A Study of Resonance

Глава одиннадцатая: Кульминация (6/?) 1997 — 1998 (Перси — 21 и 34 года, Северусу — 36, Гарри — 17, а Дамблдор мертв) Следующий день проходит ужасно. Министерство охвачено тревогой, напряжение, тревога и страх колеблются в воздухе, словно струны виолончели, по которым провели рукой и оставили гудеть без присмотра. Несколько человек, преодолевая страх перед Перси, обеспокоенно спрашивают его, не собирается ли Орден вторгнуться в Министерство, и он хмурится, отворачиваясь от переплетения надежды и отчаяния, отражающихся в их широких взглядах. Во внутреннем святилище министерского кабинета не более спокойно, чем в оживленных коридорах снаружи; Перси машет Джулиану рукой, чтобы тот принес ему чаю, и отправляет Мэтью разбирать кипы почты, накапливающуюся, кажется, с бесконечной скоростью. Через несколько минут после того, как Джулиан возвращается с чаем, Перси сталкивается с делегацией гоблинов в сопровождении грубого главы департамента магических существ, который, кажется, в несколько секунд готов проклясть их всех, его неприятное лицо искажается в гримасе самодовольной ненависти. Перси устами Пиуса напоминает обоим, кому они должны быть верны, и указывает на то, что были нарушены чары гоблинов, и одним из следствий этого является то, что теперь гоблины настаивают на том, чтобы им разрешили охранять свои собственные хранилища, впрочем Министерство не несет никакой ответственности в случае взлома. Ничего не украдено, — триумфально изрекает глава делегации гоблинов. Мерзкие волшебники ничего не взяли, но хранилище на самом нижнем уровне банка было почти уничтожено драконьим огнем, и гоблины ждут, что Министерство заплатит. «Никогда», — огрызается Перси, говоря сам за себя. Свирепо глядя на гоблина, Перси внезапно вспоминает тетушку Мюриэль, которая спорит со своим менеджером по работе с клиентами. «Ты ничтожество», — говорит она ему, и внезапная боль от воспоминаний делает его тон резче. «У вас нет доказательств, что это был Поттер; ничего не было украдено, и единственная незаконная деятельность, которая имела место, происходила в защищенном пространстве гоблинов, под юрисдикцией последнего Великого Соглашения. Мое слово в этом вопросе окончательно». Гоблин бросает на него грозный взгляд, а его соотечественники за его спиной оскаливают зубы. «Диггори помог бы нам». «Диггори мертв», — четко произносит Перси, даже когда новый глава Департамента хмурится при напоминании о своем предшественнике. «Вы оба должны помнить, кто наш новый лидер. А теперь убирайтесь с глаз моих и наших; министр должен встретиться с главой Авроров, поскольку вы сами не смогли задержать злоумышленников». Нотт, конечно же, жаждет преследовать Гарри, и он уже собирает свои тайные силы — их легко узнать по магическим кольцам, которые они носят на руках, но каждому свое — когда прибывают Перси и Пиус, к которым с запозданием присоединяется Яксли, который вкрадчиво сообщает Перси, что грязнокровки снизу воспользовались утренней неразберихой (крики, страх, обвинения, опасения — обычные последствия того, во что ввязался Гарри) и организовали массовый побег, бесследно исчезнув, если не считать набора непонятных маггловских инструментов. Отлично, — беззлобно думает Перси, обращаясь к Тонкс. Молодец. Перси слегка покачивает головой, когда они приближаются к Нотту. Нет нужды открывать эту новую банку с драконьими червями, когда Нотт уже чуть ли не пенится от нетерпения. Перси не может помешать Нотту: Мальчик-Который-Выжил был замечен в незаконном проникновении в Гринготтс, даже если у них нет строгих доказательств этого. Но Перси может помешать ему, и он рассказывает Нотту, что Поттер был замечен с Сириусом Блэком, который, вероятно, взламывал свое собственное хранилище, и что Перси считает вероятным их бегство в южную сельскую местность, где у семьи Блэк, по слухам, есть летнее поместье. Острые глаза Нотта сужаются при виде этой подсказки, так услужливо предоставленной Перси, который может признать, что ему не совсем удается скрыть свою неприязнь к этому человеку. Но на помощь ему приходит Яксли, идиотский, высокомерный Яксли, который подтверждает его рассказ и говорит, что его родители когда-то бывали в поместье Блэков, еще до первого падения Темного Лорда, хотя он и не ожидал, что Нотт поймет его. Этот Нотт — не Нотт, а троюродный брат, и поэтому его не пригласили бы ни на одно из особо привилегированных собраний, которые устраивала семья Блэков. Его лицо почти багровеет от возмущения, но Яксли формально стоит выше его в неофициальной, аморфной социальной иерархии, созданной по прихоти Темного Лорда, и Нотт прекрасно понимает, что проигнорировать такой совет и потерять при этом мальчика — это, несомненно, конец его карьеры, если не жизни. Учитывая, что Перси только что выдумал летнее поместье, он не уверен, почему Яксли сказал именно это, но, возможно, он случайно натолкнулся на правду, и родители Яксли жили летом у Блэков. Нотт уходит, прихватив с собой свою группу. Затем следует пресс-конференция: Пиус, одетый в аккуратно отглаженную зеленую мантию, говорит о бунтарской натуре Поттера, сообщая массам, что он всего лишь совершил акт вандализма в банке, но ничего не крал из сейфов, просто сумасшедший мальчишка, ищущий неприятностей, и так далее, до тошноты. Кубок? Предположительно, Перси пишет ответ Снейпу, спрятавшись в туалете на несколько благословенных минут, чтобы избежать толпы людей снаружи. И снова: чертовы имбицилы. Трио, а не работники Министерства, хотя он полагает, что ругательство относится и к ним. Если бы Гарри просто поговорил с Андромедой, как было велено, медальон уже был бы уничтожен, а Перси мог спокойно спать. Перси не желает знать, как четверо подростков проникли в Гринготтс и что, по их мнению, им удалось сделать. Он пишет сильной рукой: «Идиоты». Он вызвал меня сегодня вечером. Скорее всего, и вас тоже. Пауза, затем, Я чувствую его гнев. Мы должны быть готовы. Как только Перси прочитал эти слова, он понял, что тоже чувствует гнев Темного Лорда, что он бурлит под поверхностью его собственного беспокойства, и его Метка пульсирует от него. Нотт, должно быть, тоже чувствовал его, и Яксли тоже, что, по мнению Перси, объясняет некоторую нерешительность Яксли в раскрытии пропавших грязнокровок и его внезапную готовность избавить Министерство от тайных авроров. Так Перси проводит остаток дня, надеясь, что Тонкс свяжется с ним, успокаивая страхи многочисленных волшебников в Министерстве, которые считают, что среди них наступила анархия — как будто они и так не находятся в неприемлемой ситуации, — и придумывая и игнорируя способы связаться с Гарри. Патронус был бы самым простым, но в момент уединения Перси достает свою палочку, чтобы попробовать, и не может вспомнить ни одного воспоминания, вызывающего что-то сильнее тумана. Отчаявшись отвлечься, Перси отправляется осматривать камеры для магглорожденных, где, как уже упоминал Яксли, он видит россыпь маггловских инструментов. Перси не изучал маггловедение, но он может догадаться о некоторых их функциях благодаря различным навязчивым идеям своего отца. Один из них, несомненно, какой-то нож, другой — заколка для волос, а третий даже похож на маленькую желтую уточку, хотя как она помогла магглорожденным сбежать, Перси сказать не мог. Скорее всего, их подбросила Тонкс, чтобы отвлечь внимание тех, кто мог искать объяснения. Перси заглядывает в другую комнату и, к своему удивлению, видит, что Дементор все еще там, но он один — двое его отпрысков исчезли. Перси несколько раз проверял Дементоров, но обычно там оказывались только двое младших, которые молча парили и не проявляли никакого желания заговорить с Перси. «Ты все еще здесь», — восклицает Перси, пораженный странным видом черной тени Дементора на фоне сверкающих белых стен. «Я думал, вы давно ушли». У меня были свои дела, — говорит Дементор. Но я знал, что ты придешь сегодня после всего этого переполоха. «Ты помог?» с любопытством спрашивает Перси. Два пропавших охранника плюс два освобожденных дементора — уравнение, которое трудно понять, но легко решить. По правде говоря, Перси не особенно волнуют эти волшебники. После нескольких месяцев наблюдения за их бандитской жестокостью Перси может с уверенностью сказать, что считает их животными в гораздо большей степени, чем магглорожденных, которых они презирают. Усмешка Дементора отдается в голове Перси. Им было приказано задержать любого, кто попытается сбежать. Перси умеет читать между строк. Он сомневается, что дементорам есть дело до границ между магглорожденными и волшебниками; он сомневается, что они пытались поступить правильно, уничтожив стражников. Но Перси умеет ценить, когда разрозненные цели совпадают, и ему вдруг приходит в голову мысль, что дементоры по-своему в такой же ловушке, как и магглорожденные. «Я пришел к вам, потому что мне нужна помощь», — говорит Перси. А потом добавляет с озорством: «Опять».       Сегодня я покину эту землю, — предупреждает его Дементор. Мы отправляемся на восток, чтобы найти своих. Перси испытывает странное чувство утраты, которое, конечно, нелепо, если учесть, что он не дружит с этим существом, и, по правде говоря, ему должно быть легче от того, что он-он-его покидает. Но дело не в нем, и он понимает, что поступает несправедливо. «Это ваше право», — любезно говорит Перси. «Желаю вам удачи и, пожалуйста, дайте мне знать, если я смогу вам помочь». Я научился распознавать вашу душу, — торжественно произносит Дементор. Я смогу найти тебя, если понадобится. «И не забывай, что я все еще в долгу перед тобой». Перси колеблется, а затем четко, так, чтобы его слова не могли быть неправильно поняты, говорит: «Я не забуду, что ты сделал для меня». Редко можно встретить волшебника, который сдержит свое слово. Перси неловко пожимает плечами, думая о своей семье, о Лэндоне, о Томе. «Есть много обещаний, которые я не выполнил». Дементор приближается к нему. Каков твой последний вопрос ко мне? Секунду Перси молчит. Если он не произнесет слова, ему не придется слышать ответ. Он может не справиться с заданием, и это, строго говоря, не будет его виной. У него будет правдоподобное отрицание, или что-то вроде этого. Но Перси, будь он проклят, — гриффиндорец. Голос матери эхом отдается в его голове. Делай то, что должно быть сделано. И вот он открывает рот.       «Один из крестражей стал могущественным, поглощая магию остальных в свою собственную». Последняя секунда блаженства, когда Перси не знает ответа. «Он могущественнее меня. Как я могу… как кто-то может уничтожить его — его душу? У меня… у нас… нет надежды разрушить его форму до магического восстановления, даже если дело дойдет до дуэли». Только если дело дойдет до магической дуэли. Что-то в голосе Дементора есть — не игривое, но озорное, может быть, или знающее, как будто Перси упускает что-то очевидное. «Но как, во имя Мерлина, может выглядеть дуэль душ?» настаивает Перси, не особенно заинтересованный в том, чтобы стать жертвой очевидной шутки. «У меня есть камень, но он не… то есть, я не могу…» Он на секунду замешкался, неосознанно хватаясь за маленький серый камень, который всегда лежит у него в кармане. Ты можешь, и ты сделаешь это, если не будет другого выхода, — невозмутимо произносит Дементор. Перси хмурится, но дементор больше ничего не говорит, даже когда Перси пытается его умолять. Он просто молча передвигается, пока Перси не признает это проигрышным делом и сердито не утихает. «Ладно, — ворчливо говорит Перси. «Но если я умру, я ожидаю, что ты лично придешь и заберешь мою душу». По комнате проносится смех, от которого мантии Дементора колышутся и рябят, как волны на берегу галечного пляжа. Затем Дементор наклоняет голову, и его голос в последний раз звучит в голове Перси. Я многому научился за время нашего общения, — говорит он. И я надеюсь поговорить с тобой еще раз, прежде чем придет время забрать твою душу. «Подождите, — кричит Перси, когда дементор начинает исчезать в коридоре, внезапно испугавшись, что это мудрое существо оставит его наедине с душой Тома Риддла. Но Дементор не останавливается, исчезая, пока не остается только Перси, его рука все еще сжимает камень. «Expecto Patronum», — с надеждой произносит Перси, но, как обычно, от него исходит лишь туман. Разговор с Дементором дает Перси силы продолжать работу, даже когда он узнает, что Орден или какая-то похожая группа устроили нападение на «Пророк» и уничтожили четыре из шести волшебных печатных станков, а оставшиеся два будут работать сверхурочно, чтобы опорочить их в завтрашней газете. Перси успокаивает взъерошенные перья главного редактора, который от такого оскорбления щетинится, как большая рогатая сова. Перси устало отправляет Нотту письмо с просьбой обеспечить