Секретарь

— Вы знаете, как завязывать двойной виндзор, Уилл? Уилл замер в дверях, держа в руках чашку с кофе. Он замешкался на мгновение, заметив, что стол Ганнибала пустовал, а через спинку стула был перекинут серый пиджак (серый в красную клетку — у него капризное настроение). Ганнибал вышел из маленькой уборной в своём кабинете и у Уилла выбило воздух из груди. Воротник поднят, верхняя пуговица расстегнута, жилет свободно свисает с плеч. Он выглядит таким… доступным. — Уилл, я задал вам вопрос. Он перевел взгляд на лицо Ганнибала, почувствовав, что его щеки слегка порозовели. — Извините… эм… да, но последний раз я делал это очень давно. — Продемонстрируйте. Уилл криво улыбнулся, ошеломленный. — Вы хотите, чтобы я показал вам, как завязывать галстук? — Я хочу, чтобы вы показали мне, как вы завязываете галстук, — легкий привкус стали под бархатом его интонации снова дал о себе знать. Возможность приближения и прикосновения внезапно оказалась очень заманчивой. Вещи, которые он запрещал себе — от которых сбегал — в течении долгого времени, не желая рисковать оказываемой ему благосклонностью и становиться объектом насмешливого баловства. Но сейчас всё было по-другому. Ганнибал сделал первый шаг сам. Контролируемая близость. Взвешенное прикосновение. Дисциплинированное дозволение. Разве он не ждет такого же от меня? Он оставил кофе на столешнице и подошел к Ганнибалу. Однако, неуверенность толкает его на последний выпад. — Но ваш кофе остынет. — Тогда вы сделаете мне другой. Противоречивая вспышка раздражения и возбуждения отразилась на лице Уилла. Ганнибал, конечно, не мог не заметить её. Мимолетная улыбка расцветает на его лице. — Какие-то проблемы, Уилл? Стремление успокоить схлестнулось со стремлением подразнить. — Нет, совсем нет, — Всё же, стремление успокоить взяло верх. В этот раз. — Просто я думал, что вы бы не хотели, чтобы я выбился из привычного утреннего расписания. — Очень прагматично с вашей стороны, Уилл, — он практически промурчал это, — Но я сохраняю веру в вашу склонность к многозадачности. Да-да, конечно, но я готов поспорить, ты никогда не пользовался этой гребаной кофеваркой, одновременно пытаясь сделать что-то ещё. Перманентное стремление Уилла к борьбе или бегству было выматывающим. Надо прекращать тянуть время. Отпусти себя. Ты же знаешь, какое это прекрасное чувство. — Правда? — быстрая передышка, чтобы подойти ближе, — Я имею ввиду, спасибо. — Что ж, тогда, — суровое выражение лица было сменено весельем, — продемонстрируйте. За время работы в ФБР Уилл постоянно встречался с напряженными ситуациями, но никто не мог его подготовить к тому, чтобы стоять нос к носу с Ганнибалом Лектером. Он остановил свой взгляд на галстуке, рассматривая красные цветы на сером шелке. Уилл старательно попытался не обращать внимание на виднеющуюся над вырезом рубашки полосу кожи и намек на волосы на груди под хрустящим хлопком. Старался не позволять темным, насыщенным нотам тонкого одеколона наполнять его обоняние. Он прокашлялся, чтобы прочистить горло. — Конечно. Я его отражение. Его зеркало. Зафиксировав длину ткани так, чтобы заостренный конец галстука находился выше, он поднял глаза вверх. — Очень хорошо, Уилл. Узкий конец должен быть не ниже начала грудной клетки, — теплая ладонь легла на его руки, внося небольшие поправки, — Вот так. Пытаясь не обращать внимания на участившийся стук своего сердца, Уилл смог только кивнуть. Это его разыгравшееся воображение, или Ганнибал действительно сжал его руку в своей на мгновение, прежде, чем убрал её? Сфокусируйся. Широкий над узким и… — Нет, Уилл. Вот так. Ладонь вернулась, обхватывая его, направляя его руки ниже. — Перекрестите над второй пуговицей рубашки. Правильно. Теперь закрепите левой рукой. Уилл поднял голову. Он постарался сдержать дрожь в голосе, но хрипотца вырвалась из горла, предавая его. — Не могли бы вы… поднять подбородок для меня? Для меня. Такие простые слова, вызвавшие в нем резкий приступ собственничества. Мой. Чтобы служить? Чтобы ублажать? Брать контроль тем, чтобы отдавать. Эта мысль была… до странности освобождающей. Ганнибал послушно приподнял подбородок. Уилл сглотнул. Просто узел, ебаный узел. Вниз, вверх и сквозь; перекрестить, снова вверх и вниз. С