Затерянный

Вокс долго думал, погружаясь в сумрак красного пепела Пентаграм-сити и утопая в гуще из собственных чернильных мыслей. Когда-то он хвалился качеством быть познанным собой, — тем не менее, не принятым — однако сейчас он видит только шанс выскользнуть из реальности на некоторое время. Встречи с Аластором не прекращались. Наращивались, становились личными мероприятиями, вытекающими за границы дружбы, всякий раз стирая носком тех пенни-лоферов черту, переходящую во что-то большее, и рисуя мелом из крови Вокса новую. Встречи с Аластором завлекали, тянули к себе до того, что Вокс не вспомнит, когда ему разрешили дотрагиваться до себя. Это было... Неожиданно? Да, право, он не думал, что что-то вроде детской прогулки под локти, хоть и тема разговора казалась надменно деловой и наисерьезнейшей, если, конечно, не погружаться в голос с помехами, рассказывающий о нелепых ситуациях с его друзьями, будет интимнее секса. И в какой-то период Вокс понял, что сам Аластор уже что-то большее, чем просто приятное пятно перед лицом. Что-то большее. И отзывающиеся головной болью с утра. Вчера они, похоже, немного перепили коньяка. Но их встречи были настолько личными и даже культурными по меркам Ада, что услышала бы любой плывущий неутопающим бревном диалог та же милейшая женщина и подруга Аластора Рози, то рассмеялась в своей манере, прикрываясь рукой с черными впадинами вместо ногтей. Друзей у Аластора, кстати, оказалось прилично. И их действительно можно назвать друзьями. Или он просто так хочет заверить. Тем не менее. Рози, Оверлорд в квартале каннибалов, что выделялась бруснично-черничной шляпой с широкими полями и тонкими дланями, часто поднимающие подол платья, когда она поднималась по ступенькам. Мимзи, маленькая женщина в коктейльном платье со слепящими стразами цвета рубина, иногда вступающая в передряги и очень любившая прикрываться авторитетом Аластора. Зестиала Аластор описал немногословно: «Мой давний друг, превосходящий меня в вежливости и широте словарного запаса». От себя Воксу нечего добавить. Он видел этого Оверлорда, если они, конечно, говорят про одного и того же демона, но из интересных и притягивающих взор вещах может выделить лишь сочетание хризолитовых вкраплений с прочим полотном наглухо черного цвета. Еще был Хаск, о котором информации и того меньше, к тому же, Вокс никогда его не видел. Но, по словам самого Аластора, он угрюм, молчалив и на привязи у него благодаря сделке. Дальше в голове мельтешили какие-то редкие имена давно фигурирующих в истории демонов и Оверлордов, которых Аластор убил, отшучиваясь тем, что они в свое время очень помогли с продвижением его скромного времяпровождения. Иногда Воксу казалось, что слова из уст Аластора лились тягучей патокой, но если рассуждать здраво, то сразу отталкивает все, что связано с ним. Но никто не говорил, что Вокс адекватный. Он просто будет до последнего отрицать очевидное и плестись хвостиком за Аластором. Даже если из Аластора плохой садовник и в итоге он срежет розу жизни Вокса под корень, он будет не против. Они оба не будут против. Они. Оба. Вокс бы готов часами рассуждать на тему странно переплетенных друг с другом слов Аластора, формирующих не то дельную мысль, не то ночной кошмар любого адекватного человека. Но, опять же, Вокс совсем не адекватный. И давно уже не человек. Но при всей гармонии в знаниях Вокса и продолжающегося изучения укромных мест в голове Аластора, доходящие из крайности в крайность: не то до абсурда, не то до сталкерства, он точно будет отнекиваться и неловко смеяться, если спросить у него, считает ли он Аластора чем-то большим, нежели просто другом. Не-е-ет. Это другое. То, что Вокс наблюдает исподтишка за Аластором и, нескрывая, фантазирует о том, как тот будет им восхищаться — не более, чем просто мания величия, твердое, устоявшееся эго в обществе и, соответственно, во взаимодействиях с Радио-Демоном и полноценная, ничем не прикрытая жажда внимания. Ну, по крайней мере, Вокс в этом уверен. Он и копался в себе, и еще делал кучу странных и нестандартных вещей, чтобы разнообразить свой досуг. В какой-то неожиданный для всех момент Вокс купил себе радио. Черное, с длинными антеннами, как у самого него на голове, поблескивающее перламутром тыквенного оттенка, когда в красном небе Пентаграм-сити сверкал диск адской луны. И Вокс