безопасность в типографии «Пророка», следит за тем, чтобы Пиус не сделал ничего слишком странного за те несколько часов, что прошли с момента последнего обновления его мысленных инструкций, а затем отправляется в свою квартиру, в которой царит блаженная пустота и тишина. Пусто и тихо, но после первых минут блаженного одиночества Перси садится прямо на диване и нерешительно спрашивает: «Том?». Единственный ответ, который получает Перси, — это тихое вопросительное улюлюканье Гермеса, который качает головой, глядя на Перси со своего места на кухне. Перси отмахивается от совы и разваливается на диване, хотя его блаженство теперь омрачено тревогой. Очень странно, что Том не связался с ним, да еще в такой день. На самом деле, Перси ожидал его раньше, чтобы либо пожаловаться на Гарри, либо повозмущаться (или позлорадствовать, в зависимости от настроения) по поводу публичного провала Темного Лорда. Что, если бы Том отправился за Гарри? Что, если бы Гарри был уже мертв, а Перси провел последние несколько решающих часов войны, играя в министра? Похоже, я наконец-то стал старостой. Но какой ценой? И что вообще заставило Гарри проникнуть в Гринготтс? Как им это удалось? Что было таким заманчивым призом, чтобы оправдать столь безрассудный поступок? Перси жалеет, что не попытался найти Гарри и просто рассказать ему обо всем, что произошло. Он считал, что найти мальчика в случае необходимости будет достаточно просто, и для всех сторон было безопаснее откладывать контакт до тех пор, пока это не станет, строго говоря, необходимостью. Теперь же необходимость возникла, а мальчика нигде нет. Перси проводит два часа между окончанием рабочего дня и моментом, когда его Метка начинает гореть, хотя он и заставляет себя прерваться на ужин, чтобы хоть как-то подкрепиться перед неизбежным Круциатусом, который он получит за свои многочисленные промахи. В результате, когда его Метка начинает обжигать руку, он скорее взволнован и расстроен, чем спокоен и расслаблен, как он всегда надеется перед ответом на зов. В поместье Паркинсонов Сайпрес, как обычно, отсутствует, и увиденная им сцена разрушает все надежды Перси на спокойствие, даже если бы ему удалось успокоить себя раньше. Как только Перси входит в комнату, его взгляд устремляется на свою младшую сестру, связанную и слабо сопротивляющуюся толстым, тяжелым веревкам, с флангов которой стоят Том и Северус, оба внимательно следящие за его реакцией. «Персиваль», — говорит Темный Лорд, и Перси замирает, а затем падает на колени, наполовину из инстинкта, а наполовину потому, что его ноги слишком шатаются, чтобы поддержать его. Северус смотрит на него с таким напряжением, что Перси чувствует, как оно ошпаривает его, обжигая, словно пламя, по всему телу, что резко контрастирует с выражением холодного любопытства Тома, который безучастно смотрит на Перси. «Стало совершенно необходимо, чтобы ты достал для меня пророчество». «Милорд, — пробормотал Перси онемевшими губами, после того как прошла целая вечность, которая могла длиться три секунды или три часа, настолько велико было потрясение Перси. Джинни, о Джинни, что он наделал? Разве она не пряталась? Разве Северус не защищал ее? Если Северус не защитил ее, значит, у него не было выбора. Перси пытается сосредоточиться на этом, а не на ужасе, печали и панике, которые гулко отдаются в его теле с каждым медленным, липким ударом сердца. Но не может. Глаза Джинни — точно такие же карие, как у его матери, и они притягиваются к его глазам и остаются там, не двигаясь, полные выражения, которое Перси не может назвать, такого же необъяснимого и чуждого ему, как и все выражения, которые мать носила на своем лице, когда говорила с ним, как будто они находятся по обе стороны искаженного зеркала, и его ослепило солнце. «Гарри Поттер объявил войну», — продолжает Темный Лорд. Возможно, кому-то из наблюдателей его слова покажутся легкими, сдержанными или, на худой конец, просто холодными. Но Перси вздрагивает от каждого из них, настолько он настроен на нюансы магии Темного Лорда, что инстинктивно чувствует, что волшебник в ярости, как туго свернутая пружина, на которую наложены анимагические чары, находящиеся в нескольких секундах от момента срабатывания. «И я отвечу. Найди мне пророчество, Персиваль Уизли, и мы закончим эту войну, пока никто не пострадал от ее последствий». Перси роботизированно кивает, не в силах оторвать взгляд от Джинни, которая еще отчаяннее сопротивляется, услышав о намерениях Волдеморта. «Да, мой Лорд», — шепчет он, и высокий, жестокий смех Темного Лорда хлещет его по спине, словно хлыст.        ***        Северусу приходится почти волочить Перси через Боковой проход в Хогсмид и долгую, холодную прогулку до замка. В Хогвартсе царит жуткая тишина, но Перси идет рядом с Северусом как во сне, чувствуя холод, пустоту и странное оцепенение. Только когда они оказываются в кабинете Северуса, звук, кажется, возвращается в его уши с болезненным ревом. «Я велел тебе защищать ее», — огрызается Перси и поворачивается к Северусу с горящими глазами и крючковатым носом, подчеркивающим усмешку беспокойства на его губах. «Я не могу игнорировать прямой приказ Темного Лорда, как вы знаете», — прошипел Северус в ответ. «Если бы у девушки хватило ума спрятаться, этого можно было бы избежать. Кэрроу наверняка догадались, где она находится; к тому времени, как я вернулся с аудиенции у Темного Лорда, она была схвачена». Перси смотрит на Северуса, его грудь вздымается. «Она в руках Темного Лорда, Северус! Моя сестра! Моя сестра!» Его голос срывается на последнем слове, и он тяжело опускается на стул в кабинете Северуса, такой знакомый ему со школьных времен, и все же такой странный под ним, как будто не дерево поддерживает его, как будто мир собрался заново, когда он не смотрел, и он больше не может доверять тому, что когда-то знал. «Перси, она будет в безопасности», — осторожно говорит Северус, садясь по другую сторону стола. Перси безнадежно смотрит на него, часть его сознания все еще находится в Мэноре, наблюдая за тем, как Том берет на себя заботу о ней, Том, выражение лица которого не поддается прочтению, когда он вызвался позаботиться о том, чтобы Джинни устроилась. Перси не мог протестовать, когда за ним наблюдали Том и Волдеморт, когда Волдеморт отпустил его и Северуса, и на его бледном лице появилось уродливое выражение триумфа. В Хогвартсе Северус продолжает. «Она чистокровная, и она — твоя семья. Темный Лорд и Том знают, что причинить ей вред без причины было бы выше твоих сил, и оба считают, что им не нужно угрожать тебе, чтобы ты был послушным». «Тогда зачем было похищать ее?» Перси с яростью бьет ногой по деревянному столу, как будто он может поставить его на колени. «Во-первых, потому что вы проигнорировали его приказ принести пророчество», — язвительно замечает Северус. «И да, я посоветовал тебе принять это решение». Перси разочарованно закрывает рот, поймав себя на том, что за несколько секунд до этого обвинял Северуса именно в этом. «Но я не верю, что он привел Джиневру ради тебя». Перси не сразу соображает, что к чему, и тогда… «Гарри», — сердито рычит он. «Чертов Гарри Поттер. Он собирается использовать Джинни, чтобы заманить его в свою ловушку». «Да, — тяжело подтверждает Северус. Перси снова бьет ногой по столу, но уже без особого рвения. На этот раз он ощущает боль в пальцах ног и морщится, чувствуя себя очень близко к слезам или, возможно, к Круциатусу. Даже спокойная, привычная обстановка кабинета Северуса (хотя без странной атрибутики Зелий и ингредиентов в зелёных бутылочках это почти другая комната), сосновый аромат, которым они шли к Хогвартсу (мимо закрытых магазинов Хогсмида, «Три палочки» вызывающе открыты, но ужасно пустой), или успокаивающие звуки замка (жутко тихо, все ученики заперты в общих комнатах своих домов, хотя еще не наступил комендантский час) — все это недостаточно, чтобы успокоить Перси, дать ему что-то, на что он мог бы опереться, планируя свой следующий шаг. «Мы должны действовать очень осторожно, — четко произносит Северус. «Мы изменим воспоминание о пророчестве так, чтобы казалось, что мы получили его сегодня. Как только мы отдадим его Темному Лорду, он захочет призвать мальчика к себе. Я убежу его, что мы должны задержаться еще на несколько дней, чтобы дать ему время подготовиться к последствиям своей победы». «Но Джинни…» «Твоя сестра не пострадает. Я позабочусь об этом». Перси начинает говорить, что Северус обещал то же самое, когда Джинни была в Хогвартсе, но потом затихает и опускает взгляд на свои руки. Безопасность Джинни не более гарантирована, чем безопасность всех остальных, не тогда, когда будущее их жизней зависит от этих следующих критических дней. Где-то внутри Перси его разум начинает изнуряюще работать, обдумывая то, что должно быть впереди. «Он захочет аудиенции. Хотим ли мы, чтобы он захотел аудиенции?» «Он убьет мальчика, если тот придет, чтобы пожертвовать собой». Северус не говорит о том, что они оба и так знают: пророчество это или нет, но Гарри пожертвует собой, если сочтет это необходимым. «Если верить Дамблдору, то жертвенная магия, на которую он надеется, может спасти мальчику жизнь. Для нас было бы полезно иметь аудиторию для этого». «А если нет?» Северус слабо пожимает плечами. «Если мальчик умрет, это не имеет значения. Нам все равно придется уничтожить медальон, диадему и самого Темного Лорда. Если мы не сможем выполнить все эти задачи одновременно, то весь остальной мир узнает о смерти Поттера, независимо от того, много там Пожирателей смерти или нет». «Значит, мы должны связаться с Гарри. Мы должны уничтожить медальон и убедиться, что Гарри… готов к смерти». Перси чуть не запнулся на последних словах, но, несмотря на себя, заставил себя произнести их. «Как мы его найдем?» «Вы уже находили его однажды». «Его нашел Том, а не я. И мы не можем рассказать Тому о наших планах». Северус смотрит на него трезво. «Иди к Тому, — говорит он, и его голос внезапно становится низким и наполненным смыслом. «Умоляй его найти для тебя Гарри. Скажи ему, что хочешь осуществить свою личную месть. Он это поймет. Если у вас будет всего несколько секунд наедине с мальчиком, вы знаете, что сказать». «Но нам нужен Гарри…» «Нам нужен один из них, чтобы открыть медальон», — поправляет Северус, и его слова звучат грубо и ужасно. «Но оба доказали, что способны уничтожить крестраж. Что еще важнее, нам нужно, чтобы все трое были уничтожены в течение нескольких дней». Перси молчит, впитывая сказанное Северусом. Их время промедления закончилось, внезапно и раньше, чем Перси предполагал, но он знал, что оно всегда должно было закончиться, и у них больше нет времени надеяться, что все устроится почти само собой. «Я вообще ничего не сделал», — говорит он наконец. Прежде чем Северус успевает возразить — возможно, спасены магглорожденные, возможно, сокращена продолжительность войны, жизнь Седрика за жизнь Лэндона, все эти маленькие безделушки, которые Перси накапливает и складывает в свою ментальную библиотеку, чтобы уравновесить свои грехи, — Перси отмахивается от него. «Самое меньшее, что я могу сделать сейчас, — это действовать». Как змея в траве, подумал он про себя впервые за много лет. Он думал, что к этому времени уже овладеет искусством действия, достаточно овладеет, чтобы знать, когда и как предпринимать решительные действия. Он полагает, что если прожить две жизни и не выучить один и тот же урок дважды, то это означает, что он никогда его не выучит, даже в третьей. «Есть кое-что еще, — говорит Северус в наступившей тишине. Перси улавливает странную нотку в его тоне и поднимает взгляд, нахмурившись. Северус не встречает его взгляда. Перси инстинктивно начинает подниматься, его внутренние тревожные чары звенят, как церковные колокола на вершине горы, сначала медленно, а потом все громче и громче, когда ветер усиливается. «Люциус вернулся в Англию». «Да, я слышал…» Северус трезво кивает, прерывая Перси, прежде чем тот успевает начать. «Он написал Темному Лорду, чтобы сообщить ему, что отдаст Бузинную палочку в обмен на защиту своей семьи». «Темный Лорд сказал мне об этом, но я не верил, что Люциус решится на такое». Взгляд Северуса метнулся к Перси так быстро, что Перси пришлось опереться о стул, с которого он только что встал. «Ты должен был сказать мне, что Темный Лорд говорил тебе об этом». «Наверное, я забыл», — признается Перси, его щеки раскраснелись. «Мне очень жаль». «Он признался Тёмному Лорду, что считал Драко хозяином палочки, и бежал, чтобы защитить сына. За границей он узнал, что его подозрения были ложными. В доказательство своей преданности он привёз Тёмному Лорду Гриндельвальда». «Люциус собирается подвергнуть тебя опасности, Северус», — прорычал