максимальной осторожностью, чтобы не задеть кожу, боясь того, как сильно он покраснеет, если всё же заденет её. Он замер и посмотрел на частично завязанный узел. — На что вы смотрите, Уилл? Он почувствовал вибрацию этого низкого тембра, проходящую сквозь его пальцы, ощущал теплый шелест дыхания у своего лба. — Проверяю, не слишком ли туго, — он нахмурился, — Как ваши ощущения? — Вы отлично справились, Уилл. Нет, это неправда. — Но если вы приложите сюда свой указательный палец, — пальцы Ганнибала мягко скользнули по пальцам Уилла, меняя их положение. — Это даст вам дополнительный контроль. И вы знаете об этом абсолютно всё, не так ли? Уилл постарался сфокусироваться только на своих пальцах. Остановившись, он потратил несколько секунд, чтобы проверить тугость узла, затем осторожно провел им вверх, пока тыльная сторона руки не коснулась гладкой, натянутой кожи горла Ганнибала. Свежевыбритый. Все еще слегка влажный. После душа… С предельной осторожностью он расстегнул воротник. Накрахмаленный, ну конечно. Пальцы царапают кожу. Черт. Он забыл, как много прикосновений было связано с этим; казалось, прошла целая вечность с тех пор, как в классе в Квантико ввели строгий дресс-код, обязав всех носить рубашки и галстуки. Но Ганнибал носит это каждый день… Стиснув зубы, он застегнул верхнюю пуговицу, затем изменил положение узла, чтобы он сидел ровно. Последний штрих — надо продеть узкий конец через спинку. Он провел пальцами по всей длине галстука, прохладный шелк и узорчатые складки были приятны на ощупь. А под ними — теплые мышцы. Я хочу… Я хочу… Осознав, что его дыхание потеряло всякий ритм, Уилл отшатывается, убирая руки. — Готово. Его оглушает непредсказуемая тишина. Взволнованный, он поднял глаза и с интересом заметил едва заметный румянец на скулах Ганнибала. Хорошо, хорошо. Полагаю, я здесь не единственный, кто балансирует на грани. Только не говорите, что вы тестируете отдачу, доктор. Но Ганнибал уже развернулся, застегивая пуговицы на рукавах и готовясь надеть жилет. У нас обоих есть крепости. — Благодарю вас, Уилл. — Спасибо… сэр. Поднятая бровь. Обмен улыбками. Больше это не ощущается так странно. Уилл взял кружку. Чуть теплая. — Я пойду заварю свежий. И день вернется на круги своя. Комфортный в своём постоянстве. Комфортный в… нем. * Прошло уже несколько дней с момента, когда его попросили завязать галстук, с момента этой тесноты в офисе. Почти неделю его держали вне досягаемости. Ни одной просьбы, которая потребовала бы длительного присутствия Уилла во внутреннем святилище. Несмотря на открую дверь (то, что привязывало меня к нему. Или его ко мне?), Ганнибал был удручающе занят. И сегодняшний день раздражающе вероятно собирался последовать той же схеме. Даже когда Уилл приносил утренний кофе и наточенные карандаши, он не получал ничего больше тихого «спасибо», прежде, чем широкая спина явно давала ему понять, что он свободен. Странно раздраженный полным отсутствием внимания, он ел обед, совмещая прием пищи с работой. (Он не любит, когда я не делаю перерыв, чтобы поесть? Что ж, я не буду делать перерыв.) Ничего. Ноль реакции. Его взгляд был всё ещё в чертовом ежедневнике. После трех часов гребаного игнорирования, Уилл сидел за своим столом, развлекая себя придумыванием идей, как он мог поколебать спокойствие Ганнибала. Включить радио? Сделать колесо? Захлопнуть дверь? Перерезать связь? Так, кажется, он зашел далеко. Так вот что это было. Смирение и решимость. До этой отсрочки в последнюю минуту. Уилл, старательно сдерживая себя, медленно вошел в кабинет. Ганнибал не поднял взгляд. — Вы перепечатали записи, касающиеся мистера Фруадево? — Уже. — ответил он, сопротивляясь желанию сбросить что-нибудь с его стола. Ох, да ну. Сделай хоть что-то! — Тогда закончите с ними, и отправьте их курьером в офис доктора Дю Морье прежде, чем уйдете. Уилл медлил, хмурился; смотрел на темноволосую голову, все еще решительно склоненную, зачесанные назад волосы отливали рыжеватым в свете ламп. Наконец вернулся к своему столу с немалой долей раздражения. Из-за Ганнибала. Из-за самого себя. Ты не чертов отвергнутый любовник. Возьми себя в руки! Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, размышляя, пиля взглядом адскую печатную машинку. Он убеждал себя, что в этом нет ничего серьезного. Ганнибал и без того не уделял ему внимания. За исключением того, что он действительно делал это, и ты прекрасно это знаешь. Клац-клац-клац. Он ударял по клавишам с излишней силой. И без того хуевый день. А сейчас ещё и это. Доктор Дю Морье. Он уже дважды разговаривал с ней по телефону, однажды встречался, и встреча с ее аристократическим видом заставила его стиснуть зубы. Главным в его раздражении было это, и то, как она смотрела на Ганнибала, так чертовски собственнически. Хуже всего было то, как она произносила его имя, всегда растягивая его с собственническим наслаждением. — Передай Га-аннибалу, что я подумаю о переназначении. Спроси Га-аннибала, удобно ли будет ему встретиться в восемь утра за завтраком. Насколько Уилл был осведомлен, они были коллегами и друзьями. Насколько он был осведомлен. С каких пор это твое дело? Работа была завершена, он подумывал о том, чтобы на этом закончить, но Беделия Дю Морье всё еще занимала все его мысли. Уилл вытащил скальпель в надежде найти то спокойствие, которое приходило к нему каждый раз, когда он точил карандаши. Конечно, это своеобразный незаметный бунт: делать это сейчас, а не утром, но все равно приятно. И когда лезвие разрезало податливую древесину, он фантазировал о том, чтобы приложить его к её тощей шее. — Ваша техника улучшается. Гладкий, глубокий тембр около уха заставил его дыхание сбиться. — Боже, Га- доктор! Смущенный почти проскользнувшей неформальностью, он фыркнул и огрызнулся: — Возможно, вы не захотите пугать парня скальпелем в руке. Медленное моргание было единственной реакцией на его щепетильность (грубость — это было грубо, Уилл), хотя последовавшая за этим долгая пауза была зловещей. И он предпочитал богатый мед шиферно-серому асфальту в глазах Ганнибала. Покраснев, он вернулся к своему занятию. Он попытался идентифицировать свои эмоции: удовольствие, что он все же выдернул Ганнибала (Я все еще отличный рыбак), порицание, что он не удовлетворил его в первую очередь. — Вы выглядите несколько взволнованным, Уилл. Вы не любите быть брошенным на произвол судьбы? — Я не… Уилл замечает понимающую улыбку на лице Ганнибала. И внезапно всё встает на свои места. Он знает, как сильно я в этом нуждаюсь. Знал даже до того, как я сделал что-либо. Он хотел, чтобы я сам осознал, насколько сильно я нуждаюсь в ежесекундном внимании, направлении, управлении. Это был урок. Странное одновременное желание засмеяться и кинуть что-нибудь в стену захлестнуло его с ног до головы. Ганнибал был прямо за ним, и Уилл замер, когда за легким дуновением у его шеи последовал быстрый, но безошибочный определенный им вдох. Во-первых, о, боже. Во-вторых… — Вы что, только что понюхали меня? — Было тяжело удержаться от соблазна. Усмешка прокралась в голос Ганнибала. Каким-то образом она сделала всё только хуже. А затем он сопоставил факты и все стало даже хуже, чем было до этого. — У ваших собак случайно нет доступа к вашему шкафу? — Разумеется, нет, — стиснув зубы, Уилл решает не попадаться на приманку. — Они были возбуждены сегодня утром — возможно, учуяли койота. Они толпились вокруг меня и у меня не было времени, чтобы сменить одежду. Ох, ради, блять, всех святых! — Неважно. Это легко поправимо. Уилл нахмурился, заволновался, обернулся. — Что это значит… Но все, что он говорил, было словно горох об стену. Нахер! Будто бы он был курильщиком и его следовало порицать! * На следующее утро Уилл проснулся в размышлениях об их диалоге. К своему удивлению, через несколько мгновений он понял, что рыщет по дому в поисках утюга. Розовая рубашка, лучшие брюки, что-нибудь, чтобы унять его кудри. Минимум собачьей шерсти. И, наконец, осознание своих действий в тот момент, когда он уже разглядывал себя в зеркале ванной. Просто признай. Тебе нравится угождать ему. Получать обратную реакцию. Быть закуской. Но сейчас, конечно, признаваться в этом было уже поздно. Он бросил ключи на стол, яростно уставился на кофр для костюма, висевший на его стуле, затем подхватил его и отправился на поиски своего приводящего в бешенство босса. — Доброе утро, Уилл. Это… не выглядит, как мой кофе. Размахивая пакетом, Уилл старался говорить ровным тоном. — Пожалуйста, скажите мне, что