испытывал абсолютно искренне детский восторг, когда в первый раз послушал радиоэфир Аластора. Голос через радио у него не такой приятный, но более бархатный и расслабляющий, без перепадов настроения и резкой смены тона и точки давления. После завершения долгой кровавой дорожки, протоптанной самим Аластором, криков Оверлордов, на эфире начали крутить новости дня, песни тридцатых годов и изредка чьи-то крики. Но, похоже, так свое свободное время Аластор проводил нечасто, предпочитая больше отдавать себя творчеству. При всем насте цинизма, гордости за собственные успехи где бы то ни было и совершенной нелюбви ко всему старому, Вокс с того момента слушал все эфиры, не пропуская ни одного. Вокс вслушивался в частички иронии при рассказе о новом разгроме или нападении, — естественно, Аластор говорил лишь о громких делах, иначе ему не хватало бы и адской вечности разложить по полочкам каждое преступление — сам иногда хихикая, когда иной раз радиоэфир переключается на тему криминального прошлого самого Аластора, что со стороны звучало как реклама. Мол, «Наслаждайтесь и ужасайтесь длинными аллеями памяти прошлых дней моих, строищихся исключительно на чужих костях и моих обрядах вуду». Часто Аластор старался рекламировать и не только свои навыки в предполагаемом каннибализме, но и места, в которых он побывал совсем недавно и даже не думал убивать сотрудника того же нового магазина сувениров или раритеных вещиц времен жизни Радио-Демона. Больше удивляло наличие закономерности: путем проб и ошибок Вокс выпытал из электроизвилин своего мозга информацию, что, оказывается, Аластор рекламирует в одну и ту же дату, если не ссылаться на формальности в виде разницы на несколько часов. Конечно, такие нехитрые умозаключения сопровождались львиной долей импульсивных риторических вопросов вроде «Почему не я?!» Его копание мерзлой земли, когда Вокс уже, по сути, лопатой стучит по дну из собственного пота и всем гласящему эху о том, что он идиот, некуда уж копать дальше, дошло до фанатизма, перетекающее в липкое чувство... Ревности? Да, пожалуй, это именно оно и есть. Но они же просто бизнес-партнеры, быть того не может! И их совместный эфир, робкие касания, разговоры о дальних звездах... Звезды. К слову, о них. С того случая, как они попали на Землю, ни Вокс, ни Аластор тем более это не обсуждали. Не то чтобы это было запретной темой... Но, кажется, это может ухудшить их взаимоотношения. А Вокс не любит, когда кто-то думает о его некомпетентности. Потому эта тема была из разряда «Вопросы, на которые не хочется знать ответа». Все так в торопях было, и разговоры были, и все было: целая космическая пурга из смешения галактик пролетала над и меж ними, не смея отвлекать и засеивать плоды раздора, пока сам Вокс иного не захочет. А он естественно захочет. Он захочет иметь больше внимания и власти. Пресса заметила благо отголосок или даже самое ни на что есть присутствие дружбы Вокса и Аластора. Но Вокс всегда хотел большего. Хотел перепрыгнуть выше головы. Так и зародилось чувство неполноценности и лжи в эмоциях себя самого. Конечно, все факторы подсказывали не обратное, но точно то, что Вокс немного ошибся, кого стоит безразмерно винить в сумбуре всех химических реакций, впитавшихся в полосатый выглаженный пиджак. Вокс стоит на пороге радио-башни, собирая осколки прошлой встречи, стараясь быть искренним и настоящим. Слишком поздно он понял, что дело идет в бездну. Кровавым замесом является Аластор, доставая из-за идеально ровной спины микрофон, изящно опираясь на него локтем. Со всей оленью горделивостью и осторожностью, что казалось, будто он почти как то благородное животное копытами перебирает. Раздражает. И восхищает. — Прости, не предупредил, что приду, — отводит подозрения Вокс, выступая зачинщиком не очень хорошего диалога, не думая о том, как его, возможно, уже раскупили. — Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться вдоль квартала? — О, дражайший, что ты, я буду только рад твоей компании! — Все тянет улыбку Аластор, поправляя монокль. Они болтали долго, сливаясь с гулом отчаяния улицы и не подрузмевая под беседой пока ничего неблагородного: действительно, обычные дорожные разговоры. А еще держались за руки. Воксу было почти совестно от того, что он собирается сказать. И тут Вокс останавливается по середине дороги, впереди Аластора, стараясь