🍀🍀🍀апрель 2000 г, Москва
Из окна больницы открывался непривычно-пугающий вид на Каширское шоссе. Бесконечная многополосная дорога, по которой постоянно кто-то едет. Шум моторов не умолкал ни на секунду.
В стороне от дорог прятались в зелёных массивах серые жилые дома. Рома уже слышал, что важно, чтобы поблизости был спуск в метро. Иначе никак. Автобусы ездят недалеко, постоянно стоят в пробках, и вообще, это неудобно.
Подземные поезда сразу же не понравились Роме. Когда он спал в холле гостиницы в первый день пребывания здесь, он никак не мог отделаться от ощущения, что земля уходит из-под ног. Вся Москва стояла на подземных тоннелях и почему-то не проваливалась в них. Пока что.
Олеся шла на поправку: курс каких-то капельниц, таблеток и недавно проведённая операция вывели её в ремиссию. Скоро её должны были выписать из больницы. А значит, нужно было искать жильё.
В первом объявлении, которое попалось в газете, Рома прочёл, что недалеко от больницы сдается однушка с ремонтом. Совсем рядом — метро, парк, хороший магазин. О цене предлагалось договориться.
На телефонный звонок ответила девушка с приятным голосом, предложила подъехать и осмотреть жилье после обеда. Решив выдвинуться в её сторону пораньше, Рома облачился в спортивный костюм и покинул тесную комнатку хостела.
Он вышел на улицу и ощутил робкое тепло солнечных лучей на своей коже. В Москве уже расцветала весна, делая воздух густым и сладким от распускающейся зелени. Сквозь заскорузлый лёд пробивались первые травинки, на кустах распускались молодые почки. Сухие листья зимы уже не украшали тротуары, ледяные груды старого снега постепенно таяли на обочинах дорог. По непривычно ровному, твёрдому асфальту сновали люди и не обращали на Рому совершенно никакого внимания. Множество диковинных иномарок мчались по трассе, обдувая лицо потоками ветра. Новые запахи большого города кружили голову, Рома глубоко и жадно вдыхал этот приторный бензиновый воздух, высовывая язык, будто собака. Он чувствовал себя дикарём, впервые выбравшимся из пещеры. Множество улиц, перекрёстков и закоулков пугали его, но, вместе с этим, разжигали в душе доселе неизвестное чувство настоящей свободы. Хоть и лес, который Ромка Пятифанов знал, как свои пять пальцев, не имел границ и правил, в отличие от дорог вдоль шумных магистралей, в посёлке его руки всегда были будто бы связаны.
Дом, указанный в объявлении, оказался гранитной глыбой высотой в двенадцать этажей. "Ну и махина, — подумал Рома, задирая голову наверх. — Настоящий муравейник". Он поднялся по широкой лестнице, ведущей в дом, и оказался в светлом лобби, отделанном мрамором. Нужная квартира располагалась на шестом этаже. Лифт встретил Рому светящимися кнопками и тихой, ненавязчивой музыкой. “Музыкальный лифт, ёптыть, вот Бяша бы прихерел”, — присвистнул про себя Рома, разглядвая свое отражение в начищенном до блеска зеркале. Месяц в новом городе, внезапно свалившийся на него груз ответственности за себя и за мать отпечатались на внешности Ромы. Питаясь в основном ролтоном, булочками и сосисками, сваренными на замызганной кухне хостела, он сильно исхудал. Спортивный костюм истрепался, волосы отросли и торчали во все стороны, под глазами залегла печальная глубокая тень. Лицо вытянулось и заострилось из-за выпирающих скул.
— Тощий педрила, — пробормотал Рома, разглядывая своё отражение. Человек напротив ответил мрачным, уничтожительным взглядом. — Если бы Антон увидел тебя сейчас, его бы наверняка вырвало.
Лифт бесшумно полз наверх, из невидимых динамиков журчала весёлая мелодия. Рома помахал ей головой в такт. На небольшом экранчике высветилась цифра шесть. Рома подтянул лямку портфеля, в котором он таскал с собой всё свои скромные пожитки, и, глубоко вздохнув, вышел.
Дверь квартиры открыла привлекательная блондинка в синем костюме.
— Здравствуйте, — девушка с сомнением осмотрела Рому с ног до головы. — Вы по объявлению?
— Да, мы с вами созванивались.
Рома, не разуваясь, прошёл вслед за девушкой в гостинную. Его внимание сразу же привлекла дорогая новая мебель: кожаный диван, стенка с плоским телевизором, длинный зеркальный шкаф. "То, что нужно, — улыбнулся Рома про себя. — Разложу диван и буду жить здесь, а мать в спальне. И Антоха может в гости прийти…"
— Как видите, здесь у нас улучшенная планировка, — блондинка вела его по всем комнатам, виляя бедрами в тугих брюках. — Потолки высокие, кухня — семь квадратных метров. Гарнитур, кстати, очень хороший. Фасады из шпона, много ящиков с выдвижением, столешница выполнена на заказ по методике лазерного дробления-склеивания древесины. Вся сантехника — итальянская. В спальне есть рабочее место… Скажите, — она остановилась и быстро взглянула на наручные часы, — вы рассматриваете квартиру для одного человека?
— Нет, я с мамой, — Рома с интересом осмотрел большую двуспальную кровать, накрытую сверху матёрчатым навесом.
— С мамой, — надувая накрашенные губы, повторила блондинка. — А вы приезжий? У вас необычный акцент… Вы, наверное, с Сибири?
— Из Коми, Республики Коми. Печорский район.
— Ого. А регистрация у вас есть? — блондинка натянуто улыбнулась. — Мы, конечно, рассматриваем вариант сдачи квартиры нерусским, но сами понимаете…
— Нерусским? — удивился Рома, засовывая руки в карманы спортивных штанов. — Так Коми — это Россия. Какая ещё регистрация?
— Допустим, — вздохнула девушка. — Некоторые говорят, что Молдавия — это тоже Россия. Не так уж и важно, главное, чтобы все документы у вас были в порядке. Вас всё устраивает?
— Ага, — кивнул Рома. — В объявлении было сказано, что цена договорная…
— А? Это старая информация. Рынок недвижимости лихорадит, поэтому владельцы постоянно меняют цену. На сегодняшний день это шестьсот долларов в месяц, с депозитом в триста. Ещё одно преимущество этой квартиры: небольшие коммунальные платежи из-за наличия, естественно, приборов учёта…
— Шестьсот долларов, — повторил Рома, мысленно пытаясь представить себе эту сумму. — А в рублях это?.. Восемнадцать тысяч?!
— Можно и в рублях, — кивнула девушка.
— Ох, — Рома почувствовал, как краснеют его уши. — Мне подумать надо, обсудить это с матерью. Я вам попозже перезвоню.
Выскочив из квартиры, Рома быстро спустился во двор и достал сигареты. Нужно было скорее задавить неожиданное чувство стыда.
“Восемнадцать тысяч, ёб твою мать, да ты охренела?”
Денег у него оставалось не так уж и много. Полмиллиона, казалось, должно было хватить ему на всю оставшуюся жизнь, но деньги песком просачивались из его карманов, заставляя задумываться о поиске работы. Рома не ожидал, что это произойдет так скоро. У него оставалось чуть больше двухсот тысяч, которые легко помещались в один кармашек портфеля. Бóльшая часть денег ушла на оплату лечения матери, проживания её в больничной палате целый месяц, а также на съём комнаты в хостеле. Теперь им нужна была отдельная квартира. Не мог же Рома поселить мать в тесную комнату с клоповными матрасами и сломанным общественным санузлом. Как сказал их доктор — больной требуется покой и как можно больше положительных эмоций, чтобы болезнь не вернулась.