это ваши вещи из химчистки. Ганнибал медленно поднялся из-за стола. — Примерьте это. — Нет. — Воспользуйтесь моей уборной, чтобы переодеться. — Нет. Ганнибал засунул руки в карманы брюк, слегка откинулся назад на пятках, его глаза сузились в такт опасной, расплывающейся улыбке. — Сейчас, Уилл. Как удар под дых. Блядство. * Он должен был признать, оно сидело на нем отлично. Шелк цвета ржавчины прекрасно оттенял его кожу. Черный галстук пейсли и угольно-черный костюм с квадратным карманом в тон рубашке. Он ловко завязал двойной виндзорский узел, не забыв учесть наставления Ганнибала. К чему это всё было? Эта мысль заставила его покраснеть от удовольствия. Несколько мгновений спустя он вертелся перед зеркалом от пола до потолка, слегка дрожащими руками откидывая назад волосы. Не совсем уж и отвратительно. Наконец он вышел обратно. Осознав, что войдя, он не защелкнул дверь на замок. В этом, кажется, и не было необходимости. Потому что я доверяю ему? Возможно, я должен… — Ну что? Лучше? Он поискал взгляд Ганнибала; сияющее одобрение заставило его сердце забиться быстрее. — Красиво. Посадка, однако, мне не нравится. Она станет лучше, когда я отошлю это своему портному, чтобы он подогнал по талии. — Почему вы не сделали этого раньше? Уилл не мог сказать, кто из них больше удивился этому вопросу. Ганнибал шагнул ближе. — А вы бы согласились поехать на примерку? С пересохшим ртом, Уилл пожал плечами. — Возможно. — Что ж, я буду иметь это ввиду. Он пожимает плечами. Должно быть, он доволен. — Я пойду сделаю кофе, — В его улыбке сквозило извинение. — Момент, Уилл. Ещё один шаг и Ганнибал оказывается прямо напротив него. Он собирается прикоснуться ко мне? Уилл почувствовал странное рвение при этой мысли. — Позвольте. — Нежными пальцами Ганнибал поправил угол узла, изменив положение галстука, — Вот так. Идеально. Я чувствую, что сияю. Как его чертовы орхидеи. Для него. Из-за него. Накормлен, взращен, культивирован. Все это часть его замысла. Они обменялись теплым взглядом. И рутина дня возобновила свое течение. За исключением ощущения, что что-то изменилось… Странно, насколько напористо он звучал для своих собственных ушей, когда он отвечал на звонок, как естественно он выпрямился в своем кресле, как с новой уверенностью расхаживал по приемной. Уверенностью, которую, как он думал, он потерял. Какое значение имеет костюм. Какое значение имеет он сам. — О, Уилл. Зайдя в комнату в середине утра, Ганнибал начал собирать почту, которую Уилл как раз разбирал. Не можете удержаться, да? — Да, доктор? — спросил Уилл. Самодовольство толкнуло его на грань флирта, и это вызвало у Ганнибала мимолетную улыбку. — Закажи столик на двоих в «Четырех сезонах’. Уилл испуганно поднял глаза, сердце внезапно забилось быстрее. Отсюда и костюм? — Конечно. На какое время? — он не мог не предвидеть, что это произойдет. Ганнибал хмыкнул. — Лучше всего на час. Доктор Дю Морье встретит меня здесь, и мы поедем вместе. Острый укол ревности. Удивительно разочарован. — И я не вернусь сегодня днем, так что остаток дня у вас может быть свободным. И чем ему заниматься? Он подавил желание ослабить галстук, пытаясь не скорчить сардоническую гримасу. Я так нарядно одет, но мне некуда идти. И куда собирался Га-аннибал поехать после своего уютного обеда на двоих? Уилл перепроверил расписание, но оно не преподнесло сюрпризов. Больше никаких встреч. Тебе нужно остановиться. Он тебе ничего не должен, и вообще-то он только что купил тебе костюм. Но для чего тогда это всё было? Выравнивание игрового поля? Шаг, чтобы догнать его в их гонке? Он знал, что на это есть причина. Должна была быть. Несмотря ни на что. Ганнибал никогда ничего не делал без причины, и по большей части его решения были уроками. И он должен был признать, что костюм был красивым. Подобран вручную с бесконечной тщательностью. Он все время думал обо мне. И когда я надел его, мне стало хорошо. И ему понравилось то, что он увидел. Очень понравилось. Вот оно. * Мысли, которые поддерживали его все оставшееся утро; позволившие ему поприветствовать Беделию Дю Морье с видом вежливого человека, которому не наплевать, когда она прибыла ровно в двенадцать сорок пять, нажав пальцем на звонок ровно настолько долго, чтобы послать