замер, боясь пошевелиться, ведь в тугое отверстие, не готовое отвориться под натиском силы, упиралась влажная широкая головка.       – Ваше величество? – прошептал заклинатель, округлив глаза. – Так нельзя! Это делается... иначе! Если вы сейчас... Если вы... Вот так... Этот Шан умрёт!       – И как же, по-твоему, это должно быть? – вспылил демон. – Твой младший твёрд! Ты жаждешь меня! Или ты... собираешься войти сам?       От подобного предложения мурашки побежали вдоль спины, а во рту пересохло. Шан Цинхуа и представить себе не мог выражение лица демона в этот момент! Отчаянно замотав головой, он произнёс, с трудом подбирая слова стыда и испуга:       – Ваше... величество... должен использовать... использовать смазку, ведь этот Шан не женщина и не мифическое существо, что описывают в своих книжонках извращенцы! Вы не сможете войти! А если примените силу, хлынет кровь! Этот Шан умрёт от ран! И я... я не смогу понести и родить вам наследника, ваше ве-личество ведь знает об этом?       – Мне трудно представить подобное, – произнёс тот, чуть надавив на розовое колечко мышц. – Мой член влажен, этого мало?       – Но там узко! Так узко, что даже палец не протолкнуть! – закричал Шан Цинхуа, выгибаясь.       Хмыкнув, Мобэй-цзюнь захватил губами отвердевший от волнения и возбуждения сосок, наслаждаясь странным ощущением и звуками, что издавал Шан Цинхуа. Они ласкали слух, словно флейты придворных музыкантов.       – Так ты говоришь, я должен использовать... смазку и растянуть тебя? Понятия не имею, что это значит. Тебе придётся показать, как это сделать, – прошептал Мобэй-цзюнь, скользнув влажной головкой вдоль складки в промежности. Крупный, лиловатый член демона потёрся о маленький, аккуратный бутон заклинателя, возбуждая и пугая его. Едва не лишившись сознания от смущения, тот закивал. В пространственный мешочек адепта внешнего круга Аньдин поместились лишь лекарства и немного еды. Но среди многочисленных снадобий была целебная мазь, что использовалась при ожогах. Жирная, скользкая, она унимала боль и исцеляла раны. Решив, что это подойдёт, Шан Цинхуа кивнул. Мобэй-цзюнь поднялся, нехотя отпуская желанную добычу.       Отыскав свои вещи, Шан Цинхуа выудил из пространственного мешочка небольшую бутылочку. Стискивая её в руках, вернулся в постель, кутаясь в рубашку, что не могла прикрыть округлых ягодиц и отвердевшего естества. Но здесь решимость покинула заклинателя. Представив, что предстоит сделать, он не смел взглянуть в лицо демону.       – Ваше величество, – прошептал Шан Цинхуа, повернувшись на живот. Приподняв ягодицы, он развёл бёдра и изогнул спину в изящной дуге. – Ваше величество должен обильно смазать пальцы и осторожно...       Он замолчал, больше не в силах говорить. От смущения горело не только лицо – уши, шея и грудь покрылись румянцем. Казалось, даже рука, что сжимала бутылочку покраснела.       Хмыкнув, Мобэй-цзюнь отнял у него смазку. Она и впрямь была довольно скользкой. Размазав её между пальцев, демон коснулся сокровенного местечка. Шан Цинхуа вздрогнул, но не отпрянул даже почувствовав, как мучительно медленно в его нутро продвигается длинный палец, лишь повёл бёдрами да крепче вцепился в шёлковые простыни. Исследуя каждый цунь горячего отверстия, Мобэй-цзюнь осторожно растягивал его, но результата не видел. Ведь даже если свободно войдут три пальца, его естество... не поместится.       – Ваше величество, – произнёс Шан Цинхуа, сгорая от стыда. – Ваша птица... она... одна?       