Протяни мне руку 2: Духи Леса

             В последнюю неделю июля асфальт на улицах Москвы раскалился так, что можно было обжечь ноги. Деревья высыхали на глазах, превращаясь в камни. Ленивые коты прятались под машинами в надежде отдохнуть в спасительной тени. Изнуряющий солнечный свет начинал утомлять Антона, его молочная кожа огрубела и приобрела медный оттенок.       Словно в ответ на его невысказанную просьбу, с неба хлынул ливень, охладивший улицу сразу на несколько градусов.       Антон договорился пойти в больницу вместе с Люси после обеда. После того, как он выглянул в окно, ему захотелось позвонить ей и всё отменить. И вовсе не из-за дождя. Он не боялся промокнуть, а наоборот, хотел ощутить на своей шее бодрящие свежие струи. Ему не хотелось видеть Люси.       К его дому подъехала жёлтая машина такси, через несколько секунд в кармане зажужжал мобильный телефон.       — Алло, я подъехала.       — Я вижу.       — Ну, так и что? — настороженно спросила Люси. — Ты выходишь?       Петрову захотелось швырнуть телефон об стену. Каждый раз, когда он слышал её голос, он чувствовал, что она смеётся над ним. Он проклинал себя за то, что позволил себе признаться ей. Он знал, что мог бы догадаться обо всём раньше и раскусить её злодейский план. Но она его перехитрила.       — Выхожу.       Молча запрыгнув на сиденье рядом с девушкой, Антон уткнулся в окно, по которому струились мокрые капли.       “Зачем я здесь? — спросил он у самого себя. — Мне ведь плевать на этого Глеба. Зачем я согласился поехать с ней? Не надо было. Она ведь всё поймет. Поймёт, что я согласился только из-за неё, будет думать, что она всё ещё мне нравится. А что, если это правда так?”       — Его родители сказали, что на Глеба напали в парке, — нарушила неловкое молчание Люси.       — Кто напал?       — Не знаю. Они говорили что-то непонятное. Я думаю, это какие-нибудь отморозки. Глеб — он такой, знаешь, любит эпатировать людей. Он вообще человек творческий: то серьгу в ухо воткнёт, то ногти накрасит, а народ наш дикий, особенно приезжие.       — Народ наш дикий? — вмешался таксист. — Это вы о ком, девушка?       — О людях, — дерзко ответила Люси. — Какая разница, у кого какие волосы? Кто дал право каким-то уродам решать, как люди должны выглядеть?       — Ооо! Молодёжь, — таксист разочарованно махнул рукой. — Выглядеть ты можешь как угодно, да только если парень выглядит как пидор, то пидором его и назовут. И отнесутся к нему, как к пидору. А если девка вырядилась, как шлюха, то как к ней отнесутся? Судят по одежке, правильно говорят…       — Замолчи, — прошипел Антон.       — Чего!?       — Замолчи и крути баранку, — повторил Антон громче. — И не лезь в чужие разговоры.       Таксист затих и в салоне повисла тяжелая тишина. Люси попыталась заглянуть Антону в глаза, но он отвернул покрасневшую голову.       “Сам виноват, — продолжал он упрекать себя. — Как ты мог решить, что эта шлюха может испытывать какие-то чувства? Ты всегда думаешь о людях слишком хорошо”.       Поездка оказалась настолько утомительной, что у Антона затекли плечи. Когда за окном появилось белоснежное здание больницы, он облегченно выдохнул и поспешил выйти на улицу.       — Антон! — Люси остановилась возле лестницы и достала из сумочки пачку тоненьких фиолетовых сигарет. — Подожди.       “Теперь ещё ждать, пока она покурит”, — Антон недовольно дёрнул ноздрями, но всё-таки остановился.       — Ты, наверное, хочешь мне что-то сказать? — спросила Люси, поджигая сигарету. — Я по лицу вижу, что ты — как гадюка перед броском.       — Я… гадюка? — Антон едва смог сдержаться. Ему хотелось высказать ей всё, накричать на неё, схватить за волосы и ударить прямо по глупому носу.       — Ты слышал, как она тебя назвала? — ехидно хихикнул кто-то в его голове. — Что ты на это ответишь?       — Сама ты гадюка, — он хотел произнести это как можно спокойнее, чтобы сохранить достоинство, но его голос сорвался на крик.       — Это потому, что встречаюсь с другим? Ты ревнуешь?       — Я?! — закричал Антон. — Да мне насрать! Мне вообще по барабану, похую, с кем ты там ебёшься или ещё что! Какая мне разница?       