Уиллу четкое сообщение: «Я VIP-персона, так что поторопись». Он вздохнул, перетасовал стопку бумаги, аккуратно положил ее обратно на стол, повторил процесс, затем нажал кнопку встроенного замка, чтобы открыть входную дверь. Ему показалось, что он услышал тихий смешок из главного офиса, но не оглянулся, на случай, если это было принятие желаемого за действительное. Другой звук — стук бьющихся об плитку каблуков. Затем появилась она. Костюм от Prada, прическа от Laboratorie, нос от Matarasso. По крайней мере, так говорит Сьюзи Свенсон из Baltimore Sun. — Я здесь, чтобы увидеть (не смей, блядь, говорить это) Га-аннибала. Она достала из сумочки золотую пудреницу и осмотрела себя, её удовлетворение было заметно по тому, как она подняла подбородок, взъерошила волосы. — Пожалуйста, передайте ему, что я приехала. Смежная дверь все еще была широко открыта. Она должна видеть его с того места, где стояла. Но в этом-то и весь смысл, верно? Ты — помощник. Ожидается, что ты принесешь ей её приз. Уилл решил сыграть с ней и, возможно, поддаться. Совсем чуть-чуть. Просто так. — Присаживайтесь, доктор Дю Морье. Она посмотрела на стоящие за ней стулья так, словно они были только что извлечены из мусорного контейнера за домом. — В этом нет необходимости, — с придыханием объявляет она. — У нас обед через пятнадцать минут. Он не захочет опаздывать. Тонкое напоминание о том, что она знала Ганнибала лучше, чем Уилл. Это заставило его нервно постучать ногой по полу. Он откинулся на спинку стула, слишком лениво для простого служащего; повернулся, всего лишь слегка, ровно настолько, чтобы, как он и надеялся, она стиснула зубы, сдерживая возмущение. — Доктор Лектер в настоящее время занят. Если вы присядете, я дам ему знать, что вы здесь. Ее лоб сморщился, но она тут же расслабилась. Она убрала пудреницу и заколебалась. Светло-голубые глаза переместились мимо Уилла на открытую дверь. Но, очевидно, она все еще не желала кричать, чтобы дозваться Ганнибала. — Конечно. Она грациозно опустилась в ближайшее кресло. Это была красивая картина: серый шелк, лежащий на красной коже. Резная спинка в форме сердца добавляла нотку романтики. Уилл никогда еще так не ненавидел ее. Из кабинета Ганнибала по-прежнему не было слышно ни звука. Уиллу отчаянно хотелось обернуться и разобраться в происходящем, но тот факт, что Ганнибал еще не выбежал, чтобы извиниться за грубость Уилла, говорил сам за себя. Поэтому он взял пачку заметок из ящика для входящих, выбрал свежий лист машинописной бумаги (жемчужно-белой, 135г/м2, измельченной до получения роскошной поверхности с мягкой текстурой — я знаю, что вам нравится, доктор) и вставил его в устрашающую машинку. Брови доктора Дю Морье поползли вверх. Уилл начал печатать. Она откашлялась. — Извините. Ни за что. Он начал печатать быстрее. — Я действительно должна настаивать… И все же… Быстрее. Клавиши нажимались с такой силой, потому что он знал, что сильно рискует, но не мог остановиться. Ничего не мог с собой поделать. Она повсюду. Ее голос, ее лицо, ее чертовы духи. Уилл подумал о предстоящем обеде и так сильно прикусил губу, что почувствовал привкус меди. — О, это действительно бессовестно. Она встала, лицо ее перекосило от гнева. — Я зайду сама. Потому что кричать было бы невыразимо вульгарно… Уилл вскочил со своего места и обогнул стол прежде, чем она успела сделать три шага. — Вы не можете этого сделать. — Убирайся с пути. — Теперь она действительно кипела. Но и Уилл тоже. — Ну-ну, доктор Дю Морье. Где ваши манеры? Вам действительно следует быть более любезной, когда вы разговариваете с прислугой. — Ты глупый, безрассудный, дерганый маленький человечек. — Она заглянула через его плечо. — Ганнибал? — Сядьте, — процедил Уилл сквозь зубы. В ответ она презрительно закатила глаза. — Вынуждена отказаться. На самом деле, я уже ухожу. Рука Уилла была соблазнительно близка к скальпелю. — Какая отличная идея. И затем из своего кабинета вышел Ганнибал. — Мои извинения, Беделия. Я посещал уборную. Лжец. Ты наслаждался шоу… Учащенно дыша, чувствуя жар от своих горящих щек, Уилл бросил на него прищуренный взгляд — и обнаружил, что Ганнибал смотрит вниз с большим интересом. Потому что Уилл каким-то образом взял скальпель, сам того не