Демон хмыкнул, обнаружив крошечный едва ощутимый островок в глубине. Чуть нажав, он принялся массировать тайное местечко, услышав, как ахнул и содрогнулся заклинатель.       – Что вы, люди, навыдумывали? – спросил он, склоняясь к обнажённой спине. Влажный язык прошёлся вдоль позвонков между лопатками и Шан Цинхуа со стоном уткнулся в подушку. – Я ведь дракон, конечно же, их две.       – Две?! – ужаснулся заклинатель. – Но как... Как можно это выдержать?!       Мобэй-цзюнь не ответил. Перепуганный, возбуждённый Шан Цинхуа готов был взорваться, излить семя от приятной дрожи, что сотрясала тело, он с трудом сдерживал громкие стоны, подаваясь навстречу тонкими пальцам. Когда демон прекратил ласки, адепт Аньдин замер. Но лишь на мгновение, которое понадобилось демону, чтобы развернуть его. Глядя в голубые глаза, Мобэй-цзюнь тихо рассмеялся:       – У драконов в самом деле два естества, но лишь в истиной форме. Тебе не придётся проходить через подобное испытание.       Вздох облегчения завершился ослепительной улыбкой. Обвив шею Мобэй-цзюня руками, Шан Цинхуа прильнул к его губам жадным поцелуем. Теперь, когда его главный страх был развеян, он жаждал испробовать сладость соития, ощутить, как отвердевшая плоть заполняет его тело, бьётся в узелок в глубине, заставляя заклинателя раз за разом изливаться в наслаждении.       Ледяные своды опочивальни, искрящийся полог, похожий на снежную пелену, плотный шёлк простыней... всё казалось Шан Цинхуа сбывшимся сном. Мобэй-цзюнь страстно отвечал на его поцелуи, скользил вниз, лаская шею и чувствительные нежные соски, отчего заклинатель изгибался, хныча, стискивал бёдрами талию демона, потирался о его член своим.       – Ваше величество... Ах, ваше ве-личество! – простонал заклинатель, когда влажная головка уткнулась в мягкое, растянутое колечко мышц и медленно двинулась вглубь.       Тот замер, позволяя привыкнуть к новым ощущениям, пока Шан Цинхуа задыхался – тугая дырочка растянулась, горела огнём, словно вот-вот разорвётся. Заклинатель боялся израниться, думал о том, что было бы больней и ужасней, не примени они целебную мазь. Размер члена Мобэй-цзюня был слишком велик.       Но ведь не могут они оставить всё вот так!       – Это... странно, – прошептал Шан Цинхуа. – Я...       – Перепуган до смерти? – произнёс Мобэй-цзюнь, принимаясь целовать заклинателя, а затем продолжил движение в глубину его тела. – Выдержал огонь небесного лотоса, а моего младшего испугался?       – Но ведь... Этот Шан едва не умер! – возразил тот, ахнув – широкая головка крепко прошлась по припухшему узелку. Хмыкнув, Мобэй-цзюнь больше не желал сдерживаться, атакую чувствительное местечко вновь и вновь. Розовый член Шан Цинхуа исходил смазкой, припух, требовал немедленного внимания. И заклинатель потянулся, обхватил отвердевшую плоть пальцами. Волна сладостной дрожи затопила с головой. Не в силах сдержаться, Шан Цинхуа громко застонал, изогнулся в спазмах наслаждения, пока член расплёскивал драгоценное семя.       Дыхание Мобэй-цзюня щекотало шею. Дождавшись, пока дрожь утихнет, он продолжил движение. Непристойные звуки соития, влажные, хлюпающие, звонкие, заставляли адепта Аньдин сгорать со стыда, однако, сдержать стоны, что срывались с губ не мог. Сладостная пытка настигала его вновь и вновь, сотрясая, выгибая дугой. Член больше не мог подняться. Изящное тело влажно блестело в испарине, такое желанное и соблазнительное, что Мобэй-цзюнь готов был ревновать этого человека к самому себе. Он так и не понял, как случилось, что хватило нескольких дней, чтобы чувства