Протяни мне руку 2: Духи Леса

      Антон разлепил веки, уставившись в потолок. Было ещё темно хоть глаз выколи, должно быть, он проснулся где-то в два часа ночи. Сон больше не шёл. Повернув голову, он заметил возле себя спящего Пятифанова. Лицо друга разгладилось, делая его внешность совсем беззлобной, даже беззащитной, его тихое дыхание согревало Антону шею. “Почему он спит? — мысль промелькнула сквозь полусонное состояние. — А как же наше дежурство?” Засыпать вдвоем в доме странного старикашки было неоправданно глупо. Тем не менее, Рома спал так сладко, что будить его совершенно не хотелось.        Они были укрыты одной тонкой простыней на двоих, но она совершенно не грела. Антон поёжился. Холодно было точно так же, как в деревенском доме в посёлке. “Может ли быть так холодно в июле? Наверное, я простыл на нервной почве”.       Превозмогая накатившую усталость, Антон спустил босые ноги на пол и отправился на поиски одеяла. Рому тоже нужно было согреть, укрыть… С каждым шагом зверский холод всё сильнее сковывал мышцы. Выглянув в окно, он в ступоре остановился.        За окном сыпался снег. Густой и белый, как в Сыне. Проморгавшись, Антон разглядел вдали кромку чёрного леса. В голове сразу же закаркали фантомные вороны.        "Быть того не может. Неужели я снова в каком-то бреду?”       Но всё чувствовалось реальным. Антон ущипнул себя и почувствовал жжение на коже. “Я не сплю”.       Внезапно до его ушей донёсся чей-то тихий плач. Он звучал откуда-то за пределами их комнаты. Повинуясь указу свыше, Антон пошёл на этот звук.        На кухне на деревянной лавке сидела голая девушка. Зарывшись лицом в ладони, она сдавленно плакала, её кожа в ночной темноте казалась синей. Должно быть, она тоже замёрзла.       Скрепя сердце, Антон подошёл ближе.        Реагируя на его присутствие, девушка перестала плакать и подняла голову. В карих глазах застыло мученическое выражение.       — Люси? — по спине Антона пробежался холодок. — Как ты тут оказалась?..       — Лучше ты мне объясни, Антоша, — её голос звучал хрипло и низко, как будто ей высушили голосовые связки, в интонации сквозило раздражение. — Почему я не могу выбраться из твоей головы? Ты проклят?!       — Ты... Ты в моей голове? — Антон схватил себя за волосы.       — И почему мне так холодно? — Люси потёрла себя руками и огляделась по сторонам.        “Неудивительно, что ей так холодно, она ведь совсем голая”, — Антон поглядел по сторонам, пытаясь найти чёртово одеяло. Теперь ему нужно было согреть ещё одного человека.        — Что за херня? — продолжала раздражаться Люси. — Говорили мне все, что эти книжки до добра не доведут. А тут, блять, трансперсональный опыт, застряла в голове у ебаната.        — Ты не застряла, — Антон непроизвольно улыбнулся, пытаясь сгладить, смягчить эту новость для девушки. — Ты умерла.        Люси вскочила на ноги и посмотрела на него, как на сумасшедшего.        — Чего ты несёшь, псих?        — Ты правда умерла, — полушепотом продолжил Антон, — тебя убили Звери. А может быть, и я.        — Ох, боже, — Люси дернула себя за хвостики. — Так ты маньяк? Но это ведь херня, блять, если бы я умерла, я бы не была сейчас тут. Я бы исчезла, и всё… Что ты несёшь? Блять. Это похоже на тот трип с Глебом… Но я ведь ничего не употребляла!       В два шага она подпрыгнула к Антону и схватила его за плечи. От её ладоней пахло морозом.        — Просыпайся, блять! — закричала Люси, пытаясь растрясти Петрова.        — Я не вру, — Антон чувствовал, как по его щеке катится одинокая слеза. — Ты правда умерла. Тебя на куски разорвали, когда я проснулся. Это были они… Те же самые, которые напали на меня в клубе, — он попытался её обнять. — Ты же сказала, что веришь мне?        — Блять! — заорала Люси, ускользая от его рук. — Так и знала — тупая затея. Это всё Полина, ведьма! Сказала мне — это пидор, с ним можно как угодно заигрывать, а не сказала, что ты ебанутый на всю голову. Какие ещё звери? Что ты несёшь?        Антон глубоко вздохнул, чувствуя, что объяснять что-либо бесполезно. Она всё равно не поняла бы. Да и к тому же, она мертва.        “Но если она мертва, значит, я всё-таки во сне?”       — Наверное, ты — часть моего сна, — заметил Антон. — И тогда… на острове с пальмами тоже?        — Окей, — от напряжения щёки Люси залились румянцем, — я умерла. Прямо как в дебильном фильме с Брюсом Уиллесом. А где мой отец? Где ты? Что за дом, что за ебеня?        — Твой отец… — повторил за ней Антон. Ему сразу же вспомнилось лицо Дмитрия, показушно-добрая маска, которую он натягивал, чтобы расположить к себе собеседника. — Твой отец, наверное, недавно узнал, что ты умерла. А я убежал от него.        — Почему? — Люси опустилась на пол и заплакала. — За что ты меня убил?        — Я тебя не убивал! — Антону нужно было доказать это во что бы то ни стало. — Это всё Звери… Ну, или “другой” я, понимаешь. Я вообще не хотел тебя убивать!        Люси заплакала громче, не обращая внимания на его слова. Антон попытался подойти к ней поближе, чтобы утешить, как вдруг услышал, что дверь за его спиной открылась.        “Рома проснулся?”        — Рома, знакомься, — сказал он, не оборачиваясь. — это Люси…       — Знакомы уже, — ответил ему старческий голос.        Из комнаты, в которой Антон спал всего несколько минут назад, шаркающей походкой вышел Хозяин дома. Его лицо вытянулось в безумную гримасу. По щекам стекали струйки крови. Антон сразу же понял, чьей крови.        — Ням, — дедушка нахально подмигнул Петрову. — Вкусный пидорок спал с тобой.        Оцепенев от ужаса, Антон молча наблюдал за тем, как дедушка подошёл к плачущей Люси и схватил её за хвостики. В его сухой руке со вздувшимися венами сверкнул остро заточенный нож…              — Просыпайся, бля!        Кто-то ударил его по щеке, затем ещё раз. Открыв глаза, Антон увидел перед собой обеспокоенное лицо Пятифанова со следами от подушки. Сквозь окно просачивался желтоватый свет раннего утра. Немного придя в себя, Антон обнаружил, что находится в постели в доме любезно приютившего их дедушки. Рома был цел и невредим, и смотрел на него заспанными глазами. “Отвратительный сон,” — облегчение волной прокатилось по всему телу Антона.       — Тоха, ты так стонал, я чуть не обдро… обосрался. Что тебе снилось? Кошмар какой-то?       Антон вдохнул полной грудью свежий воздух. Было совершено не холодно, за окном ароматно цвела яблоня. Именно в этот момент он был так счастлив просто из-за того, что проснулся.        — У меня было свидание с призраком, — прошептал Петров и уткнул лицо в старую перьевую подушку. — Как хорошо, что это был всего лишь сон.        Наверное, даже если бы Антон хотел, он не смог бы объяснить Роме всю суть того, что ему снилось. Мысль о том, что душа Люси не упокоилась, вызвала вспышку боли в голове. “Что, если она теперь будет приходить в каждом моем сне?” Эта вишня на торте его безумия могла окончательно свести его с ума.         Неожиданно Антон почувствовал Ромины пальцы на своей голове. Пятифанов каким-то чудесным образом уловил его самочувствие.         Пальцы медленно поглаживали кожу, зарывались в волосы. Эти движения успокаивали, возвращали в реальность. Натянутые мышцы потихоньку расслаблялись, Антон не шевелился, позволяя себя гладить. Он представил себя пушистым котом, хотелось урчать от удовольствия.        — Расслабься, — пробормотал Рома. — Давай, я сделаю тебе массаж.        Пальцы спустились ниже, массируя шею и плечи. Хватка Пятифанова была сильной, то, что нужно.       — Почему ты не разбудил меня? Мы ведь договаривались спать по очереди, — пробубнил Антон в подушку. “Вот бы я мог останавливать время.”       Пальцы соскользнули вниз по позвоночнику, сминая бока и талию. Рома усмехнулся.       — Да я просто подумал, что нам уже пизда. Дежурь-не дежурь. Какая разница? Хотелось просто хорошенько поспать.       От его голоса, грубого и сонного, Антон ощутил неожиданный приступ возбуждения. Стояк упёрся в матрас, вызывая жгучее желание им потереться.        — Не говори так, — промямлил Антон, слабо понимания слова, долетавшие до него. — Всегда нужно бороться до последнего…       — Да ну?        