Госпожа Ябули, докладываю: школа Канделяграфии не представляет никакой опасности.
Вот как? Хорошо, Веритас. Отличная работа.Госпожа Ябули, у меня есть к вам просьба: одолжите Оппенгеймеру ту самую разработку технологического отдела — луч рассекающий вселенные.
Что? Зачем он ему понадобился? И почему ты просишь за него?«Входящий видеозвонок»
«Видеозвонок отклонен»
Веритас! В чем дело?!Простите, госпожа Ябули. Я сейчас принимаю ванну.
Ох, ладно… Я жду подобающих объяснений.Появилась достоверная информация, что Хосе Лазаро жив. Мы все думали, что он упал в Черную дыру, но на самом деле это оказался портал в другое измерение. Оппенгеймер хочет найти его и вернуть.
… Не может быть. Порталы в другое измерение редчайшее явление. Веритас, кто вам рассказал такое?При всем уважении, я не могу вам это сказать. Но, поверьте, источник надежный.
Ох… Скажи, почему от вас столько проблем? Ты ведь не думаешь, что я просто могу взять с витрины луч и принести его вам? Ты хоть представляешь, через что мне придется пройти, чтобы выпросить разрешение у начальства?!Я понимаю. Вы можете поговорить с Оппенгеймером.
… Ладно. Думаю, на всё про всё уйдет около двух недель, если буду активно давить на местных бюрократов. С Оппенгеймером поговорю, но вряд ли от него дождусь вменяемых объяснений, так что всё под твою ответственность, Веритас!Спасибо за доверие, госпожа Ябули. Есть еще просьба: для экспедиции потребуется корабль.
Ясное дело! Не в руках же Оппенгеймер будет нести такую бандуру. И кстати, как он собирается искать то самое измерение, в которое попал Хосе? Я не позволю ему дырявить Космос как вздумается.Об этом не волнуйтесь. Я предоставлю свою наработку: устройство захвата сознания. Оно станет чем-то вроде компаса, так Оппенгеймер сможет уловить нужные волны, а когда он будет близок к предполагаемой точке, устройство войдет в резонанс с сознанием Хосе. В итоге они оба будут готовы к спасательной операции.
Веритас… Я не верю своим глазам. И ты от меня скрыл такое чудо?! Я не понимаю, тут вообще ни на кого нельзя положиться? Почему я узнаю об этом мимоходом? Ты зарегистрировал изобретение?Я в процессе, глава. Устройство нуждается в доработке, и оно прошло только одно испытание.
Поговорим об этом позже, и не думай, что сможешь скрыться от меня в ванной, как в этот раз! Веритас судорожно вздохнул и отложил телефон на бортик ванны. Пока он вел эту утомительную переписку, вода уже остыла и не приносила никакого удовольствия. Веритас поднялся, вздымая легкие волны. Спустив воду и ополоснувшись, он насухо вытерся полотенцем и переоделся в чистую одежду. В ванной было большое круглое зеркало. Стерев ладонью конденсат, Рацио посмотрел на свое уставшее отражение с залегшими тенями под глазами. Ему определенно нужен спокойный здоровый сон, но сейчас не время отдыхать. Он взял на себя разговор с Ябули, только потому, что понимал, Оппенгеймер с его ядерным темпераментом ничего не добьется, а только учинит новую ссору. И все же, теперь именно он оказался под ударом. Ябули не должна узнать об Авантюрине. Никто не должен знать. Иначе это приведет к непредсказуемым последствиям. Придется по возвращении в Академию провести пару липовых опытов для отчетности, а это еще несколько бессонных ночей. Какая морока… Рацио вышел из ванной комнаты и застал Оппенгеймера с Авантюрином за игрой в карты. Это положило начало новому витку раздражения. — Ты жульничаешь! — крикнул глава школы, бросая карты на стол. — Не-а. Это вы играть не умеете, — спокойно возразил Авантюрин, забирая к своей и без того внушительной горке фишек еще несколько. — Да