Глава 6
***
Большая ярмарка в Абли была в самом разгаре. Повсюду разносились выкрики торговцев, громкий смех молоденьких девиц, разудалое пение подвыпивших гуляк, детский плач и отчаянная ругань скаредных старух. В воздухе витали запахи жжёного сахара, жареного окорока и креплёного вина. Небольшая площадь перед крошечной церквушкой была полна народу. Жители всех окрестных деревень не в последнюю очередь приехали для того, чтобы поглазеть на цыганский балаган и его главную диковинку — юную танцовщицу, отличавшуюся пленительной грацией, волшебным голосом и редкой красотой. Зрителей собралось столько, что яблоку было негде упасть, но люди продолжали прибывать, без всякого смущения отпихивая соседей локтями и осыпая отборной бранью, чтобы пробраться поближе и урвать свою долю занятного представления. Эсмеральда, крутившая бубен на кончике указательного пальца, тревожно глядела на это бурное море, привычно выискивая взглядом высокую фигуру в чёрном. Ей всё казалось, что он прячется где-то в тени навесов и пристально следит за каждым её шагом. Вот сейчас непременно явится и примется поносить на чём свет стоит. Опомнившись, она раздражённо качнула головой. Опять эти нелепые мысли, досаждающие, точно зуд от прикосновения к крапиве. Почему она вообще думает об этом человеке? Он навсегда остался в прошлом. Так зачем же ей снятся его тёмные, словно спелые вишни, глаза? Распалённая злостью, плясунья завертелась волчком, превращаясь в безудержный вихрь алой ткани. Пышная юбка с пришитыми к подолу крохотными колокольчиками, раскрывшаяся от быстрого вращения, напоминала распустившийся цветок мака. Зеваки, завороженные этим зрелищем, восторженно восклицали и хлопали. Но девушка не ощущала привычного воодушевления. Ей претили собственные чувства. Ладно бы ещё капитан, но этот! Право слово, и взглянуть-то не на что. Постоянно угрюмый и злой. Длинный, как жердь, и бледный, как утопленник. Нос торчит, словно птичий клюв, а тонкогубый рот кривится в ядовитой ухмылке. Волосы наполовину седые и топорщатся во все стороны, будто никогда не знались с гребнем. Ни дать, ни взять нахохлившийся старый ворон. К тому же этот мерзавец всё так хитро подстроил, что просто не оставил ей выбора. Ей пришлось уступить его грязным желаниям ради спасения собственной жизни. В то утро, когда она покинула его, Эсмеральда первым делом отправилась к реке. Устроившись на мелководье, она с остервенением оттирала кожу песком, смывая с себя омерзительные следы их близости. Девушка перебрала все известные ей цыганские проклятья, клеймя отвратительного греховодника. Даже просачивающийся сквозь поры холод ненавистной бегущей воды не мог остудить её гнев. О, как она его презирала! Негодяй втянул её в свою гнусную игру, заставил испытывать стыдные и гадкие чувства. Но одна мысль всё же грела душу — ей удалось всё сделать по-своему. И то удовольствие, которое она получила в его паучьих объятьях, было лишь удовлетворением от одержанной победы. Искренняя ненависть и ощущение власти над коварным врагом совершенно немыслимым образом преобразились в сладострастие. То было злое торжество, а вовсе не чувственное наслаждение! Успокоенная найденным объяснением, цыганка полностью сосредоточилась на танце и завершила его изящным пируэтом, сорвав бурные овации. Собирая плату с приветливой улыбкой, она зорко всматривалась в толпу, придирчиво оценивая присутствующих мужчин. Заметив высокого и ладного парня, Эсмеральда улыбнулась ему уже иначе — призывно и соблазнительно. Он сразу же покраснел и приосанился, впиваясь в неё голодным взглядом дворняги, нацелившейся на прилавок мясника. Когда плясунья приблизилась, юноша поспешно высыпал в протянутый бубен внушительную горсть монет, не поскупившись на серебро. Хорошо развитые мышцы и яркий румянец говорили о его отменном здоровье. Он напоминал Эсмеральде молодого бычка, привольно резвящегося на лугу. От такого крепыша точно не убудет поделиться с ней капелькой своей жизни. Девушка