выделить себя: — Я тут много думал, знаешь... Обсуждать с остальными смысла не видел, если честно, потому решение принимал сам, — было видно, как лицо Аластора мгновенно мрачнеет, но Вокс смотрит на свою активную жестикуляцию, а не на него. — Мы находимся в деловых отношениях, знаю. Но как ты думаешь насчет того, как вступить в мою команду? — Вокс наконец взглянул на улыбку оппонента, что не дрогнула и не спала, лишь превратилась в притворный оскал, искрящийся резкой неприязнью ко всему, казалось, что связано с тем. — Я был бы рад, дорогой друг, но моя специфика работы и предпочтения не должны сказывается из-за совместной работы. Я откажусь, — Аластор наклонил голову, а у Вокса земля из-под ног ушла: он не рассчитывал на такой вариант, хоть и является реалистом и, по сути, должен учитывать любые исходя событий. — Но почему? Я же- — Ну что же, мне пора идти! — В своей манере взялся Аластор за микрофон и исчез в прессованной звездной пыли их небывалой связи. И тут Вокс понял. Ему лгали. И клятвы о вечной верности и дружбе были лишь пустым словом, запомнившимся Воксом так сильно, что он начал верить в их правдивость. Что он начал хотеть не только внимания, но и взаимности своих чувств. Вокс пришел в штаб Ви, наплевав на всех и вся, разгромив полкомнаты и осев на пол, состовляя из воспоминаний слова «Я буду вечно с тобой». Когда в тех же сериалах показывали подобные моменты осознания, подкрадывающейся тревоги и чувством брошенности, для человека тот лгун становился никем. Но Вокс не может ненавидеть Аластора. Ведь он дал ему мнимую взаимность, давшую толчок, стимул на то, что не все потеряно. На следующий день радио не стояло на тумбе подле кровати Вокса, а заголовки газет и уличных новостей взрывались стразами надписи «Возвратится ли великий затерянный Радио-Демон, погубивший не одну душу?» Затерянный? Нет, это какая-то шутка... Нет. Вокс не верит в это. Он просто хотел быть с кем-то, почему он этого недостоин? Почему? Теперь все станет как раньше? Нет, для Вокса все точно не будет, как раньше. Ничего не будет, как раньше. Уже ничего. Вокс все думает и думает, в чем его вина, почему он, почему его обманывали. Но наконец до него дошло. — Вокси-и... — тянет бархатный голос однажды. — Как ты меня назвал? — неловко смеется более трезвый Вокс, на котором лежит разгоряченное от алкоголя тело Аластора, что путал пальцы в своих волосах, стараясь тщетно поправить челку, не задевая притом ногтями уши. — М? Да так. По мелочи, — Аластор кладет подбородок на острое плечо, утыкаясь носом в лопатку. Какой же Аластор смешной, когда пьяный. Он, похоже, совершенно не умеет напиваться. Но точно ли это было не притворство? Он был... — Моя матушка умерла незадолго до того, как умер я. Я тогда был так опустошен... Эта тяга быть прощенным матерью и погубила меня, — вздыхает Аластор, и, о, боги, он впервые без маниакального оскала. Даже без легкой улыбки. Он был даже... Хмурым и грустным. Но точно ли это не было сказано лишь для того, чтобы показать мнимую значимость Вокса в глазах Аластора? Для Аластора... Их первый совместный эфир. Вокс волнуется так, будто идет на свидание с красивой девочкой из потока. Но это не свидание и не с девочкой. А с чем-то более прекрасным. Вокс собирается с мыслями и начинает. — Сегодня эфир я проведу в компании со своим другом... Но точно ли Аластор просто не сделал ему одолжение таким образом? Лишь игрушкой?.. Это осознание ударяет по эго с немыслимой силой.

***

Вокс старался жить дальше, не позволяя другим давить на больное, справляясь самостоятельно со всем на свете, убеждая всех, что ему плевать. Когда самопознание дошло до принятия, то нащупал точку отторжения и начал испытывать к... Нему наружнее отвращение. Проклинал его на публике, повесил его фотографию на стену и показывал на дротики, мол, пуляет их в него, играет в дартс с ним, бесстыдно плевав на прошлую дружбу. И все поверили в то, что так оно и есть. Но никто не знал, что на самом деле Вокс с того самого дня продолжал разрушительные мысли, коря себя и ненавидя только себя. Отвратительно. Смотреть на камеры смысла нет: он пытался, попытки оказались тщетными. Он принял удар. Но не мирился с ним. Но, заглянув однажды к Валентино из-за сокрушительности и агрессии его в сторону всех, он слышит сквозь знакомые помехи лишь одно: «С ними Радио-Демон».