*
Полëт дарил окрыляющее чувство свободы. Волосы отбрасывал назад холодный утренний ветер, а небо над головой было затянуто полупрозрачными тучами, словно балдахином. Майрон крепко держался за поводья, ëрзая в седле. Ему оставалось только нервно вслушиваться в хлопанье крыльев Скаты и кружить вокруг Королевской Гавани вместе с Мелькором, и пока всë шло по плану, и не было причин вмешиваться, но драконы рычали на свой манер: Анкалагон более утробно, угрожающе и величественно, Ската – иначе, еë опасность была скрытой, несмотря на небольшой размер, она яростнее. Дух захватывало от высоты, это его первый одиночный полëт, но Ската была на удивление спокойной, хоть и стремилась сесть; Майрон был с ней аккуратен и громко выкрикивал команды. Всë же, она чувствовала его беспокойство и сама стремилась скорее почувствовать вкус палëной плоти и крови. Пламя и кровь. История Таргариенов идëт под этим девизом, и, хотя в нëм текла их кровь, Майрон далëк от наследия правящей династии, он ведь даже толком не знал своих бабушек. Ему оставалось только удивляться тому, что его как всадника признала драконша, а не попыталась сожрать; видимо, у богов на него свои планы, и грядëт что-то серьёзное. Окрик Мелькора заставил Майрона посмотреть вниз и увидеть, что за воротами началась настоящая бойня, а вдалеке, с Золотой дороги, на столицу шло войско. Майрон растерянно смотрел в сторону Мелькора, который двинулся им навстречу, но сам остался кружить над городом, контролируя ситуацию. Мелькор же высадился у стен, но не спешил слезать с дракона – на знамëнах войска красовалась семиконечная звезда. Принц поморщился так, будто на столицу надвигалась волна навоза, а не сторонники Староместа. Всë же, септон Финвэ был Хайтауэром, не удивительно, что подмога верным пришла именно оттуда. Мелькор с силой сжал поводья и гаркнул Анкалагону команду подняться вверх, после чего скрылся за облаками. Вдруг, мысль о том, что сейчас он сожжëт множества людей, придала ему сил, и странная улыбка заиграла резвым пламенем на его губах. Теперь всë зависело от него, надо было дать им немного подойти к стене, но при этом не задеть город. И когда люди уже решили, что один дракон испугался, а другой куда-то внезапно пропал, видимо, последовав примеру собрата, как на головы верных с яростным рëвом обрушился Анкалагон, попутно уворачиваясь от скорпионов, а на подмогу к нему подоспела Ската, заходя с тыла. Мелькор сжал кулаки до побеления костяшек и выкрикивал «Dracarys» до потери голоса, они с Майроном были неуловимы, то и дело прятались в облаках, налетая на поредевшие строи, когда люди принялись разбегаться. Войско Староместа бросало оружие, щиты и знамëна, пахло горелой плотью, и этот сладкий до тошноты аромат пьянил принца, он так увлëкся всей этой суетой, что не заметил, как над ухом просвистела стрела. Он услышал громкий пронзительный рëв, и на секунду его сердце пропустило удар, его увлечëнность как рукой сняло. Анкалагон опустился ниже и в последний раз изрыгнул пламя, после чего опустился на землю, на которую сразу же спрыгнул принц. Горящая земля была усыпана обугленными трупами, которые до этого судорожно бегали и катались, пытаясь прекратить агонию и огонь. Драконье пламя куда страшнее обычного, оно плавит даже камень, и Харренхолл — тому подтверждение. Мелькор вынул из ножен кинжал и двинулся навстречу сиру Тулкасу. К этому времени опустилась и Ската, с которой ловко соскользнул Майрон. — Сир Тулкас, – прохрипел принц, – скажите, в чëм состояла ваша задача? Тулкас слез с лошади и поравнялся с ним. Лорд-командующий никогда не любил принца за непоседливость и нежелание концентрироваться на уроках, это было сродни личному оскорблению для него. Но Мелькор не мог с собой ничего сделать, таким он родился. — Воины Староместа не входили в наши планы, лишь верные. Волосы Майрона выбились из короткой косы и теперь беспорядочными волнами лежали на его плечах. — Мелькор, Ската ранена. Рана не глубокая, но… — Молчать, – приказал он не своим голосом. – Почему вы стояли и ничего не делали, когда войско шло на город? Почему вы просто стояли у ворот, трусливо поджав хвосты? — Лошади испугались драконов, мой принц. — Ах, вот оно как, – Мелькор был чернее тучи, Майрон положил ладонь на его плечо, однако тот небрежно смахнул еë. – Раз лошади испуганы, идите и пешком ловите разбежавшихся