Конечно, можно было снять и эту квартиру. Денег хватит ещё на пару месяцев, может, на полгода. Но, не имея стабильной работы, снимать такое дорогое жилье Рома не хотел. Нужно было рассмотреть другие варианты. Пятифанов достал из сумки смятые газетные листы и набрал номер из другого объявления.
“Светлая, чистая квартира на пятом этаже кирпичного дома. Тихие соседи, тихий зелёный район. Поблизости есть станция метро Щёлковская”.
Путь до пункта назначения оказался непростым. Двери в вагонах метрополитена схлопывались, как голодные звери, вынуждая действовать непривычно быстро. В Москве всё нужно было делать быстро. Бежать по эскалатору, искать остановку, есть, спать, думать. Рома чувствовал себя не в своей тарелке. Слишком много незнакомых людей, слишком большие расстояния, огромный выбор различных магазинов, продуктов, вывесок; глаза разбегались. Родной посёлок мог бы уместиться на месте одного жилого квартала.
До станции метро “Щёлковская” Рома добрался после полудня. Район действительно выглядел неплохо. Пятиэтажки утопали в зелени вдали от шумной дороги. На лавочках грызли семечки закутанные в ватники бабушки. Рядом с ними бесновались вернувшиеся со школы детишки.
“Интересно, а где жил Антон?”
С тех пор, как Рома приехал в Москву, он позвонил Петрову всего один раз. Запыхавшись, он поделился с ним радостной вестью: опухоль его матери оказалась вполне излечимой, она шла на поправку. Антон ответил ему как-то вяло и сухо. Не так, как ожидал Рома. Петров принёс дурные вести: из гаража пропал Касаткин.
По его словам, Федю искали все: родители, менты, бандиты, весь посёлок. Безрезультатно. Когда Рома услышал это, в его голове сама собой сложилась неприятная картина: рано или поздно его найдут, скорее всего, уже нашли. Через него выйдут на Рому, и тогда…
Пока Олесю лечили от неведомой злой болезни, Рома не мог отделаться от навязчивого беспокойства и излишней мнительности. Во взглядах встречных людей он видел немое осуждение, будто все они знали, откуда взялись его деньги. Будто они следили за ним, выжидали подходящего момента, чтобы нанести удар. Но прошли недели, и ничего не произошло. Антон больше не звонил, но Рома был уверен, что и в посёлке всё наладилось.
“Наверняка Мохнаткин просто выломал замок и убежал в лес. А в лесу потерялся, и его съели волки”, — всякий раз размышлял Рома перед сном, лёжа на верхнем этаже скрипучей койки. Это был совершенно невероятный сценарий, настолько нереалистичный и глупый, что поверить в него было сложно. Но ему очень хотелось, чтобы всё было именно так. Потому что в противном случае опасность грозила не только ему.
Круговорот новой жизни в Москве засасывал Рому, звонок Антону он откладывал, ссылаясь на то, что поговорит с ним завтра. Но "завтра" превращалось в послезавтра, и послепослезавтра, дни сменялись один за другим, и Рома не заметил, как пролетел целый месяц.
Хозяйка квартиры на Щёлковской встретила его строгим, внимательным взглядом. Она сразу же поинтересовалась, с какими целями он прибыл в Москву.
— Мы с мамой хотим обустроиться здесь…
— Обустроиться? — худая женщина с хриплым прокуренным голосом восприняла его слова, как шутку. — Сейчас все хотят обустроиться. Таджики, кавказцы, украинцы, а теперь ещё и из Коми к нам пожаловали. У вас там какая религия?
— Такая же, как и здесь, — ответил Рома, осматривая квартиру.
Здесь ремонтом и не пахло. Старые деревянные полы скрипели и прогибались так же, как и в старом доме Пятифановых. В ванной хрустела отошедшая плитка, потолок на кухне потемнел от жирных пятен. В единственной комнате сидел ужасно тощий волосатый парнишка в засаленной фланелевой рубахе.
— Мы здесь сами жили, — пояснила хозяйка. — А теперь переезжаем, вот. Квартирка небольшая, но хорошая. Есть газ, вода, свет, а что ещё надо для жизни, да?
Рома коротко кивнул.
— Недалеко есть магазин, очень хороший. А вы кем работаете, если не секрет?
— Мы только переехали, я пока ищу работу…
— Правильно! — закивала женщина, содрогаясь всем телом. — Работу нужно искать. Поваром можно устроиться, мой сын вот учился на повара. И что? Не работает!
— Мам! — обиженно крикнул парень с дивана. — Зачем ты ему это рассказываешь?
— Ну, не хочет работать, — женщина не обратила никакого внимания на сына. — Ну и что теперь, убить его, что ли?
— И в какую цену встанет? — Рома заметил мокрое пятно на потолке. Крыша протекала.
— Сколько-сколько, — нервно захихикала хозяйка. — Десять тысяч. Это без коммуналки.
— Десять? — грустно выдохнул Рома. — Дороговато.
— А вы что думали? Это Москва, а не ваша там эта… Как её там? Десять тысяч — это очень дёшево. Вы дешевле, может, и найдете, но я думаю, что не найдете. Дело ваше, можете искать, а можете не искать…
— Я подумаю.
Рома вышел в зеленеющий двор и присел на лавочку. По цене эта квартира ему вполне подходила. Но не так он представлял себе жизнь в Москве. Огромный город с большими возможностями. Неоновый, вечно живой, суетливый и прекрасный. Эта квартира выглядела немногим лучше его старого дома, из которого он так давно мечтал уехать. Но она могла бы стать отправной точкой на пути к успеху.
Ему захотелось позвонить Антону. Спросить его, что будет лучше. Антон наверняка разбирается в таких делах лучше него. Во всех делах. Но что, если он не возьмёт трубку? Что, если он давно забыл о существовании Ромы, может, он вообще не думает о нём? Антон говорил, что их могут прослушивать. Но может, это был лишь предлог, чтобы не общаться с ним?..
В раздумьях Рома обошёл весь двор кругом и наткнулся на доску с объявлениями.
“
Отдам котёнка в добрые руки, вывезу ваш мусор, СРОЧНО сдам квартиру в этом районе…”
Бессознательно Рома достал телефон и решил набрать по указанному в последнем объявлении номеру. Ему ответил хриплый мужской голос. Мужчина отвечал на все вопросы быстро и отрывисто. Он сразу же пригласил Рому пройти на адрес и обговорить все детали лично.
Эта квартира располагалась совсем недалеко, буквально в нескольких домах от предыдущей.
На пороге Рому встретил улыбающийся лысый мужчина в синих наколках на руках и плечах. От одного его вида сердце Ромы дрогнуло. Он вспомнил отца Гвоздрёва. Хозяин квартиры словно сошёл с портрета на стене гаража.
— Молодой пацан, да? — мужик протянул костлявую руку и буквально затащил Рому в квартиру. — Москву приехал покорять?
— С чего вы взяли, что я приехал? — буркнул Рома.
— Да по тебе видно, балда ты неотёсанная. Я сам таким был когда-то, в спортивках, в шапочке, давно это было… — хозяин провел его в прокуренную гостиную с мягким диваном. — С каких краёв прилетел?
— С Коми, — угрюмо ответил Рома, повторяя это уже третий раз за день.
— Ааа, — понятливо кивнул мужик. — Меня Васей зовут, а ты?