что ты понимаешь, щенок?! Мне нет равных в покере среди всех ученых по эту сторону бытия. Эй, Рацио, — обернулся к нему раскрасневшийся от злости Оппенгеймер, — твой студент — наглый вор! Веритас бросил на них незаинтересованный взгляд и лег на свою кровать, утопая в мягком матрасе. Да, так уже немного лучше. — Сайфер, заканчивайте, — вяло произнес он, закрывая глаза. — Господин Оппенгеймер не так богат, как вы думаете. Господин Оппенгеймер был возмущен подобными словами в свой адрес и не постеснялся в выражениях, высказывая все, что думает об этих двоих. — Как прошли переговоры? — поинтересовался Авантюрин, собирая разбросанные карты и фишки в коробку. — Госпожа Ябули согласилась. Но вам, Оппенгеймер, придется ей объяснить, откуда мы знаем, что Хосе Лазаро жив. — «Не ебет — не вынюхивай» — есть такое выражение, — ворчливо отозвался Оппенгеймер, складывая руки на груди. — Я скажу ей правду, но пусть только держит подальше свои загребущие руки от моего Зеркала истины. — Вы правда думаете, что сможете остановить КММ, если они действительно захотят забрать что-то в свое пользование? — насмешливо выгнул бровь Авантюрин. — Если они не поумерят свой пыл по-хорошему, то над Пир-Пойнтом как бы случайно может раскрыться огромная черная дыра. Так что, пусть лучше подумают, прежде чем становиться моим врагом. — Это уже акт терроризма, — осуждающе покачал головой Авантюрин. — Мне плевать, ясно? Я не позволю никому сделать из меня марионетку. — Сначала протрите телескоп от пыли и вспомните, что вообще собой представляют эти самые черные дыры, — подал голос со своего места Рацио. — За столько лет бездействия вы растеряли все свои знания и силы. — Заткнись, — беззлобно ответил ему Оппенгеймер. — С моими знаниями и силами все в порядке. Я уже начал исследования. Активность появления черных дыр значительно снизилась за последние десять лет. Это похоже на штиль. Еще никогда во вселенной не было так спокойно. Интересно, с чем связанны такие изменения? — Мне будет интересно прочитать вашу исследовательскую работу на эту тему. — Хах! Уймись, ладно? — Оппенгеймер с разомлевшим видом поднял руки вверх и потянулся, склоняя корпус тела то в одну сторону, то в другую. — Надо сначала втянуться, починить компьютер, настроиться на нужный лад… — Вы жалок, — презрительно припечатал Рацио. Однако Оппенгеймер никак на это не отреагировал, только показал ему средний палец. — Не суди, да несудимым будешь. Подперев щёку ладонью, Авантюрин с улыбкой наблюдал за безобидной перебранкой этих двоих. Мрачные тучи, что в последнее время нависли над головой Рацио, потихоньку развеивались. Авантюрин почувствовал легкий укол ревности, что это не он стал тому причиной. Неужели ему обязательно надо быть доктором наук, чтобы Веритас обратил на него свой взор? С Оппенгеймером Рацио держал вежливую дистанцию, однако, послушав их разговор, становилось ясно: это напускное. Авантюрин готов биться об заклад, наедине они точно отбрасывают все формальности и обращаются друг к другу на «ты». Глава школы еще немного посидел с ними, пообсуждал с Рацио последние научные веянья, а Авантюрин окончательно впал в уныние. Он даже обрадовался, когда Оппенгеймер отсолютировал им и, наконец, ушел. — Рацио. Авантюрин поднялся со своего места и, крадучись, словно шкодливый кот, подошел к кровати ученого, аккуратно присаживаясь на край матраса. — М-мм? Стоило его коллеге уйти, как он схватился за свою любимую книжку и отгородился от мира. — Я вот только сейчас подумал: а почему ты сам сразу не сказал, что вытащил меня из Небытия? — Когда в тот день вы