Цепкие пальцы сжали упругую белую ягодицу. Антон слышал сбившееся дыхание Пятифанова и буквально физически чувствовал, как того накрыло. Антон спал без трусов, у него их больше и не было. Те, заляпанный кровью, он бы больше не надел даже под дулом пистолета. Мозолистые руки всё наглее расхаживали по всему телу, не встречая никаких препятствий в виде одежды. Антон напряг пресс, слегка приподнимая живот. Член приятно сдавило между телом и кроватью.       Рома придвинулся ближе, поглаживая спину. Отвердевший агрегат упёрся в бедро сквозь ткань боксёрок.       — Как же я скучал по тебе, — прохрипел Рома, обжигая ухо своим дыханием. Антон вздрогнул, совершенно не ожидая от него это услышать. — Без тебя моя жизнь похожа на болото. На заваленную говном помойку. А ты — как будто луч света, ты как солнечный зайчик. Почему ты такой хороший, Антоха?        Антон плавно перекатился на бок. Рома, весь красный и горячий, затуманенными глазами уставился вниз, на едва прикрытый простыней вставший член. Он облизнул свои искусанные губы, словно приглашая к поцелую.        — Я не хороший, — качнул головой Петров. — Я же поехавший.       — Ты даже поехавший лучше всех здоровых.       Не долго думая, Антон припал к манящим пухленьким губам Ромы. Сдавленно выдохнув, он оплел ногами тело Петрова, максимально сокращая между ними дистанцию. Антон почувствовал жар нагретого после сна живота Ромы, прикосновение его члена к своему. Это ощущение было подобно сбивающего с ног цунами, оно переворачивало внутри все органы, оно заставляло забыть о том, кто он и где.        В паху нещадно пульсировало, член жаждал давно забытого прикосновения этих шершавых грубых пальцев. Расплываясь в дурманящем экстазе, он кусал Ромины губы, сжимал его осиную талию, пересчитывал пальцами выступающие рёбра. Тело Ромы превратилось в нежный податливый пластилин, охотно откликаясь на любое движение. Антон чувствовал, что это тело перед ним — ужасно голодно до ласки, до поцелуев, до прикосновений. Наконец, Рома плотно обвил ладонью его член, заставляя Антона содрогнуться в приятной истоме.       — Так ты всё-таки пидор! — непонятно откуда взявшийся голос Люси полоснул по ушам, будто лезвием.        Антон перепуганно подскочил, распахивая глаза. Сердце грохотало где-то в горле.        — Оъебись от меня! — взвыл он, подслеповато оглядываясь. Его очки валялись где-то на тумбочке. Окружавшая его светлая комната мигом превратилась в грязную кляксу, в тени любой вещи мог прятаться призрак Люси.        “Она где-то тут. Она следит за нами. Она всё видит”. Возбуждение испарилось, уступая место зарождающейся паранойи. Рома по-своему воспринял этот жест.       Пятифанов сконфуженно отстранился и присел на кровати. Его лицо и уши горели алым цветом.       Антон не знал, что сказать. Он всё ещё пытался высмотреть знакомый силуэт, хоть и понимал, что здесь никого не может быть. “Но я же слышал его отчётливо…” Антон схватился за голову. Он не знал, как это можно было объяснить Роме. Даже если бы он попытался, это звучало бы ещё хуже, чем сказки про Зверей. Он бы лишь укрепился во мнении, что Антон — безумен. О таком лучше молчать.        — Извини, я не это хотел сказать… Я просто… — Антон закатил глаза, ощущая себя виноватым и беспомощным.        Рома торопливо отмахнулся, почесывая пятерней свои взлохмаченные волосы.        — Пойду на завтрак что-нибудь оформлю, — буркнул он и вышел из комнаты, неловко натягивая на себя треники. У него всё ещё выпирало в районе паха.       Когда Антон остался в одиночестве, его живот жалобно заурчал. “Сколько же я не ел?” — подумал он. Животные потребности вышли на передний план, и он наконец-то смог отвлечься от тревожных мыслей, размышляя о своем голоде.        

***

      На кухне пахло чем-то жареным и немного подгоревшим. Рома стоял рядом с грязной плитой и ругался на сковородку.        — Сука! Сраный дед, ни одной чистой сковородки!        — Ты что-то жаришь?        — Ага, — Рома оторвал сковородку от плиты и показал Антону яичницу с кусками какого-то белого жира. — Я думал, это шпик, а это херня какая-то, несъедобная, походу. Хорошо, хоть яйца нашёл…       Антон огляделся по сторонам в поисках хозяина, но на кухне не было никого, кроме них. Вероятно, дед ещё спал. Усевшись за стол, Петров дождался, пока Рома закончит с яичницей, и накинулся на еду с отчаянием утопающего. Он сам не заметил, как проглотил несколько комков той штуки, которую Рома принял за шпик. На вкус она была совершенно никакая, зато яйца оказались отменные, с ярким вкусным желтком.        