Перси, крепко держась за спинку кресла. «Полагаю, он в долгу перед тобой не останется». «Должно быть, он узнал, что его наследник был замечен с Поттером». Северус не выглядит ни рассерженным, ни преданным. Вместо этого в его темных глазах мелькают жалость, понимание и даже странная, хрупкая теплота. «Люциус не очень хороший человек, но он очень заботится о Драко». «Темный Лорд убьет тебя за палочку, как мы и боялись». «Как и в другой жизни, — мягко напомнил Северус Перси. Если бы его тон был суровым, возможно, Перси было бы легче перенести это знание. Но как бы то ни было, мысль о том, что он может потерять Северуса, так без необходимости, так близко к концу… он чувствует странную боль в груди, тем более странную из-за ее причины. Северус никогда не был добр к Перси, за исключением тех случаев, когда он пытался защитить братьев и сестер Перси, или когда он приходил проведать Перси, или когда он угрожал Тому ради Перси. Северуса нельзя назвать добрым, но он принимал Перси в своем доме, готовил ему овсянку со свежими ягодами, учил его, подталкивал, давал ему мужество и силу. «Нет», — говорит Перси, и Северус поднимает взгляд, на его лице отражается удивление, вызванное ледяным тоном Перси. «Нет, Северус. Не так». «Но…» «Нам не нужно пророчество», — окончательно заявляет Перси. «Мы не можем оправдать столь запоздалое осознание того, что Трелони, под вашим руководством, на самом деле была истинным Провидцем. Мы скажем Темному Лорду, что Бузинная палочка у Гарри». «Я неточно выразился? Люциус отправился к Гриндельвальду», — пробурчал Северус. «Гриндельвальд сказал ему, что Дамблдор был хозяином палочки». «Но Дамблдор не убивал Гриндельвальда, а значит, логично предположить, что для получения права на владение палочкой не нужно кого-то убивать», — говорит Перси, не узнавая собственного голоса. «Либо Драко был верен палочке — в этом случае Люциус, несомненно, получил ее вскоре после этого, — либо ты. А убийство Дамблдора… оно потрясло тебя, хотя ты думал, что это будет легко. Вы ненавидели его так сильно, что его смерть стала для вас шоком. Гарри победил вас на дуэли той ночью, но вы были слишком смущены, чтобы рассказать об этом Темному Лорду». «Но…» «И мы скажем Темному Лорду, что если он вызовет Гарри на дуэль, то проиграет». Это приходит к Перси в одно мгновение, миллионы мелких подсказок сходятся в один внезапный, неровный момент осознания. «Он уже проигрывал Гарри в дуэли». «Когда?» нетерпеливо вклинился Северус. «В Министерстве? Это была не дуэль». «На кладбище». Слова Перси начинают перескакивать с одного на другое, словно стремясь к тому, чтобы он споткнулся и растянулся у ног Северуса. «Гарри рассказал нам. Темный Лорд дал Гарри шанс на дуэль; их палочки соединились. И снова в Министерстве. Гарри сбросил с себя оковы Темного Лорда. Последние два года Темный Лорд пытался усилить свою магию с помощью опасных ритуалов; он перебрал больше палочек, чем положено любому волшебнику. Разве ты не видишь, Северус? Он напуган». «Темный Лорд боится не Гарри Поттера, а пророчества», — возражает Северус. «Поттер — всего лишь мальчик». «Нет, — авторитетно заявляет Перси, качая головой. «Я знаю его». «Я служил Темному Лорду две жизни…» «И я служил трем его версиям», — тихо говорит Перси. Северус замолкает. «Он боится пророчества, но еще больше — Гарри. Гарри уже много раз бросал ему вызов. Он — мальчик, рожденный пророчеством. Его отец дал ему Мантию-невидимку. У его отца был дом в Годриковой впадине. Могилы там отмечены символом Даров Смерти. О, Мерлин. Разве ты не видишь, Северус? Мы можем заставить его поверить, что Гарри пытается стать Мастером Смерти». «Но тогда Темный Лорд никогда не нападет на него». «Мы скажем ему, что Гарри пожертвует собой ради Джинни. Это даже не ложь». Перси покачал головой с недоверчивым смешком. «Годами я говорил Тому правду. И это тоже правда: Гарри придет, чтобы пожертвовать собой; Темный Лорд победит; крестраж будет убит; пророчество исполнится». «А Том?» Впервые Перси замешкался. Но когда он смотрит через стол на Северуса, то видит, что ужасный взгляд покорной жалости исчез, а на смену ему пришел суровый огонь в глазах, который Перси хорошо знаком и гораздо более любим. Как и много раз до этого, это согревает Перси настолько, что он может вымолвить: «Кто бы из нас ни остался в живых, мы убьем его». «Мне будет легче умереть», — говорит Северус с ржавым смешком. Перси не улыбается, но постепенно осознает, что обнажает зубы в странном подобии ухмылки. «Но для меня это гораздо менее предпочтительно».        ***        Тишина в его квартире успокаивает, до некоторой степени. Гермес шаркает на своем насесте, и Перси замирает, прислушиваясь к знакомому скрежету когтей по дереву. Кто позаботится о Гермесе, когда Перси умрет? Возможно, Чарли. Джинни, конечно. Ведь Перси прекрасно понимает, что вряд ли переживет эту неделю. Даже если Темный Лорд поверит в их историю о Гарри и палочке, он вызовет Гарри к себе, и один из них победит, а Том уничтожит победителя. Следующим умрет Перси. Северус может подумать, что Перси имеет влияние на Тома, что он сможет повлиять на него или даже — он краснеет, несмотря на себя, — соблазнить его. Но Перси знает лучше. Он знает Тома. Он знает, что его польза для Тома стремительно уменьшается, а опасность возрастает. За эти годы Перси был для Тома кем угодно: орудием, последователем, доверенным лицом, слушателем, союзником. Том не раз поддавался на его уговоры; Перси знает, что его легко убедить и что ему не хватает тех важных моральных качеств, которыми, как кажется, обладают герои этой истории (Гарри, Джинни, Тонкс и даже Лэндон). Но если у Перси есть только одна положительная черта, ему нравится думать, что он честен и ясен, по крайней мере, в глубине души. Как только Том победит Темного Лорда, он унаследует его армию и, вероятно, привлечет орду новых, жаждущих последователей, которых покорит его привлекательная, уверенная в себе харизма. Министерство будет уже завоевано, а Хогвартс — под контролем. У него будут десятки обожающих аудиторий и десятки пугливых, восхищенных юношей. Они избавят Тома от нужды в Перси быстрее, чем он успеет обнажить руки для той Метки, которую Том выберет для себя. Мы будем партнерами, — говорит Том, и Перси качает головой, на его губах расплывается горькая, задорная улыбка. В его квартире так мучительно тихо и спокойно, что это холодный, тонкий кусочек абсолютной ясности. Каждая вещь, которую Перси знает о Томе, представляет для него угрозу. Каждый клочок знаний, каждое замечание со стороны, каждый момент уязвимости — все это вместе взятое представляет собой опасную брешь в щитах Тома. На месте Тома Перси не смог бы сохранить себе жизнь. И Том должен умереть. В предсмертном желании есть сила, знаешь ли, говорит Миртл, мудрая Миртл, дорогая Миртл. Перси не видел Миртл в Хогвартсе; ему было невыносимо видеть ее, не тогда, когда все, что ему сейчас нужно, — это чувствовать себя холодным, свирепым и расчетливым, как солдат из камня, избавленный от неприятных чувств, которые мешают всем людям жить своей самой сильной жизнью. Если Перси хочет использовать свою смерть с умом, его цель должна быть истинной, суженной до самых узких задач. Уничтожить медальон. Отдать предметы завещания Гарри. Сохранить Северусу жизнь. Использовать смерть Перси по назначению. Том отвлечется, когда Перси умрет. Перси тоже это знает. Он не задерживается на причинах; он позволяет эмоциям уплыть от него, раствориться, как и многие другие, в холодной тишине комнаты. Логично предположить, что если он должен умереть, то должен умереть в тот момент, когда Северус (или Андромеда, или Тонкс, или МакГонагалл) сможет воспользоваться тем, что Том отвлекся. Что касается Тома, то… Перси не знает, что он чувствует к нему. Он думает, что знает, что мог бы чувствовать к Тому, если бы их жизни сложились иначе, если бы он встретил новую версию Тома, с тем же болезненно умным умом и ясной, мощной магией, с тем же изяществом конечностей и мягким прикосновением губ, того, кто призывает магию к себе ради магии, а не для того, чтобы убивать, или доминировать, или разрушать. Оставшись один в квартире, за которую он заплатил золотом, добытым из маленького кроваво-красного камня, Перси сидит, скрестив ноги, на диване и смотрит на пустой портрет перед собой, словно в зеркало. В кармане его рука бессознательно тянется к маленькому серому камню, но он не использует его. Ему не нужно видеть свою душу, не сейчас, когда он видит все так ясно, словно правда затянулась вокруг него туманом, пока он не хотел признавать влажные следы на своем лице. Перси всегда должен был умереть в этом мире. Он вмешался в события, которых не должен был касаться. Это первое правило магии времени, да и всей магии в целом: магия требует затрат, и, как правило, затраты пропорциональны выгоде. Перси мог спасти жизнь своей семьи, хотя, конечно, это еще предстоит выяснить. Он мог спасти жизнь Седрика, хотя и проклял Лэндона. Он мог бы спасти жизнь Тонкс, и Люпина, и Колина Криви, и всех остальных, кто погиб в битве за Хогвартс. И он заплатит за это своей жизнью, как и положено. Что можно создать, то можно и разрушить, и Перси создал себя сам, а значит, разрушит и себя, когда придет время. Странно, но эта мысль не печалит его, как раньше. Вместо этого он испытывает радость, как ни странно, словно в его груди звенят рога, словно воздух освежает, согревает солнцем и лег на кожу. Он будет горд отдать свою жизнь, чтобы положить конец этому страданию, если в результате мир станет лучше. Его собственная душа полна теней, тьмы и шрамов от проклятий. Ему нет места в новом светлом мире мира и процветания. Лучше умереть с благодатью и с пользой, чем позорно хромать к свету. «Expecto Patronum», — произносит Перси, и из его палочки появляется фигура, как он и предполагал. Она крупнее его ворона, намного крупнее воробья, которого он когда-то смог призвать. Это крупная кошачья фигура с умными глазами и мускулистыми плечами, грациозная, как акула, когда она — он понял, что она — ныряет к нему. Она молча смотрит на него, и он видит в ее глазах среди серебра мерцающие золотые искорки, и ему становится безотчетно тепло от нее, и он чувствует себя защищенным, и огражденным от вреда. «Сообщи Гарри Поттеру», — говорит ей Перси, его голос ровный и без колебаний. «Гарри. Я встречу тебя на рассвете в лондонском доме. Приведи остальных. Кого-то, кто нам обоим очень дорог, схватили. Я приду один, за исключением женщин, которые теперь владеют правами на этот дом; клянусь в память о карте, которую я когда-то дал тебе». Патронус Перси наклоняется вперед и на короткую, бесконечно долгую секунду прижимается лбом к его лбу. Он закрывает глаза. Это самое близкое чувство к объятиям, которое он испытывал за многие годы, и он расслабляется, и часть напряжения, от которого вечно горбятся его плечи, просачивается на пол. «Спасибо», — шепчет он, зная, что эти слова предназначены только для его Патронуса и не будут услышаны Гарри. «Спасибо, что пришел, когда я звал». Патронус торжественно кивает ему, словно понимая его слова, а затем с рычанием проскакивает мимо молчаливого Гермеса и выходит в темную, неподвижную ночь. Даже подозрительному и пугливому Гарри Поттеру будет трудно игнорировать Патронус львицы.        ***        Том приходит, как Перси и предполагал. Он подходит, снимает ботинки и с собственническим видом усаживается на руку Перси на диване — эта поза вдруг напоминает Перси о старой фотографии Тома, томно сидящего на стуле в Большом зале. Перси садится на стул напротив, надеясь, что Том не заметит, что пустая рамка теперь лежит в его шкафу, за его старой школьной мантией. Нарцисса, наверное, сказала бы, что Тому нужно выпить, но Перси, несомненно, в порыве прежней художественной проницательности, думает, что единственным дополнением к длинным, резким линиям худощавой фигуры Тома будет мягко дымящийся хрустальный бокал, наполненный какой-то янтарной жидкостью, ужасно дорогой и изготовленной ручным трудом какого-то существа или другой твари. (Это вдруг напоминает ему Тобиаса, нагло заказывающего виски в десять утра, и Перси отгоняет сожаление, прежде чем оно предательски проступит на его лице. Это будут самые важные дни в жизни Перси; он не может позволить печали искалечить его, так близко к концу). «Твоя сестра в безопасности», — сообщает Том. Он поднимает голову и улыбается Перси хрупкой и опасной улыбкой. «Она старше, чем я помню». Перси безмятежно улыбается в ответ. Все чувства, которые он когда-либо испытывал по отношению к Джинни, он запрятал подальше, чтобы к ним не было доступа, пока этот ужас не закончится. «Я не знал, что вы вообще о ней вспоминали». Том устраивает театрализованное представление, прижимая палец к виску и медитативно объясняя, как победа над дневником позволила душе дневника перетечь в его душу, а воспоминаниям дневника слиться с его воспоминаниями. Перси не уверен, верит ли он Тому, но полагает, что это неважно.        