— Рома.
— Рома, Ромыч, ха-ха. Понятно. Коми — это там, где Сыктывкар? Воркута? Знаю эти места, сидел я там, ещё при советской власти. И как там у вас погода? Снег валом валит ещё?
— Наверное.
По беглому взгляду квартира выглядела так же, как и предыдущая. Диван был в том же месте, и телевизор напротив него. Из плюсов, которые отметил для себя Рома, квартира находилась на втором этаже. У Олеси не будут болеть ноги, а с потолка не будет капать после каждого дождя.
— Ты пацан чёткий, да? — продолжал Вася. — Я ж по походке вижу. Борьбой занимался? Или боксом? Красавчик. Такие пацаны всегда в теме, всегда при делах, а местные московские, сам понимаешь... Ходят со стеклянными глазами, как рыбки в аквариуме. Раньше мы с Челнов сюда ездили, а обратно с сумками: кроссовки там, джинсы, шапки, понял? И всё за так отдавали, даже драться было не нужно…
— За сколько сдаёте?
— Слушай, — Вася хитро прищурился и потёр руками ноги. Он был одет в белую майку и клетчатые, рваные на коленках шорты. — Ты деловой такой, не хочешь пообщаться, поболтать? Мне ж нужно знать, кому сдаю квартирку-то? Расскажи там, сколько лет тебе? Чем занимаешься?
— Семнадцать, — смущённо ответил Рома. — Школу вот закончил недавно. Думаю, на работу сразу пойти…
— Семнадцать, — перебил его Вася. — А через год в армию, да? Один тут жить будешь?
— С матерью.
— Ага, ты в армию. А она куда? Тут жить будет? Кто она у тебя?
Рома неприязненно поморщился. Быстрая манера задавать вопросы его раздражала. Он ощущал себя, словно на допросе. Будто за шкирку схватили старшеклассники и сейчас будут отнимать последние деньги.
— Она в медицине работает, — натужно выдавил Рома. — Найдет работу, тоже обустроится.
— На долгий срок, значит, снять хочешь?
— Наверное, да, — Рома устало взъерошил волосы. — Вы скажите сколько стоит сразу. Я подумаю…
— Это я подумаю, — хихикнул Вася. — Слышь ты, пацан комяцкий. Видишь у меня звёзды на коленях? Знаешь, что значат?
— Знаю, — кивнул Рома.
— Пока я на тюрьме сидел, мусора мне почки отбили, хотели, чтоб я на звёзды свои встал, а я не встал. За гордость, за права людские пострадал. Теперь ходить могу только до магазина, инвалид я, внатуре. А ты такой отмороженный, как из морозилки. У вас там холодно, я в курсе, но ты в средней полосе, туда-сюда, расслабь булки, пива, может, хочешь? Я тебе, как братану по дороге, могу за девять тысяч сдать. Почти даром, ёпта. Триста бакинских всего лишь. Дешевле только с узбеками в сарае.
— За девять тысяч, — заинтересовался Рома, — это хорошо.
— Хорошо, конечно, — Василий поднял с пола пластиковую бутылку пива и отхлебнул из горла. — Поможешь инвалиду?
Василий вскочил с дивана и начал рыться в тумбочке. Вскоре в его руках оказался запечатанный белоснежный конверт, который он развязно протянул Роме.
— Возьми-ка.
— Что это? — Рома недоверчиво покосился на мужика. — Зачем?
— Помочь мне надо, инвалиду. Отнести конвертик, тут недалеко. Я адрес тебе черкану, сбегаешь, туда-обратно. Андестенд?
— Бесплатно? — вдруг спросил Рома. Помогать незнакомому мужику за просто так он не намеревался.
— В смысле?! — возмущённо воскликнул Вася. — Ты с инвалида, пострадавшего от ментовского беспредела, хочешь бабки взять? Да ты внатуре опупел? Пиздуй отсюда, тогда!
— Ладно, ладно, — Рома взял конверт и клочок бумажки с адресом. — Отнесу. А заселяться когда можно будет?
— Завтра, — улыбнулся Василий. — У меня тут из вещей — только пиво. Сегодня все бутылки соберу и поеду. Ты, как вернешься, я тебе ключи передам, а ты мне бабки, андестенд?
— Сразу девять, что ли? — нахмурился Рома.
— Пятерку дай сразу. А потом договоримся уже, — Вася аккуратно подхватил его за плечи и вывел из квартиры. — И передай конвертик лично в руки Рауфу. Никому другому не давай, андестенд? Только Рауфу.
Только во дворе до Ромы стало доходить, что он снова вляпался в подозрительную историю.
“С чего он взял, что я чёткий пацан?” Рома осмотрел свой спортивный костюм и заметил, что заляпал ботинки. Он так и не купил новую обувь, но не потому, что не хотел. Просто зайти в магазин оказалось страшнее, чем пырнуть человека ножом. Однажды он попытался, и к нему сразу же прилипла навязчивая девушка, которая чуть ли не впарила ему кроссовки за сотню долларов. Но кроссовки были отличные.
Внутренним чутьем Рома понимал, что все хотят его обмануть. Одни смотрели на него презрительно, как на грязь из-под ногтей, другие пытались что-то продать, но большинство смотрели просто сквозь него.
Адрес на бумажке был накарябан неразборчиво. Девятая или шестая парковая улица? Несколько раз Рома пытался остановить прохожих, чтобы они помогли ему понять, в каком направлении нужно двигаться, но люди испуганно отпрыгивали от него, как от прокажённого. Один парень его возраста в широких штанах и тёплой зимней куртке и вовсе отскочил в сторону и злобно прошипел что-то вроде "мне некогда". Другие просто отрицательно махали головой.
Когда Рома уже был готов сдаться и вернуться обратно к Василию, ему повезло. Обычная русская бабушка с авоськами сама остановилась рядом с ним, чтобы попросить его помочь занести сумки в подъезд. Рома выполнил её просьбу моментально, и она указала ему верное направление. Девятая парковая оказалась совсем рядом.
Ориентируясь по табличкам на домах, он добрался до нужного адреса. Рома остановился перед двухэтажным домом из красного кирпича, возле которого суетились молодцеватые ребята кавказской национальсти. Они разгружали стоявшую рядом машину с овощами.
— Эй, мужики, — крикнул Рома в их сторону. — Это девятая парковая тридцать девять?
Никто даже не повернул голову в его сторону. Рома подошёл ближе к машине. Место, в которое его направил Василий, оказалось продуктовым складом. За грубо сваренными из металлопрофиля воротами открывался вид на бесконечные ящики с овощами и фруктами.
— Чё бродишь тут, а? — грубо окликнул его водитель.
— Мне надо к Рауфу, — невозмутимо ответил Рома, продолжая пялиться на ящики с продуктами. Внезапно он понял, что ужасно голоден.
— Куда тебе надо? — из-за ворот выскочил высокий бородатый мужчина с пустым ящиком в руках.
— К Рауфу.
— Зачем? — мужчина подошёл ближе, и Рома разглядел блестевшие у него во рту золотые зубы.
— У меня к нему конверт от Василия.
— От Васьки? Ха-ха, давай сюда, — мужик протянул волосатую руку и испытывающе осмотрел Рому с ног до головы. — А ты кто такой? Раньше не видел тебя.
— Мне сказали лично в руки Рауфу, ты Рауф?
— Какая разница, мальчик? Покажи, что принёс.
Рома достал из кармана белоснежный конверт и тут же спрятал обратно. На лице золотозубого мужчины загорелась улыбка.