легонько коснулась его руки. — Приходи к амбару на краю деревни после заката, — волнующим шёпотом произнесла она. Увалень просиял, как начищенный медный котелок, и радостно кивнул. Ох, святая простота! Эсмеральда послала ему исполненную нежности прощальную улыбку и поспешила скрыться в толпе. Вот и сыскался славный ужин, который с превеликой охотой сам себя подаст. И никаких особых чар для того не требовалось. Мужчинам всегда хватало одной красоты. Все они походили на мотыльков, бездумно устремляющихся к яркому свету костра и сгорающих в его пламени. Довольная собой, девушка отправилась к табору, вставшему неподалёку от рынка. По дороге она купила большой кулёк засахаренных орехов и немного сморщенное жёлтое яблоко, пролежавшее в погребе с прошлой осени. Навстречу ей радостно бросилась целая ватага цыганят. В ногах у гомонящей ребятни весело скакала белая козочка в золочёном ошейнике. Эсмеральда терпеливо отсыпала лакомство в протянутые со всех сторон ладошки и накормила любимицу яблоком. Раздав все гостинцы, она наконец вошла в шатёр герцога. Старик уже ждал её и жестом пригласил на почётное место рядом с собой. — Сегодня недурной улов. Почти без медяков: лиарды, парижские денье и даже пара флоринов, — похвалилась плясунья, высыпая свою добычу в стоящую рядом торбу. Матиас Гуниади Спикали важно кивнул, приглаживая острую бородку. — Это хорошо, дитя. Но послушай. Я спрашивал звёзды о грядущем деле и получил ответ. Всему должно свершиться сегодня в третьем часу от восхода луны. Меркурий благоволит нам, возвращая четыре дара. Эсмеральда понимающе улыбнулась. Ночью ей предстояло забрать четырёх лошадей, которых три дня тому назад продали в Соншан и вместе с сыновьями герцога увести их на конюшню к следующему покупателю, уже оставившему задаток. Поутру табор снимался с места, предоставляя надутым простакам самим решать между собой, кому в итоге достанутся кони. Скандал предвиделся нешуточный. Жаль, что не удастся убедиться в этом воочию. — Будь спокоен, баро. Всё устроится по твоему слову. Матиас довольно усмехнулся и протянул ей медный кубок, который девушка с благодарностью приняла. Свежая овечья кровь приятно волновала обоняние. Всегда хорошо раздразнить аппетит перед основным блюдом. Герцог налил себе вина из большого глиняного кувшина. — Хочу посоветоваться с тобой о нашем следующем шаге. Что думаешь о том, чтобы отправиться в объезд Шартра через Данмари? Эсмеральда сделала небольшой глоток и, тщательно облизнув губы, пожала плечами. — Тебе видней, дядя. Я совсем не знаю здешних мест и полностью полагаюсь на тебя. Снаружи раздался какой-то странный шум. В следующее мгновение полог откинулся и двое младших сыновей Матиаса, Миклош и Данко, втащили в шатёр высокого человека в чёрном. Вошедший следом за ними старший, Харман, молниеносно приставил к его горлу нож длиной в две ладони. Человек даже не вздрогнул. Взгляд его тёмных глаз был устремлён прямо на Эсмеральду. Она же совершенно онемела, не в силах двинуться с места от потрясения. Разрази её гром! Священник! Если бы сейчас посреди шатра, в клубах огня и серы, возник Сатана, она и то удивилась бы меньше. Герцог грозно сдвинул брови и сурово вопросил: — Как это понимать? Что вы устроили? — Этот ворон шастал по рынку и выспрашивал про госпожу, — пояснил Харман, свирепо поигрывая клинком у ярёмной вены архидьякона. — Это треклятый поп из того огромного собора в Париже, я сразу его признал. — И вы не нашли ничего лучше, чем притащить его сюда, дети ослицы? — срывающимся от гнева фальцетом крикнул Матиас. — Не могли прикончить где-нибудь на задворках? Живо уведите его отсюда! — Нет! — веско произнесла Эсмеральда, успевшая овладеть собой. Она легко поднялась с тюфяка и подошла к цыганам, обступившим архидьякона, по-прежнему взиравшего на неё с выражением страстной решимости. — Оставьте нас вдвоём. Матиас приблизился к ней и осторожным шёпотом заметил: — Это может быть опасно, маленькая госпожа. Эсмеральда подошла к священнику, разглядывая его с брезгливым любопытством, как ребёнок, ворошащий палкой дохлую гадину. — Вряд ли. Этот человек рискнул последовать за мной, зная, чем это грозит. В смелости ему не откажешь. Он заслужил право быть выслушанным. Умереть он всегда успеет. Герцог неодобрительно поджал сухие старческие губы, но более возражать не посмел. — Мы будем рядом, дитя. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Он направился к выходу, по пути сделав знак сыновьям. Те мгновенно выпустили священника и, низко поклонившись девушке, вышли следом за отцом. Эсмеральда осталась наедине с архидьяконом. — Откуда узнал, где меня искать? — От своего бывшего ученика. Он сказал, что вы хотите откочевать в Турень, а перед этим заработать на весенних ярмарках по дороге на Шартр. Самые крупные из них находятся в Абли и Рамбуйе. Но только в Абли торгуют лошадьми. Если хотела спрятаться от меня, нужно было заметать следы получше. Некоторое время они молча разглядывали друг друга: он — с волнением и надеждой, она — с подозрением и досадой. — Кажется, Гренгуар ничуть не преувеличивал, когда говорил, что эти люди чтут тебя как божество, — наконец произнёс Клод. Цыганка раздражённо цокнула языком. — Пьеру надо поменьше болтать! И я вовсе не пряталась. Много чести! Зачем явился? — За тобой, — коротко ответил архидьякон. У Эсмеральды на мгновение перехватило дыхание от этой безграничной наглости. — Ты совсем выжил из ума? Убирайся, покуда цел! — Нет, пока ты меня не выслушаешь. Желаешь ты того или нет, но наши жизни оказались связаны. Так было предначертано свыше. Это судьба, Эсмеральда. Это рок. Девушка прищурилась и скрестила руки на груди. — Гляжу, ты осмелел. Надеешься на свою серебряную побрякушку и заклинания? Против людей они бессильны. Стоит мне крикнуть, как сюда тотчас ворвутся цыгане и перережут тебе глотку. Архидьякон взирал на неё с ледяным спокойствием. — Не думаю. Тебе не чужды сострадание и доброта. Случаи с Пьером и Квазимодо лишний раз подтверждают это. — Я добра лишь к тем, кто того заслуживает. К слабым и обездоленным. А ты не из их числа. — И всё же ты пощадила меня. Зачем? Неужели не понимала, к чему это приведёт? Следует быть твёрдой в своих намерениях, девушка. И если даёшь клятвы, то исполняй их. Или готовься к последствиям. Хрупкая фигурка Эсмеральды напряглась. В зелёных глазах вспыхнуло золотое пламя. — Угрожаешь мне? Фролло снял крест и бросил его на стоявший чуть поодаль деревянный ларь. — Вовсе нет. Я пришёл с миром. И раз уж ты так печёшься о благополучии своего чумазого племени, мне есть, что предложить тебе. Согласись, довольно трудно путешествовать по весенней распутице, не имея постоянного заработка и опасаясь суеверных крестьян, готовых любое своё несчастье приписать проискам цыганских язычников. Девушка ухмыльнулась: — Нашёл, чем пугать! С этой напастью я способна справиться получше целого отряда королевских стрелков. — А с лёгочной хворью и лихорадками ты тоже справишься? — бесстрастно парировал Клод. — Ночи довольно холодны, а среди вас я заметил немало больных детей и стариков. Не все из них смогут перенести тяготы кочевой жизни. Намного безопасней и выгодней оставаться в большом городе. Однако дурная слава идолопоклонников и колдунов, идущая за вами по пятам, этому мешает. Но всё может измениться, стоит вам только получить покровительство церковных властей. И я готов его вам обеспечить. Мужчины смогут заниматься кузнечным ремеслом на законном основании, а женщины будут беспрепятственно выступать на папертях и рыночных площадях. В изумрудных глазах смуглянки блеснул неподдельный интерес. — Как ты это устроишь? Фролло небрежно пожал плечами. — У меня есть нужные знакомства среди власть имущих. И я умею добиваться своего. Ты уже имела возможность в этом убедиться. Подумай хорошенько над тем, что я сказал. Я буду ждать тебя через неделю в моём доме, если ты согласна. — А если я не приду? — с вызовом спросила цыганка. — Будешь опять строить мне