При виде Джинни, плененной и уязвимой, все становится на свои места. Перси испытывает благодарность, когда Том объясняет, что поселил Джинни в одной из детских комнат Паркинсонов, и уговаривает Сайпреса Паркинсона предоставить ей домового эльфа, но в то же время он ощущает странную нехватку сил, особенно когда Том одаривает Перси одной из тех резких, угловатых ухмылок, от которых у Перси обычно тошнит в животе. Я умру, — продолжает думать Перси, наблюдая за Томом. Это будут последние мгновения моей жизни. «У Северуса была личная аудиенция с Темным Лордом», — наконец говорит Том, скрещивая ноги и наклоняясь вперед. «Я подумал, что ты можешь знать, что ему нужно было так срочно обсудить».        «Мы не смогли найти пророчество, — признается Перси. Том хмурится, и со дна глубокого колодца резервов Перси вырывается попытка извиниться. «Прости меня, Том. Я действительно думал, что это была профессор Прорицания из Хогвартса, но мы тщательно ее допросили». «Возможно, она не помнит, как произнесла пророчество, — холодно заметил Том. «Я использовал магию разума, которой ты меня научил», — вздыхает Перси, наклоняясь вперед и бессознательно имитируя позу Тома. «Ты помнишь ее?» «Конечно, — шепчет Том, его глаза ловят лицо Перси и притягивают его внимание. «Я все помню. Все о тебе. Все, что мы делали». Перси краснеет, несмотря на попытки держать себя в руках. Жар на щеках пугает его и выводит из равновесия. Том всегда сможет разжечь этот смущенный огонь в животе Перси, будь он проклят. На секунду Перси колеблется и видит, как его нерешительность отражается на лице Тома. «Северус собирается сказать Темному Лорду, что он должен продолжать свой план, несмотря ни на что», — тихо говорит Перси. «Пророчество, скорее всего, потеряно для нас навсегда. Мы не можем искалечить себя на всю оставшуюся жизнь». «Значит, скоро, — задумчиво отвечает Том. Он обдумывает это, а затем медленно кивает, словно подтверждая частную гипотезу. «Я готов». Перси делает паузу, чтобы отдышаться. То, что он скажет дальше, возможно, определит исход войны. Он облизывает пересохшие губы, а затем, наклонившись вперед, произносит: «Мне нужно, чтобы ты позволил пророчеству исполниться». «О чем ты меня просишь?» резко спрашивает Том. «Гарри Поттер придет, как только мы сообщим ему, что моя сестра у Него. Поттер придет и принесет себя в жертву». «Конечно, нет, — недоверчиво говорит Том. «Это будет трюк». «Дамблдор воспитал мальчика, чтобы он умер за свою честь». Перси пристально смотрит на Тома, заставляя его поверить в это. «Он пожертвует собой, если Темный Лорд пообещает безопасность его близким». Том откинулся на спинку кресла и развел ноги плавным, изящным движением, которое привлекло внимание Перси, несмотря на него самого. «И ты хочешь, чтобы я тоже выполнил это обещание, я полагаю. Должен признаться, мне странно, Перси, что твои близкие так похожи на него». «Мои близкие — могущественные волшебники чистокровной крови, — говорит Перси, закусив губу. «Да, они гриффиндорцы, но они сильны в магии, хотя и введены в заблуждение Дамблдором. Я не слишком дорожу честью семьи, Том, но я не хочу, чтобы им причинили вред, пока я не решу иначе. Если ограничить число твоих последователей только теми, кто принадлежит к дому Слизерин, это создаст гораздо меньшее общество, чем то, которым ты хотел бы управлять, если только я не ошибаюсь в твоих амбициях».        В глазах Тома мелькнуло скрытое волнение. «И что же вы дадите мне в обмен на мое обещание?» «Я хочу, чтобы ты убил Темного Лорда, — продолжает Перси, не отступая от своего плана. Гарри должен быть убит Темным Лордом; Том должен убить Темного Лорда; а Перси должен оставаться вне подозрений до самого конца. «Я хочу, чтобы ты захватил его власть. Я хочу, чтобы ты закончил войну, Том, а затем, я хочу, чтобы ты правил правильно». Слова повисают в пространстве между ними. Перси наблюдает, как Том неосознанно поднимает взгляд, словно видит их там и читает по воздуху. «И как, скажите на милость, я могу это сделать?» «Все опасные грязнокровки уже убиты, — замечает Перси. Теперь нужно отвлечь Тома, заставить его поразмыслить над особенностями своей власти, чтобы он провел первые и, надеюсь, последние дни своего правления спокойно, без мести. «Позвольте им вернуться в наше общество, хотя и на свое законное место. Они нужны нам, чтобы занять в нашем обществе те позиции, которых нам не хватает. Судите о людях по их магическим способностям, а не по фамилии. Не убивайте без причины и не мстите беспредельно». «Ты был занят», — ровно комментирует Том. «Планировал, как править, да? Все эти ночи в Министерстве, наедине с министром магии». «Ты ошибся во мне, Том». Перси борется с собой, а затем встает со стула, используя импульс движения, чтобы преодолеть сомнения в себе и сесть на место рядом с Томом. Том очень неподвижен и напряжен, насторожен, как дикий зверь, и Перси делает свой голос успокаивающим, заставляя свое тело игнорировать пьянящее ощущение близости к магии Тома. «У меня нет желания вести кого-либо за собой, правда. Я лишь хочу быть рядом с тобой, если ты согласишься, как последователь, друг или… что-то большее». На этот раз его румянец лишь отчасти искренен, и в первый и, вероятно, последний раз он благодарит себя за предательский цвет лица. «Но у нас есть шанс сделать все правильно, Том. Ты никогда не умрешь; у тебя есть шанс сделать все правильно до конца времен». Перси недоверчиво смеется над этой идеей. «Быть последним лидером, в котором нуждается наше общество». Он был сосредоточен на настоящем, на мальчике, на магии, на Бузинной палочке. Ты единственный, кто сосредоточен на будущем». Перси приостанавливается, вглядываясь в профиль Тома, но тот остается неподвижным и смотрит вперед, на чистый участок стены, где когда-то висел его портрет. Перси вдруг приходит в голову странная мысль, что, возможно, Тому странно видеть этот противоположный вид. «Я умру, Том, — тихо продолжает Перси. Правда, всегда правда для Тома. «Возможно, не сегодня, но однажды я уйду из этого мира. Я хотел бы оставить после себя более справедливый и честный мир, такой, в котором я был бы счастлив родиться. У меня нет сил сделать это, но у тебя есть, Том. Пожалуйста. Сделай это для меня, в память обо мне». Том поворачивается и, казалось, не задумываясь, сжимает пальцами запястье Перси в карающей хватке. «Я защищу тебя», — почти рычит он. «Я не хочу быть бессмертным», — мягко говорит Перси. Он колеблется, а затем кладет свою вторую руку на руку Тома. Он не сможет легко достать свою палочку, но у него возникает странное ощущение, что, возможно, она ему и не понадобится. «Мне достаточно знать, что я попросил тебя сделать это от моего имени». Том крепко сжимает запястья Перси, так крепко, что Перси чувствует, как начинает формироваться синяк, как лопаются кровеносные сосуды под его кожей и вытекают в кожу. Затем Том отбрасывает Перси от себя и поднимается на ноги, расхаживая по комнате, как он часто расхаживал на портрете. «Ты хочешь, чтобы я правил, — говорит Том, качая головой. «Чтобы я заботился об этих ничтожных маленьких волшебниках и их проблемах». «Сделать», — поправляет его Перси. «Переделать мир по своему образу и подобию. Ты — величайший волшебник нашего времени, Том. Если не ты, то кто?» «Я подумаю над этим», — рассеянно говорит Том, не встречаясь с Перси взглядом. «Мне нужно подумать… Я еще не решил, что буду делать…» «Гарри и Темный Лорд принадлежат к старому миру, где пророчество может управлять всеми нашими жизнями, хотя на самом деле, возможно, его никогда и не было». Перси встает, но не подходит к Тому. «Разве ты не хочешь создать новый мир, где правит только магия? Сила, Том, справедливость». «Мне нужно подумать», — шипит Том и без лишних слов исчезает из комнаты. Как обычно, когда Том исчезает, он забирает с собой всю энергию в комнате, и Перси замирает в его отсутствие, чувствуя внезапную усталость, как будто он пробежал вокруг Великого озера. По правде говоря, разговор с Томом прошел не совсем так, как планировалось; Перси не предполагал, что Тому мешает беспокойство по поводу власти, или что Том может приравнять власть над людьми к заботе о них. Для Тома это странная точка зрения, и Перси нелегко представить ее происхождение. Хотя, когда Перси стоит в душе, расслабившись под горячими струями воды, ему приходит в голову мысль: может быть, это его последний душ? Предательский разум шепчет, а он игнорирует: возможно, Темный Лорд тоже боится править. При всем интеллекте Тома и амбициях Темного Лорда, при всем их общем презрении к Дамблдору и правящему элитному классу, ни тот, ни другой, похоже, не особенно заинтересованы в значимых изменениях в обществе. Конечно, по одним меркам, жизнь каждого из них за последние несколько лет сильно изменилась, но их общество теперь не сильно отличается от того, каким оно было раньше, ни в каком значимом смысле. Примерно четверть всех выпускников Хогвартса — магглорожденные, и все они сбежали или скрываются, так что их отсутствие отражается во всех сферах жизни среднего волшебника: от вакансий в магазинах до сокращения штатов в Министерстве и опустевших пабов после работы. Но очень странно, что Том, которого так сознательно и пренебрежительно исключили из властных структур его мира, не захотел бы разрушить старый мир и создать новый. Перси не может себе этого представить, даже если принять во внимание эгоизм Тома. Возможно, Том считает, что любой человек, достойный власти, способен захватить ее сам, независимо от того, какие оковы застегивает на его запястьях общество. Перси выходит из душа и заворачивается в один из больших пушистых халатов, которые Тонкс купила для него много лет назад. Он никогда не пользовался ими раньше, представляя себе как ликующий взгляд Тонкс, так и испепеляющий взгляд Тома, но, к своему удивлению, обнаружил, что он довольно теплый, приятный и успокаивающий. Ему вдруг стало не хватать Тонкс, отчаянно не хватать ее, когда он тяжело опустился на угол своей кровати и вцепился в концы мантии. А еще ему не хватает Чарли, и Лэндона, и даже Генри, самодовольного, пунктуального болвана, и Фреда, и Джорджа, и Ли Джордана, и Марианны, и Теодоры, и мягкого вечернего сияния Хогвартса. Ему вдруг стало не хватать тех походов в паб с Седриком, того удивленного чувства причастности, когда Перси посещал матчи по квиддичу и после короткой паузы оказывался принят в общую красно-золотую массу, одиноких прогулок вокруг озера, липкого тепла котлов, бурлящих в маленькой комнате, пока Северус авторитетно проносился вокруг. И, Мерлин, как же ему не хватает Миртл, ее озорной улыбки и всезнайки, того, как солнце нагревает камни в ее ванной, проникая через высокие хрустальные окна. Ему не хватает Джинни, Рона и даже Билла, не хватает шума за столом во время завтрака, когда его мать с орлиным взором накладывала порции яичницы с беконом, не хватает тихих звуков, когда его отец работал над заклинанием, так старательно, несмотря на шутливое пренебрежение остальных членов семьи. Он не хочет умирать, не сейчас, не тогда, когда в этой жизни у него есть столько всего, чего ему не хватало в прошлой, не тогда, когда ему кажется, что он наконец-то узнал что-то о себе, о реалиях жизни, какую-то истину, которая тяжестью ложится в грудь и придает ему сил. «Ты отказался от права выбора», — сурово шепчет Перси, срывая с себя мантию, так что он дрожит от холода в центре комнаты. «Ты пришел сюда, чтобы сделать то, что должно быть сделано». Так и будет. Перси всегда умел делать то, что нужно, даже если часто не понимал, как правильно поступить. Но, Мерлин, он скучает по ним всем, и это немного жжет его, хотя и согревает, когда он понимает, что в этой жизни ему все еще есть что терять, несмотря на все это.        ***        Перси побаловал себя одной из колб сонного зелья, которую Северус оставил для него несколько месяцев назад, и, как следствие, он уже более-менее отдохнул, когда открыл глаза под звуки будильника. Он все еще покрывает свое бледное, усталое лицо тяжелыми чарами иллюзии, прежде чем одеть свою лучшую серебряную мантию. Сегодня он должен прибыть как авторитет; он должен привести Гарри и остальных в некое подобие порядка и убедиться, что они выслушают важные новости, которые он принесет. Он не хочет, чтобы они ассоциировали его с тем жалким существом, каким он был во время их последней встречи. Чай, один из его любимых сортов, крепкий «Английский завтрак», который он привезет своей матери, если когда-нибудь увидит ее снова. Длительный сеанс медитации, укрепляющий силу его защитных механизмов и стирающий эмоции, которые конденсируются на потолке его ментальной библиотеки и большими каплями тревоги и печали падают в опасной близости от книжных стопок внизу. Вернувшись в тело, а не в разум, он пишет быструю записку Северусу, который, несомненно, тоже проснулся, и кормит Гермеса. Он с треском проваливается в дом номер 14 на Гриммо, когда солнце пробивает свои водянистые лучи сквозь твердую оболочку ночи, и золотистый желток утра влажно стелется по небу. Тонкс ждет его в одном из своих привычных обличий. Она гримасничает в знак приветствия, а затем проносится мимо него. Секунду спустя Перси ощущает тошнотворный толчок в бок. Они материализуются в темных узких лестницах штаб-квартиры. Перси замечает, что Андромеда сделала несколько небольших, но значительных изменений. Например, исчезли головы эльфов, а пыльные черные люстры, которые зловеще поскрипывали над головой, заменили более яркими настенными бра. Андромеда ждет их у подножия лестницы, за большой деревянной дверью, ведущей на кухню, а затем в гостиную. Она выглядит почти такой же усталой, как и он. «Долго же ты собирался», — грубовато говорит она, окидывая его пронизывающим взглядом. «Сначала заехал в салон красоты, да?» «Внешний вид — это броня», — возвышенно говорит Перси, цитируя одно из любимых изречений тетушки Мюриэль, которое сестры Блэк, несомненно, тоже слышали от своей матери. Губы Андромеды кривятся в забавном признании. «Я так понимаю, что вы не одержимы». «К сожалению, нет». Перси делает неопределенный жест, как бы охватывая весь сложный беспорядок, в котором он оказался погряз. «Просто балансирую многочисленные проявления». «Как и все», — говорит Андромеда, качая головой. «Идемте. Они здесь». Они проходят через кухню и попадают в гостиную, расположенную в стороне от дома, где в решетке яростно пылает огонь, а четверо подростков молча сидят, ожидая его прихода. При виде их Перси облегченно вздохнул. В какой-то момент, одеваясь на рассвете, видя, как слабые пальцы солнца пробиваются сквозь гнетущую дымку ночи, он был уверен, что они проигнорируют его. «Здравствуйте», — несколько чопорно приветствует он их. Они не выглядят недовольными его появлением, хотя он заметил, что все четверо держат палочки в руках, хотя, вероятно, по разным причинам. Пробежав глазами по всем четверым, Перси замечает, что Рон и Гермиона сидят очень близко друг к другу на небольшом диванчике, а Гарри и Драко расположились на двух стульях по обе стороны. Перси и подростки, возможно, все утро пялились друг на друга, но Андромеда слегка подталкивает его в плечо, и он, спотыкаясь, идет вперед, а Тонкс следует за ним. Она занимает позицию у камина, небрежно прислонившись к стене, а Андромеда замирает в дверном проеме, крепко сжимая в руке свою палочку. Перси колеблется при мысли о том, чтобы наколдовать еще один стул — все места уже заняты, — но затем сцепляет руки за спиной и выпрямляется, бессознательно подражая позе Северуса, читающего лекцию. «Спасибо, что пришли». «Ты Пожиратель смерти?» прямо спросил Гарри, не поднимаясь со своего места. Гарри выглядит, пожалуй, самым уставшим из всех, его волосы начинают отрастать на фоне темно-зеленых глаз, шрам на лбу заметно выдается вперед. Перси обращает на него внимание. Конечно же, он должен быть от крестража. Перси задумывается, не открыл ли Гарри то, что таится в его душе. Перси моргает, не понимая вопроса Гарри. «Не совсем». «Драко считает, что ты Пожиратель смерти», — невозмутимо продолжает Гарри. Перси задается вопросом, когда Малфой стал Драко. Драко зашевелился в кресле. «Я сказал, что уверен в том, что он шпион», — возражает он. «Я знаю, что он Пожиратель смерти. Мы были отмечены в один и тот же день». «Но Рон думает, что ты можешь быть одержима…» «Может?» вмешался Рон. В челюсти Перси проскакивает пульс. Он пытается опустить лицо, запоздало понимая, что сжимал зубы. «Черт возьми, Гарри, я думаю, что это более точно, чем «может». Перси пытается говорить разумным тоном. «Я не одержим…» «И Гермиона сказала, что ты не смог бы послать нам Патронуса, если бы действительно был темным волшебником», — упорствует Гарри. Перси обращает благодарный взор на Гермиону, которая слабо улыбается ему. «Это был очень милый Патронус». «Так ты собираешься отправить нас к Нему или поможешь нам?» Гарри произносит эти слова с окончательной уверенностью. «Нам нужна помощь». Перси отказывается от попытки изобразить авторитет и колдует себе сиденье. Через секунду он создает еще два, по одному для каждой из женщин Тонкс, которые садятся по обе стороны от них, образуя сплюснутый круг. «Что вам нужно?» Последняя секунда колебаний. Перси неотрывно следит за Гарри, пока мальчик, кажется, приходит к какому-то частному решению в своем уме. Перси почти видит момент, когда Гарри решает довериться ему — то ли от отчаяния, то ли по собственному убеждению, Перси не может сказать. Потянувшись в карман, Гарри достает медальон. Перси не замечает, как остальные трое вздрагивают от этого зрелища: лицо Рона бледнеет, а Гермиона плотнее прижимает ноги к телу. «Мы должны уничтожить это. Ты знаешь, как?» На мгновение Перси застывает и смотрит на медальон Слизерина, висящий на руке Гарри. Кажется, что он шепчет ему на ухо — нежный шепот, который шевелит волосы на затылке и чувственно скользит по скулам. Это похоже на Тома, и Перси чувствует, как внутри него разгорается огромная печаль. Тома можно было бы убедить править правильно, а Перси — править рядом с ним, присматривать за ним и следить, чтобы он не отступал от их идеалов…        «Перси, — тихо говорит Андромеда, и Перси качает головой, приходя в себя. «Да. Я знаю». «Сириус…» Гарри прерывается, его голос дрожит, и горькая напряженность покидает его напряженную позу. Рон наклоняется вперед, и даже Драко вздрагивает. Гермиона прочищает горло и встречает взгляд Перси. «Он овладел им», — говорит она негромким, но ровным голосом. «Он хотел носить его. Мы решили, что его нужно носить, что ему нужно достаточно магии, чтобы сделать его… достаточно активным, чтобы его можно было открыть. Сириус решил, что он будет достаточно силен для этого». «Мы думаем, что он убил и Регулуса тоже», — говорит Драко. Перси не замечает, как напрягается Андромеда рядом с ним. Ему вдруг захотелось положить свою руку на ее морщинистую шею, чтобы утешить ее, что странно, ведь Андромеда никогда не нуждалась в утешении. Гермиона бросает осторожный взгляд на Гарри, а затем продолжает. «Сначала мы не заметили. Он все время был таким злым, сидел дома, и мы думали, что он просто скорбит о смерти Дамблдора. Но она влияла на него». «Это повлияло на всех нас», — хрипло говорит Рон, его веснушки резко выделяются на фоне бледной, исхудавшей кожи. Через секунду Рон краснеет, но даже его румянец не такой сильный, как помнит Перси. «Оно сказало мне, что я ничего не стою… и я поверил. Я… я ушел». «Мы не смогли вернуться», — подтверждает Гермиона. «Сириус закрыл это место от нас». «Это была моя вина, — слабо говорит Рон. Перси, сузив глаза, наблюдает за тем, как его брат посылает Гарри умоляющий, извиняющийся взгляд. Рон был неправ, уходя, но Перси все равно не нравится, как Рон крутится вокруг Гарри, как он все еще жаждет его одобрения. «Мне очень жаль, Гарри». «Что случилось?» Перси врывается в разговор с некоторым нетерпением. Гермиона снова подхватывает тему. «Поскольку мы потеряли медальон, мы решили, что нам нужно найти другие крестражи», — говорит она, ее голос — это низкое горловое бормотание, которое звучит неуместно на фоне ее формы школьницы. Хотя, думает Перси, глядя на мрачный, тёмный взгляд её глаз, на то, как настороженно она держит своё тело, на худобу мышц, которые сгибаются и напрягаются при движении, Гермиона явно давно не ребёнок. «Но мы не знали, где искать. Нам было не на что ориентироваться, видите ли». «Но, конечно же, Дамблдор… — начал Перси, не замечая, как яростно качает головой Рон. Гарри приходит в себя достаточно долго, чтобы вяло сказать: «Дамблдор ничего нам не сказал. Ничего не оставил нам, кроме этого чертова дневника».        Перси начинает копаться в своей сумке, доставая предметы из завещания и раскладывая их на низком столике, избегая взглядов остальных, которые невольно бросали на него взгляды при слове «дневник». Он не перебивает подростков, и хотя они с любопытством наблюдают за его действиями, но не прерывают рассказ. В каком-то смысле им не терпится рассказать все это Перси. Рассказать кому-то, кроме себя. «А потом мы все пошли и попали в плен», — говорит Рон, как бы торопя рассказ о своих неудачах. «А потом Мал… Драко нас вытащил. Он сказал, что больше не хочет там находиться».        Перси бросает на Драко впечатляющий взгляд. Драко ловит его взгляд и краснеет, совсем чуть-чуть, бледно-розовый цвет распространяется по его щекам и шее. «Молодец», — мягко говорит Перси, и Драко кивает в знак признания всего, что произошло между ними, и всего, что могло бы быть иначе. «В общем, с Драко мы решили, что сможем вернуться в дом», — продолжает Рон. Гарри продолжает ерзать на кресле, тяжело дыша, словно пытаясь не слушать рассказ друзей. «И мы могли бы, ведь он наследник Блэков и все такое». «Но…» Перси вмешивается, хмурясь на Драко. «Но ты и твоя мать сказали Темному Лорду обратное». «Ну, мы ведь солгали, не так ли?» Драко огрызается, смущенный румянец все сильнее проступает на его тонких чертах, и он становится все больше похож на румяного школьника и все меньше на фарфоровую статуэтку. «Мама пыталась, но она не пыталась ссылаться на то, что она наследница рода Блэков, и думала, что Темному Лорду не придет в голову просить ее об этом». Перси качает головой, горько улыбаясь про себя. Он задается вопросом, найдет ли Нарцисса Малфой способ лгать Темному Лорду в любой временной линии, и какова будет реакция Тома, если он когда-нибудь узнает об этом. «В любом случае, — решительно вмешался Рон, с тревогой глядя на Гарри, который с каждой секундой, кажется, все больше отдалялся от них, — внутри мы нашли…» «Кузен Сириус пытался нас убить», — спокойно говорит Драко, когда Рон тоже замирает в конце рассказа. «Он сошел с ума. Он был убежден, что сможет использовать медальон, чтобы воскресить Регулуса из мертвых. Он думал, что мы пытаемся ему помешать. Он даже не узнал Гарри. Он проклял Грейнджер, сильно проклял». Перси переводит взгляд на Гермиону, которая слабо кивает, но ничего не уточняет, кроме растерянного: «Он назвал меня грязнокровкой». «Мы все дуэлировали», — говорит Драко, немного смущенно покашливая. «Он оглушил Уизли». «О, перестань, Малфой, — насмехается Рон. «Он обездвижил тебя в первые пять минут дуэли». «Но я оставался в сознании до конца», — огрызнулся Драко. «Хватит». Перси снова смотрит на Гермиону, которая, кажется, соображает лучше остальных. Гарри молчит, цепочка медальона поблескивает, когда он проводит ею по пальцам. «Расскажи мне, что случилось». Гермиона тяжело сглотнула, но продолжила рассказ. «Гарри удалось победить его. Он забрал его палочку и медальон. Как только медальон оказался у Гарри, Сириус вернулся к себе, но он… он был другим». «Другим? Каким другим?» «Печальным…» «Виновным…» «Сумасшедшим», — окончательно утверждает Драко. Голос Гарри, ровный и холодный, прорывается сквозь их комментарии. «Он украл медальон посреди ночи, а потом покончил с собой». Остальные трое снова вздрагивают, их тела дергаются, как будто их всех разом укололи. Перси смотрит на них. Его взгляд переходит на Тонкс, которая мрачно кивает. После всего этого — после речи с претензиями и кинжала, после убийства Перси Беллатрисой, после принятия Андромеды в Орден — Сириус Блэк решил умереть от собственной руки. Перси думает о трупе, уложенном в постель, о руках, аккуратно сложенных над медальоном, и содрогается. У Перси есть вопросы, десятки вопросов, но он решительно настаивает на своем. Хотя в этой тихой, спокойной комнате время словно остановилось, он не может забыть, что все их часы тикают с каждой секундой. «А Гринготтс?» Теперь настала очередь Гермионы гримасничать. «Мы… ну, я подумала, что один из крестражей может находиться в хранилище семьи Блэк. Тогда это имело смысл… В общем, Драко помог нам войти, но гоблины не хотели нас отпускать. Они утверждали, что мы украли меч Гриффиндора. Они требовали, чтобы мы вернули его им, иначе они не позволят нам уйти». «Я сказал им, что вернул его в Хогвартс почти пять лет назад», — ворчливо говорит Гарри. «Но они не слушали. Нам пришлось брать дракона, чтобы уйти». «Понятно». Перси скривился, вспомнив о сверкающем мече в кабинете Северуса. Гермиона покачала головой. «И мы даже не получили крестраж. Я ошибалась». Они