пробудились, захватили его ледяной рассудок. Ведь раньше демон никого к себе не подпускал. Он не имел друзей, а те, кто бросал на него неприязненные взгляды, тут же превращались во врагов. Неужто дело в том, что Шан Цинхуа пах снегом и холодом? Немногие жители Северной Пустоши могли похвастать этим ароматом. Нет, всё не так, дело в той едва ощутимой нотке цветущих ледяных персиков, что напомнили о матери, которой Мобэй-цзюнь лишился в раннем детстве. Именно это заставило свирепого, злобного дракона обратить внимание на жалкого человека, довериться ему. Чувствуя аромат, что сопровождал его в детстве, Мобэй-цзюнь и думать забыл о том, чтобы причинить вред хрупкому заклинателю!       В прошлом, когда правитель Северной Пустоши потерял супругу, он уничтожил всё, что могло напомнить о ней. Прекрасный персиковый сад пал жертвой его гнева. Мобэй-цзюнь помнил с каким горьким отчаянием пытался защитить последнее воспоминание о матери, рвался в сад, но слуги не пускали юного принца, боясь, как бы он не попал в беду. Всё, что сумел сохранить демон – нефритовую подвеску. Но и ту украл глава Дворца Хуаньхуа! Гнев бурлил в груди дракона! Он хотел бы уничтожить весь мир бессмертных! И лишь встретив это хрупкое существо, сумел обрести покой.       Счастье обладать им пролилось в глубины тела густым вязким семенем. Выдохнув, Мобэй-цзюнь уткнулся в плечо содрогающегося Шан Цинхуа и долго молчал, с наслаждением вдыхая его аромат.       Тонкие нежные пальцы заклинателя запутались в длинных прядях белых волос, пока он осторожно поглаживал демона.       – Ты никогда не вернёшься в Царство Людей, – наконец, прошептал Мобэй-цзюнь, стискивая добычу в крепких объятиях.       Ойкнув, Шан Цинхуа зашипел.       – Мой супруг не должен покидать меня и на палочку благовоний, – продолжал демон.       – Тогда нам придётся усердно трудиться, чтобы Северная Пустошь процветала, – ответил тот с воодушевлением. – Я помогу тебе стать самым великим королём!       – Собираешься похитить мой трон? – спросил Мобэй-цзюнь, покусывал плечо заклинателя.       – Да нет же! Кто справится с этим лучше, чем ваше величество? – запричитал Шан Цинхуа, а затем обиженно добавил. – У этого Шана совсем не осталось сил. Кто позаботится о нём? Я так утомлён и голоден!       – Думаешь сбежать сейчас, когда мы только начали? – спросил демон, увлекая возлюбленного в глубокий поцелуй.       – Мнм?! – только и смог ответить тот.

***

      Северная Пустошь – край лютых холодов. Здесь выживет не каждый демон, что уж говорить о слабом человеке, ведь даже воздух этого места способен обратить его в ледяное изваяние. Однако никого из знатных придворных не удивлял изящный заклинатель невысокого роста, что сопровождал наследника престола всюду, куда бы тот ни отправился. Одетый в редчайшие драгоценные шёлка, расшитые серебром и духовными камнями, человек был увенчан высокой гуанью, полной звонких сияющих подвесок. Его наряд ослеплял сверкающим узором, из широких рукавов вытекал тончайший туман нижнего халата, словно плавники прекрасных рыб, о которых жители севера читали в волшебных свитках. Да и сам заклинатель был чем-то столь необычным, хрупким и прекрасным, что наследный принц не смел обращаться с ним грубо. Глядя на это и другие демоны, что частенько поколачивали друг друга, проявляя любовный интерес, изменили отношения, стремились показать свою силу на турнирах.       