Лицо Петрова горело от волнения. Спустя секунду ему стало стыдно и неприятно за те слова, что вырвались из его рта. Он ещё никогда не кричал так на девушку. Обернувшись по сторонам, он заметил удивлённые взгляды посетителей больницы. Он вспомнил, как проходя мимо ругающихся на улице людей, он всегда удивлялся их глупому поведению. “Зачем они кричат? — думал он про себя. — Они ведь выглядят, как идиоты”. Почувствовав себя самым конченным придурком на свете, Антон отвернулся от Люси и побежал по лестнице вверх.       Оказавшись в холле больницы, он вдруг понял, что даже не знает, какая у Глеба фамилия. Покрасневшими от напряжения глазами Антон рассеянно разглядывал людей, сидевших в очереди на стойку регистрации.       — А вот и ты, а Люси где? — знакомый голос заставил его вздрогнуть.       Полина подкралась как всегда неожиданно, как притаившаяся в засаде кобра. От неё исходил навязчивый, приторный аромат малиновых духов, от которого начинало свербить в носу.       — А ты что тут делаешь? — грубо ответил Антон.       — Как это “что”? — нахмурилась Полина. — Глебасика пришла проведать. Я хотела приехать к нему пораньше, но сначала к нему пришли родители, потом друзья, а теперь вот и вы пришли. Я подумала, что было бы здорово зайти к нему вместе.       — Это она тебя позвала?       — Люси? — Полина подозрительно прищурилась. — Это я её позвала, а она не захотела идти со мной. Сказала, что придет попозже, а я всё-таки решила её подождать. Хах, Антоша, а почему ты такой красный?       Дубовая дверь больницы громко хлопнула, и на пороге появилась Люси с недокуренным бычком в руке. Отбросив сигарету в ящик с бахилами, она подошла к Полине и распахнула руки для объятий.       — Полинка! — наигранно весело поприветствовала она подружку. — Давно не виделись.       — Да! Давно! А ты всё с Антоном да с Антоном. Я, конечно, понимаю, романсы-шмансы, но про подруг нельзя забывать, — захихикала Морозова.       Антон уже не мог ни на кого злиться. Натянутые струны его злобы лопнули в тот момент, когда он сорвался на Люси перед лестницей. Слова Полины не вызвали в нём никаких эмоций.       — Я вижу, ты принесла апельсины? — заметила Люси.       Полина и правда сжимала в руках небольшой пакетик с оранжевыми шариками.       — Да. А вы с пустыми руками?       — Брось, — Люси пренебрежительно махнула рукой. — К нему уже приезжала мамочка. Наверняка она привезла ему целую фуру мандаринов, апельсинов, кумкватов, витаминов на целую африканскую деревню. Твои апельсинки просто сгниют.       Повернувшись к Антону, Люси мило улыбнулась, будто между ними не было никакой ссоры.       — Ну что? — она резво схватила себя за хвостики. — Пойдёмте скорее, пока он ещё не умер.

      ***

      Новость о том, что сынок местных олигархов подвергся нападению неизвестных преступников и теперь лежит в больнице, быстро дошла до сведения Серёжи. Не теряя времени, он вызвал Рому для очередного “дела”. Пятифанов уныло тащился за Сергеем, рассекающего влажную после дождя улицу широкими шагами.       — Это, конечно, херово, что он в больничке. Но это может сыграть нам на руку, — бодро заявил Сергей. — Если я не стрясу с этого мажорика бабки в ближайшее время, в больнице будет лежать уже не только этот укурыш. Рауф меня убьёт!       Рома стиснул кулаки. Он не понимал, почему он снова здесь, и почему отказать Серёже было так тяжело. Позавчера он искренне думал, что, послав Сергея, он станет свободным. Но, кажется, никто не воспринял его слова всерьёз. Даже он сам.       — Ты не хотел бы бросить это всё, Серый? — гаркнул Рома, прочистив горло. — Ну, жить, как добропорядочный человек?       Серёжа поморщился, мельком взглянув на Пятифанова.       — Добропорядочным людям платят столько, что хватает только на хлеб. Я не хочу быть всю жизнь таким лохом. Я хочу квартиру свою иметь, машину, БМВ “семёрочку”, понимаешь? Ты вот зачем из своей пердяевки уехал? Не затем, чтобы мать лечить, верно? Новых возможностей тебе хотелось, вот чего. А Москва — большая пердяевка, здесь столько всего можно намутить. Лучше бы спасибо сказал, что мы тебя на свой склад взяли. Может, человеком станешь. А то, что рисковать приходится… ну так, — Серёжа усмехнулся, — риск есть везде, просто где-то за него не доплачивают. Слушай, Ромыч…       Он остановился и мягко стиснул трапециевидную мышцу на шее Ромы, вызывая в теле Пятифанова волну мимолетного блаженства. “Вот бы мне сделали массаж”.       — Ты у меня оставил, — Серёжа протянул пачку ванильного “Чапмана” и огляделся. — Я понимаю, что с тобой происходит. Тебе кажется, что это всё — не твоё. Что нужно всё бросить. Но поверь мне, Ромка. Я же тебя знаю. Ты не создан для простой лоховской жизни. Взгляни на себя. Тебе всего восемнадцать лет, а ты уже зарабатываешь больше, чем все эти работяги на стройке. Ты бывал на стройке, Рома? Я вот бывал. Ты знаешь, что там у каждого второго уже член не стоит? Хотя парни-то ещё в расцвете сил, можно сказать. А всё потому, что им в буквальном смысле приходится рвать жопу, рисковать своей башкой, каждый день на стройках люди умирают. Упадёт на голову кирпич и всё — пиши пропало. Повезёт, если умрёшь сразу, а не дурачком останешься.       Рома заскрипел зубами. Ему захотелось вмазать по этому широкому, скуластому, загорелому лицу. “Уговаривает меня остаться, — прошипел Рома в мыслях. — Зачем? Рауф приказал?”       — На стройке… Я был бы хотя бы свободным человеком. Я мог бы выбирать, работать мне или уйти в водочный запой и сдохнуть. А здесь, сука, здесь я чувствую, как каждый день мне сжимают яйца всё сильнее, заебало меня это всё! Задрало просто!       Проходящие мимо люди удивлённо оглядывались на странную парочку. Рома вырвался из рук Серёжи и потянулся за сигаретой.       “Я никакой не раб, никакая не шлюха, никакой не педрила, кто сказал, что мною можно пользоваться?”       Серёжа озадаченно почесал рыжую голову и внимательно оглядел Рому с головы до ног.       — Ясно, Ромыч, давай так. Мы решим дело с укурышем, и потом я могу попросить Рауфа дать тебе небольшой отпуск. Ты просто устал. Посидишь дома, подумаешь о своих перспективах. Возможно, уже через пару лет ты будешь, как я. Не придётся даже таскать ничего. Купишь себе машину, снимешь квартиру получше. Сможешь любую шлюху к себе возить.       “Доброго копа играет, — мрачно усмехнулся Рома. — А плохой будет ждать меня на складе”. От мысли о Рауфе и о том, что тот мог с ним сделать, по телу прошёл холодок.       — Всё, давай, пошли, — торопливо сказал Сергей, похлопав Пятифанова по плечу. — А то скоро обед, и нас не пустят.       Больница, к которой они подошли, выглядела очень современной, будто бы её отгрохали только что, по приказу богатых предков Глеба. Высокое здание, облицованное белой плиткой и панорамными окнами, было выполнено в стиле минимализма и напоминало ожившую картинку. Рома с усмешкой вспомнил, в какой больнице ему доводилось лежать в посёлке. Холодной, обшарпанной и скрипучей.       — Тьфу ты, — сплюнул Серёжа, косясь на белоснежное здание. — Как бы не выперли нас оттуда. Я хоть нормально выгляжу?       — Нормально, — буркнул Рома. Для визита к Глебу они вновь нацепили свои идиотские костюмы, просто невыносимые в эту духоту. Рома оттянул воротник рубашки, тяжело дыша. В руках Серёжа сжимал кожаный саквояж. “Если хочешь выглядеть солиднее, всегда держи что-то в руках. Кейс, папку, ручку, что угодно.”       Войдя внутрь, они оказались в просторном фойе с начищенным до блеска паркетом. В толпе снующих мимо врачей и посетителей Роме на секунду померещился терпкий запах малины. Будто воры, они полезли на второй этаж, ожидая увидеть перед палатой Глеба эскорт из сотрудников милиции. Но в этот раз удача была на их стороне. Огромная светлая палата была пуста, на современной многоуровневой койке лежал Глеб. Высоченный, длинноногий, с кудрявыми крашенными волосами. Шурша бахилами, Рома с Сергеем зашли внутрь, тихо прикрыв за собой дверь. Вся соседняя койка была завалена фруктами, снеками, разной одеждой и журналами. Рома машинально налепил на лицо выученную вежливую улыбку.       — Глебааасик, как дела? Помнишь нас? — весело крикнул Серёжа, подходя ближе. — Как себя чувствуешь, братишка?       