погрузились в угрюмое, разочарованное молчание. Перси может сказать, что они накормлены, приняли душ и одеты в новую одежду, скорее всего, переделанную из старых вещей Тонкс, но все они наделены атмосферой потрясенного ужаса, с которой Перси, к сожалению, хорошо знаком. «Мне очень жаль», — снова говорит Рон, бросая на Гарри измученный взгляд. «Мне так жаль, приятель. Если бы я не сорвался…» «Если бы ты не уехал, вы все, наверное, были бы мертвы», — говорит Перси, прерывая брата, прежде чем тот успевает погрузиться в сожаления о том, что если бы только. Возможно, это последние дни жизни Перси — многих из них — и Перси не хочет тратить их на размышления о прошлом. Рон с прежним прагматизмом в голосе произносит: «Этот медальон — крестраж, Рон. Это часть души Темного Лорда. Если Сириус носил его, то это был лишь вопрос времени, когда он овладеет бы тобой. Возможно, вам повезло, когда вы дуэлировали с ним, но если бы вы остались там, он бы в конце концов убил вас всех или забрал к Темному Лорду. Вам повезло, что вы избежали его влияния». «Совершенно верно, — тихо говорит Андромеда, подавляя протест Рона. Рон опускается на свое место, укоризненно глядя на нее. «Мы не смогли придумать, как его уничтожить», — говорит Гермиона в наступившей тишине, и раздражение в ее тоне настолько знакомо обитателям комнаты, что отнимает часть печали. «Даже Сириус». Перси обменивается взглядом с Андромедой. Конечно, медальон — крестраж, но они знали как минимум три способа его уничтожить: Адское пламя, заклинание Света, которое использовала Андромеда, и яд василиска. Конечно, Сириус Блэк, наследник рода Блэков, должен был знать еще хотя бы один способ уничтожить то, что не подлежит магическому восстановлению. «Сначала нужно было использовать парселтанг, чтобы открыть его». «Мы его открыли», — огрызается Гарри, ожесточаясь. «Как только он был открыт, мы попробовали все: разбить его, сжечь, расплавить, заморозить». Когда он поднимает глаза на Перси, на его лице уже отражается разочарование, он уже явно считает эту встречу бесполезной и мысленно переходит к следующему испытанию. «Значит, вы не знаете, как его уничтожить». «У меня есть клыки василиска, из Хогвартса», — немного едко говорит Перси, залезая в свою вездесущую сумку и доставая клыки, которые ему подарил Северус. «Джинни удалось достать их для меня». «Джинни?» Гарри и Рон говорят вместе, но по тону их разделяют два мира. Перси кивает. «И рисковала жизнью ради этого. Думаю, это может сработать. Ты все еще можешь открыть его? Медальон, то есть». Гарри хмурится от этого вопроса, но молча кивает. Подтверждение того, что Гарри все еще может говорить на парселтанге, наводит Перси на мысль, что он все еще крестраж. Не то чтобы Перси знал наверняка, что способность Гарри исчезнет, если крестраж будет уничтожен, но он считает это вполне надежным предположением.       «Ну, открывай, — говорит Перси, протягивая Гарри маленький изогнутый клык. Сам того не желая, его голос приобрел принудительную веселость, как будто он не мог не стараться звучать непринужденно и контролируемо в присутствии своего младшего брата и его самого раздражающего друга. «А потом проткни его. Посмотрим, что получится. Стой, не трогай это голой рукой, ты с ума сошел?» «Возьми его себе», — говорит Гарри Рону, не поднимая клыка, который маячит перед его лицом. «Я?» Рон вытаращился на Гарри. «Я не могу уничтожить крестраж, приятель. И вообще, это… это повлияло на меня больше, чем на всех вас». Он умоляюще смотрит на Гермиону. «Гермиона, ты сделаешь это». «Нет», — твердо говорит Гарри. «Я хочу, чтобы ты это сделал. И ты не знаешь, что это повлияло на тебя больше всего. Ты был первым, кто ушел от этого. Сириус не смог этого сделать. Может быть, это говорит о том, что он имеет над тобой меньшую власть». «Гарри, я не могу этого сделать, — отчаянно говорит Рон. «Я испорчу жизнь всем. Гермиона…» Гермиона вздрагивает и отворачивается от медальона, плотно прижимаясь к противоположному краю дивана. Перси смотрит на нее. Он не знает, что Сириус сделал с ней под воздействием медальона, но считает, что должен попытаться это выяснить. Возможно, Тонкс сможет с ней поговорить. «Нет», — говорит она дрожащим голосом, потеряв прежнее самообладание. «Нет, Рон. Я не хочу быть рядом с ним». Рон на секунду смотрит на Драко, который, похоже, вряд ли согласится вступить в схватку с частичкой души Темного Лорда. Но, возможно, мысль о том, что именно Драко Малфой должен уничтожить крестраж, отталкивает его, а может быть, Рон приходит к какому-то другому выводу в своей голове. Тем не менее он кивает, сжимая челюсть, и с помощью палочки отрывает часть рубашки. Перси ничего не может с собой поделать. Он гримасничает, наблюдая за тем, как Рон начинает обматывать руку тряпкой. Взмахнув палочкой, Перси превращает тряпку в кожаные перчатки. К счастью, он знает размер перчаток Рона после того, как купил ему те самые рукавицы, все эти годы назад. «Спасибо, — говорит Рон, немного удивленный. Он надевает перчатки и осторожно берет клык в руки. Рон колеблется, но перчатки кажутся ему достаточными, или, возможно, на основании клыка нет яда. Крепче сжав маленький изогнутый клык, Рон делает вдох и решительно кивает Гарри. «Готов. Но не говори, что я тебя не предупреждал». «Рон, ради Мерлина, самое худшее, что сказал тебе медальон, — это то, что мы с Гермионой влюблены, а я могу тебя заверить, что это не так», — огрызнулся Гарри на Рона. «И ты уже знаешь, что я бы все это променял, чтобы поменяться с тобой местами». Рон продолжает, и на лицах его и Гарри снова появляется румянец. Перси кашляет и отводит взгляд, замечая, что его дискомфорт отражается на лице Драко. «Давай просто сделаем это, — устало говорит Гарри. Он кладет медальон на пол — Андромеда встает со своего тихого места слева от Перси, но не прерывает его, хотя Тонкс нетерпеливо наклоняется вперед — и, заметно напрягшись, шипит что-то резкое и гортанное на парселтанге. Из медальона вырывается дым. Перси узнает этот дым, ведь он выглядит так же, как и дым от диадемы: густой и серый с коричневыми оттенками, почти серный, когда он сгущается в форму. Он крепко сжимает в кармане маленький серый камешек, стараясь не потерять голову, пока по комнате распространяется знакомое ощущение магии Тома. К всеобщему удивлению, это форма Гермионы. Перси на секунду напрягается, но форма, похоже, не узнает Перси и не поворачивается, чтобы нацелиться на него. «Он никогда не простит тебя», — говорит призрачная Гермиона, ее волосы блестящие и гладкие, а глаза сверкают жестокой силой. «Ты убил его крестного отца, и он никогда не простит тебя за это». «Прости, — шепчет Рон, обращаясь к форме и к Гарри. «А теперь у него появился новый друг — Драко», — продолжает фигура, чувственно перекатывая имя Драко во рту. «Мы с Драко так похожи, ты не находишь? Мы можем часами обсуждать арифмантику или историю. Мы ходили на одни и те же занятия. Он достоин моего интеллекта, в то время как ты — всего лишь отвлекающий маневр». «Будь реалистом, Уизли», — говорит Драко, все еще грациозно сидя в кресле напротив. «Я, конечно, значительно умнее тебя, но ты думаешь, что я пойду за Грейнджер?» «Твоя сестра любит Гарри больше, чем тебя», — презрительно говорит призрак Гермионы. «Ты мне уже давно надоела. Все твои братья важнее тебя. Бедный Рон, любимый последним, потерпевший неудачу первым. Просто сдайся, Рон, и нам всем будет легче жить дальше без тебя». «Рон…» — начинает Гермиона, настоящая, и Рон резко вздрагивает. «Рон, ты же знаешь, что это неправда». «Это правда, — мрачно шепчет Рон. Он крепко сжимает клык. В его глазах темнеют какие-то эмоции, которые Перси не может назвать, и Перси готовится оглушить его, если понадобится. «Это правда, или, по крайней мере, часть правды. Но я все еще здесь. Это правда, но это не имеет значения. Ты слышишь это, маленькая змея? Я все еще здесь. Я вернулся. Так что можешь смело заткнуться». С бессловесным криком ярости Рон вскакивает с кресла и бросается к медальону. Раздается вспышка, взрыв, клубы дыма, неземной крик, от которого у Перси мурашки бегут по позвоночнику, но когда дым рассеивается, Перси видит, что Рон каким-то образом умудрился проткнуть медальон прямо в центре. Пока все молча наблюдают за происходящим, медальон начинает съеживаться, золото тускнеет, цепочка тает, и остается лишь маленькая серебряная змейка в форме буквы S. Гарри наклоняется вперед и осторожно берет ее в руки. Он закрывает глаза, сосредотачиваясь, а затем медленно открывает их. «Он исчез». «Потрясающе», — вздохнула Тонкс, впервые за все утро. «Отличное шоу, Рон». «Молодец, Рон», — одобрительно говорит Перси, хотя секунду спустя ему приходится отвести глаза, когда Гермиона дарит Рону то, что вполне может стать их первым поцелуем. Но он гордится Роном. В каком-то смысле слова Рона напомнили ему о том, что чувствовал Перси, когда впервые осознал, какая у него форма, на втором четвертом курсе. Перси немного неудачник; он высокомерен; он предпочитает прятаться в тени, пока обстоятельства не заставят его действовать. Но он такой, какой есть, и с этим ничего не поделаешь, так что он может сделать все возможное с тем, что ему уже дано. Он с огорчением понимает, что это осознание пришло к нему гораздо раньше, чем к Рону, но, с другой стороны, детство Рона было уникальным. «Неплохо, Уизли, — говорит Драко, поднимаясь с кресла и подходя к крестражу. Он осторожно подталкивает его ногой. «Значит, его больше нет? С ним покончено?» «Так просто», — удивленно говорит Гарри. На его лице отражается боль, и Рон переключает внимание с Гермионы на Гарри и бросает на него глубокий, выравнивающий взгляд. «Это было так просто, если бы мы только подумали о василиске…» «Уничтожение кольца чуть не убило Дамблдора, — тихо заметил Перси. «А вот мадам Тонкс смогла разрушить кубок одним заклинанием. Нельзя предугадать, какое заклинание окажется эффективным для каждого крестража, и нельзя корить себя за то, что не понял этого раньше». «Чаша уничтожена?» «Он был в семейном хранилище Блэков», — подтверждает Перси, и к щекам Гермионы возвращается краска от этой новости. «Мы просто извлекли его первыми». «Так какие же остались?» «Два», — говорит Перси. «Диадема». «Том, ты имеешь в виду», — негромко произносит Гарри, и тут же внимание всех снова обращается к Перси, который краснеет от намека, прозвучавшего в тоне Гарри. «Кто такой Том?» Тонкс резко спрашивает, ее чувства настроены на подводные течения в комнате.        «Перси сотрудничал с одним из крестражей», — безжалостно говорит Гарри. Перси не смотрит ни на Андромеду, ни на Тонку. Он смотрит только на Гарри, на гневный блеск в его шокирующе-зеленых глазах, на покрасневший шрам, извивающийся по лбу. «Том — один из крестражей, — тихо говорит Перси. «Диадема. Темный Лорд держал его слишком близко к Нагини, и диадема смогла использовать общую магию между ними, чтобы создать форму. Он внимательно следит за мной, я признаю это, но я помог уничтожить остальные крестражи».        