спокойно прошли мимо, даже не взглянув в мою сторону, я сделал вывод, что вы решили отринуть прошлое, как сделали это с «Какавачей», и просто поддержал легенду. Честно говоря, я тогда сильно удивился. — А я ведь хотел подойти… — задумчиво протянул Авантюрин, глядя на искусно сделанную обложку. — Но подумал, что, должно быть, сильно достал тебя за время нашего сотрудничества и ты ни за что не станешь тратить время на мое возвращение. Рацио опустил книгу, пронизывая Авантюрина серьезным взглядом. — Какая глупость. Что случилось, Картёжник? Где ваша непоколебимая уверенность в собственной неотразимости? Или вы до сих пор дуетесь за те слова, что я сказал вам на Пенаконии? Я уже за это извинился. Не знаю, что на меня тогда нашло, просто вы можете выбесить своей безрассудностью. — Безрассудность… — Авантюрин прокатил это слово на языке, пробуя на вкус и будто заново осознавая его смысл. — А в чем проблема? Ты за меня волнуешься, док? — Вы дурак? — Рацио гневно прищурился и нахмурил брови. — Если вы можете спокойно смотреть, как человек сам себя гробит, то я — нет. — М-мм… Так значит, все дело в твоем эгоизме? Поэтому ты меня спас? Чтобы душа была на месте, и спалось спокойней? — Вы невыносимы. Рацио рывком поднялся с кровати, сталкивая Авантюрина. Схватив свою книгу, он не обращая внимания на распластавшегося на полу парня, прошел мимо и вышел из комнаты. Авантюрин грустно усмехнулся, потирая ушибленный зад. Значит, только такие эмоции он способен вызвать у доктора? Очень кстати после этого милого разговора он вспомнил о Чёрном Лебеде. На свое счастье, Авантюрин прекрасно запоминал цифры, профдеформация сказывалась. Недолго думая он ввел нужный номер и начал чат с хранительницей Сада воспоминаний. Он расписал ей всё: кто он, откуда и попросил переслать ему в каком-нибудь виде пузырь воспоминаний, о котором упоминал Рацио в их прошлом разговоре. К его удивлению Чёрный Лебедь ответила сразу: «Я предвидела, что ты однажды обратишься ко мне с этой просьбой. Теперь, когда у меня есть полный набор воспоминаний этой серии, я готова поделиться частичкой с тобой. Воспоминания не обязательно хранить в виде пузырей, они как вода способны принять любую форму. Наслаждайся» Следом шло сообщение с видеофайлом. Большой палец Авантюрина на несколько мгновений завис над кнопкой «воспроизвести». А так уж сильно ему это нужно? По сути, всё случилось, предпосылки не имеют значения. И, тем не менее, его терзал праздный интерес: можно ли добровольно расстаться со своей жизнью вот так, даже не получив с этого какой-то выгоды? Авантюрин никогда бы не пошел на подобное. И судя по последним словам самого Сайфера, тот оказался не в восторге, когда понял, что с ним произошло. С другой стороны, у Рацио не было никаких причин убивать собственного студента ради какого-то глупого картёжника. — Чёрт, что гадать? — пробормотал под нос Авантюрин, ругая себя за малодушие. Больше ни в чём не сомневаясь, он нажал на треугольник воспроизведения и начал просмотр воспоминания.***
Билл пошел к озеру, после того, как он, пьяный, битый час безрезультатно орал под окнами комнаты Рацио. Он шел через поле и мокрая ночная трава мочила штанины. Ноги практически не держали, но Билл продолжал шагать. В руке была недопитая бутылка виски. Он кое-как окрутил крышку и прямо на ходу приложился к горлышку, в пару глотков прикончив спиртное. Жжение распространялось по всей глотке и желудку, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось на душе. Слезы размазали мир перед глазами. Посмотрев на расплывающееся название на бутылке, Билл стиснул