— Ну, давай сюда, чё спрятал, а?
— Ты не Рауф, мне надо отдать лично в руки…
— Слушай, мальчик, — мужчина подошел ближе. Рома заметил, как играют его мускулы под смуглой кожей. В прямой драке у Ромы не было ни шанса. — Ты откуда, а? Ты кто такой, внатуре? Я тебя не видел, первый раз вижу, а ты уже сосальник свой открыл, говоришь мне что-то. Давай сюда свой конверт и пиздуй отсюда к Ваську, понял, да?
— Не дам, — Рома отошёл на пару шагов назад, он обернулся, чтобы попросить поддержки у водителя машины, но тот скрылся в кабине.
— Это ты Ваське будешь говорить, — усмехнулся золотозубый. — Только он тебя слушать не будет. Давай, или я тебе уши на жопу натяну, понял, а?
Рома широко расставил ноги, приготовившись обороняться.
— Алло, Муха, ты там посрать присел? — из-за ворот выскочил ещё один парень. Его внешность была более привычной для Ромы: простое открытое славянское лицо, ржаво-рыжие кучерявые волосы и такая же рыжая щетина. Он напомнил Роме Гвоздрёва с той разницей, что у этого парня не было тупой злобы в глазах.
— Тут мальчик какой-то пришёл от Васьки, — обратился к рыжему золотозубый.
— От Васьки? Тебя как зовут?
— Рома. Мне сказали лично в руки передать Рауфу. А он не Рауф, это точно.
— Ага, — усмехнулся рыжий. — Я тоже не Рауф. Ты под ментов работаешь?
— Нет.
— Смотри, — рыжий поднял вверх ладонь, — Васькá за такие фокусы зарежут, и тебя тоже. Даже не посмотрят на то, что ты малой. Пойдём со мной.
Он пригласительно открыл ворота и повёл Рому по складу.
— Меня, кстати, Серёга зовут, — рыжий пригладил выбившийся завиток волос и протянул Пятифанову руку. — А ты давно на Васька работаешь?
— Да я не работаю на него. Он помочь попросил… Я у него квартиру снять хочу.
— Ааа, — протянул Серёга. — То-то смотрю на тебя и вижу, приезжий ты. Рауф вон там, — указал он на дверь на втором этаже склада. — Только без стука не входи.
В складском помещении туда-сюда сновали люди, перетаскивая ящики с места на место. Тут были не только овощи и фрукты, но и различная бакалея, сыпучка, колбаса. Желудок Ромы жалобно заурчал, требуя подзарядки энергией.
“Интересно, можно ли у них купить тут что-то по дешёвке?” — подумал Рома, осматриваясь вокруг.
Поднявшись по лестнице, он застыл перед дверью в нерешительности.
“Сраный Василий, чтоб я ещё хоть раз кому-то помог”. В голове мелькнула мысль: а что, если в конверте что-то запрещённое? А может, там деньги? Можно было ведь просто вскрыть конверт и убежать. Василий ведь не видел его паспорта, не знал о нём ничего, кроме того, что сказал Рома, а он ведь мог и наврать.
— Войдите, — грубо заорал голос за дверью после первого стука.
Рауф оказался мужчиной с ярко выраженной южной внешностью. Его кабинет представлял собой небольшую комнату, бóльшую часть которой занимали шкафы со сваленными в кучу документами. Сам Рауф восседал за письменным столом на шикарном кожаном кресле с роликами. Увидев Рому, он удивлённо вскинул кустистые чёрные брови и указал на стул, стоявший на входе.
Рома не принял приглашение присесть и сразу же вытащил из кармана конверт, стремясь поскорее покончить с этим делом.
— Ааа, от Василия? — Рауф принял конверт в руки и сразу же вскрыл. Заглянув внутрь, он удовлетворённо улыбнулся и спрятал конверт в небольшой сейф рядом со столом. — А ты его новый ходунок?
— Я не ходунок. Я квартиру у него снять хотел, а он меня попросил помочь. Мы с ним даже не знакомы.
— Ага, чай, кофе будешь?
— Да нет, я, наверное, уже пойду.
В кабинет без стука ввалился Сергей и занял единственный свободный стул.
— Что за пацан? — обратился к Сергею Рауф.
— Говорит, что от Васька. А в конверте то, что нужно?
— Ага, — кивнул Рауф. — А пацан мне причёсывает что-то про квартиру.
— Он и мне что-то такое плёл, — кивнул Сергей. — Странно это всё.
Ничего не понимая в их разговоре, Рома чувствовал, что атмосфера накаляется. Сергей сел так, что возможности быстро выбежать из кабинета у него не оставалось.
— Рома, — мягко обратился к Пятифанову Сергей. — Расскажи нам, кто ты, откуда?
— Да зачем рассказывать, я просто квартиру снять хотел, — ожесточённо ответил Пятифанов. — А меня попросили помочь, я даже не знал…
— Не знал, — ухмыльнулся Рауф. — А конверт не вскрыл. Почему? Неинтересно было?
— Он честный парняга, — подыграл ему Сергей. — Наверное, из Вологды. Знаешь, как поётся в песне:
Вологодские ребята, захотели молока...
—
Но вместо коровы подоили быка, — подпел ему Рауф. — Знаю, знаю. Так ты, пацан, говорить будешь, или мычать, как корова?
— Из Печоры я. Это в Коми, Республике Коми. Это в России, если что, — торопливо пояснил Рома. — Я сюда приехал, чтоб устроиться. У меня мать заболела, нужно было ей операцию сделать, приехали мы сюда лечиться. А я решил тут осесть, квартиру снять, на работу пойти.
— Молодец какой, — Рауф одобрительно поднял большой палец. — Складно рассказываешь. А теперь давай без пиздежа.
— Да я не пизжу, — возмущённо воскликнул Рома. — Всё так и есть!
— Чем докажешь?
Рома выхватил из сумки паспорт и швырнул его на стол.
— Вот мои документы, проверяйте.
— Опа, — Сергей взял красную книжецу и с интересом начал листать страницы. — Семнадцать лет пацану, молодой ещё совсем. Реально из Коми, это, вроде, на севере где-то…
— Видать, у Васька от водки совсем мозги отсохли, — недовольно буркнул Рауф. — Пиздюков на дело отправляет. Надо с ним побеседовать, понимаешь, Серёга? А ты, Рома, да? Рома-Рома-Роман. Ты честный парень, да?
— Честный-честный, — вместо Ромы ответил Сергей. — Он просто сельский чёткий пацанчик, с северов приехал. Будет ставить Москву раком.
— Тебе работа нужна? — вдруг спросил Рауф.
— Нужна, — прохрипел Рома. — А что за работа?
— Сам не видишь? У меня овощебаза. Склад, понимаешь? Нужно таскать, поднимать, держать язык за зубами и быть честным. Ты худой какой-то, у вас там в Коми голодомор?
— Да не, — смутился Рома. — Я могу ящики поднимать, мне не сложно.
— Ящики поднимать не сложно, — Сергей встал со стула и подошёл к Роме со спины. — Сложно пиздаболом не быть. Ты ведь не пиздабол?
— Нет, — злобно ответил Рома. — Никогда!
— Ну, тогда снимай квартиру у Васька. Ты же к нему возвращаться будешь? — Рауф достал из-под стола завалявшийся апельсин и швырнул его Роме в руки. — На, поешь. А завтра приходи с утра. Обсудим работу, зарплату, чай, кофе, лимоны. Понимаешь? Ты Ваську передай, чтобы он ко мне лично зашёл. Только не говори, что я сердился на него, ладно? Скажи, что я хочу с ним лично обсудить делишки кое-какие, понимаешь?