козни? Преследовать меня? Архидьякон посмотрел на неё долгим пронизывающим взглядом и неожиданно улыбнулся — безрадостно и жутко. — Зачем же? Я вполне способен принять отказ. Знаешь, у собора очень высокие башни; человек, упавший с одной из них, умрёт раньше, чем коснётся мостовой. — К чему ты говоришь мне это? — Хочу рассеять твои тревоги. Только и всего. Он резко развернулся и вышел из шатра. Юноши, охранявшие вход, посторонились, провожая священника недобрыми взглядами. Их руки почти одновременно легли на рукояти скрытых за широкими поясами кривых ножей. Выглянувшая из-за полога Эсмеральда успокаивающе похлопала цыган по плечам, призывая оставаться на месте. Герцог приблизился к ним и встал рядом с девушкой, задумчиво глядя на стремительно удаляющуюся высокую фигуру священника. Люди невольно расступались перед ним, пугливо оглядываясь вслед, будто чувствовали исходящую от него мрачную, подавляющую силу, а он шёл сквозь весёлую и шумную толпу, суровый и непримиримый, не замечая ничего вокруг. Спина его оставалась прямой, и голова была гордо поднята, но весь облик дышал затаённым отчаянием. Эсмеральда не сомневалась, что, не получив от неё никаких вестей, он сделает то, что обещал. Ей подумалось, что душа заключена в человеческом теле, словно напиток в сосуде. И жизнь устроена так чудно, что порой изысканные хрустальные бокалы содержат прокисшую брагу, а неказистые глиняные горшки оказываются наполнены превосходным бонским вином. Священнику удалось удивить её. Светлое и тёмное начала переплетались в этом человеке так тесно, что разнять их было так же невозможно, как расплести корни векового дуба. Его нежность легко обращалась яростью, а смиренные просьбы сменялись приказами. Быть может, стоит позволить этому сосуду разбиться? Но когда Эсмеральда представила, как огромная сила, способная подарить невиданное могущество, напрасно обагряет холодную землю, расплёскиваясь на равнодушные камни и растворяясь без следа, некое смутное чувство, робкое и неизъяснимо горькое, шевельнулось в её сердце. — Архидьякон Жозасский предлагает нам своё покровительство в обмен на мою благосклонность. Что ты думаешь об этом, баро? — спросила плясунья. Матиас недоверчиво покачал замотанной в цветастые тряпки головой и многозначительно пригладил бороду. — Думаю, что этот человек очень опасен, маленькая госпожа. Девушка печально усмехнулась: — Нет, дядя. Всё ещё хуже. Он безумен. — Тем более стоит избавиться от него. Харман вышел из шатра и с поклоном протянул ей крест, позабытый архидьяконом. Эсмеральда живо отпрянула, спрятавшись за спину герцога. Старик добродушно рассмеялся: — Не бойся, дитя. Бери смело. Это всего лишь маленький кусочек серебра. Он не причинит тебе вреда. Страшен не сам символ, а его носитель. Девушка опасливо потянулась к шнурку и, взяв его в руки, осторожно потрогала крест кончиком пальца. Убедившись, что никакой боли не последовало, она уже смелее положила его на ладонь, наблюдая, как играют солнечные блики на гладком металле. — Что ты хочешь сказать? — Терпение, красавица, ты всё узнаешь. Помнишь ли ты, как я рассказывал, что в юности служил великому господину — Владыке Ночи, господарю валашскому, что ведёт свой род от крылатых змеев? Эсмеральда передёрнула плечами и поёжилась, будто от порыва ледяного ветра. — Такое не забудешь! Хватит говорить загадками, баро. К чему ты клонишь? — Погоди гневаться на старого дурака, лучше выслушай. Эта история будет полезна для тебя. Мне было двадцать, когда осенью к столице княжества со своим войском пришёл венгерский воевода, желавший свергнуть моего господина. — Ничтожество! — презрительно бросила девушка. — Так решил и Владыка. Он посмеялся над угрозами воеводы и без страха отправился в его замок, захватив с собой лишь горстку верных ему людей. Он рассчитывал немедленно покарать дерзкого венгра и его воинов, предав их лютой смерти в назидание другим. Но с ними был человек, облачённый в чёрное. Человек под знаменем Христа. Владыка