зубы и швырнул ее об землю. Протоптавшись по битому стеклу, он побрел дальше, к небольшому мутному пруду с пирсом, на котором студенты кормили уток. Сейчас там никого не было, только стрекот сверчков разгонял тишь и не давал студенту сойти с ума от собственных мыслей. Билл встал у края пирса и долго всматривался в свое дрожащее на воде отражение. Слезы капали вниз, образуя маленькие быстро затухающие круги, из носа текло и Билл не жалея одежды вытирал все рукавом. Он опозорился на всю Академию. Теперь не избежать косых взглядов преподавателей и, кто знает, может слухи дойдут даже до отца. Интересно, этого будет достаточно, чтобы семья отвернулась от него окончательно? Услужливое воображение нарисовало самую вероятную картину его будущего: он станет космическим бродягой, просящим подаяния у каждого встречного-поперечного путника, а потом, когда голод станет сильнее гордости, он отправится в столицу Страсти и будет продавать себя за кредиты. Уличные фонари ярко светили белым, и мотыльки безнадежно бились о стекло, жалея, что никак не могут сгореть дотла. Если исход один, то есть ли смысл продолжать жить? Шмыгнув носом и утерев пелену слез, Сайфер встал на колени и склонился к воде. В отражении на него смотрело жалкое существо с опухшими глазами. Все говорили, что у него смазливая внешность. Светлые волосы, голубые глаза — прямо-таки ангел. А извращенцы очень любят таких непорочных созданий. В столице Страсти он будет пользоваться особым успехом, нет сомнений. Стоило Биллу только на секунду представить, как он, распластанный на простынях, стонет, пока его вдавливает в матрас чье-то оплывшее тело, вечерние закуски с алкоголем полезли наружу. Он рвал в пруд до тех пор, пока не осталась лишь желчь. Слезы снова лились из глаз, и больше не хотелось смотреть в свое отражение. Опьянение прошло и горькое разочарование усилилось. Чья-то рука невесомо коснулась его лопаток и Сайфер, пугливо вздрогнув, обернулся назад. Это был профессор Рацио. Билл шокировано вылупил глаза и резко встал, едва не завалившись в пруд. Чужая рука вовремя ухватила его за лацканы пиджака, удерживая в равновесии. — П-профессор Рацио, — заикаясь и запинаясь, промямлил Сайфер. Шестеренки в его голове быстро крутились, пытаясь придумать какое-нибудь оправдание, но, как на зло в голову ничего не шло. — Я был в ванной и не слышал, какой концерт вы устроили под моими окнами, — произнес профессор, холодно глядя сверху вниз на оробевшего студента. — Другие профессора мне все рассказали. Могу сказать, опозорились вы знатно. Вы повели себя как глупый осел, напившийся пива и орали соответствующе. — П-простите, профессор… Каждое слово Рацио будто бы вбивало гвозди в крышку его гроба. Сайфер чувствовал такой стыд, что хотелось провалиться сквозь землю, он даже не мог смотреть в лицо профессору, предпочитая наблюдать за мотыльками, бестолково бьющимися о плафон. — За что вы извиняетесь, студент Сайфер? За то, что нарушили правила Академии о распитии спиртных напитков? Или за то, что пытались ставить мне ультиматумы? Экзамен в обмен на жизнь, серьезно? Рацио сокрушенно покачал головой и развернулся, чтобы уйти, но в Билле снова проснулась злость на мир и, набравшись смелости, он прокричал профессору в спину: — Вам меня не понять! Рацио замер и посмотрел на студента через плечо, а у того будто второе дыхание открылось. И как только он умудрялся находить способы выглядеть еще глупее? — Этот дурацкий экзамен может сломать мне всю жизнь… — уже тише продолжил Сайфер, захлюпав носом. — Вот что мне делать, когда все отвернутся? — Вы не умеете держать