Рома утвердительно кивнул.
— Ай молодец, всё понимает, Серёжа, проводи мальчика.
Сергей провёл Рому в обратном направлении до самых ворот. На прощание он крепко похлопал Пятифанова по спине.
— Воровать не будешь?
— Воровать? — непонимающе переспросил Рома. — С чего вдруг?
— Ай, смотри, — Сергей игриво подмигнул и протянул свою мозолистую руку. — За воровство у нас руки рубят.
Дорогу до дома Василия Рома отыскал не сразу. Но на этот раз обошлось без посторонней помощи. В пути он думал о том, как круто повернулась к нему жизнь. Рауф ничего не рассказал о зарплате. Конечно, вряд ли грузчику платят много, но на жизнь, дай бог, хватит. Олесе наверняка понравится этот район. Деревьев много, тихо, до магазина недалеко. Только вот… Рома никак не мог представить себе предстоящий диалог с матерью. Он ещё не говорил ей, что не собирается возвращаться в посёлок. А ведь она могла упереться, она ведь ничего не знает.
И всё-таки, он её переубедит. Нужно обязательно позвонить Антону и расспросить его, где он будет жить, когда вернется в Москву, чтобы заранее спланировать маршрут для встречи. Только надо повременить до тех пор, пока не решится вопрос с работой и квартирой. Было бы глупо звонить Антону и рассказывать всё подряд, будучи не уверенным в собственном настоящем.
Рома затянулся последней сигаретой, пытаясь вытравить из живота нарастающее чувство голода. Нужно было срочно найти киоск с какой-нибудь едой. По пути к квартире Василия ему попался на глаза продуктовый ларёк. Рома быстро заскочил внутрь, размышляя, чем он мог бы заморить червячка.
На прилавке рядом с кассой лежала выпечка. Множество печенек, булок, фасованный хлеб. Глаз зацепился за треугольную пирамидку из сложенных друг на друга вафельных трубочек с варёной сгущенкой. Рома слабо усмехнулся. Вспомнилось, как они с Петровым ходили проведать Катю Смирному и по пути уничтожили почти все купленные для неё трубочки. Тогда они, съеденные на морозе, казались ему самыми вкусными на свете, а минувшие дни теперь вспоминались самыми спокойными и светлыми, хотя, конечно, это не могло быть таковым.
— Что вам завернуть, молодой человек? — вывел его из размышлений высокий голос продавщицы.
— Трубочек, вот этих. Три штуки... — откликнулся Рома.
🍀🍀🍀 апрель 2000 г, Сыня
— Так значит, он тебе не звонил, нах? — Бяша облокотился на подоконник и уставился в потолок. — А чё ты сам ему не наберёшь? У тебя же номер есть его, нах.
Антон подошёл ближе к окну и с тревогой осмотрел грязный школьный двор. Утром возле школы стояла незнакомая машина, это точно. А вчера он заметил подозрительные следы у магазина. Петров не понимал, как Бяша может быть так спокоен.
— Может, телефон прослушивают? Мы с ним разговаривали об этом… И я никак не могу выкинуть это из головы. Что, если нас слышали?
— А ты ему прямым текстом, что ли, рассказывал, нах?
— Я сказал ему… Что Федя пропал. Понимаешь? — Антон оглянулся по сторонам. Ему показалось, что все одноклассники затихли только для того, чтобы получше расслышать, что он говорит. — Понимаешь?
— Понимаю, нах, — кивнул Бяша. — Но паранойя делу не поможет. От неё только хуже станет, нах. У них есть какие-то доказательства против нас? Нету, нах. Только Федя, а его нет.
— Может, он уже у них, — прошептал Антон. — Может, они его вытащили, он же не мог выломать дверь изнутри. А значит…
Школьный коридор наполнился неприятным звоном, сообщающим о конце перемены.
— Да забей ты, — Бяша небрежно накинул лямку портфеля на плечо. — Мы уже всё обсудили, нах, все варианты. Чем больше ты суетишься, тем больше палишься.
Ничего не могло отвлечь Антона от навязчивых мыслей. Он не мог оставаться дома, поэтому упросил мать разрешить ему вернуться в школу. Но лучше не стало. Каждый день он ожидал, что на пороге его дома объявятся люди в синей милицейской форме, держа на руках замерзшего, окровавленного Федю Касаткина. Они всё расскажут его родителям. Мать не поверит, она будет заламывать руки, кричать, рядом зальётся слезами Оля. Его утащат в машину и повезут на допрос. И больше он никогда не увидит семью.
Федю всё ещё искали. Его фотографии расклеили на каждом столбе, в школе и на остановке. Безрезультатно. Иногда Антон думал о том, что ему следовало бы прийти в милицию и рассказать всё лично, действовать на опережение. Возможно, он действительно сделал бы это, если бы знал, что его будут слушать.
Тихонова уволили. Никто не говорил, но все знали, за что. Бяша рассказывал, что милиция изо всех сил пытается замять это дело, но отец Касаткина добился того, чтобы к следствию привлекли оперов из Сыктывкара. Они не будут слушать Антона, им важно найти виноватого.
После уроков Антон быстро собрал вещи и двинулся домой.
“В конце концов, скоро я уеду из этого проклятого места. Интересно, как обустроился на новом месте Рома? С его-то талантами наверняка уже что-то сделал…”
Родители не торопились возвращаться в Москву, и это тревожило Антона ещё сильнее. Каждый день, проведенный в посёлке, сопровождался мучительным ожиданием неминуемой кары. Говорить о том, что они сделали, можно было только с Ромой и Бяшей, но Рома уехал, а Бяша… Бяша выглядел подозрительно спокойным. Будто вовсе не волновался по поводу внезапного исчезновения Касаткина. А ведь он тоже был в деле. Может быть, он не волновался, потому что всего лишь сидел за рулём?
— Петров!
Антон вздрогнул, ощутив чужую руку у себя на спине.
— Я так рада, что ты снова ходишь в школу.
Полина тепло улыбнулась и поравнялась с ним, как бы невзначай предлагая проделать путь до дома вместе. Теперь, когда трескучие морозы ушли в прошлое, она перестала носить шапку и начала заплетать косичку. Совсем как Катя, когда-то.
“Интересно, как там Катя?”
— Грустишь, что Пятифанов уехал, да? — продолжала Полина, поправляя косу. — Он с тобой хотя бы попрощался?
— Какая тебе разница? — буркнул Антон.
— Просто я за тебя переживаю. Ты ходишь весь такой грустный, как брошенный котёнок. А ещё твой лучший дружок Сашенька заболел. И его давно никто не видел. Может, он вообще повесился, как думаешь?
— Я скоро тоже уеду. Скорее бы свалить из этой тайги.
Антон вляпался в кусок грязи, оказавшийся собачьей лепёшкой. С отвращением отряхнув ботинок, он продолжил идти, стараясь не коситься на Полину. Но всё же он заметил, что девушка погрустнела. Она опустила голову и замедлила шаг, оставшись у него за спиной. Так-то лучше. Пусть знает, что скоро он уедет, и ей придется найти кого-то другого для своих подколок и издевательств.
— К Ромочке поедешь? — тихо спросила Полина, продолжая идти за спиной Петрова.
Отвечать ей не хотелось. Антон мотнул головой. Если бы Рома остался здесь, он бы всё равно уехал. Не было никакой причины, по которой он мог бы остаться в этом поселке. А если бы Рома остался… Он был бы ничем не лучше всех остальных.