Пациент ничего не ответил, его тело застыло в постели каменной статуей. Почуяв неладное, Рома взглянул Глебу в лицо. Оно было словно в десять раз более обдолбанным, чем обычно. Карие глаза парня сонно блуждали по палате, не фокусируясь ни на чём конкретном, из приоткрытого рта стекала струйка слюны.       — Глебасик?       Глеб замычал, едва ворочая языком. В глубинах его глаз плескался ужас, притуплённый седативными препаратами. Подобный взгляд Рома где-то уже видел. Только вот где?       — Что с тобой, Глеб? — спросил Рома. — Говорят, на тебя напали?       — Если бы с тобой были мы, мы бы этих пидоров! — Сергей разрубил ладонью воздух.       От стеклянного взгляда прикованного к кровати Глеба Роме стало совсем не по себе. Ему показалось, что этот парень вообще их не слышит.       — Что на счёт нашей сделки, Глеб? — спросил Серёжа, присаживаясь на край матраса. — Ты знаешь, мы уже нашли покупателей, которые готовы забрать всю нашу фуру уже сегодня. Но по старой дружбе мы всё ещё держим её для тебя. Глеб! Да что с ним, мать твою?       Сергей недовольно помахал рукой перед лицом Глеба. Необъяснимый липкий ужас подкатывался к горлу Пятифанова. Глеб остановил взгляд на Роме, его рука вяло шевельнулась из-под одеяла. Повинуясь спонтанному желанию, Рома склонился над Глебом.       — Они ищут тебя, — прохрипел Глеб пересохшим ртом. Рома отпрянул, будто ошпаренный. Карие глаза, не мигая, смотрели точно на него.       — Кто? — прошептал Рома.       — За… за… — Глеб давился собственными словами, в уголках его глаз начали скапливаться слёзы.       — Что он пиздит? — зашипел Серёжа. — Сука! Рауф пустит меня на ёбанный фарш.       — ЗААА… — громче проревел Глеб, пытаясь скинуть с себя одеяло. Его пухлые губы кривились в странной улыбке, обнажая ряд острых белоснежных зубов.       Воспоминания поразили Рому, будто током. Тот же безумный взгляд, безумная улыбка… Светлая одиночная палата…       — Заяц! — неожиданно заорал Глеб, заливаясь безумным хохотом. — Заяц! Волк! Заяц! Волк!       Из глаз Глеба потекли струи. Его пальцы скрутило судорогой, выворачивая их в обратную сторону.       — Не понимаю, его что, по голове приложили? — пробормотал Сергей. На его мускулистых руках проступили мурашки.              Рома тяжело сглотнул, пятясь назад. Точно так же полтора года назад смеялась Катя Смирнова после заточения в подземных бункерах. А что, если её свёл с ума вовсе не маньяк Громов?..       Рома сразу же отмахнулся от безумной мысли, будто от укусившей его блохи.              — ЗАЯЦ! ВОЛК! ЗАЯЦ! ВОЛК! — визжал Глеб, пуча глаза из орбит.       — Сука, валим отсюда! — крикнул Рома, хватая Серёжу за руку.       — Но бабки…       Неожиданно белоснежная дверь больничной палаты распахнулась сама по себе. Рома на мгновение зажмурил глаза, представляя на пороге разгневанную медсестру или наряд милиции… Но, открыв глаза, он увидел совсем не то, что ожидал.       Пятифанов застыл, будто перед ним стояло привидение. Нос к носу он столкнулся с до боли знакомым ангельским лицом. Молочная кожа, слегка зарумянившаяся на солнце, шелушинки в районе щёк. Стройная лебединая шея. Холодные глаза цвета замёрзшей стали. И круглые очки… Казалось, Рома забыл, как нужно дышать. Он сделал шаг назад, проваливаясь в хаос. Тонкие пальцы вцепились в его воротник, не давая упасть. “Если это и вправду Антон, значит, я умер”.       — Рома, ты ли это? — насмешливый девичий голос вывел его из прострации. Только сейчас Пятифанов заметил, что за спиной Антона стояли две девушки. Полина, будто бы выросшая и раздобревшая за месяцы разлуки, и ещё одна — шлюховатая на вид, с двумя идиотскими хвостиками и платьем, едва прикрывающем трусы. Рома был уверен, что где-то уже видел её. — Рома, что ты тут делаешь? — защебетал рот Морозовой будто в отрыве от её лица.       Опомнившись, Пятифанов резко отпустил руку Серёжи.       — Это ты… Это вы что здесь делаете? — сказал он осипшим голосом.       — Ромыч, ты их знаешь? Чё за школьники? — Серёжа в недоумении сдвинул брови к переносице. Где-то на фоне плакал Глеб, заливаясь истерическим смехом. Шлюховатая девка сразу же кинулась к нему, упав на колени перед больничной койкой.       Рома был совершенно сбит с толку. Он не мог связать Антона, Полину и Глеба в одну канву событий. Петров выглядел не менее взволнованным. Он то глядел на Глеба, то Рому, то на Серёжу.       — Ромыч, — Сергей пощёлкал пальцами перед лицом. — Что делать-то, бля, будем… Этот походу не алё.       Рома оглянулся на Глеба, пряча взгляд от пронзительной серой стали Антоновых глаз. Пациент и вправду не подавал признаков хоть немного здравого рассудка.       — Не знаю, — тихо выдавил Рома. Его лицо горело адским пламенем. Только сейчас до него дошло, насколько неловкой была эта встреча.       — Рома… — донёсся до ушей тихий мелодичный голос Петрова.       Пятифанов с трудом повернул раскрасневшееся лицо.       — Мальчики, кажется, вам нужно побеседовать, — мило хихикнула Морозова, удалясь к Глебу.       — Да о чём нам тут беседовать, — выпалил Рома, не в силах сдвинуться с места, не в силах поднять глаз. Близость, тепло и запах Антона перемешивали все слова в голове. Прямо как тогда, на балконе.       Серёжа цокнул языком и покинул палату размашистым шагом, матерясь себе под нос. Рома глупо сверлил взглядом удаляющуюся широкую спину в обтягивающем пиджаке. Он оттянул ворот на рубашке, как же жутко ему не хватало воздуха. Наконец Антон будто очнулся от оцепенения.       — Что с ним? — крикнул он, подходя к Глебу, словно никакого Ромы тут не существовало. “Он всё понял, — мысль ударила Пятифанова в живот раскалённой кочергой. — Понял, когда увидел нас вместе. Теперь они всё знают.” Ему захотелось удавиться, задушить себя своей же рубашкой, но вместо этого он остался стоять, как вкопанный.       Когда Антон подошёл к койке, в Глеба будто бы вселился демон. Его тело скрутило новой порцией судорог, он заливисто захохотал на всю палату.       — ЗАЯЦ! — кричал он в исступлении, кусая подушку. — ЗАЯЦ!       — Что с ним? Позовите медсестру! — в голосе девушки с хвостиками послышался надрыв.       — Ёбнулся он. Как Катюха, — сам себе сказал Рома. Казалось, его никто не услышал.       Никто, кроме Антона. Бледный, словно приведение, ледяными руками он схватил ладонь Пятифанова и кинулся прочь из палаты. Рома бежал за ним, а вернее, летел, не чувствуя под собой больничного паркета. Если он всё-таки умер, а Антон был Ангелом, что провожал его в загробный мир, то Рома был не против.       Не помня как, он оказался на улице и чисто машинально потянулся за сигаретами.       — Как ты здесь оказался? — взвизгнул Петров. — Что ты здесь делаешь?       — Я?       Рома дернул себя за руку, пытаясь проснуться. Выпустив струю ванильного дыма, он закашлялся и сплюнул. Не хватало только, чтобы Антон видел его с Сергеем.       — А ты что здесь делаешь? — хрипло ответил Рома.       — Я к знакомому пришёл! — Антон высокомерно задрал нос. — А ты зачем? И что за мужик с тобой?       — Знакомый мой. Этот парень… Ну, в смысле, Глеб, это друг наш. Точнее, не друг, а он нам денег должен!       — Вам? — Антон подошёл к нему ближе и понизил голос. — Ты слышал, что он сказал?       — Слышал.       — И что ты думаешь об этом?       Рома не знал, что об этом думать. Всерьёз размышлять над испуганными криками Глеба было страшно. А ведь Антон не слышал, что он сказал ему лично…       — Заяц, волк, — задумчиво пробормотал Рома. — Мультиков пересмотрел, что ли?       — Это не мультики!       Рома ещё никогда не видел Антона таким. Взъерошенным и почти безумным, возбуждение чувствовалось в каждом его движении.       — Тогда я не знаю…       — А я знаю, — прошипел Антон. — Я их видел! Они были в наших масках!       — Чего?       — Они налетели на меня и сказали, что мне нужно вернуться в посёлок, — Антон резко схватил Рому за плечо. — Я думал, что я сошёл с ума, но если Глеб тоже их видел, то…       — Он наркоман, — рассеянно ответил Пятифанов.       Снова чувствовать знакомую руку на плече было нестерпимо приятно. Неожиданно Роме захотелось схватить Антона и потащить куда-нибудь подальше от этой больницы. Куда-нибудь в кусты или в открытый подъезд, запереться там и…       — А я не наркоман, — раздражённо закричал Антон. — Эти твари меня чуть не убили, а теперь про них говорит кто-то ещё. Ты видел эту… с косичками? У неё дома висит картина, на которой всё точь-в-точь, как было в тот вечер! А её отец расследует это дело!       — Чё орете тут?       Грубый Серегин бас заставил руку Антона резко отпрыгнуть с Роминого плеча. Это было также неприятно, как вставать рано утром после бессонной ночи.       — А ты ещё кто такой? — Антон злобно покосился на Сергея и встал в боксерскую стойку.       Серёга беззлобно расхохотался и достал из кармана сигареты.       — Ты что ль друг Ромашки?       — Это Серёга, — вмешался Рома. — Мой коллега по работе.       — Мы разговариваем, — не обращая внимания на Рому, ответил Антон.       — О чём? — поинтересовался Серёга.       — Какое твоё дело? — Рома уловил в голосе Антона нотки угрозы. “А может, он ревнует?”       — Слушай, Ром, — Сергей повернулся к Пятифанову, демонстративно двигая грудными мышцами. — Я тебя в тачке подожду. Даю тебе пять минут потрещать.       После того, как Серёга ушёл, Антон впервые посмотрел Роме прямо в глаза. В его взгляде Пятифанов прочитал смесь удивления и презрения. Ему самому было стыдно за своё поведение. И вдвойне хуже от того, что это видел Антон.       — Так ты думаешь… — пробормотал Рома. — Что ты вообще думаешь?       — Я думаю, это всё не просто так. Ты говорил про Катю, и я тоже её вспомнил… — Антон тяжело опустился на ступеньки. — С ним как будто произошло тоже самое.       — Его тоже маньяк запугал? Он мне сказал… — Роме было неприятно это говорить. — Что “они” меня ищут.       — Надо вернуться и расспросить его, — Антон схватил Рому за руку и буквально потащил за собой обратно в палату.       Полина и Люси сидели рядом с Глебом, бессмысленно пускающим изо рта пузыри. Выглядел он совсем, как умственно-отсталый. Рома подумал о том, что его родители наверняка отвалят кучу денег на лечение любимого сыночка. Но предчувствие подсказывало ему, что никакие деньги не смогут помочь.       — Вернулись! — Полина радостно хлопнула в ладошки. — О чём разговаривали?       Не обращая внимания на свою бывшую одноклассницу, Рома подошёл прямо к Глебу и, заглянув парню в глаза, спросил:       — Что за заяц и волк?       На секунду Глеб перестал пускать пузыри и мутным взглядом осмотрел сначала Рому, а затем и Антона.       — Заяц, волк, — пробормотал он будто в полусне.       — Ты о чём, Глеб? — спросил Антон, присаживаясь рядом со своим “знакомым”.       — Он ничего не говорит, кроме этого, — в разговор встряла девочка с хвостиками. — Просто какой-то бред. Может быть, у него был передоз?       — Они пришли, и за вами придут, — Глеб вдруг улыбнулся, отчего его лицо сделалось по-настоящему страшным. Он словно пытался натянуть свои щёки на уши, будто улыбался вовсе не он, а кто-то невидимый растягивал его лицо…       — Кто придёт? — прорычал Рома, теряя терпение.       — Все знают, что вы сделали, — Глеб повернулся к Роме и тихонько захихикал. — Вы выгнали “крысу” на мороз, а она замёрзла. Вы ведь рады, что всё закончилось вот так вот? Вы думали, мент сошёл с ума, а что, если всё было совсем не так?       От слов Глеба Роме стало плохо. Всё, что говорил этот парень, казалось каким-то бредом. Но “мент” — кто это? Неужели он говорил о…       — Громов? — удивлённо спросил Антон вместо Ромы.       Вместо ответа, Глеб просто закричал. Его розовый рот заполнился слюнями, а из носа брызнули кровавые сопли. Рома схватился за уши, пытаясь уйти от этого ужасного звука, но крик продолжался у него в голове. Рядом упал побледневший Антон.       Рома встал с кровати, испуганно осматриваясь по сторонам. Весёлая ухмылочка сползла с губ Морозовой. Даже ей стало страшно.       Девочка с хвостиками вцепилась в Глеба, пачкая лицо и волосы в крови и соплях. Она что-то тихо зашептала парню на ухо, и через несколько секунд крик затих. Её карие глаза, наполненные звериной ненавистью, остановились на Роме.       — Пошёл вон отсюда, уёбок, — одним словесным плевком она заставила его отойти на пару шагов назад.       Антон продолжал всё так же беспомощно сидеть возле кровати Глеба. В палату ворвалась запоздавшая медсестра, а за ней мужчина в белом халате. Помещение наполнилось суетой, в которой Роме не оставалось места. Бросив прощальный взгляд на Петрова, он кивнул сам себе и незаметно скрылся в дверном проёме.