удары судьбы. За четыре года, что вы провели в Академии, скажите, многому ли научились? Столкнувшись со своей первой жизненной трудностью, вы заметно подрастете как личность. Сайфер поморщился. Ему не нужны были эти философские нравоучения о силе духа и прочем. Он готов прожить жизнь хоть слизнем, главное, чтоб в комфорте. — Ваши родители будут разочарованны, без сомнений, — продолжил Рацио. Звук шагов по дереву глухо отдавался в ночной тишине, когда он подходил ближе. — Однако они будут вами гордиться, если вы достигните высот в деле, которое приносит вам удовольствие. Наука это не то, что вам подходит, Сайфер. Начните все с начала, рано или поздно вы найдете свое призвание. — Начать все сначала? — криво усмехнулся Билл, бросив быстрый взгляд из-под опущенных ресниц на профессора. — Легко сказать… Я уверен, что потрачу всю жизнь и не найду ничего, что мне бы подходило. Меня вообще ничего не интересует, я не знаю, чем бы хотел заниматься в жизни. — Это говорит о вашей моральной незрелости и невежестве. Печальное зрелище. — Вам легко говорить, профессор. У вас все получается, за что бы вы ни взялись, ведь вы гений. Великий дар. — Вы так думаете? Рацио грустно улыбнулся и у Билла едва глаза на лоб не полезли от этой улыбки, ведь он еще никогда не видел, чтобы профессор улыбался. — Многие называют меня гением, однако путь, которым я следую не Эрудиция, а Охота. Да и Нус никогда не обращала свой взор в мою сторону. Знаете почему? Наши понятия о гениальности сильно отличаются. В понятии Нус, гений тот, кто познал от и до один вопрос. Я же желаю знать всё. Мне нравится изучать любые занимательные феномены и разгадывать тайны вселенной, и я не хочу ограничивать себя одной темой. На пути в своих исследованиях, я претерпевал немало неудач и во многих вещах оказался разочарован, однако никогда не думал, чтобы бросить это дело. Знание обличает истину и заблуждение. Не думайте, господин Сайфер, что моя жизнь сладка на вкус. Это довольно неприятно — стараться на благо Эрудиции, но оставаться непризнанным. Сайфер внимательно выслушал монолог профессора, а затем запрокинул голову вверх — к мириадам звезд и планетам спутникам. — Судьба так несправедлива… Рацио тоже посмотрел в небо: две звезды вспыхнули и, оставляя за собой световой след, пронеслись куда-то в небытие, сгорая. — Это так, — тихо согласился он. — Я знаю одного человека, которого жизнь бьет по лицу чаще, чем одаривает благами. Но он продолжает держать баланс и по-дурацки улыбаться, несмотря ни на что. — Вы им восхищаетесь, профессор? Рацио немного помолчал, явно думая о чем-то своем и не обращая на любопытный взгляд студента. — Да, наверное, — в итоге произнес он и снова едва заметно улыбнулся. Нахмурившись, Сайфер отвернул голову вбок. — Жизнь слишком сложна для меня. Я не хочу жить. Просто не могу выдержать эту тяжесть. Я совсем не такой, как тот человек, которым вы восхищаетесь. — Значит, таков ваш ответ? В таком случае, прежде чем исчезнуть, не хотели бы вы принести последнюю пользу этому миру? Сайфер недоуменно взглянул на профессора и увидел в его глазах, слегка мерцающих в свете фонарей, странную решимость. Какой-то особо глупый мотылек нашел щель между лампой и плафоном. Залетев в пространство, он коснулся своими полупрозрачными крылышками раскаленного стекла и те мигом истлели. Никто не услышал его предсмертной агонии, но его сородичи точно знали, что он был счастлив, сгорая в этом огне.•••