Тут же раздается громкий, сбивчивый лепет вопросов, но Перси продолжает говорить, пристально глядя на Гарри, возможно, ища за чертами лица мальчика взгляд на Тома. «Он создал дневник после смерти Миртл. Мы все видели, как его уничтожили. Кольцо, со смертью отца Тома, уничтоженное Дамблдором. Медальон, уничтоженный Роном. Затем кубок Хаффлпаффа, который уничтожила мадам Тонкс. Змея была уничтожена Томом, когда он вернулся в живую форму. И последнее…» Перси резко обрывает себя, его грудь вздымается. Все остальные молчат, завороженные его медленным, неуклонным подсчетом душ Темного Лорда. «И?» почти беззвучно спрашивает Гарри. Перси колеблется. «Думаю, я должен рассказать тебе наедине». Трио вздрагивает. Драко, что любопытно, никак не реагирует, но откидывается в кресле и оценивающе смотрит на Перси. «Все, что ты можешь сказать мне, ты можешь сказать и им». «Даже мне, Поттер?» Драко спокойно говорит, скрещивая руки и приподнимая одну бледную бровь. Гарри поворачивается и бросает на Драко многозначительный взгляд. «Да. Думаю, теперь ты один из нас». Между двумя мальчиками что-то заметно проходит — отблеск какого-то значимого момента или разговора. Перси это не волнует. «Гарри, я действительно думаю, что должен рассказать тебе это наедине. Дамблдор сам рассказал мне». «Ты был у его портрета?» Андромеда проницательно спрашивает его сзади, и ее голос пугает Перси. Он поворачивается и бросает на нее многозначительный взгляд, и она слегка кивает. Она понимает, что речь идет о Северусе. «Однажды. С большим риском для себя, могу добавить. Мне удалось ускользнуть от Люциуса достаточно долго, чтобы пробраться в кабинет Дамблдора», — лжет он. Драко наклоняется вперед. «Мои родители…» «Живы?» Это напоминает Перси о том, что он должен рассказать Гарри и о Бузинной палочке, не говоря уже о других предметах завещания. Он уже выдохся, а они еще даже не подошли к самым важным частям разговора. «Да. Ну, я так думаю». Драко сужает глаза, в точности как наследник Малфоя. «Что?» «Прежде чем рассказать, я должен задать вопрос Гарри», — уклоняется Перси. «Гарри, твоя палочка… в порядке?» «Что ты имеешь в виду?» Гарри крепче сжимает свою палочку, которая, на взгляд Перси, выглядит как его стандартная палочка с остролистом и пером феникса. «Вы участвовали в дуэлях?» Перси старается спрашивать легкомысленно. «Может быть, с Пожирателями смерти, или с Роном… или Драко?» «Конечно, а вы думали, что мы мирно расположились в палатке посреди пустыни?» Рон вмешивается в разговор, его уши пылают красным пламенем, когда он смещается, защищая Гарри — и, Перси готов поспорить, инстинктивно, — чтобы частично прикрыть его своим телом. «Темный Лорд борется со своей палочкой», — говорит он, частично лгая, чтобы скрыть свой интерес. «Особенно в дуэлях; особенно с такими заклинаниями, как Обезоруживание, Оглушение и так далее. Заклинания, которые обычно дают право на обмен палочками, хотя бы временный». Гарри хмурится, его глаза темнеют, когда он думает о том, через что им пришлось пройти за последние несколько месяцев. «Моя палочка, думаю, осталась прежней», — медленно говорит он. «Полагаю, я не так часто участвовал в дуэлях; не те дуэли, в которых можно было бы обменяться собственностью». «Ты дуэлировал с Малфоем, — напоминает Рон, неприятно ухмыляясь Драко, который в ответ закатывает глаза. «Я был под давлением, Уизли». «Странно, что вы оказываетесь под давлением каждый раз, когда происходит дуэль, не так ли?» «Прекрати, — решительно прерывает его Перси. Он смотрит в глаза Гарри, надеясь, что тот поймет, как важно быть честным и откровенным. «Ты победил Драко на дуэли?» «Едва ли», — насмехается Драко, но Перси отмахивается от него. Гарри обдумывает это. «Думаю, да. Я обезоружил его, но вернул ему палочку. А что, теперь я владею палочкой Драко?» Драко испуганно хватается за палочку, но Перси не может удержаться от улыбки облегчения, которая появляется на его лице. По крайней мере, они не испортили все. Возможно, так было и в предыдущем времени; возможно, Гарри и Драко было суждено иметь нестабильные отношения, затянутые в дуэли и контрдуэли в любом времени. «Эта дуэль не была игровой, верно? Ты дуэлировал с ним, чтобы победить?» «Поскольку я считал его чертовым Пожирателем смерти, да, я дуэлировал с ним, чтобы победить», — горячо говорит Гарри. Гермиона вклинилась в разговор, ее голос стал более твердым, чем прежде, а глаза — ясными и вопросительными. «Какое значение имеет, владеет ли Гарри палочкой Драко?» Перси колеблется, но потом решает просто сказать то, что должен сказать. «Вы когда-нибудь слышали о Бузинной палочке?» Их реакция интересна. Перси ожидал увидеть замешательство или, возможно, смутное узнавание, подобное тому, что на лицах Драко и Андромеды. Бузинная палочка — это легенда, часть сказок, которые рассказывают маленьким волшебникам перед сном. Он думал, что Гарри не обратит на это внимания, хотя Гермиона, конечно, скорее всего, изучала волшебные сказки на ночь с тем же усердием, с каким она просматривала учебники перед началом года. Перси, конечно, тоже. Но вместо этого все трое вздрагивают, а в глазах Гарри вспыхивает что-то, похожее на триумф. Он нетерпеливо наклоняется вперед и говорит: «Это правда, не так ли? Это то, что Он ищет. Я видел вещи, видения, сны…» «Да, — осторожно говорит Перси. «Дамблдор был последним известным владельцем». Он колеблется, а затем подталкивает «Сказки о Бидле Барде» к остальным. «Он оставил вам это в своем завещании, чтобы вы узнали о существовании Даров». Гермионе и Драко требуется всего несколько секунд, чтобы прийти к такому же выводу. Перси наблюдает, как изумление и ликование стремительно проносятся по лицу Драко, после чего тот разочарованно хмурится. «Ты не мог сказать мне об этом раньше?» «Простите, — вмешался Рон. «Вы хотите сказать, что Бузинная палочка существует, что она принадлежала Малфою, а теперь, что, Гарри стал ее хозяином?» Перси внимательно смотрит на Рона. «Ты же не собираешься ревновать?» Рон краснеет и не отвечает. Возможно, он не знает. Перси мог бы ревновать, если бы не знал лучше. Быть хозяином Бузинной палочки было не той честью, которую Перси особенно хотел получить. Если уж на то пошло, то это навешивало на его голову мишень. «Я же говорил тебе, Гермиона!» восклицает Гарри, поворачиваясь к Гермионе, которая фыркает в ответ. «Я же говорил тебе. Дамблдор хотел, чтобы она была у меня. Он хотел, чтобы я стал Мастером Смерти». «Откуда вы знаете о Дарах?» «Отец Полумны», — пренебрежительно говорит Рон, махнув рукой. «Немного сумасшедший. Он пытался выдать нас Пожирателям смерти! Но, думаю, он не врал об этом». «Конечно же, нет». Перси откладывает в сторону вопрос о том, зачем старшему Лавгуду вообще знать о Дарах, не говоря уже о том, чтобы рассказать об этом Гарри, не говоря уже о том, чтобы попытаться затем отдать Гарри Пожирателям смерти, и лезет в сумку за Бузинной палочкой. Поколебавшись всего секунду, он протягивает палочку. Перси не пытался использовать ее и даже не смотрел на нее: от нее исходит негативная энергия, та самая глубокая, древняя магия, которая покрывает изнутри пещеру Тома. От нее по позвоночнику Перси бегут мурашки, а в ушах раздается коварный шепот. «Это было то, что ты хотела мне сказать?» спрашивает Гарри. Перси уклоняется от ответа, передавая книгу Гермионе, которая почти благоговейно принимает ее, узнав, что Дамблдор подарил ей эту книгу. На этот раз Перси не может удержаться от судорожного движения. Гарри ухмыляется, даже когда Драко дуется в углу, сжимая в руках Бузинную палочку, словно это подарок Дамблдора. Он так молод, несмотря на темные тени за его глазами. Как может Перси быть тем, кто скажет ему, что он умрет? Северус должен был бы сделать это, но нет, это было бы жестоко. Северус всю жизнь защищал Гарри, а потом узнал, что все было напрасно… Перси содрогнулся от этой мысли. Может быть, следовало обратиться к МакГонагалл, которая знала бы, как сказать все прямо, но они упустили свой шанс довериться МакГонагалл. Даже Тонкс могла бы лучше рассказать Гарри о его судьбе. Кто угодно, только не Перси. Но у Гарри нет никого, кроме Перси, а Перси у него почти нет, учитывая, что Перси подготавливает его к смерти. Так что нет, Перси не может помешать себе сглотнуть комок в горле, неловко прикусить губу и ерзать на стуле. «Я должен сказать тебе наедине», — пытается он в последний раз, но уже знает, что его мольба будет тщетной. Гарри качает головой, и Перси просто говорит все сразу: «Ты крестраж, Гарри». Простите меня, думает он, но не знает, чье прощение ему нужно.        ***        После шокирующего заявления Перси настроение в комнате меняется так быстро, как будто температура в течение нескольких секунд остыла на несколько градусов. Андромеда и Тонкс издают одинаковые звуки удивления. Гермиона задыхается в тишине, но через мгновение закрывает рот, сжимая руки Рона так крепко, что Перси замечает, как побелели костяшки ее пальцев. Драко вжимается в спинку кресла и с ужасом смотрит на Гарри, хотя Перси готов поспорить, что его ужас был и за Гарри, и по поводу Гарри. Но Гарри… выражение лица Гарри хуже всего: растерянность, страх, понимание, покорность — и все это в течение нескольких секунд, эмоции, столь легко доступные любому. Он так молод. Когда Гарри наконец заговорил, это был не тот вопрос, которого ожидал Перси. «Как?» «Я не знаю, — тихо говорит Перси. «Дамблдор сказал мне, что, возможно, заклинание, которое он наложил на тебя семнадцать лет назад, дало осечку, или, возможно, защита, которую наложила твоя мать, помешала ему. Возможно, это связано с пророчеством. Темный Лорд планировал использовать твою смерть, чтобы создать еще один крестраж — меч Гриффиндора, — но вместо этого его душа привязалась к тебе». Глаза Гарри потяжелели от отвращения. «Я… я часть его души?» Перси качает головой. Гарри явно не похож на Тома, не похож ни на одного из тех Томов, которых Перси когда-либо знал. Что-то в этом случае не так, хотя Перси не мог понять, почему именно так. «Его душа находится внутри тебя», — поясняет он. «Именно поэтому ты можешь чувствовать его и говорить на парселтанге. Но ты не его душа. Он сделал то же самое с Нагини, но целенаправленно». Гарри падает обратно в кресло, его лицо становится пепельным. «Значит, я должен умереть», — шепчет он вслух, и Гермиона громко хнычет при этих словах. «Нет, — говорит Рон, качая головой. «Нет. Должен быть способ вытащить его. Перси, вот почему ты здесь, верно? Ты много знаешь о магии. Гермиона — должен же быть способ, верно?» Гермиона ищет взгляд Перси, но он лишь медленно качает головой. «Я даже спрашивал Дементора, — тихо говорит он. «Не думаю, что можно что-то сделать». Гарри беззвучно смеется. «Это пророчество, — говорит он, глядя перед собой зелеными, как мох, глазами. «Ни один из них не может жить, пока жив другой. Он должен убить меня, не так ли? Если Он убьет меня, то станет уязвимым». Перси все еще не совсем согласен с тем, что Дамблдор интерпретирует пророчество так, что Волдеморт должен быть тем, кто убьет Гарри — конечно, любой может убить Гарри, и это уберет крестраж, если это все, что нужно для победы, — но он кивает. Перси все еще подозревает или, возможно, тщетно надеется, что Гарри выживет в противостоянии с Волдемортом — то ли потому, что он Избранный, то ли потому, что в его душе живет частичка Тома.        «А после моей смерти — все, да? И Том».        «Гарри, не делай ничего необдуманного, слышишь меня?» «Каждая секунда, пока я жив, — это секунда, когда он убивает других людей!» Гарри рычит, и ярость его голоса шокирует всех в комнате. Он вскакивает с кресла и, задыхаясь, стоит перед Перси, на его щеках играет яростный румянец. «Мы не можем терять время!» «Гарри, подумай, — говорит Перси, делая умоляющий шаг вперед. «Предположим, что Ему придется убить тебя. Как только он это сделает, начнется столпотворение. Он будет думать, что победил. Все потеряют надежду, Гарри. Я с содроганием думаю, что произойдет, если Пожиратели смерти поверят, что у них действительно не осталось сопротивления». «Это будет ужасно», — тихо говорит Тонкс. «Гарри, это будет ужасно. Ты не видел, что происходит в Министерстве, и со всеми захваченными магглорожденными… если все узнают, что ты мертв, они потеряют надежду, все, кто еще может бороться». «Если завтра ты уйдешь и погибнешь, у нас не останется времени на планирование», — в отчаянии продолжает Перси. «Послушай, я не хочу, чтобы ты умирал. Я надеюсь, что ты не умрешь, конечно, и делаю все возможное, чтобы найти способ сохранить тебе жизнь. Но, возможно, тебе придется умереть…» «Перси!» возразил Рон, его лицо побелело. «Нет, он прав», — мрачно говорит Гарри. «Почему я особенный? Десятки людей умирают каждый день. Дамблдор умер, чтобы уничтожить крестраж кольца. Регулус и Сириус погибли, чтобы уничтожить медальон. Моя жизнь не ценнее, чем чья-либо другая». Перси встречает взгляд Гарри и надеется, что его извинения ясно написаны на его лице. «Мне неприятно это говорить, — тихо произносит он, — но если тебе придется умереть, ты должен умереть в нужное время». Гарри не делает ничего настолько незрелого, чтобы разрыдаться, но что-то встает на место в его зеленых глазах, и он резко кивает. «Я не собираюсь делать ничего необдуманного», — тихо говорит он. «Я сделаю то, что должен сделать». «Оставайся здесь, — говорит Перси, бросая взгляд на Андромеду. Она выглядит опечаленной, но не слишком эмоциональной; он готов поспорить, что она не потеряет сон из-за предстоящей гибели Гарри и не будет скорбеть по любому из них, если им придется умереть, чтобы обеспечить мир. Он поморщился, а затем поспешно сказал: «Джинни у Темного Лорда». «Что?» Перси поднял руки вверх, чтобы отвлечь трех встревоженных подростков, которые тут же вскочили на ноги. «Она будет в безопасности. Я могу это гарантировать. Скоро вы получите вызов от Темного Лорда… в вашей голове, я бы сказал. Ты должен прийти на эту встречу готовым… ну, готовым умереть. Темный Лорд не должен знать, что ты знаешь о том, что являешься крестражем». «Он не знает, не так ли, — проницательно говорит Гарри. Перси качает головой. «И он не должен узнать, ты понимаешь? Дамблдор настаивал, чтобы Темный Лорд был тем, кто… убьет тебя». Он произносит эти слова, несмотря на боль, которая начинает нарастать в груди. «Когда это произойдет, Том убьет Темного Лорда; он ждет только исполнения пророчества. В ту секунду, когда Том победит Темного Лорда, любой из нас, кто сможет, должен попытаться убить Тома. Но мы должны быть осторожны. Том — самый могущественный волшебник из всех, кого я когда-либо встречал, поэтому не стоит вступать с ним в бой легкомысленно». Перси пристально встречает их взгляды, один за другим, начиная с Тонкс, которая яростно смотрит на него, и заканчивая Андромедой, которая трезво кивает. Андромеда понимает, о чем он говорит: скорее всего, именно ей или другим взрослым волшебникам придется уничтожить Тома, возможно, ценой своей жизни. «Мне очень жаль, — в последний раз произносит Перси, глядя теперь только на Гарри. «Я бы хотел, чтобы это не было правдой. Я хотел бы, чтобы не мне пришлось рассказать вам об этом. Несмотря на то, во что вы все можете поверить, я никогда не хотел вас предать. На самом деле, я много лет работал, чтобы помочь вам, хотя и делал вид, что это не так». Гарри молча кивает. «Тебе не обязательно было рассказывать мне все остальное», — тихо замечает он. «Ты мог бы сказать мне, что Джинни схватили, и ты бы знал, что я приду». «Да.» Перси пожал плечами. «Но ты заслуживаешь того, чтобы идти на смерть с пониманием того, что она принесет». Гермиона слегка всхлипывает, а Рон крепко сжимает ее в объятиях. Оба они с отчаянием смотрят на Гарри, который странно спокойно кивает при этих словах. «Спасибо.» И Перси, возможно, впервые в жизни, вдруг почувствовал, что понимает Мальчика-Который-Выжил.        ***        Перси наметил несколько основных задач на ближайшие двадцать четыре часа — он хотел попросить Северуса поговорить с МакГонагалл, чтобы предупредить её и других заслуживающих доверия профессоров о возможном вторжении; он надеялся сварить несколько аварийных зелий, чтобы взять их с собой в бой; ему нужно было восстановить свои хрупкие щиты Окклюменции, трепетавшие на ветру после той эмоциональной конфронтации; и он планировал поговорить с Яксли и Ноттом, чтобы получить последние сведения о том, что может происходить вне его поля зрения. И Том, конечно же. Перси хотел поговорить с Томом. Но Темный Лорд, возможно, предвидя длинный список злоключений, которые Перси может совершить за двадцать четыре часа, вызывает его через несколько часов после возвращения в свою квартиру. «Я подумал, что вам будет интересно лично проведать сестру», — великодушно говорит Волдеморт. «Благодарю вас, милорд». Перси на секунду прижимает голову к полу в безмолвной мольбе, прежде чем поднять ее. Он не думает, что Джинни пострадает, хотя это, несомненно, будет пугающим опытом для нее, а у него так много дел…! Волдеморт улыбается своей безгубой улыбкой, возможно, уловив разочарование, бурлящее в голове Перси. «Не волнуйся, Персиваль, — говорит он. «Тебе предстоит сыграть свою роль и в этой битве, и в последующих». «Да, милорд». По кивку Темного Лорда Перси встает, хотя руки его сложены, а голова слегка склонена. Волдеморт молча наблюдает за ним. Перси сразу же начинает потеть, хотя он не чувствует никакого давления на свой разум. Нет, то, чего, похоже, добивается от него Волдеморт, проявляется исключительно визуально — в покрое серебристой мантии, в чертах его усталого лица. «Эта война далась тебе нелегко, — замечает Волдеморт. «Но она принесла тебе и пользу». Перси вздрагивает, несмотря на то, что наблюдение его обжигает. «Милорд?» «Я помню, как ты вполз сюда в первый раз», — задумчиво произносит Волдеморт. Перси стоит неподвижно, не зная, как вести себя с Темным Лордом в таком настроении. В этом он отличается от Тома, особенно теперь, когда Том в какой-то мере слился со своим младшим «я». Временами Волдеморт напоминает Перси Северуса: когда он не в жестоком, бурном настроении, в нем чувствуется зрелость и ученость, что неуютно знакомо. «Ты едва мог стоять на ногах. А потом, конечно же, твое прекрасное выступление на Отметке — тогда я начал обращать на тебя внимание». Волдеморт делает выжидательную паузу, и Перси послушно говорит: «Спасибо, мой Лорд». «Многие из них так скучны, — со вздохом говорит Волдеморт. Многих из них так легко убить, говорит Том в воспоминаниях Перси. «Они хнычут, кланяются и жаждут моего признания. Признаюсь, я надеялся на большее от лучших представителей чистокровного общества». «Возможно, это недостаток воспитания, милорд, — предположил Перси, сам заинтересовавшись. «Ты один из немногих волшебников, которых я встречал, и которые осмеливаются говорить со мной в таком тоне», — холодно комментирует Волдеморт, но Перси ждет опасного изменения в магии и неуверенно расслабляется, когда оно не происходит. «Северус, конечно. Еще одним был Абраксас». «Прошу прощения, милорд, за мою дерзость… Волдеморт заставляет его замолчать, взглянув в сверкающие красные глаза. «Эта война дала тебе возможность проявить себя — отточить свою магию, определить свою верность, обрести силу, которой ты способен обладать. Теперь ты совсем другой волшебник, Персиваль, с моей Меткой, чем был бы без нее». «Это правда, милорд, — честно отвечает Перси. Так вот чего хочет сегодня Темный Лорд — заверений, похвалы и благодарности. Он выпрямляется, не совсем глядя Темному Лорду в глаза, но и не кланяясь, и объясняет: «Я всегда стремился к большему, милорд: иметь больше, делать больше, видеть больше. Не знаю, как бы я достиг этих целей без вашего руководства». «Так что вы решили по вопросу, который я задал вам в прошлый раз?» Перси ничего не может с собой поделать: его взгляд устремляется на Волдеморта, и его пробирает дрожь от неожиданного контакта и от того, как искрится вокруг него его магия. «Мой Лорд…» «Ты должен выбрать, Персиваль, — соблазнительно шепчет Волдеморт, его голос низкий и хриплый. «Ты можешь подвести меня, как подвел меня Северус, и Люциус, и остальные, или поклясться быть рядом со мной». Перси нахмурился, ему не понравилась странная нотка в голосе Темного Лорда, когда он назвал Северуса тем, кто его подвел. Но Волдеморт ждет, ждет ответа, и, как обычно, у него есть только один ответ. «Для меня будет честью служить, милорд». «Хорошо». Темный Лорд садится обратно в свой трон, и только тогда Перси понимает, что в этом жесте содержится нотка облегчения, как будто Волдеморт волновался, услышав его ответ. «Мы проведем ритуал после того, как мальчик умрет». «Да, милорд, — отвечает Перси, нервно думая о том, что после смерти мальчика произойдет много всего, и он не чувствует себя готовым ни к одному из них.        ***        Джинни благополучно устроилась в нарядной девичьей комнате в восточном крыле поместья Паркинсонов, в комнате, оклеенной розовыми обоями и белыми занавесками, в комнате, настолько не похожей на Джинни, что он испытывает жгучее облегчение, как только видит ее. И действительно, когда Джинни поднимает голову и видит его в дверях, по выражению ее лица можно предположить, что большее раздражение у нее вызывает ужасный вкус предыдущего обитателя комнаты, а не ее пленение в непосредственной близости от Темного Лорда. Перси неловко задерживается в дверях, оценивая взглядом каждый дюйм Джинни, хотя ее облик незнаком ему так давно, настолько незнаком, что он не может сказать, чем вызван ее усталый, решительный вид, или край в ее глубоких карих глазах, или небольшой порез на лбу — ее положением приманки или испытаниями последнего года. «Я знала ее, знаешь ли», — наконец говорит Джинни, кивая на комнату. «Пэнси. Именно так я и представляла себе ее комнату». Это разрушает твердый панцирь напряжения, который, казалось, сковал конечности Перси. Он с благодарностью проходит в комнату и устраивается на белом круглом стуле, стоящем перед письменным столом из темного ореха. Джинни, сидящая на кровати, внимательно следит за его движениями. «Они могли бы переделать ее для тебя», — предлагает он. «Мой друг…» Джинни замирает, но тут же сглатывает: «Ну, однажды я был в доме одноклассника, где домовые эльфы раскрашивали комнату заново для каждого посетителя». Джинни фыркает, качая головой. Он замечает, что ее волосы сейчас намного короче, чем раньше, и немного растрепаны, как будто она не подчинялась нежному уходу их матери, а жестоко наложила на них заклинание.        Перси удается сдерживать свое любопытство в течение пяти ударов сердца, считая их, пока они стучат о его большой палец, плотно прижатый к противоположному запястью. Затем: «Как ты…» «…Перси, это был он, это был Том», — говорит Джинни поверх его вопроса, ее лицо внезапно вновь приобретает детское выражение, когда она нервно кусает губу. «Он знал, где я». «Том?» Перси тяжело откидывается назад, его рука оставляет запястье, чтобы пошарить по тщеславию девушки. Том, с бесстрастным лицом, обнимает Джинни. «Что ты имеешь в виду?» «Я знаю, это звучит безумно», — настоятельно говорит Джинни, наклоняясь вперед на кровати. «Но я видела его, Перси. Я видела его весь семестр — я думала, что схожу с ума — за углом или на лестнице, и все в таком духе. Мы с Невиллом планировали налет на офис Кэрроу на завтрашний вечер, мы проверяли щиты вокруг их офиса, и вдруг я услышал смех и понял, что это Том, Перси. Я вспомнила его». Перси с замиранием сердца наблюдает за тем, как Джинни дрожит. Том и Хогвартс — эти мысли нагромождаются друг на друга в его голове, и Перси хочется нырнуть в ее голову и самому увидеть доказательства. Но он прекрасно понимает, что за ними, скорее всего, наблюдают — либо заклинание, либо любопытный домовой эльф, притаившийся в углу, — и поэтому лишь твердо говорит: «Ты ошибаешься, Джинни». «Я не…» «…Ты будешь меня слушать». Перси не нравится, что Джинни замолкает и непонимающе смотрит на него, но он пытается донести до нее серьезность ситуации ровным тоном: «У меня мало времени, Джиневра. Мне нужно, чтобы ты внимательно прислушалась к моим словам». Он видит, как она хмурится, уловив странную интонацию в его словах. «Вам не причинят вреда. Ты здесь для своей собственной защиты, а также для того, чтобы уговорить Гарри Поттера ответить на вызов Темного Лорда». Джинни встает, ее рука инстинктивно летит к тому месту на руке, где в кобуре должна была находиться ее палочка, хотя, конечно, — Том — должен был аккуратно забрать ее раньше. «Перси, что ты говоришь?» «Ты ничего не можешь сделать», — яростно продолжает Перси. Он поднимается со своего места и медленным шагом направляется к Джинни, желая встряхнуть ее, или связать, или оглушить, чтобы она оставалась в безопасности в этой детской комнате, пока все не закончится. «Это единственный способ — правильный способ — положить конец этой войне, ты меня понимаешь?» «Как я могу тебя понять, когда ты говоришь мне, что собираешься обменять мою жизнь на жизнь Гарри…» «Ты — достойная ведьма», — отрезал Перси. «Ты чистокровная и не сделала ничего плохого, кроме детских шалостей. Ты слышишь, что я говорю?»        Прежде чем Джинни успевает заговорить снова, Перси вспоминает, когда он в последний раз разговаривал с Джинни по-настоящему. Мерлин, она была так молода тогда, и Мерлин, она так молода сейчас, шестнадцать или, может быть, семнадцать; он не может вспомнить сейчас. Он не знает, что тому виной — подростковый декор или внезапное осознание уязвимости Джинни, но она кажется ему ребенком: вызывающая челюсть контрастирует с мягкой округлостью щек. Он ловит ее глаза и удерживает взгляд, желая, чтобы она его выслушала. «Однажды в поезде у нас состоялся разговор», — говорит он нарочито спокойно. Она настороженно кивает, выражение ее лица становится сложным. «То, что я тогда сказал, остается правдой. Ты должна доверять мне, Джиневра, верить, что я сделаю то, что будет лучше для нашей семьи и тех, о ком мы заботимся как о членах нашей семьи. Темный Лорд прав в своих действиях, и со временем ты поймешь, почему. За тобой будут внимательно следить, пока ты остаешься здесь; соблюдение правил принесет тебе свободу, к которой ты стремишься, как только будет завершено то неприятное дело, которое осталось». Джинни хмурится, но на этот раз в ее взгляде больше растерянности, чем враждебности. Перси остается только надеяться, что она доверяет ему или воспоминаниям о нем настолько, чтобы выслушать его. Он не может гарантировать, что ее не будут сдерживать более жестко, если она попытается бороться, так что она должна хотя бы понимать, что за ней наблюдают. Перси делает последний шаг и осторожно берет ее за руку. Она напрягается, но не отдергивает руку, и он крепко сжимает ее, вспоминая, какой она была маленькой, пухлой и неизбежно липкой. «Никто не пострадает без необходимости. Обещай мне, Джинни. Обещай, что будешь меня слушаться». Она не отвечает, и он сжимает ее крепко, так сильно, что она вздрагивает. Но это не гневное сжатие, скорее обеспокоенное, и, возможно, Джинни понимает это, потому что она медленно кивает и тихо говорит: «Я обещаю, Персиваль». И ему остается надеяться, что этого будет достаточно.