Съев пару яиц, Антон понял, что не сможет этим наесться, но ничего другого не оставалось, остальную яичницу съел Рома. Без надежды, а просто ради интереса, он открыл холодильник и нашёл там пару просроченных полупустых пачек майонеза, заплесневелый хлеб и кастрюлю вчерашнего супа. Теперь вид бульона не вызывал у него тошноту, наоборот, Антон решил, что им нужно обязательно подогреть эту кастрюлю и доесть всё до последней капли.        — Ты хочешь жрать это жужево? — удивился Рома. — Вчера ты с него чуть не блеванул.        — Я не из-за него, — ответил Антон, ставя кастрюлю на огонь. — Я из-за деда этого. Он спит?        — Вечным сном, — Рома неприятно улыбнулся и достал из кармана спортивных штанов нож.        Антон замерл в изумлении, не зная, что ему сказать. Единственное, что пришло ему в голову в этот момент:       — Его ведь нельзя просто так зарезать…       Рома расхохотался, ломая домиком брови.       — Ахахаха, поверил! Думаешь, я совсем псих? Ничего я ему не сделал, дрыхнет он у себя. Не проснулся даже, когда я ему крикнул, — Рома воровато огляделся и понизил голос до полушёпота. — Хата, конечно, залупа, но может, он где-то тут деньги прячет? Пенсию, например.        — Ты ему денег сам хотел оставить, — с укоризной отметил Антон. — А теперь обворовать его хочешь?        — Ладно, — Рома махнул рукой. — Он же фашист, его вообще расстрелять должны были, но ты прав, — не буду я здесь рыться. Максимум, что найду, — рублей пятьсот, пускай ему на водку останется.        Но Антон не хотел грабить деда вовсе не из-за высоких моральных соображений. За прошедшую ночь он полностью уверился в том, что злить хозяина этого дома нельзя ни при каких условиях. “Не просто так он пустил нас к себе”, — Антон кивнул Роме, наливая полную тарелку подогретого супа. Бульон пах куриным жиром и затхлостью, которая встречается в квартирах, где хозяева не моются месяцами. Но желудок Антона ясно давал понять, что он готов проглотить эту пищу, даже не поморщившись.        Покончив с завтраком, парни вышли из дома и подошли к машине. Только сейчас Антон разглядел её, как следует. Большая покоцанная "газель" с глухим оцинкованным кузовом. На таких обычно развозят стройматериалы, мебель, фрукты, да что угодно. “Интересно, где он её достал?” Задавать этот вопрос сейчас Антону не хотелось. Вряд ли бы Рома рассказал что-то хорошее.       Дом, который они покинули, выглядел совсем заброшенным. Будто в нём уже давно никто не жил. Да и не дом, а обычная дача, огороженная полусгнившим штакетником. Антону захотелось вернуться внутрь и своими глазами посмотреть на спящего дедушку. В глубине его головы мелькала шальная мысль, что этот дедушка не может просто так взять и уснуть. Не может он храпеть, как обычный пенсионер, лёжа на грязном матрасе.        Ничего не говоря Роме, он быстро вернулся в дом и направился прямо в дедушкину комнату. Дверь была не закрыта, да и не могла быть, ведь на ней не было замка. Антон решил действовать быстро и, схватившись за ручку, дёрнул дверь на себя, ожидая увидеть…       Он зажмурился, ему было страшно. Было страшно увидеть то, что он представлял в своей голове. Но за дверью была всего лишь маленькая комната с небольшой раскладушкой у окна и складом пустых пивных бутылок. Дедушка спал без рубашки, в грязных семейных трусах, задрав свою козлиную бороду кверху и обнажив костлявые рёбра. Он дышал неровно, словно задыхаясь, но спал крепко, как убитый, его морщинистые руки, покрытые вздувшимися венами, многое могли бы рассказать о его долгой и тяжёлой жизни. Антон хотел подойти поближе, чтобы рассмотреть его лицо, как вдруг кто-то схватил его за плечо.        — Ты ебанулся? — в зёленых глазах сверкнула злоба. — Пойдём отсюда.        Рома потащил его за руку, как безвольную куклу, усадил в машину на пассажирское сиденье и завёл двигатель. Делал он всё это так, будто имел какой-то план дальнейших действий. Какой именно “план” Антон даже предположить не мог. Но ему всё ещё не верилось, что дедушка просто спал. 