— Ладно, — хмыкнула Полина, — ты, наверное, думаешь, что я издеваюсь? Но я ведь даже в мыслях этого не имела. Просто мне немного одиноко. С тех пор, как Федя исчез, — Полина всхлипнула, — я только и думаю, кто пропадёт следующим. Маньяк всё ещё ходит здесь, по лесу, и мне так страшно идти до дома одной…
Антону показалось, что она сейчас заплачет. Она действительно выглядела расстроенной и напуганной, беззащитной и так сильно похожей… на Олю. И всё-таки, она девочка. Извращенка, лицемерка, садистка, но, всё-таки, девочка. А девочек надо защищать.
— Я провожу тебя до дома, — с трудом выдавил Антон, чувствуя себя виноватым. — Но ты можешь найти и кого-то другого… Я думаю, любой парень с радостью бы тебя проводил.
— Ага, — кивнула Полина. — Кто, например? Бяша? Ему идти в совсем другую сторону. А другие все — трусы. Ты вот, например, не трус. Это точно. Если маньяк выскочит из кустов, ты не убежишь, в этом я уверена. А Бяша убежит, он всегда был таким, знаешь, за всё хорошее и против всего плохого. Помнишь тогда, вы с Ромой пошли ловить маньяка в лесу, а он с вами не пошёл…
Остаток пути они проделали молча. Полина не горела желанием говорить, а Антону не хотелось её слушать. С чувством выполненного долга он шумно выдохнул, когда девушка скрылась за калиткой своего дома.
“Правда ли, что она считает меня храбрым? Почему? Я ведь не сделал ничего такого. И что такое храбрость? Рома всегда кидался вперед, а я просто хотел ему помочь. Если бы не он, я бы никогда не полез в те катакомбы, я бы никогда не пошёл бы на ограбление. Если бы не он…”
Ещё с порога Антон почуял приятный запах, доносившийся с кухни. Карина жарила мясо, не осточертевшую свинину, а настоящую говяжью вырезку, которую отец принёс домой вчера.
Казалось, ничего не произошло. Борис не рассказывал ничего о том, что было с ним во время его последней поездки в Москву. Родители сошлись в молчаливом согласии, что теперь все проблемы, от которых они бежали в посёлок, решены. Но собирать чемоданы и ехать обратно они не торопились. Больше всего Антона удивляла реакция матери. Карина так сильно хотела уехать отсюда, вернуться в московскую квартиру, а теперь она просто готовила говяжью вырезку с овощами, будто смирилась с тем, что ей придётся прожить здесь всю жизнь.
Оля уже сидела за столом и жадно смотрела на дымящуюся сковородку.
— Антоша пришёл! — радостно воскликнула сестра и стукнула ложкой по тарелке. — Теперь-то можно поесть?
— Нужно, чтобы мясо притомилось ещё немного в фольге, так будет вкуснее, — Карина приветствовала сына теплой улыбкой. — Как дела в школе?
— Нормально, — ответил Антон, присаживаясь за стол. — Всё как и раньше, как обычно.
После сытного обеда Оля галопом побежала в свою комнату делать уроки. С тех пор, как вернулся отец, Карина плотно взялась за образование младшей дочери и гоняла её по всем предметам каждый вечер.
Теперь, когда Антон остался с матерью наедине, он мог высказать давно назревший в голове вопрос.
— Мам, а когда мы вернёмся домой?
Карина сложила грязную посуду в раковину и тяжело вздохнула.
— Почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится ходить в школу?
— Мне всё равно на школу. Просто… Зачем нам продолжать жить здесь?
Карина повернулась к нему и нахмурила брови.
— Ты знаешь, что твоему отцу предложили работу бухгалтером на заводе? Может быть, скоро ему выделят квартиру в Печоре, а московскую мы можем сдавать. К тому же, я уже забрала все твои документы из старой школы. Думаешь, это так легко? Вернуться в Москву и сказать им — принимайте нас обратно?
— Я не понимаю, — рассеяно повёл плечами Антон. — Разве ты сама не хотела уехать отсюда?
— Хотела. Но ты понимаешь, что… Нужно время, чтобы всё улеглось. Сейчас сложное время. Бывшие работодатели папы, в общем, их прижали, понимаешь? Сейчас идёт процесс, и возвращаться в Москву в такое время…
Антон почувствовал, как его голова превращается в тяжелый шар для боулинга. В Москве его ждёт его старая школа. Его перспективы. И Рома, конечно же. Ему нельзя было оставаться здесь.
— А когда будет время?
— Не знаю, может быть, когда ты закончишь школу. Тебе ведь нужно доучиться, а дальше — делай, что хочешь. Ты ведь ещё не передумал поступать на художника?
— Но ведь это будет только через год! — Антон сам не заметил, как сорвался на крик.
— Не кричи, — тон его матери стал строже. — Твоя сестра пошла на поправку, скоро она сможет ходить в школу. А если мы вернёмся в Москву, нам придётся опять морочиться с документами, может быть, у неё опять будет что-то со здоровьем. Сейчас всё только налаживается, а ты опять хочешь каких-то перемен. Я не понимаю, куда ты торопишься?
— Никуда я не тороплюсь, — задыхаясь от злости, прошипел Антон и встал из-за стола.
Оказавшись в своей комнате, он повалился на кровать и распахнул серебристую крышечку своего мобильника. Жизнь складывалась забавным образом. Рома обосновался в Москве, а Антон застрял здесь, в богом забытом месте. Они будто бы поменялись местами. “Еще целый год здесь… Целый год. Я не смогу. Не выдержу.” В любой момент его могли арестовать, и его жизнь была бы навсегда сломана. Уехать отсюда было настолько необходимо, что Антон готов был собрать чемодан и бежать до аэропорта, не оглядываясь. Но его семья зачем-то пускала здесь корни всё глубже и глубже. Атмосфера в доме действительно налаживалась, всё было так, как когда-то Антон даже боялся мечтать. Родители больше не ругались из-за долгов и бедственного положения семьи, в их глазах появился блеск, и, когда они смотрели друг на друга, Антон видел между ними что-то похожее на искру, безмолвный секрет, что передавался по воздуху напрямую через их головы. Оля тоже стала жизнерадостной и, кажется, свыклась с жизнью в посёлке. Все словно погрузились в безмятежный счастливый сон, никто не догадывался, в каком кошмаре пребывал в это время он сам.
Антон сверлил глазами Ромин номер. В последний раз, когда они созванивались, Рома сказал, что не планирует возвращаться. Значит, они еще не скоро встретятся, возможно, лишь спустя год, или даже больше… Значит, пропасть между ними станет только шире. Хотелось рассказать ему это, услышать его голос снова, узнать, что он думает по этому поводу. Но что-то удерживало его. Их связь была похожа на тонкую золотую нить, распадающуюся в кислоте северных болот. И Антону не нравилось то чувство, что поселилось у него внутри. Средневековые врачи назвали бы это грудной жабой, но оно было больше похоже на сожаление. Антон будто смотрел на умирающую в грязи бездомную собаку, или на задыхающуюся от пневмонии пенсионерку. Ему было тяжело от собственной беспомощности и ещё тяжелее от собственной чувствительности.