Вы умрете, как того и желали, — произнес Рацио на вопросительный взгляд студента, когда его приковали ремешками к кушетке. Сайфер для себя уже всё решил, но отголосок сомнений кричал в ужасе, желая остановить профессора. — Это будет не больно, обещаю. Ему на голову надели какое-то устройство, и Билл закрыл глаза, вцепляясь пальцами в подлокотники. Он ведь уже всё решил, не так ли? Этот мир не для него. Слишком жестокий, слишком требовательный. Ему нет тут места, так что пусть Рацио напоследок проведет свой эксперимент. Это лучшее, что он мог бы сделать за всю свою жизнь. Он ведь всё решил, не так ли? Так почему его всего трясет? Почему хочется кричать? Сайфер прикусил язык до крови, но не удержался от того, чтобы пролить последние слезы по своей жалкой судьбе. Он ведь всё решил? Или нет? Вспышка света взорвалась под веками, ослепляя. Как и обещал профессор, Билл не ощутил никакой боли. Мгновение тянулось секунда за секундой, но ничего не менялось. Неужели эксперимент провалился? Только подумав о том, чтобы задать этот вопрос Рацио, Сайфер почувствовал, будто душа покидает его тело. Это было странно, но ощущение небывалой легкости приносило какую-то радость. Ох, всё же у профессора получилось? Выжигающий сетчатку свет погас, и сознание поглотила тьма. А на следующее утро Билл проснулся у себя в комнате, как ни в чем не бывало. Он распахнул глаза, осмотрел свои руки и тело. Все было как обычно. Его сосед по комнате еще дремал, пуская слюни на подушку и видел прекрасные сны. Сайфер потер лицо руками, приходя в себя. Похоже, вчерашний вечер ему просто пригрезился. Оно и к лучшему, оказавшись на грани жизни и смерти, теперь он что-то не был уверен, что хочет все закончить. День проходил как обычно. Он отсидел несколько пар, а потом настала очередь лекции профессора Рацио. Сайфер подумывал, задать ему вопросы о вчерашнем после занятий. Но пока был перерыв, он решил немного вздремнуть. Все-таки в аудитории было немного душновато, да и солнце так хорошо припекало макушку. Сам того не заметив, Сайфер подложив под голову руки, уснул за партой. Однако открыл глаза уже не в пригретой солнечными лучами аудитории, а в гнетущей сущности Небытия.***
Когда видео закончилось и экран погас, Авантюрин долго еще сидел, пялясь в никуда и обдумывая увиденное. Получается, Рацио в самом деле не солгал, что все было добровольно. С другой стороны, решение принятое под воздействием эмоций едва ли можно считать добровольным. Понимал ли это доктор? Авантюрин в любом случае больше не собирался поднимать с ним эту тему. Уже ничего не вернуть назад, остается только жить с тем, что есть. Вздохнув, Авантюрин потер урчащий живот. Надо бы найти доктора и сходить на ужин, а то если он и дальше будет следовать по пути анорексика, то заработает язву. Авантюрин вышел из комнаты в коридор. Он не знал точно, где мог находиться доктор, но решил сначала поискать его поблизости. Авантюрин дошел до первой рекреации заставленной диванчиками и кофейными столиками и обнаружил Рацио сидящим в полумраке спиной к большому окну. На улице шёл сильный дождь. Крупные капли собирались вместе и быстро скатывались по стеклу, словно слезы. И без того гадкое настроение стало еще хуже. Авантюрин подошел ближе к занятому чтением доктору и слабо пнул ножку дивана мыском ботинка. — Я голоден. — Уверен, вы достаточно сообразительны, чтобы самостоятельно найти столовую. В крайнем случае, просто идите на запах, — безэмоционально проронил Рацио, не отрываясь от своего безумно интересного чтива. Он тоже был в плохом настроении. — Мне одному скучно. Уверен, ты тоже хочешь есть. Шумно выдохнув, Веритас поднял на Авантюрина раздраженный взгляд. — Скажите, пожалуйста, чего вы добиваетесь, дергая меня из раза в раз своими глупыми речами? Авантюрин усмехнулся, хотя в его глазах не было веселья. — Говорю же: мне с.к.у.ч.н.о. Он ожидал, что Рацио фыркнет и опять сбежит. Или снова скажет что-нибудь едкое. Однако тот преспокойно захлопнул книгу и поднялся на ноги. — Идемте.***