      ***

      Антон сам не понял, как оказался на лавочке в небольшом зелёном сквере. Его одежда успела промокнуть под вновь начавшимся грибным дождём и прилипла к рукам. Рядом с ним тихонько плакала Полина. Люси ходила перед ними взад-вперёд, как заведённая детская игрушка. Кажется, она что-то говорила.       Призрак Ромы исчез так же внезапно, как и появился. Казалось, он должен был сидеть рядом с ним, они должны были остаться только вдвоём. Было странно видеть, как ревёт Морозова. Тонкие струи катись по её щекам, плечи время от времени вздрагивали. Как будто она плакала по-настоящему.       “Из-за Глеба?” — сонно подумал Антон.       — Вы вообще меня слушаете? — вдруг закричала Люси.       Полина подпрыгнула и встала по стойке смирно.       — Я, наверное, поеду в общагу, — Морозова покосилась на Антона. — Хватит с меня на сегодня.       — Как хочешь, — Люси слегка приобняла подругу и уселась рядом с Антоном.       — Пока, Антоша, — Полина шмыгнула носом и протянула Антону руку.       Её лицо было бледнее мела, будто она до сих пор не могла отойти от безумных криков в палате. Но Антон не мог поверить, что она правда этого испугалась. Зная её садистский характер, он предположил, что она ломает очередную трагикомедию. Наверняка она изображает эту сцену для Люси. Врёт даже своей подружке, всегда и всем.       — Пока, — коротко ответил Антон, слегка пожав протянутую руку.       — Позвони мне, — прошептала Полина на прощание.       Морозова развернулась и быстрым шагом пошла в сторону метро. Её тонкая фигурка выглядела совсем беззащитной под бесконечными каплями дождя. Антону захотелось присесть в тёплую ванну и уткнуться глазами в потолок.       Поведение Глеба заставило его снова пережить одни из самых неприятных моментов в жизни. То, что сказал Рома, было самым настоящим безумием. “Но даже если на секунду предположить, что он прав…” Антон одернул себя, чувствуя поднимающуюся по телу волну страха.       — Мой папа возьмёт это дело под личный контроль, — защебетала Люси. — Он найдёт этих уродов, и тогда… Для начала их посадят в СИЗО, к каким-нибудь СПИДозным козлам, которые их опустят…       — Он их не найдёт.       — Чего? — Люси недовольно дёрнула носом. — Он кого угодно найдёт. Ха, ты вообще про него ничего не знаешь, да?       Она закинула ногу на ногу и достала промокшую пачку сигарет. С третьей попытки у неё все-таки получилось закурить.              — Он ведь всё узнал. Про ваши дела в посёлке. Про то, что маньяк был каким-то придурковатым ментом из Сыктывкара. Про то, что ты его замочил. И про то, что вы сделали со своим одноклассником… Как его там? Ха, Федя? Дурацкое имя.              Антона окатило ледяным душем. Он машинально прижал колени к груди, пытаясь защитить себя от неожиданного холода, но это совсем не помогло. Потому что холод исходил изнутри, а не снаружи.       — Так ты всё знала… — прошептал он, боясь встретиться с ней взглядом.       — Ну типа. Меня эта история заинтересовала, моего папку тоже. Неужели вам не жалко было убивать паренька, с которым вы учились в школе?       — Мы его не убивали, — Антон затрясся от холода. — Он просто исчез.       — Ага. Исчез, ликвидировался, зажмурился, можно как угодно говорить.       — Если это так… То почему он нас не посадил?       — Почему? — Люси ехидно захихикала. — А зачем? Это только помешало бы ему проводить его дело, которое было куда важнее, чем сельская чернуха. Звёздочек на погонах у него и так хватает.       — А откуда, — Антон запнулся. Весь день показался ему кошмарным сном, из которого он никак не мог вылезти. — Откуда он узнал про маски?       — А про маски я правда не знала. Я же сказала: я думала про “Ну погоди!”, когда рисовала, — Люси опустила глаза и всхлипнула. — Да и какая разница…       — Это ведь они сделали.       “А что, если я уже давно сижу в сумасшедшем доме, и всё это мне просто кажется?” — эта мысль заставила Антона улыбнуться. Теперь не имело смысла ничего скрывать.       — Это волк и заяц сделали, — продолжил он, следя за реакцией Люси. — Они напали на меня тогда, в клубе, помнишь? Они ведь реальны! Только почему они сделали это с ним, а не со мной?       — Ты в своём уме? — карие глаза Люси покраснели от выступивших слёз. — Что ты несёшь, какие ещё волки?              — Стрыги! — Антон почти обрадовался от того, что вспомнил это слово. — Их видят те, кто убивал в том лесу… Но ведь Глеб никого не убивал? По-крайней мере, в том лесу точно никого…              — Ты идиот? — неожиданная судорога прокатилась по всему телу Люси, затем ещё одна. Недокуренная сигарета просочилась сквозь её пальцы куда-то под скамейку. — Что ты такое несёшь? Неужели ты тоже сошёл с ума? А твой дружок? Я так и знала… Вы сумасшедшие!       — Нет!       Внутреннее чутье подсказало Антону, что он должен обнять Люси и спрятать её голову у себя в груди. Она стыдилась своих слёз. Он держал её крепко, не давая ни дождю, ни чужому взгляду прикоснуться к её лицу. Она не пыталась вырваться, а просто продолжила рыдать, упёршись глазами в его солнечное сплетение.       Дождь постепенно утихал. Проходившие мимо люди не замечали застывших на скамейке парня с девушкой. Рыдания Люси помогли Антону оторваться от собственных навязчивых мыслей. Теперь он думал только о том, как можно её успокоить. Он чувствовал, что она нуждается в нём и только в нём, ведь только перед ним она могла так расплакаться.       — Ты знаешь… — шептала Люси сквозь слёзы. — Я, когда увидела его, поняла, что его люблю. Всегда любила, на самом деле. Мы с ним разошлись больше года назад. Всё из-за того, что он слишком много… Нюхал, курил. А потом сказал мне, что устал от меня, он ушёл от меня, а я продолжала делать вид, что мы можем общаться… Я даже парней себе находила, я хотела, чтобы он меня ревновал! А ему, ему было всё равно! Может быть, ему всегда было всё равно. А мне — никогда! Понимаешь? А теперь он… Что с ним? Он как будто сошёл с ума. Я не знаю, можно ли это исправить? А что, если он всю жизнь будет такой?..       — Тише, тише, — Антон ласково погладил её по голове. — Его, наверное, отвезут лечиться заграницу. В Германию, например. Там с психиатрией гораздо лучше, чем у нас. Пара месяцев терапии, и всё будет нормально… У него ведь мозг не повреждён.       Люси вытащила голову из его рук и утёрла последние слёзы. Ее лицо с размазанным макияжем и слегка вздёрнутым глупым носом выглядело восхитительно. Исходивший от её губ запах заставил ладони Антона вспотеть.       Карие глаза загорелись зелёным светом на невысказанный вопрос. Обхватив девушку за плечи, Антон притянул её голову к себе и впился в пухлые губы. Ему в глотку будто налили целую бутылку “Графа Чапского”. Пальцы прилипли к её мокрому платью, и оторвать их можно было только вместе с кожей.       Антону не хотелось выпускать её из рук. Не хотелось её терять. Ему было нужно, чтобы она была рядом. Он хотел, чтобы этот момент растянулся навечно. Но всё когда-нибудь подходит к концу.       Она отстранилась от него, не грубо, но твердо. Отряхнув невидимую пыль, она молча поднялась со скамейки, пытаясь сдержать выступившую на губах улыбку.       — Ну, что ж… Кто будет вызывать такси?