      ***

      Каким-то чудом "газель" всё-таки доехала до ближайшей заправки на последних парах бензина. Залив полный бак, Рома направил машину дальше в неизвестность. Сидеть за рулем для него было непривычно, иногда машина ни с того ни с сего глохла, на кузове он заметил пару свежих царапин, которые появились там явно не без его вины. Но его это не волновало, он думал совсем о другом. И думать ему совсем не нравилось.        — Мы едем в посёлок? — тихо спросил сидящий рядом Антон.        Это вопрос уже начал раздражать Пятифанова. Особенно неприятно было от того, что он до сих пор не придумал, что на это ответить.        — Зачем? Ты к ментам попасть хочешь? Они же тебя убьют…       — Если я не приеду туда, моих родителей убьют. Если мне придётся сесть в тюрьму, я сяду, если нужно будет умереть — я умру. Но я должен это сделать, а иначе…       — Иначе что?! — Рома выхватил сигарету и злобно прикурил. — А если у тебя и правда кукушка поехала? Если ты слунатил и просто грохнул бабу эту, сам подумай? Если ты просто… Получилось так, несчастный случай. Мы можем просто уехать, и всё.       — То есть, теперь ты мне не веришь? Думаешь, я псих? — Антон отвернулся и надул губы. Выглядел он, как снятый с креста Иисус, — совершенно измученным. Роме хотелось ему верить, но история была слишком сумбурной даже для его суеверного мозга.        — Да верю я, — соврал Рома. — Но ты просто подумай… Как они могут убить твою семью?        — Так же, как и Люси. Придут и разорвут их на куски. А потом покажут мне это во сне, и, если я это увижу, я действительно сойду с ума.        “Уже сошёл”, — едва не сказал вслух Рома.        — А что мы будем делать, когда приедем туда? Блять. Пойдём, как полные дебилы в лес, и что… Монстров искать будем, как будто нам пять лет?        — Я думаю, они со мной свяжутся, когда мы приедем, — спокойно ответил Антон. — Может быть, даже и не во сне.        Роме было больно смотреть на то, как его друг, его любимый, сходил с ума. Лицо Антона истощало, будто из него выжали все соки. Под глазами нарисовались огромные фиолетовые мешки. Взгляд лучистых серых глаз бессмысленно сверлил пустоту.        Рома замолк, продолжая вести машину по дороге. Они уже давно выехали из Химок и находились где-то на дороге в Ярославль. Мимо мелькали таблички с названиями местных населённых пунктов: Огузовск, Птыч, Мышкин, Цикорий. Там можно было остановиться и залечь на дно в надежде, что их никогда не найдут.        “Если он убил дочь важного мента, то его фотка есть у всех, блять, местных мусоров, нас точно найдут и… — Рома покосился на Петрова. — Лучше бы убили сразу”.        Он вспомнил, что так и не попрощался с матерью. И так и не убил Рауфа. От воспоминаний о бывшем начальнике по всему телу Ромы прошла волна страха. Если только на секунду представить, что способен был сделать Рауф с его матерью…        “Надо было его убить! — Рома с ненавистью осмотрел свои руки, не решившиеся на такое дело. — Нужно было разбить ему голову, пока он спал. Что он сделает, когда увидит Серёгу?”       Чем больше Рома углублялся в своё будущее, тем хуже ему становилось. Бесконечная дорога выглядела опасным местом, на каждом метре мог возникнуть патруль и закончить их приключение раз и навсегда. Рома морально подготовился к тому, чтобы оказывать сопротивление аресту. Пусть лучше их пристрелят во время погони, чем долгие пытки в каких-нибудь мрачных катакомбах.        “Катакомбы”.        Взглянув на себя в зеркало, Рома отвлёкся, заметив глубокие морщины у себя на лбу.        “Постарел лет на десять, — подумал он с грустной ухмылкой. — Ещё немного, и поседею”.        — Может, они хотят меня в рабство, — сонно пробормотал Антон. — Забрать мою душу, как в сказках.       — Бля, ты думаешь, ты в сказку попал? Это не сказка, это пиздец, Тоха, — Рома выкинул сигарету в окно, — можно к Дыркину заглянуть. Он в этой шизотеории разбирается.        — А чем мне Саша поможет? — Антон вяло пожал плечами. — Да и расстались мы с ним плохо… Может, он и не захочет мне помогать.        — Не захочет — заставим, не сможет — научим. Он же вроде эксперт по всей этой хуйне мистической. Задрот ёбаный, историк, или как его там называется, когда в истории всякой хуйни копаются?        — Чего? — Антон зевнул. — А что ты будешь делать, когда они меня заберут? Тебе ведь нельзя будет со мной…       — В смысле, блять?! — Рома крепко сжал руль. — Ты думаешь, я тебя им вот так вот просто отдам? Да пускай мне только попадутся эти волки позорные, бля, зайцы, я их…!        — Ты им ничего не сделаешь, они ведь сверхъестественные. У них магия, клыки, зубы, а у тебя — что? Ножом их пырнёшь?        — Пырну, — фыркнул Рома. — Ещё как пырну, пускай только сунутся.        — Они приходят, только когда я сплю, — Антон прикрыл веки. — Что-то меня от этой дороги в сон клонит. А ты не хочешь спать?        — Хочу, конечно!        Рома и правда очень хотел спать. Всю ночь он охранял Антона, то и дело хватаясь за нож от любого звука. Хозяин дома, в котором они заночевали, показался ему блаженным дурачком, пугающим своей излишней простотой. Отчего-то в его голове сразу же засела мысль, что старик попытается придушить их подушками, чтобы забрать деньги.        “Деньги”, — Рома нервно оглянулся на заднее сиденье, где лежал небольшой чёрный пакет со всей наличкой, что он забрал из сейфа. Сколько там было денег, он не знал, посчитать времени не было. Но по тяжести пачек и номиналу купюр, он предполагал, что сумма там немаленькая.        — Я знаю, почему ты мне нравишься, — вдруг пробормотал Антон. — Раньше не знал, а теперь знаю. Потому что ты тоже сумасшедший.        От этого признания на лицо Ромы наползла глупая ухмылка. Следить за дорогой было всё сложнее, усталость накатывала на веки, накапливалась в плечах и давила на голову.        — А ты мне нравишься, потому что ты охрененный, — решил поддержать признание Рома. — Сколько лет я жил, а людей не видел, ни одного. Все уроды, у всех мысли: как наебать, как больше спиздить. За столько лет ты первый был, кто решил мне поперёк горла встать не для того, чтобы место занять или самому заматереть. А просто потому, что правильно это. Я ведь такой мудак был, а ты… Я от тебя увидел, что есть люди ещё, не кончились. Только от тебя и увидел…       — У тебя причёска треугольная, — хихикнул Антон. — И брови тоже. У твоего отца так же?        — У отца? — Рома напряг голову, чтобы вспомнить, как выглядел его отец. Воображение нарисовало ему сурового мужчину лет тридцати пяти, атлетичного телосложения, с коротким ёжиком на макушке. — Он всегда налысо стригся. Я бы тоже стригся, но мне так западло ходить в эту парикмахерскую было.        Присмотревшись к голове Антона, Рома заметил, что белые волосы понемногу отрастают и просвечивают через мрачную чёрную шевелюру.        — Скоро опять цвет сменишь, — усмехнулся Пятифанов. — Нахуя ты красился?        — Мне так понравилось, — Антон закрыл глаза и сладко улыбнулся. — Раньше все пялились, как на чучело, а теперь это модно, с чёрными волосами ходить. Это мне Сашка, кстати, подсказал.        — Скоро отрастут, — заметил Рома, — и будешь черно-бёлым, как “Потёмкин” броненосец.        — А когда я умру, ты что будешь делать?        — Если умирать, — Рома замешкался от усталости и налипшей в груди тяжести, — то вместе.        — Вместе, — повторил Антон. — Как думаешь, что сейчас делает твоя мать?        — Не хочу об этом думать.        — А я вот думаю, что мои уже всё знают. Наверняка сообщили отцу, было бы хорошо, чтобы только отцу. Он бы постарался пересказать так, чтобы мать не беспокоилась. И чтобы Оля тоже… — Антон грустно вздохнул и растёкся по сиденью аморфной жижей. — Может, их арестовали?        — Да зачем? Они же не знают ничего, зачем они кому-то? Может, им и не говорили ничего.        Антон не ответил. Через зеркало Рома засмотрелся на то, как Петров, прикрыв веки, провалился в дрёму. “Бедный, совсем не выспался. Мучался всю ночь от кошмаров”.        Роме и самому ужасно хотелось спать. Он решил дать Антону выспаться, а потом поменяться местами, иначе был недалёк тот час, когда он впечатается в дерево, и их путешествие оборвётся, даже не начавшись. “Впрочем, тогда мы действительно бы умерли в один день”.       За окном пролетало мимо протяжённое полупустое шоссе. В голове сам собой зародился шикарный план. Косясь на спящего Антона, он нащупал в кармане мобильник, который когда-то был куплен вместе с Серёжей на радиорынке, и набрал заученный наизусть номер. Удача была на его стороне, и спустя полминуты из динамика послышался шепелявый голос старого друга.       — Алло, Бяха, это ты?       — Ну я, а ты кто?       Рома старался говорить тише, чтобы не разбудить Антона.       — Ты не узнал что ли друга своего лучшего? Совсем там охуел, что ли?       — Бля, Ромыч, ты, что ли? Слушай, нах, можешь перезвонить? Я щас занят.        — Бяха, у меня срочное дело, бля. Жизни и смерти.        — Ладно, подожди, — Бяша будто бы убрал телефон в карман. В трубке послышались шорохи и звон ключей. Рома напряжённо ждал больше минуты. “Какие у него там дела, блять?”       — Алё, — наконец-то ответил Бяша. — Чё у тебя там, нах?       — Пиздец тут, — полушёпотом заявил Пятифанов. — Есть у тебя возможность переправить меня в Европу? Ты ж говорил, человек у тебя есть, который может финский паспорт сделать.       — Чего, нах? Чё там за хуйня у вас творится? Ты прикалываешься, Ромыч?       — Меня мусора ищут, ФСБ, — против желания Ромы его голос дрогнул. — А ты мне напиздел, получается, нету у тебя знакомых таких?       — Ты опять что ли кого-то убил, нах? — с присвистом спросил Бяша. — Бля, Ромыч, что ты натворил?       — Слушай, Бяша, у меня сейчас налички на миллион где-то. Половина в деревянных, половина в у.е. Понял? Хватит этого, чтобы в Финляндию съебнуть? Мне и Антохе.        Около минуты Бяша напряжённо дышал в трубку.       — А чё, нах, Тоха тоже, блять, с тобой?!       — Ну! — Рома начинал терять терпение.       — Слушай, слушай, слушай, нах, это ж всё не быстро делается. Сейчас закон новый ввели, просто так в Европу не въедешь, там правила-хуявила, всё такое, нах. Я человеку скажу, он сделать сможет. Но это время займёт. Ты сейчас где?       — Где-то, блять, на трассе.        — На какой трассе? — удивлённо переспросил Бяша.       — В пизде! — раздражённо выругался Рома. — Я сейчас на дороге в Ярославь из Москвы. Хуй знает, как эта дорога называется. Проехал какую-то деревню, блять, Огузовск. Ебеня какие-то! Как я тебе могу сказать?!        — Ладно, ладно, нах. С этим разберёмся. А откуда у тебя бабки?       — От верблюда.       — Понял. Слушай, а нах тебе эта Финляндия? — неожиданно весело ответил Бяша. — Там же холодно, и погода хуёвая. Прямо как у нас, нах. Тебе в Бразилию надо. Там точно никто не найдёт. Там пальмы, кокосы, мулатки-шоколадки…        — Что такое Бразилия? — не понимал Рома. — Где это, бля?       — Это рядом с Африкой, — пояснил Бяша. — Там и негры живут, и мулаты, и белые.        — Не хочу я к черножопым! Нахуй твою Бразилию!        — Ну, нах, как скажешь. В Испанию можно, там тепло круглый год, и негров нету. Василь Василич в Испании бывал, рассказывал мне про неё. У них мандарины на улицах растут, прикинь, нах.        — А, Испания. Она же в Европе?       — Ну да, нах. И погода там охуенная, не как в Финляндии. И паспорт подделать легче будет. Сделаем тебе имя какое-нибудь испанское, например, Пабло Хуесос, нах! — Бяша истерично захихикал.        Рома не выдержал и тоже засмеялся. Напряжение как рукой сняло.        — Ты у меня так не шути, бля, нормальное мне имя нужно, чтоб звучало по-испански. И без хуесосов. И Антохе тоже.        — Хорошо-хорошо, нах! Позже я тебе на этот номер позвоню, нах, и к человеку наведу. А ты куда едешь-то?        — Ближе к дому. Может быть, к тебе заеду. Ты в технаре том учишься?       — Ага, нах. Ты заезжай, конечно, Пабло Хуесос. Купим тебе костюм, нах, автозагаром помажем, будете с Антохой вылитые два испанца. Отправим вас на Канарские острова. Там пляжи, нах, мулатки-шоколадки, пальмы.       — Да не хочу я, блять, твои пальмы! И мулаток не хочу!        — Понял, понял, нах. Завтра наберу, добро?       — Ага. Спасибо, Бяша.        — Да пожалуйста, нах. Для братана ничего не жалко, нах!        После разговора с Бяшей у Ромы отлегло на сердце. Он попытался представить себе, как выглядит далёкая Испания. Наверняка там жарко, и по улицам бегают собаки с вечно высунутыми от жажды языками. И, конечно же, там нет ни стрыг, ни ментов, ни бандитов.       Усталость навалилась ему на веки стотонными камнями.  Неловко повернув руль, Рома едва не въехал во встречную фуру.        — Бля, — выругался он вслух. — Не хватало ещё только…       Чувствуя острую необходимость во сне, Рома повернулся к мирно спящему рядом Антону и дёрнул его за плечо.        

***

      — Просыпайся! Ну аллё!        Антон открыл глаза и увидел перед собой потемневшее от усталости лицо Ромы.        — Я поспать хочу, — промямлил Пятифанов. — Подменишь меня?       За окном уже вовсю распространялись бронзовые лучи закатного солнца.        “Блин, я спал весь день. А он рулил всё это время”. Ему стало неловко за то, что он так поступал со своим единственным другом, с любимым человеком.        — Я не умею водить машину…        — Тут ничего сложного, бля. Тебя батя не учил, что ли?       — Ну, он показывал мне. Вот этот рычажок дёргаешь, на педаль жмёшь… Но я ничего не помню.        — Бля, — Рома выглядел ужасно уставшим. — Скорость можешь не переключать. Тапку в пол крайне правую и тошни в правой полосе. Понял?       — Что?       — Чтооо? — раздражённо переспросил Рома. — Блять! Педаль газа до упора нажми, скорость не переключай. Дорога — прямая, блять! Сколько ехал, ни одного поворота! И тошни! Тридцать километров! Если кто доебётся, сигналисть будут, то скажи, что у тебя колодки стёрлись. Только в правой полосе едь, не съезжай. А я посплю пока…       Они остановились на обочине и поменялись местами. Рома растворился в пассажирском сиденье, как щепотка сахара в горячем кофе.       — Ух, бля, — сказал он напоследок и почти сразу же уснул.        