заметив. Пиздец. Он разжал пальцы, поспешно кладя инкриминирующий предмет на стопку бумаги, которая заглушила грохот металла. Глаза Ганнибала медленно поднялись, и их взгляды встретились. — Тебе нужен новый секретарь. — каждый слог сочился холодным ядом. — тот, кто будет знать свое место. — Я уверен, Уилл делал только то, что, по его мнению, доставляло мне удовольствие. Глубокий тон его голоса завораживал. Невозможно было отвести взгляд. И вот так просто Беделия Дю Морье перестала иметь какое-либо значение. Взгляд Ганнибала метнулся к губам Уилла, и Уилл подавил дрожь. — Но, конечно, это неприемлемо, что тебя заставили ждать. Уилл, если ты не возражаешь, на пару слов, пожалуйста. Оставив Беделию пыхтеть в приемной, Уилл последовал за Ганнибалом обратно в его кабинет и поморщился, когда доктор закрыл за ними дверь. Он повернулся к Ганнибалу, собираясь пуститься в объяснения, но был сбит с праведного гнева, когда, вместо того чтобы сделать ему выговор, Ганнибал подошел ближе и провел большим пальцем по его нижней губе. — Что здесь произошло? — Я просто… ничего. Я прокусил губу. — Я вижу. — Ганнибал пристально посмотрел на него. — А скальпель? Скажите, о чем вы думали? — Я не- Просто блять… солги. Скажи что-нибудь, за что тебя не уволят. — Я не знал. Гений. Ганнибал осмотрел свой большой палец, испачканный темно-красным. Отмечено. Мной. Уилл покраснел. — Прошу прощения. Я принесу салфетку. — Не стоит. Не прерывая зрительного контакта, Ганнибал поднес большой палец к губам и медленно облизал. Почти как поцелуй. Боже. — Сделайте кое-что для меня, Уилл. Прямо сейчас мне кажется, что я могу сделать что угодно для вас. — Что бы вы хотели, чтобы я сделал… сэр? Такая мягкая улыбка, Уилл был совершенно очарован. — Полагаю, после всего случившегося, сегодня я всё же вернусь. Я хочу, чтобы вы остались здесь. Продолжайте заниматься делом. И дождитесь меня, если я задержусь. Дождаться? Как долго? Для чего? Разве это важно? Он вернется сюда ради тебя и ты знаешь это. Осознав себя говорящим: «Да», Уилл не смог удержаться, чтобы не оттолкнуть его совсем чуть-чуть напоследок: — Вы будете должны мне выходной. * Часы монотонно остукивали секунды прямо по его нервам, пока он в напряжении ожидал возвращения Ганнибала. Пять сорок пять, Уилл постучал ручкой по столу. Почему я всё ещё здесь? Шесть часов. Собаки будут ждать ужин уже через час. Шесть пятнадцать. Он ходит взад-вперед, разглядывая свое пальто и кофр от костюма, висящий рядом с ним на вешалке. Насколько долго я должен терпеть это? Сколько от меня ожидается терпеть? А потом дверь открылась, и вошел Ганнибал с бутылкой вина в руке и каплями дождя, блестящими на волосах. — Всё ещё здесь, мистер Грэм. — Вы сказали мне остаться. Вспыхнувший, защищающийся, готовый уйти при первых признаках самодовольства. Но выражение лица Ганнибала было искренне извиняющимся. — Я заехал домой за вином и попал в пробку в час пик. Задержался. Мне очень приятно, что вы подождали, Уилл. — Он поднял бутылку. — Надеюсь, вы любите красное. — Мимолетная улыбка. — Это хорошее кьянти. Не очередная проверка. пробки. Эта мысль показалась ему невообразимо забавной. И комфортной. Он не играл с тобой. Он заехал к себе домой за вином. Чтобы поделиться с тобой. Уилл захотел снова увидеть его улыбку. Внезапно возникло желание заслужить её. — Я закончил все направления за этот месяц, — Уилл кладет руку на стопку бумаг, — Вы бы хотели проверить их? — Положите их в мой портфель. Я просмотрю их на выходных. Вы хорошо постарались, если закончили их так быстро, — с заботой в голосе. — При условии, конечно, что вы не поторопились это сделать. Я не любитель неаккуратной работы. Подтекст задел за живое. — Правда? И всё же, мне кажется, вам нравится орудовать своей красной ручкой. Ганнибал бесстрастно посмотрел на него. Прекрати уже бодаться с ним. Почему ты продолжаешь этим заниматься? Уилл поднял руки. — Прошу прощения. Я… я просто плохо воспринимаю критику. Я не торопился при заполнении бумаг. Удар, затем милостивый кивок. — Извинения приняты. И, на будущее, моя критика всегда максимально конструктивна, Уилл. — Заметил, — Нет, этого недостаточно, — Вы всегда были со мной честны. — Рад это слышать, — улыбка вернулась на его лицо, — Проходите в мой