предателей короны. Мелькор развернулся и побрëл к Скате, нахмурившись, Майрон никогда не видел его настолько злым, но его гнев смягчился при виде раненной скорпионом драконши. Перепонка на крыле была продырявлена, но это не критично, самое главное, что кости не тронуты. Мелькор вздохнул с облегчением и опустился на землю, закрывая лицо руками, чтобы резко подняться и выкрикнуть ругательство. Он пнул лежащий под ногами шлем и взял Майрона за плечи, заглядывая в его янтарные глаза. — Май, мне плохо, – прошептал он. — В чëм дело, что болит? Майрон обхватил ладонями лицо принца. В висках Мелькора пульсировала боль, сжимающая голову, как тиски, он слышал всë, как будто находился под водой, сердце билось так часто, что казалось, вот-вот остановится. На руках Майрона он осел на землю и прикрыл глаза. Майрон обнимал его так мягко и осторожно, как только мог, дыхание Мелькора ослабло, будто он заснул, но буквально через несколько мгновений он поднялся и побрëл к Анкалагону. Никто не препятствовал принцу, все только наблюдали за тем, как он на драконе летит куда-то на юг.*
Мелькор вернулся. С тех пор прошла пара дней, он прилетел полностью измотанным, ровно как и Анкалагон. Через некоторое время столицу поразила весть о том, что септон Финвэ собрался было бежать, но принц разделался с ним. Мелькор, бывший без сил, и вовсе лишился чувств, едва упав в объятия отца, по лицу которого текли слëзы, он без конца благодарил богов за возвращение сына, и тогда город принялся праздновать. Наконец-то Королевская Гавань могла выдохнуть с облегчением, торговля и поставка продуктов возобновилась, остатки верных нещадно вырезались, а изъявившие желание отправлялись на Стену, и таких было достаточно, чтобы удовлетворить лорда Старка, который давно просил о людях. Десница царствовал, пока король находился подле сына, спящего мëртвым сном, и рядом находился младший лорд Баратеон. Майрон часто о чëм-то коротко переговаривался с мейстером Ирмо, менявшем повязки. У принца начался жар и длился всю ночь, но ближе к рассвету ему стало лучше. И одним прекрасным утром, зайдя в покои принца, служанка стрелой вылетела из них, во всë горло крича о том, что принц проснулся. Майрон, конечно же, находится неподалёку. И на короткий миг они остались наедине, Мелькор позволил себе взять за руку лорда Баратеона. Майрон тепло улыбнулся ему и сжал ладонь, поглаживая еë большим пальцем. Теперь всë хорошо. Как будто камень с души упал. Вскоре пришëл и король Илуватар, роняя слëзы счастья. — Мой мальчик, – прошептал он, держа в руках небольшое послание, – оставьте нас. Мелькор не стал садиться в кровати, его мышцы болели так, будто его накануне четвертовали, да и в голове поселился туман, поэтому он остался лежать. — Доброго дня, мой король. — Воистину, благая весть посетила нас. — Да, знаю, только вести придётся ещё потерпеть до моего полного выздоровления, чтобы быть разнесëнной. Я устал. Илуватар сел на край кровати и непривычно ласково улыбнулся. — Мелькор, ты делил ложе с Ниэнной? Отвечай честно, прошу тебя, мальчик мой, не лги мне. В вашу первую брачную ночь? Мелькор тяжело вздохнул. Последняя, о ком хотелось думать, так это сестра. Он бы охотнее разделил ложе с мастером над шептунами, чем с ней. Конечно, в первую брачную ночь он вëл себя, как затравленный зверь, и отменил проводы, но вот в последующие ночи… — Я же говорил, что не хочу даже вспоминать об этом. — Мелькор, я спрашиваю у тебя это не как отец, а как король. — Не в первую брачную ночь. Тогда я сбежал из замка. Где-то через месяц она… я… В горле застрял ком из дурных воспоминаний, подкатила тошнота, а тело охватил жар, заставивший вспотеть так, что захотелось сейчас же отмыться от этого липкого и неприятного чувства, а может, и вовсе кожу содрать. Ему было так мерзко от тех событий, но ещё более мерзко было от себя. Как он мог такое допустить? — Я слушаю. — Мы возлежали. Илуватар вздохнул с явным облегчением. Он поднялся и подошëл к окну, смотря из башни куда-то вдаль. Король не торопился говорить. — Твоя сестра родила мальчика. — Что? — Черноволосого с белой прядкой. Она скоро вернëтся домой с твоим сыном, – он злобно сверкнул тëмно-фиолетовыми глазами в сторону принца. – Это значит, что тогда вы оба солгали мне. — Я этого не хотел. Я не люблю еë. Мелькор отвернулся к стенке. Илуватар кивнул сам