мог уничтожить тысячу солдат в одно мгновение, все стихии были покорны его воле и скалы обращались в пыль по мановению его руки, но перед этим человеком он оказался беззащитен, как малое дитя. Стоило тому заговорить, как мой господин упал ничком и стал биться в судорогах. Казалась, нечто пожирает его изнутри. В тот день он едва не погиб. Нам пришлось отступить. Мы бежали в Молдавию, скрылись в Тронной крепости, где Владыка мог собраться с силами. Там мой отец, я и три моих брата поклялись выследить и убить того священника. За это господин великой милостью своей обещал даровать нам свободу. Это было трудно, очень трудно, но мы исполнили клятву. Люди воеводы стерегли этого человека зорче, чем королевскую сокровищницу. Отец и братья навеки упокоились в холодной румынской земле, а я, — тут старик потёр шею, перечёркнутую грубым рваным шрамом, — сама видишь. Герцог замолчал, пристально глядя на плясунью внимательными чёрными глазами. Эсмеральда нахмурилась, пытаясь усмирить накативший удушливой волной страх. — И что? Намекаешь, что этот поп такой же? Матиас покачал головой. — Нет, моя госпожа. Этот сильнее. Гораздо сильнее. Притом сам не ведает, как много ему дано. — Ты уверен? — Да, дитя. Ты знаешь, я вижу такие вещи. Всегда видел. И потому прошу, позволь твоим верным слугам избавить тебя от беды. Эсмеральда закусила губу. Будь прокляты её детские представления о чести и долге! Неужели жизнь её ничему не научила? Чувствуя её замешательство, Матиас настойчиво продолжал: — Ты ещё очень молода, твоё сердце не успело очерстветь и печётся даже о судьбах недостойных. С каждым днём твоя сила растёт и, если ты будешь благоразумна, то со временем станешь великой госпожой — Владычицей Ночи. Но этот человек может погубить тебя. Он должен умереть. Иначе… Плясунья яростно взмахнула рукой и в её нежном голосе прорезалась сталь: — Хватит! Благодаренье небу, я не господарь Валахии, ведущий свой род от крылатых змеев и топящий города в крови своих врагов. Я всего лишь дочь безвестной потаскухи из Реймса. И слишком хорошо знаю цену жизни, чтобы сеять смерть на каждом шагу! Старик покаянно склонил голову. — Прости мою дерзость, маленькая госпожа. Девушка обняла его, прижавшись щекой к его плечу. — Довольно споров! Я услышала твой совет, баро. Не будем ссориться. Ты мне как отец. Но я должна подумать. Он предлагает выгодную сделку. Вдруг это случай для всех нас перестать скитаться и наконец осесть? Разве ты не хочешь снова открыть кузницу? Такую же, как в Толедо, или лучше! — Зачем, девочка? — грустно вздохнул герцог. — Чтобы её снова сожгли по приказу очередного мерзавца при высокой должности? — Этого больше не случится, — убеждённо произнесла Эсмеральда. — Приходи сегодня вечером с сыновьями в мой шатёр. Я объявлю о своём решении. Оказавшись у себя, девушка легла на топчан, покрытый множеством одеял и пёстрых подушек с зашитыми внутри мешочками ароматных трав. Джали, заждавшаяся хозяйку, запрыгнула к ней и ласково ущипнула за руку, требуя внимания. Эсмеральда погладила верную подругу по рогатой голове. Предложение священника было очень заманчивым. Понятное дело, что он совершенно рехнулся, раз хочет её после всего случившегося. Но в словах его был резон. Что если архидьякон в самом деле сможет устроить всё, что обещал? Он ведь далеко не последний человек в Париже, наверняка знает всех важных господ, которые могут помочь в их деле. Ах, как было бы славно наладить сытую и спокойную жизнь! Не годится семье Матиаса до конца дней пробавляться воровством и трюкачеством. Видит небо, после всех невзгод и лишений они заслужили счастье! И она его непременно добудет. Жалкая возня на ложе не великая плата за такую сказочную удачу. Сумасшедшему монаху нужно её тело, так пусть берёт. Главное, чтоб не помер раньше, чем выполнит обещанное. Вспомнив вкус его крови и заключённую в ней силу, Эсмеральда довольно улыбнулась. О, она своего не упустит! Так или иначе он заплатит ей за каждую из ночей.