кабинет. Вину нужно немного подышать, а потом мы можем с вами его попробовать. Говоря о чём? Но он последовал за ним, с интересом наблюдая, как доктор подошел к антикварному комоду и достал приземистую свечу, маленький квадратик муслина и коробку спичек. Он положил их на свой стол. — Уилл, сходи на кухню и принеси, пожалуйста, открывалку для бутылок и графин. — Да, сэр. — И два бокала, пожалуйста. Отчего-то он почувствовал трепет при этих словах. — Какие? Ганнибал приостановился, расстегивая пальто, и задумчиво склонил голову набок. — «Баккара», я думаю. Окей, мне надо знать, что это значит? — Суповые миски на ножках или те, что похожи на чаши? Всегда приятно вызывать у Ганнибала искренний смешок. — Чаши, если можно. Вы когда-нибудь разливали вино, Уилл? — Разумеется, нет. — Что ж, никогда не поздно начать. * Было что-то расслабляющее в том, как его вели по ступеням. Свет потускнел, на заднем плане поблескивала радуга от нежного каскада воды из разбрызгивателя для орхидей. Инструкции давались ему тихо, низкий рокот голоса Ганнибала всегда радовал. Сосредоточенность. — Всегда вытирайте горлышко бутылки после вскрытия… зажгите спичку, но держите её подальше от вина. Дым может испортить вкус… Разлейте под углом сорок пять градусов и следите за осадком. — Ах, для этого нужна свеча. — Разумеется. Свет поможет нам разглядеть все недостатки. Ганнибал стоял рядом с его плечом. Успокаивающий, а не угнетающий. Направляющий, но не диктующий. Своего рода новая стадия общения между ними. Когда Ганнибал разливал вино, было странно находиться на принимающей стороне. Как в плохо сидящем костюме. Должно быть, Уилл почувствовал дискомфорт, потому что Ганнибал мягко улыбнулся. — Сегодня вы мой гость, Уилл. Пожалуйста, присаживайтесь. От внимания Уилла не ускользнуло, что Ганнибал использовал эти кресла для сеансов со своими клиентами, но он решил проигнорировать это. Черная кожа, мягкая, как масло. Определенно удобнее, чем антикварные кресла или диван времен королевы Анны. Он последовал примеру Ганнибала, распахивая большим пальцем пиджак, когда садился, чтобы не помять тонкую ткань, понимая, что этот жест был замечен. Немного самодовольства в душе от того, что он додумался это сделать, ему не повредит. Мне приятно доставлять ему удовольствие. — Обычно даю вину настояться в течение тридцати минут, прежде чем разливать его, так что это будет не совсем в лучшем виде. — Сжав бокал у основания, Ганнибал разлил густую жидкость по стеклу и приложил нос к краю, вдыхая, прежде чем сделать глоток. — Удовлетворительно. Уилл немного боялся, что его подвергнут допросу о запахе и вкусе вина. Для меня это была прекрасная возможность выставить себя полным идиотом. Но вместо этого, к его облегчению, ему предоставили наслаждаться этим так, как он хотел. Облегчение, однако, было недолгим. — Расскажите мне о том, что произошло сегодня днем. Откинувшись назад в кресле и закинув ногу на ногу, Ганнибал всем своим существом выглядел. как инквизитор. Глаза полуприкрыты, но всегда настороженны. Уилл обвел указательным пальцем край своего бокала. — Что бы вы хотели узнать? — Для начала причины, по которым вы прокусили свою губу. Уилл ерзает в кресле. — Много кто кусает губы. — Но немногие до крови, — Ганнибал наклоняет голову вбок. — Что вы чувствовали в тот момент? Это чертова терапия? Разочарование испортило вкус вина. — Разве я ваш пациент, доктор? — язвительный акцент. — Конечно же нет. — Тогда к чему всё это? — он широким жестом окинул комнату, вино, свой костюм. — Я уверен, что это всё то, что нужно вам на данный момент, — немигающее спокойствие в его глазах говорило даже громче слов. Это дало ему передышку. Не ту, которую он хотел, но ту, в которой он нуждался. Это вызвало у него странное чувство… Взлелеянный. И где-то глубоко внутри одна из стен рухнула. — Я чувствовал себя… осажденным, — ревнивым тоже, но он опустит эту маленькую незначительную деталь. — Интересный подбор слов. Осажденным доктором Дю Морье? — Вы проводите куда больше времени с ней. Что вы думаете? У неё есть омерзительная привычка обращаться с обслуживающим персоналом так, будто они прислуга из девятнадцатого века, — резко высказался Уилл, не в силах контролировать себя. Как же приятно было излить