Минуло двадцать лет с тех пор, как Шан Цинхуа ступил на земли Северной Пустоши. За эти годы он сделал многое, став верным советником будущего правителя и его супругом. Слава Мобэй-цзюня росла не по дням, а по часам. Тем более, что в любом уголке северных земель можно было услышать легенды о любви ледяного дракона Мобэй-цзюня и заклинателя Шан Цинхуа. Он был рядом, когда умер король Северной Пустоши, с дрожью вспоминал долгие семь дней, в течение которых Мобэй-цзюнь принимал наследие рода. Тогда демон рассвирепел так, что даже Шан Цинхуа не осмеливался переступить порога зала предков. Приняв форму дракона, тот пытался уничтожить любого, кто приблизиться к нему. Заклинателю пришлось действовать исподтишка. Отослав стражу, он тайком пробрался в зал предков и вскарабкался на балку под сводами, замирая от ужаса – настолько было высоко. Шан Цинхуа боялся, что Линьгуан-цзюнь, который долгие годы не появлялся в столице, объявится сейчас.       И его опасения сбылись. Оглядев зал, дядюшка растянул губы в жуткой улыбке.       – Неужели ты никого не пригласил в столь важный день? Где же твой верный пёс?       – Убирайся! – рявкнул Мобэй-цзюнь. Ему следовало поторопиться и принять наследство, потому пришлось вернуть человеческий облик.       – Ха-а? – протянул тот, скрестив руки. – В роду Мобэй нет правила, что запрещало бы мне присутствовать при наследовании! Что, если ты умрёшь? Кто тогда займёт трон?       Цокнув, Мобэй-цзюнь отвернулся и все семь дней, что длилась церемония жертвоприношений, делал вид, будто не замечает Линьгуан-цзюня. Но на закате последнего тот напомнил о себе:       – Не медли, ну же! Или ты желаешь, чтобы семь ступеней мастерства рода Мобэй растворились в воздухе?       Сцепив зубы, Мобэй-цзюнь опустился в центр печати, где его окутала вспышка синеватого света. Тут-то и решил Линьгуан-цзюнь сделать свой ход, пытаясь напасть со спины! Однако щит из огня небесного лотоса, закрывший наследника, не позволил ему коснуться тела Мобэй-цзюня.       Отступив, Линьгуан-цзюнь нервно ухмыльнулся.       – А я думал, ты и впрямь выдворил всю стражу! Но нет, этот пёс всё ещё здесь!       Набравшись храбрости, Шан Цинхуа спрыгнул вниз. Кровные узы позволили ему приземлиться, не потеряв достоинства. Уставившись на врага ледяным взглядом, заклинатель услышал за спиной вздох облегчения, что немало его порадовал. Шан Цинхуа едва не поверил в то, что Мобэй-цзюнь больше не любит его, ведь тот был так груб и даже жесток, едва не ударил супруга! Этот вздох был символом примирения, знаком того, что демон признал ошибку и счастлив видеть заклинателя. Шан Цинхуа приободрился. Перед ним сияла ослепительная печать огня небесного лотоса, за спиной находился сильнейший демон Северной Пустоши, так чего ему бояться?       Никто и подумать не мог, что Линьгуан-цзюнь посмеет взбунтоваться! Использовав огненный свиток, он взорвал щит. Его осколки, пронзив грудь Шан Цинхуа, едва не заморозили сердце заклинателя. В таком состоянии он не мог сражаться. Добравшись, Линьгуан-цзюнь протянул руку, собираясь уничтожить презренного человечишку, и прорычал:       – Мобэй, разве тебе не жаль, если этот пёс умрёт?       Зажмурившись, Шан Цинхуа молчал, боясь потревожить супруга. Люди не бессмертны. Рано или поздно это должно было случиться. Не поднимайся, не смотри!       – Не смей! – приказал Шан Цинхуа, но голос предательски дрогнул. – Ты – правитель Северной Пустоши! Ничто не должно тревожить тебя, кроме государственных дел!       – А? – удивился Линьгуан-цзюнь. – Смерти ищешь? Да мне хватит одного удара, чтобы размозжить тебя!       Отчаянно сцепив зубы, Шан Цинхуа уставился на него с ненавистью. Над головой заклинателя образовалась едва видимая печать.       – Так чего ты ждёшь? – прошептал он.       И Линьгуан-цзюнь ударил!       Заклинатель застыл, ожидая ужасающей боли, ведь эта печать должна была создать чудовищный взрыв, что наверняка разорвал бы мужчину на части. Но боли так и не последовало. Ладонь Мобэй-цзюня пронзила сердце дядюшки. Из раны тут же хлынул поток демонической ци. Демон рыкнул, захлебнулся ей, отступил. А затем, наскоро залепив дыру в груди льдом, покинул Ледяной Бастион, обернувшись чёрным вихрем.       Воцарилась пугающая тишина.       – Мой король? – пискнул Шан Цинхуа, не смея открыть глаза. Ответом ему стал звук удара, отголосками разошедшийся по залам и галереям.       Тут-то заклинатель осознал, что Мобэй-цзюнь не усвоил семь ступеней мастерства! Распростёршись на полу, демон прожигал супруга взглядом. Тот, подбежав, опустился рядом. Достав из пространственного мешочка драгоценную пилюлю, он протолкнул её сквозь губы Мобэй-цзюня.       – Я ведь велел тебе не прерывать медитации! Вот теперь лежи смирно и усваивай энергию! Знал бы, что церемония наследования престола так встревожит и разозлит тебя, попросил бы придворного лекаря приготовить успокоительный отвар!       Взгляд демона изменился. Пристальный, горящий, он не отрывался от лица заклинателя. Зрачок вытянулся в струну, а затем раскрылся мириадами синих ледяных игл. Шан Цинхуа чувствовал себя зябко и неуютно под этим взглядом. Очевидно, Мобэй-цзюнь собирался принять форму дракона.       – Зачем отослал стражу? – спросил Шан Цинхуа. Но вопрос прозвучал робко. Не зная, как помочь супругу, он обхватил его лицо ладонями и нежно коснулся губ поцелуем. – Я должен отправиться за лекарем.       – Собираешься уйти, оставить меня в такой час? – гневно завопил Мобэй-цзюнь, сверкая глазами.       В ответ Шан Цинхуа испустил вздох облегчения. Но радоваться было слишком рано – тело демона стремительно менялось. Так, что заклинателю пришлось отскочить на значительное расстояние.       Мгновение, и перед ним вырос белоснежный величественный зверь, ледяной дракон, что скалил зубы и гневно хлестал шипастым хвостом по плиткам пола. Шан Цинхуа струсил. За много лет он редко видел истинный образ демона и уж точно не сталкивался с его яростью!       – Ваше величество? М-мой король! – позвал заклинатель, но в ответ услышал грозный рёв, что заставил мужчину рухнуть на колени. – Чем этот Шан провинился? Бэй-Бэй? Очнись, Бэй-Бэй!       Но тот никак не приходил в себя. Бросившись к двери, он оскалился, не подпуская к ней заклинателя.       – Ты... не хочешь отпускать меня? Но этот Шан не собирался уходить! Я всего лишь хотел позвать лекаря!       Новая волна гнева заставила его пасть на колени и замолчать. Махнув хвостом, дракон разбил печать над головой заклинателя и лишь после этого Шан Цинхуа понял, на что так разозлился его грозный, величественный супруг!       Стиснув руки, мужчина опустил голову. Он ведь и впрямь собирался принести себя в жертву, разумеется, для Мобэй-цзюня это сродни предательству.       – Он... Он бы убил тебя, – прошептал Шан Цинхуа, не смея подняться с колен. – Как я мог позволить такому случиться? Шан обещал вашему отцу, что Северную Пустошь возглавит сильный правитель. Что значит жизнь презренного человека в сравнении с целым государством?       Зажмурившись, он ждал яростной вспышки, но той так и не последовало. Мокрый, прохладный язык дракона, пробравшись под полы халатов, проник к сокровенной точке, обильно смочил тугое колечко.       – Ваше величество? – перепугался тот, испытывая странную дрожь возбуждения. – Вы же не собираетесь... Ах!       Язык проник чуть глубже, отчего Шан Цинхуа захныкал. Десять дней Мобэй-цзюнь не прикасался к нему, а теперь пытается вогнать штуковину, что мало уступает его младшему!       – Ваше величество, там кровь... Кровь! – выкрикнул заклинатель. Дракон послушно покинул увлажнённую дырочку, прищёлкнул языком, пытаясь распробовать металлический привкус, а затем гневно уставился на супруга.       – Лгун, – произнёс он, принимая обычный облик. – Мне бы стоило посадить тебя на цепь!       Но заклинатель не ответил. Так и не поднявшись с колен, он словно прятал некую тайну. И Мобэй-цзюню хватило взгляда, чтобы всё понять. Стиснув запястье заклинателя, он покинул зал предков, ступив в сумрак теней, чтобы через мгновение бросить супруга на белые простыни, а затем жадно целовать, срывая одежды. Десять дней! Священные предки, он истосковался в разлуке! Да и Шан Цинхуа, судя по стонам, по тому, как слепо натыкается на губы и руки супруга, скучал не меньше.       Дырочка меж округлых ягодиц зудела и пульсировала. Тонкие пальцы беспрепятственно скользнули в глубину, щекоча чувствительное местечко. Ахнув, заклинатель бурно излился. Впереди долгая ночь. Соитие поможет новой энергии наследия усвоиться. Повернувшись спиной, Шан Цинхуа поднял бёдра, покачивая ими, словно молил о продолжении. Демон хмыкнул. Член упёрся в сокровенную точку, мелкими толчками проник в глубину. Шан Цинхуа задыхался, захлёбывался восторгом, мечтая о том, что однажды он позволит дракону испробовать его изнутри, дотянуться до самых глубин, заполнить его до предела... Эти мысли развеяли остатки самообладания. Стоило пальцам Мобэй-цзюня пройтись вдоль распалённой плоти, та извергалась семенем. А внутри разлилась прохлада.       Рухнув на постель, Шан Цинхуа с улыбкой смотрел на супруга, суровая северная красота которого не переставала изумлять его долгие годы. Коснувшись скулы демона тонкими пальцами, заклинатель прошептал:       – В тот день, когда мы встретились, этот Шан сказался больным, чтобы избежать тренировки. Но наставник не поверил ни единому моему слову. Тогда... Мне безумно повезло.       – Повезло? – спросил Мобэй-цзюнь, нахмурившись. – Зачем тогда ты собирался умереть?       Придвинувшись ближе, Шан Цинхуа принялся покрывать лицо возлюбленного лёгкими поцелуями.       – Я не против умереть, если это спасёт тебя.       – Мы связаны кровными узами, – напомнил Мобэй-цзюнь. – Ты, верно, чего-то не знаешь? Это не договор зверя и бессмертного, а связь равных сил! Умрёшь ты, умру и я. Мне не вынести одиночества. Поэтому, не смей подвергать себя опасности, если однажды не желаешь проснуться марионеткой с червём гу вместо сердца!       Округлив глаза, Шан Цинхуа склонился к уху демона.       – Так мой король всё же овладел этим искусством? Есть ли среди бесчисленных гу тот, что может сдержать дракона?       – Ах ты, мерзавец! – вспылил Мобэй-цзюнь, прижав заклинателя к кровати и жадно покрывая его тело поцелуями. – В наказание я не буду жалеть тебя! Сегодня ты познаешь моё величие!       Кивнув, Шан Цинхуа с радостью бросился в драконью бездну.       Ах, ему и впрямь повезло! Ведь останься он в Цанцюн, кем бы стал? Возможно, его бы уже не было в живых. Теперь же могущество бывшего адепта Аньдин велико и неоспоримо, ведь рукам заклинателя послушен столь величественный и сильный зверь.       Теперь Шан Цинхуа мог с уверенностью сказать, что ему удалось приручить своего дракона.