Антон захлопнул крышку телефона, снял очки и крепко зажмурился. Во тьме вспыхивали зелёные глаза, тёплые шершавые руки, тянущийся в смущённой улыбке рот. Вкус Роминых обветренных губ он помнил так хорошо, словно знал их всю жизнь. Между их первым поцелуем и последним лежала громадная пропасть, но уже тогда, в душном классе, на глазах у всех, Антон почувствовал, что всё
может быть так. Стремительно летели в бездну пережитые счастливые дни, но поверить в это было трудно. Душа жаждала вырваться на волю, домой, он чувствовал себя заточённым в стенах своего скрипучего дома и в коже собственного бессильного тела. Дом, настоящий его дом и пристанище заключались в согревающих крепких объятиях человека, которого он полюбил впервые. Человека, который стал причиной их непрекращающегося падения. Человека, которого больше не было рядом.
конец марта 2000 г, Сыня
— Пожалуйста, я никому не скажу!
Бяша поморщился. Смотреть на заплаканное лицо Касаткина ему было тошно.
— Ты в курсе, под кем мы ходим?
— Под кем? — пролепетал Федя, округляя глаза.
— Под “Солнцевской”, слышал про таких? Это серьёзные типы, из Москвы. Ты понял?
Бяша с размаху пнул податливое тело Касаткина.
— Понял, понял, — торопливо закивал Федя своей кучерявой головой. — Убьёте меня?
— Ты меня не видел, нах, — прорычал Бяша. — Ромыча не видел, Антоху, никого. Ты понял?
По побледневшему лицу можно было с уверенностью сказать, что сейчас Федя поверил бы что угодно.
— Вставай, я тебе руки свяжу, а ноги развяжу. Если ты хоть слово пикнешь кому, мы тебя зарежем, понял? Всю семью твою зарежут. “Солнцевские”, у них сейчас люди по всей округе, понял, нах?
— Да-да, — запищал Касаткин, со стоном вставая на затёкшие ноги.
Бяша вывел его из гаража и достал приготовленный заранее лом. Нужно было выломать замок, чтобы никто не догадался… Догадается ли Антон? Вряд ли.
— А зачем ты его выламываешь? — удивился Федя. Он был одет в свой грязный свитер и потёртые джинсы. Куртку пришлось выкинуть, Федя порвал её, когда корячился на полу.
— Не твое дело, — буркнул Бяша. — Твое дело меня слушать, если жить хочешь, нах.
Он грубо схватил Федю за плечи и толкнул вперёд.
— Иди, сука, блядь.
Федя подчинился, будто безмолвная кукла. Неделя заточения в гараже Гвоздрёва совершенно сломила его волю. Прихрамывая, он шёл вперёд, морщась от летящего в лицо мокрого мартовского снега. Кудрявые волосы мгновенно намокли и облепили голову Феди, будто макаронины.
— Ты правда меня отпустишь?
— Конечно, отпущу. На все четыре стороны, нах. Хули ты сомневаешься? — угрюмо рявкнул Бяша, преследуя Касаткина, словно сторожевая собака.
Они довольно быстро вошли в чащобы сумрачного леса. С невидимых вершин сосен ехидно каркали незримые вороны, с интересом наблюдая за двумя школьниками. Бяша поёжился, озираясь по сторонам. “Лишь бы не встретить никого”.
Федя, трясясь от холода, начал тихонько всхлипывать. Ветер легко продувал его тонкий свитер. Бяша злобно толкнул его в исхудавшую спину с выпирающими позвонками.
— Реще, реще, нах.
— Знаешь, — сквозь слёзы пробормотал Фёдор, через силу ускоряя шаг, — мне никогда Пятифанов не нравился. Я сначала подумал даже, что это из-за Полины всё. Она же его баба была. А она мне сказала, что она не его тёлка. Она сама так сказала, понимаешь! Она сказала, что Пятифанов её сам отшил. Ну, я и подумал… Но ты, Бяша, всегда мне нравился. Не пойму только, чё ты с этим уродом тусовался. Я же всегда знал, что ты нормальный пацан, без говна, без шизы, без хуйни… — клацал зубами Федя.
— Ага.
— Ты понимаешь, что им вообще эти полмиллиона — копейки? Они, наверное, думают, что я просто их украл. Со мной ещё человек шёл… В него Рома выстрелил. Ты не знаешь, он выжил? — Федя оглянулся, но тут же получил тычок в плечо.
— Не знаю, — соврал Бяша. По новостям он видел, что этот человек скончался, не доехав до больницы. Хотелось Федю заткнуть, обрубить поток его бессвязной жалостливой речи, но, сам не зная почему, Бяша продолжал его молча слушать.
— Если умер, то это пиздец, как плохо, — продолжал бубнить Федя. — Я не знаю, может, ваши смогут разобраться. Но это вообще пиздец, если он умер. Понимаешь, Бяш, я же всего лишь хотел денег заработать. То-сё купить. Они мне машину подарили. Машину, прикинь, мне! Я на ней с Полинкой в город ездил. Я, может, жить с ней хотел где-нибудь. Она всегда мечтала переехать. Я бы отвёз её в Ухту, а потом, может, в Сыктывкар…
Бяша начал задыхаться от злости.
— Да заткнись ты нахуй! Молча иди, спокойно!
Федя послушно замолчал, ссутулив спину. На какое-то время воцарилась блаженная тишина, дававшая возможность погрузиться в свои мысли. Лес, который Бяша знал как свои пять пальцев, стал пристанищем маньяка, похищавшего детей. А ведь его сарай никуда не исчез. Он так и стоял в той тихой ложбине, ожидая новую жертву... Может быть, отвести Федю туда?..
Бяша оглянулся, прикидывая, сколько им ещё идти. Федя споткнулся о корягу и едва ли не плюхнулся в лужу.
— Мне холодно! — завыл он. — Слушай, а нахера мы вообще так идём?! Через лес?..
— А ты, долбаёб, хочешь, чтобы я тебя через посёлок повёл? — раздражаясь сильнее, рявкнул Бяша.
— А… Ну ладно, — поник Федя, быстро соглашаясь. — Слушай, Бяша… А почему вы мне просто не сказали, не предупредили меня, что так будет?.. Мы же в школке вместе учимся, пацаны! Да я бы сделал так, что и бить бы меня не пришлось бы, и запирать, и в человека стрелять тоже... Разыграли бы всё. Я бы вам на встречу пошёл, пацаны, сами понимаете… Я же нормальный парень! Почему не сказали мне?..
— Потому что ты крыса и пиздабол, Федя. Радуйся, что мы тебя до смерти в гараже не заебали.
У Бяши похолодело внутри от собственных слов. Наверное, так мог бы сказать только Рома. Почему Пятифан не занялся этим сам? Это всё влияние Антона. Рома слишком раздобрел. А может, просто зассал? Монотонное хлюпанье снега под ногами погрузило Бяшу в воспоминание о недавнем разговоре, спровоцировавшим эту ситуацию.
***
— Так значит, он у вас в гараже сидит? — спросила Полина, хлопая синими глазами.
Бяша провожал старосту до дома после уроков. Рома собирался в Москву, ему стало не до Касаткина, у Антона ехала крыша на почве стресса, и бремя, что лежало в гараже, навалилось на плечи Бяши тяжким грузом. Единственным человеком, с котором он мог бы его хоть как-то разделить, оставалась Морозова, надоумившая его на всю эту авантюру.
— Да какая разница, где он сидит, нах? Ты понимаешь, что ты меня подставила? Ты сказала, что там два миллиона будет, или десять... А там пол ляма всего!..
— И что? Пятифанову этого не хватит? — хихикнула Полина. На ней было лёгкое пальто и старая белая шапка с помпоном.
— Ромычу-то, может, и хватит. А мне?! А Антохе?.. — негодовал Бяша. — Делиться он, походу, не планирует.