своим рассуждениям. В сердце заныла старая рана – король со знанием дела разорвал еë и углубил. — Боги создали нас такими, какие мы есть. Мужи должны возлежать с жëнами своими лишь для рождения детей, ты со своей задачей справился, но лучше вам прожолжать рождение принцев и принцесс, как показывает опыт прошлых лет. По щеке принца скатилась слеза, когда он сел в кровати. — Я еë ненавижу, и ты это знаешь, – прошипел он. — А кого ты тогда любишь кроме себя, скажи мне, Мелькор? Мелькор ненавидел многих, он был скор на гнев и не прощал обид. Он ненавидел отца за холодность и приверженность богам, Эйру Таргариен за покушение на его жизнь, за мать, ненавидел весь двор за то, что они допустили смерть Дарки, мейстера Ирмо за строгость, лорда Намо за двуличие, лорда Аулэ за вечные пререкания, леди Йаванну, лорда Ульмо, сиров Оромэ и Тулкаса за неприязнь, кормилицу Вайрэ за сварливость, но больше всех он ненавидел себя. Почему боги создали его таким? Он ведь всегда был несносным и громким ребëнком, любил летать на драконе, драться на мечах, бегать, прыгать, устраивать шалости и подшучивать надо всеми. Мало кто любил неугомонного принца, но все считались с ним из-за титула наследника, и только поэтому. Сир Тулкас говорил: «будь мы все крестьянами, тебя бы давно избили до смерти и были бы правы». Слова хлыстом ударялись о душу и оставляли точные глубокие раны. Ногти с силой впились в покрывала, и он сжал их до побеления костяшек. На глазах проступили слëзы, но Мелькор их быстро смахнул. — Позволь нам жить раздельно, иначе я всем расскажу, что принц Драконьего Камня — мужеложец. Король метнул в его сторону безразличный взгляд. Снова этот холод. — Это неправда. — А ты думаешь, почему я так дружен с сыном Аулэ? Глаза короля расширились, рукой он облокотился о стену, а белые брови поднялись вверх. Наконец-то. — Я отошлю его, чтобы ты даже не думал… — Найду себе другого. Да хоть самого Аулэ, они же та-ак похожи. Наконец-то отец обратил на него внимание. Мелькор был готов на что угодно, лишь бы не ощущать холодное безразличие. Отец всегда богов любил больше, чем родных детей. — Ты моë семя, моë продолжение и сын мой. В твоих помыслах не может быть ничего иного, как и в воле твоей. Боги, где я оступился? — Просто исполни мою просьбу. Илуватар молчал, но взгляд, подрагивающие губы и наморщенный нос говорили о неприязни. — У меня есть второй сын. На что Мелькор усмехнулся: — Манвэ никудышный король, он ведомый и слабый, и ты это знаешь. Да, им можно управлять, но что случится с нами после твоей смерти? Династии придëт конец. Я. Буду. Королëм. Мелькор смотрел на отца взглядом змея, загнавшего в ловушку добычу. Король потëр переносицу и устало вздохнул. — Я не стану тебя принуждать к близости с ней. Но Ниэнна — тоже моë дитя, ты должен это понимать. Танец Драконов начался из-за того, что король Визерис забыл о четверых своих детях, возвышая одну лишь Рейниру. Мелькор лëг обратно в постели. Он прикрыл глаза, падая в сон. — Нет, просто амбициозная сука захотела возвыситься над кровью Эйммы Аррен. Мы все внуки Драконьей Королевы.*
Два любопытных лиловых глаза синхронно следили за каждым действием принца. Он крепко держал маленький тëплый свëрток, который молча изучал новый мир. В мире появился ещё один крепкий пухлощёкий Таргариен; как и у отца, у него были тëмные волосы и белая прядка. Младенец улыбнулся в ответ на широкую улыбку Мелькора. Майрон обнял любимого за талию и положил подбородок на его плечо. — Он такой славный, правда ведь? Хоть что-то у меня хорошо получилось, да, Май? — На тебя похож. Уже подобрал ему имя? — Ниэнна хочет назвать его Эйгоном, но мне кажется, у нас в династии их достаточно. Слишком много несчастий принесло нам это имя. Пусть это будет Глаурунг, это древнее Валирийское имя кажется мне красивым. Майрон прикрыл глаза, вдыхая аромат масел, которыми пользовался Мелькор. С елейным запахом из Винтерфелла и ароматом какого-то южного древа, стоит отметить, что Мелькору они подходят. Мелькору вообще всë идëт, даже в лохмотьях он бы походил на короля, такой уж он человек. — Будем растить его вместе. Король Мелькор, его десница лорд Майрон и их сын, принц Драконьего Камня, Глаурунг. — Это похоже больше на мечту. Майрон коснулся губами щеки Мелькора, оставив на его коже нежный поцелуй. — И нам остаëтся только наслаждаться ею.