хотя бы часть своей злости — гнев, который он начинал осознавать, который медленно накапливался весь вечер, как яд под кожей. Но что, если ценой была его работа? — Простите, это было грубо. — Да, — Ганнибал звучал более задумчивым, чем до этого. — Что вы чувствуете насчет всего этого, доктор? — В вопросе прозвучал легкий вызов, хотя он и смягчил свой тон. Ганнибал поставил свой бокал с вином на приставной столик и наклонился вперед, зажав руки между колен и рассматривая Уилла почти с любопытством. — Я заинтригован. — Моей грубостью? — Своей терпимостью к ней. Уилл отставил свой бокал и, в свою очередь, наклонился вперед. — Вы ненавидите грубость больше всего на свете. — Да. — Тогда почему я стал исключением? Губы Ганнибала искривились в усмешке. — Думаю, настала ваша очередь отвечать на вопросы. Quid pro quo, Уилл. — Ох, значит, обмен. — Мне кажется это наиболее справедливым. К тому же, это просто дружеская беседа, а не терапия. Обмен улыбками. Я действительно наслаждаюсь этим. Наслаждаюсь им… — Продолжайте, доктор. Воодушевленный вниманием, наслаждающийся восхитительным взаимодействием двух равноценных умов. — Что вы намеревались делать со скальпелем? Хорошо, больше он не наслаждается этим диалогом. Он опустил взгляд. — Я просто… я не знаю, он оказался там… — В вашей руке. — На столе. Просто э- вещь, с которой можно поиграть, как обыкновенная ручка. Я немного непоседлив. Пиздец. Что ещё ему оставалось сказать? У меня были навязчивые мысли вспороть вашей коллеге скальпелем горло? Глаза Ганнибала сузились, и когда он заговорил, в его голосе звучала напряженность, которая полностью захватила Уилла. — Скажите мне, Уилл. Когда тени манят к себе и демоны нашептывают про вещи, свидетелем которых ты был — про жизни, которые ты не успел спасти, или про цену, которую пришлось заплатить — как ты заставляешь их замолчать? Сердце бешено заколотилось, ладони внезапно увлажнились, Уилл судорожно вздохнул. — Вы знаете это, не так ли? Он заставил себя поднять голову и встретиться с Ганнибалом взглядами, но в его глазах он не встретил осуждения, которого боялся. Его человеческая маска даже не дрогнула. — Вы ходите в спортивный зал, или в бар? Уилл сглатывает слюну. — Я ходил в худшие бары из всех возможных. — Понимаю. И когда вы побеждали… — Я не побеждал. Никогда не побеждал. В ответ он получает взгляд, полный сострадания, но не жалости. — Потому что выигрыш не был целью. — Да. — Вы искали облегчения в насилии, контроля в освобождении. Уилл зажмурился, провел дрожащими руками по волосам и кивнул. — Взгляните на меня, Уилл. Невозможно игнорировать эту мягкую команду. Он был беспомощен перед этим притяжением. — Вы наслаждаетесь болью, потому что она освобождает вас. — Она, — он облизывает губы, — многое упрощает. — Не оставляет времени для шепотов в голове, когда есть кровь, которую нужно остановить и порезы, которые нужно залечить. — Да, — Почти всхлип. Больно сознавать, как хорошо он меня понимает. — Но методы, которые вы избрали для этого опасны, Уилл. Не может быть никакого контроля среди хаоса. — Знаю. Я не… не делал этого с тех пор, как начал работать здесь. И я не собираюсь возвращаться к этому. Как ни странно, Ганнибал выглядел менее чем довольным. — Тогда вы не оставили себя без выхода. Вздох разочарования. — Что вас так сильно беспокоит, доктор Лектер? — Что беспокоит меня, Уилл, так это то, что однажды скальпель найдет свою цель. Уилл вздрогнул. — Вы верите, что я опасен для доктора Дю Морье? Он не был уверен, что оскорбило его больше — намек на то, что его считали возможным убийцей, или мысль о том, что главной заботой Ганнибала была она, а не он. — Я говорю не про доктора Дю Морье, — мягкость вернулась в голос, закаленная сталью. — Пообещайте мне кое-что, Уилл. Желание сказать «Что угодно» показалось ему страшным. — Что конкретно? — Когда тени вернутся вновь — или вам нужен будет путь из темноты — я бы хотел, чтобы вы пришли ко мне. Чувство облегчения и благодарности почти захлестнуло его. И все же сомнение, вечный его враг, укололо. — Вы правда думаете, что сможете успокоить их? Ганнибал улыбается. — Думаю, мы сможем успокоить их вместе. Откровение. Я ищу контроля в освобождении. А ты, Ганнибал, — ты ищешь освобождения в контроле.