— Ну, вы же его друзья. А что вы будете делать с Федей? Растить его, как своего ребёнка?
— Ромыч сказал, мы его запугаем, нах. До усрачки. Как тот маньяк Катюху запугал. Он и слова пикнуть не сможет! Мы ему скажем, что мы с группировки, понимаешь? С "Солнцевской", нах! Что мы на всю голову отмороженные! И родителей его грохнем, если он будет пиздеть!
— Вы? Его запугаете? — рассмеялась Полина. — Да так, что его бандиты разговорить не смогут? И как вы это сделаете? Ну, Ромка, конечно, похож на бандита с группировки. Вместе с Антоном. Сашу еще туда можно приплести. И назвать её не "Солнцевские", а "Солнышки". Так будет аутентичнее. Сам-то веришь в этот обалденный план?
— Не знаю, — буркнул Бяша. На языке крутилось — “Нихуя”.
— А я знаю. Вы его напугаете, он обкакается, а потом придут настоящие бандюки. Схватят за жабры его и его родителей. И он вас сдаст, это точно. Неужели ты сам веришь в план Пятифанова?! Ромка — он просто романтик. Книжек начитался и фильмов насмотрелся. Думает, что живёт в кино...
— Я в это не верю, — признался Бяша. — Ну, а что делать-то тогда? Как по-другому?..
— Нет человека — нет проблем, — отрезала Морозова.
— В смысле, нах?!
— В коромысле, нах! — передразнила его Полина. — Я тебе просто сказала, а ты думай, как хочешь. Может быть, вы трое сядете, может быть, не только сядете, а ещё и ляжете. А может быть, Федя просто исчезнет, и всё… — на красных губах Полинки заиграла коварная улыбка.
— Никуда он не исчезнет, — огрызнулся Бяша. — Тоха на это никогда не согласится. А Рома ничего без Тохи не делает...
— Ой, конечно, Антоша не согласится. Антоша у нас — святой человек, — фыркнула Полина. — У них одна голова на двоих теперь. Ну а ты, Игорь, что, тоже в их клуб "Солнышки" записался?
Бесконечные шуточки Полины стояли в печёнке. Если Антона ещё можно было принять за педрилу, но Ромыч... Ромыч точно не мог быть пидором. Ну, сто процентов. Всё это — просто бабская месть и зависть.
— Так как убрать его, нах, если ни Рома, ни Тоха никогда не пойдут на это?.. — Бяша попытался вернуться к насущной теме.
Полина остановилась и настойчиво заглянула Бяше в глаза.
— Бяш… Из всей этой троицы ты — единственный прагматичный человек. И мне кажется, ты самый сообразительный. Вот и соображай. Мы уже пришли. Спасибо, что проводил.
Полина мягко обняла Бяшу на прощание, запах малиновых духов защекотал ноздри бурята. Бяша ещё какое-то время стоял, провожая взглядом исчезающую за дверью хрупкую фигурку Морозовой.
***
Бяша тряхнул головой, избавляясь от накативших воспоминаний. Если бы Рома не перестал ходить в школу, то Бяша бы никогда не стал столько общаться с Полиной. И всей этой неприятной ситуации просто не случилось бы. Но теперь было уже поздно. Тьма вокруг сгущалась, температура воздуха упала на несколько градусов. Бяша был уверен, что вокруг точно никого не было и не могло быть.
— Бля, Бяш, я до дома не дойду, это точно. Где мы вообще, нахуй… — хрипел Федя, шлепая по снегу.
— Заткнись, сука, пока я тебе ебало не разбил, нах, — Бяша замедлил шаг и устало выдохнул. Они уже почти были на месте.
— Слушай, что это за херня?.. Это что, ручей? Куда ты меня вообще ведёшь?
— Куда-куда. Какая тебе разница? Мы пришли.
Федя ошарашенно повернулся, на его лице застыла гримаса ужаса. Осознание подкосило его, он обессиленно упал на колени и заплакал.
— Бя-бяш… Ну пожалуйста, умоляю. Не убивай меня. Хочешь, я тебе всё, что угодно сделаю… — лепетал Касаткин, содрогаясь от холода. От этого зрелища Бяше стало не по себе.
— Ладно, хорошо, давай, — поспешно согласился Бяша, бросая рюкзак на снег. — Видишь тот ручей? Залезай туда.
Федя вытаращил глаза на незамерзающий ручей неподалеку, шириной в несколько метров. Бурный поток воды отделял посёлок с прилегающим к нему обследованным лесом от неизвестных бесконечных дебрей, полных диких животных и опасностей. Когда-то в этот ручей провалился Антон, застряв одной ногой во льду. Казалось, это было словно в другой жизни. Пришедшая теперь ранняя весна разломила наросты льда, и обжигающие холодом воды вовсю разливались, жадно облизывая берег.
— В смысле? Нафига? Ты чё ёбнулся, Бяша? — задрожал Федя, не веря своим глазам.
— Ты же сказал, сделаешь, что я хочу.
— Так холодно же. А если я околею…
— Если ты туда залезешь, то сможешь перейти от меня на другую сторону и бежать, куда хочешь, — сказал Бяша. Схватив его за голое плечо, он подвел Федю к ручью. Касаткин не сопротивлялся, его конечности одеревенели от холода.
— Вот какой у нас уговор, Федька. Ты щас залазишь в ручей, окунаешься три раза и, если не зассышь, то побежишь домой к мамочке, — нашептывал бурят ему на ухо.
— Не надо, пожалуйста, не надо! — Касаткин захныкал, не решаясь ступить в воду.
— Подожди. Ты, наверное, ссышь, потому что у страха глаза велики. Сейчас я тебе глаза завяжу, и тебе не так страшно будет нырять.
Бяша вынул из рюкзака повязку, плотно завязал Феде глаза и толкнул его в спину.
— Давай, ихтиандр, нах, ныряй.
Федя некоторое время стоял у воды в нерешительности. Несмотря на то, что Бяша оделся теплее обычного, у него замёрзли ноги. Ему было трудно представить, насколько плохо было Феде. Наверняка бедолага совсем измотался.
“Было бы гуманнее кончить его прямо здесь, нах”, — неожиданно подумал Бяша.
Словно услышав его мысли, Федя камнем упал в воду. Он нырнул, а затем выскочил из воды, словно ошпаренный. Он верещал, как недобитый поросёнок.
— Бяша, Игорь! Я нырнул! Аааа… Ты где?
Бяша отошёл на пару шагов и в последний раз засомневался. И всё-таки, так было надо. Либо он, либо они, другого не дано. Федя нырнул ещё раз. Он выполз на берег и упал в снег.
— Бяша! Игорь! — истошно верещал Касаткин в пустоту. — Ты где, Бяша?!
Бяша быстрым шагом возвращался в посёлок, стараясь не обращать внимания на затихающие крики. В какую бы сторону не побежал Касаткин, до посёлка он вряд ли доберётся. Впереди был только лес, лес и ничего, кроме снега и деревьев. А волки или лисицы доедят, то, что от него останется.
Но это было не убийство. Бяша был с этим не согласен. В конце концов, он оставил парню микроскопический, иллюзорный шанс на победу. Может быть, ему повезёт, и его найдут, а может, он проявит чудеса выносливости и сам выбежит к людям. Однажды Бяша видел по телевизору репортаж про белую медведицу, проплывающую несколько сотен километров в ледяной воде. Всё было возможно.
“Прощай, Федя, нах. Теперь только бог тебе судья”, — мысленно кивнул сам себе Бяша.