В столовой было практически пусто. Десяток работников и студентов школы расселись по всему большому помещению столовой. Тут окна были панорамными и во всю стену, унылый дождливый пейзаж растянулся перед ними во все красе. Может, поэтому никто не занимал столики у окна, но Рацио почему-то решил, что это отличные места. Авантюрин взял себе исходящее паром тушенное мясо и овощной гарнир, Рацио ограничился одним супом. Они сели друг напротив друга и в тишине застучали столовыми приборами. Рацио продолжал читать книгу, придерживая ее пальцами одной руки и зачерпывая суп другой. Глядя на это, Авантюрин просто не мог его опять не подковырнуть: — Док, сколько тебя знаю, столько и вижу с этой книженцией. Разве ты не должен был изучить ее от корки до корки? — Вы плохо меня знаете, — ответил тот, не реагируя на чужой едкий тон. — Иначе бы заметили, что книги разные, а обложка снимается. Обыкновенное бережное отношение к вещам. Авантюрин понятливо покивал головой, держа в руке вилку с нанизанным на нее кусочком мяса. С мяса капал сок прямо на стол, от чего Авантюрин заслужил осуждающий взгляд исподлобья от ученого. — Вы едите как дикарь. — Я сигонийский раб. Забыл? Меня манерам не учили. Рацио закатил глаза и снова уткнулся в книгу, будто бы смиряясь с тем фактом, что из мусорки можно достать только мусор. — Не начинайте, — в пустоту бросил он. — А я и не начинаю. Просто констатирую факт. Рацио ничего на это не отвечает, делая вид, что никакого Авантюрина нет и в помине. Разговор сам собой затухает. Авантюрин дожевывал свой ужин и бездумно смотрел в окно. Там никого не было, но раскачивающееся из-за ветра деревья навевали какую-то сонливость. Было даже вроде как уютно. — Ну а у вас есть любимые книги? Авантюрин вздрогнул, не ожидая, что Рацио сам завяжет разговор. Все-таки это явление очень редкое. Он повернул к нему голову и обнаружил, что Веритас, подперев рукой щёку, изучающе смотрит на него. — А… Ну… Эм… — растерялся Авантюрин. Глаза его забегали по столешнице, словно там, в сложном узоре пористого пластика, можно было отыскать ответ. — Ну, что-то определенное выделить не могу, но я бывал по работе на Лофу Сяньчжоу и там есть уличные сказители. Их рассказы довольно занимательные. Рацио, как на зло, не отводил взгляд, будто мстил за все те часы, когда Авантюрин доставал его своей болтовней. — Вот как? Я не был на этой планете, но их история многогранна и интересная, а культура заслуживает отдельного восхищения. Кинув на доктора робкий взгляд из-под опущенных ресниц, Авантюрин поддался какому-то неведомому порыву. Вряд ли бы он что-то подобное сказал при других обстоятельствах: — Если хочешь, мы можем слетать туда как-нибудь. Я неплохо знаю несколько районов. Послушаем сказителей, у них еще под историю подают ароматный чай и закуски. Получается атмосферно. И тут произошло еще одно чудо: Рацио изогнул губы в слабой, едва заметной улыбке. Он не кривился брезгливо как обычно, не ухмылялся. Это действительно была улыбка, что поразила Авантюрина в самое сердце. В этот миг, пока он смотрел в теплые глаза цвета расплавленной меди, ему показалось, что солнце вышло из-за туч и осветило утонувшую в пасмурном мраке столовую своим белым светом. Даже, кажется, дождь прекратился, и птицы снова защебетали. В воздухе пахло весной. Пахло жизнью.