Волнение выбило из головы Антона абсолютно все другие мысли. “Тапку в пол… в правой полосе…” — про себя повторял он все указания Ромы. С большим трудом ему удалось вывезти “Газель” на дорогу. “А если поворот? Как тут, блять, поворачивать?”       Впрочем, дорога действительно казалась бесконечной и прямой. До самого горизонта. Вцепившись обеими руками в руль, Антон вздрагивал каждый раз, когда мимо проносилась встречная машина или кто-то шёл на обгон. Через несколько минут он успокоился. Рёв мотора заглушал все остальные звуки. Сопевший рядом Рома выглядел мило, как уснувший на диванчике котёнок. Антон уже успел свыкнуться с мыслью, что ему суждено умереть, но перед смертью он хотел бы обязательно рассказал своим родителям, что он ни в чём не виноват. Поверят ли они?.. Мать наверняка решит, что он сошёл с ума. Но так даже и лучше. По крайней мере, она не будет считать его маньяком, а отец… Да и его ли это отец? Оля бы поняла всё. Наверное. В ней осталось так мало детской непосредственности. С каждым годом она подчёрпывала всё больше и больше от матери.        Неожиданно в кармане Антона зажужжал телефон.        Снизив скорость до безопасных десяти километров в час, Антон достал его и с удивлением увидел на экране номер своей матери. Нажав на кнопку с трубочкой, он аккуратно поднёс телефон к уху.       — Алло! — услышал он строгий голос Карины. — Ты где?!       — Мама? Это ты?       — Ты что, совсем? Даже мать родную не узнаёшь?! Ко мне приходили! Из милиции, и ещё какие-то люди. К отцу твоему приходили! Ты хоть понимаешь, во что ты нас впутал? Скажи честно, это всё из-за наркотиков? Из-за твоих новых друзей?       — Каких наркотиков? — пролепетал Антон.        — Мне сказали, что ты убил девочку! Это правда? ТЫ убил её? Ты убил её???       — Нет, мама! Это не я! Слушай, всё не так, как ты думаешь! Всё не так, правда! Может быть, я сошёл с ума! Я очень хочу всё исправить. Но я никого не убивал!       — Алло! — послышался заплаканный голосок Оли. — Антооон! Это правда ты? Ты знаешь, что приходили дяди, и они сказали, что ты разорвал девочку на куски! Изнасиловал её! И откусил ей ногу!       — Неправда! — по лицу Антона катились тяжёлые капли. — Это всё неправда.       — Ты сошёл с умааа! — зарыдала Оля. — Мой брат — сумасшедший! А что, если и я сойду с ума?!       — НЕЕТ! — заорал Антон. — Я хочу вам всё объяснить! Послушайте! Это всё из-за… Этого посёлка. Там творилась какая-то чертовщина. Я ведь не рассказывал вам, но там…        “Постойте”, — Антон ощупал телефон. Пальцы всё ещё помнили, как эта “Моторола” хрустела, раскалываясь на две части. Его уши всё ещё помнили этот звук.        Антон вытянул телефон перед собой и внимательно осмотрел разбитый вдребезги экран.       — Гандошка!       Жуткий голос звучал уже не из динамика телефона. Его источник находился прямо за спиной.        — Гааандошшшка, — прорычал другой.        “Опять дурной сон?!”        Повернув голову, Антон увидел озверелую морду с окровавленными клыками. Это был Заяц. Он гладил спящего Рому по голове и тихонько баюкал.       — Маленький мальчик крепко уснул. А Злобный Заяц его за хуй куснул!       Повернувшись к Антону, Заяц выучил свои безумные глаза и помахал Петрову лапой, как старому знакомому.        — Куда едешь? ААА? На дорогу смотри, Гандон!        — На дорррогу смотри! — от зловонного дыхания из пасти Волка Антона затошнило. В этом запахе угадывалась гниющая плоть.        — Гандошка! Куда бы ты хотел? В Испанию, или в посёлок?       — Отъебитесь! — заорал Антон. — Что вам нужно, скажите!       — Добоёб, — прорычал Волк. — Мы же сказали, чтобы ты приехал в посёлок.        — И что со мной будет?        — А это уже Хозяин решит, — Заяц неожиданно поцеловал Рому в щёку. — Так и откусил бы эти сладкие щёчки!        — Какой ещё Хозяин?! Расскажите мне, чего вы хотите на самом деле!        — Мальчик Антошка на кухне шалил. Тихо волчок к нему подвалил… Будет теперь для рабочего класса — сорок кило варёного мяса!       — Ааа, Гандон! — заорал Заяц в терпении. — Какой же ты глупый! Какой же ты пидор! Вот бы отрезать голову его другу и съесть её!       — Нельзя, — зарычал Волк. — Гандон! Тебе нужно приехать в посёлок. У тебя есть три дня.        — Жопа в мыле, тра-та-та! Есть на всё про всё — три дня! А если не успеешь, будет съедена семья! Из Оли сварим суп, добавим батиных залуп! И от мамы обе ножки — подадим мы их к картошке!        — Трррри дня, — зарычал Волк.        — Я не смогууу! — заорал Антон.        Заяц схватил спящего Рому за голову и дёрнул. Запах парного мяса и звук разрываемых сухожилий заставили Антона оцепенеть от страха. Его спина покрылась ледяным потом. Оторванную голову Пятифанова Заяц протянул на пушистых лапах и насмешливо захихикал.        — ААААА!