The Dog Left Behind

"Но серьёзно, Mami," - человек всхлипывает, вытирая свои заплаканные глаза. "Им правда нужна твоя помощь. Они все очень сильно пострадали, особенно Голди. Было много крови, и Виллоу пришлось перевязывать его, и нам пришлось идти весь путь пешком, и- и-" - хриплая речь обрывается на полуслове, когда её дыхание начинает сбиваться. При слове "кровь" женщина резко поднимает голову и осматривает других детей: "Кровь? Где? Кто из вас пострадал?" Возникает мучительная пауза, во время которой ни одна из ведьм не чувствует себя достаточно комфортно, чтобы признать присутствующего в комнате заключенного. Однако, в конце концов все их взгляды обращаются к единственной до сих пор стоящей перосоне, и её глаза сразу же задерживаются на нем. Убрав руки с плеч своего ребенка, она подходит к Золотому Стражу с уверенностью, не уступающей целителям из Императорского ковена. "Где ты ранен?" Это не было сказано недоброжелательно, но было больше похоже на требование, чем на вопрос. Он пологает, что так и ведут себя целители. Вместо того, чтобы сказать, он поворачивается своим шлемом к правой стороне живота, где кровь все ещё сочится через ткань разорвоных штанов Садовницы. "Ох нет! Это- это, ах... хорошо, дыши, Камила. Calmaté, calmaté..." Похоже, она волнуется. Возможно, она имела дело только с небольшими, менее серьёзными травмами. Но для пленника любой целитель лучше, чем никто, поэтому он примет какую-либо помощь, которую предложат. Он просто благодарен, что его не оставили гнить в лесу. "Все, уйдите с дивана! Голди, ты можешь лечь сюда. Отличная работа. Ты очень хорошо справляешься!" - она произносит ободрения так свободно, как будто он действительно сделал что-то невероятное, медленно улёгшись на груду подушек. "Хорошо, итак, первый шаг - оценить рану," - женщина объясняет ему, хотя кажется, что это больше предназначено ей самой. "Может быть немного больно, но не волнуцся , я не дам с тобой чему-нибудь случиться. Могу ли я убрать твою рубашку?" Не понимая, почему она вообще спрашивает, он коротко кивает. Лоскут сдвигают в сторону, открывая причину его дискомфорта. Она осматривает кровь и осколки с угрюмым видом, но она хотя бы не кричит от страха. Это однажды случилось с лекарем из Императорского ковена. Он никогда не забудет выражение их лица, когда он ввалился в палату, с лицом окрашенным в красный, как будто он только что съел кровавое яблоко. Но она не кричит. Нет, обеспокоенная женщина просто продолжает осматривать его и определять степень раны, при этом делая странные поддерживающие комментарии и уверения. Несмотря на то, как это может выглядеть, эта травма не была получена из-за человека или её друзей. Хотя бы, не напрямую. Когда человек и её экипаж наконец встретились лицом к лицу с Императором, Золотой страж доблестно бросился на его защиту и попытался отбиться от них. Даже если они побили его до этого и переломили посох надвое, он еще не собирался сдаваться. Но сила их объеденной магии была непреодолима в его ослабленном состоянии. Как крайнию меру он попробовал использовать человеческие глифы против нее же, но этого все ещё было недостаточно. Его избили, бросили на пол и заставили смотреть как еще более неодолимая сила размазала тело Императора по стене, словно декоративную краску. Затем замок начал саморазрушаться. Пол под ним рассыпался, как сухое тесто, поэтому ему пришлось взобраться на плавающий обломок, чтобы не полететь вниз на встречу своей гибели. Именно в этот момент в него вонзился кусок металла. Торчащий из-под обломков край трубы, с силой вырванный из своего места в полу, был заточен до смертоносной остроты. К счастью он не пронзил его тело насквозь и не задел никаких органов. Однако, по сути, это было тоже самое, что и ножевое ранение, а с ними никогда не было весело иметь дело. Внезапно его рану поливают жгучей жидкостью из-за чего Золотой страж вздрагивает от кошмарной боли, пронзившей его насквозь. Он не знаком с человеческой медициной, но надеяться, что она будет так же хороша, как в историях Императора. Боль, должно быть, отразилась на языке его тела, потому что женщина начала тут же извиняться за то, что навредила ему. Хотя прошло меньше минуты, он уже устал от её озабоченности. В попытке избежать дальнейших бессмысленных соболезнований, он спокойно помахал руками перед её лицом. Неожиданно отточенные движение женщины замирают, как только она замечает что-то: "Ох, твои руки. Ты связан! Это что.. лозы?" Пальцы осторожно исследуют его путы с нездоровой интригой. "Dios mío, это шипы? Должно быть очень больно. Как долго ты застрял с этим..? Луз, можешь принести нож с кухни? Давай снимем с тебя это." Ни девочка, ни кто-либо другой из детей не делают малейшего движения, чтобы встать. Как-то её просьба о таком простом поручении была равносильна наложению замораживающего заклятия на всю комнату. Человек, будучи единственной, кому достаточно комфортно, чтобы говорить со своей матерью, начинает объяснять ситуацию. "Мам, нам правда не стоит снимать их..." Тишина. Затем: "Что ты имеешь ввиду, mija? Твой друг ранен! Я не могу просто оставить его!" - в ее голосе слышалось недоверие с оттенком страха. Раздался смешок, и все взгляды обратились к Блайт. "Друг? Я не хотела иметь с ним ничего общего. Я и сейчас не хочу! Ему очень повезло, что Луз лучше, чем он когда-либо будет," - она насмехается над Золотым стражом, на что тот не удостаивает её ответом. Иллюзионист начинает говорить, его голос все еще дрожит от того, что он плакал всего несколько мгновений назад: "Лозы здесь по причине, Миссис Носеда. Если бы мы его не связали, он мог бы атаковать вас." Недоверчивое выражение появляется на её лице, поэтому мальчик продолжает: "Мы сражались с ним до того, как мы добрались сюда. Но потом он получил травму, и мы просто не могли оставить его так..." "Он наш пленник," - Блайт заканчивает кивком. "Пленник? Сражались? Что вы ,дети, делали? Это зашло слишком далеко!" - мать в отчаянии вскидывает руки вверх. "Мам, пожалуйста-" - человек умоляет, - "я знаю, что он пострадал, но он правда очень опасен! Он сделал много плохих вещей, и если мы отпустим его, он может опять. Пожалуйста... Я не могу позволить ему покалечить и тебя." Ее последние слова, походу сработали. Тяжело вздохнув и опустив свои плечи, женщина принимает решение: "Хорошо, я доверюсь тому, что прямо сейчас ты можешь знать больше меня, mija . Но можем ли мы, хотя бы использовать что-то более гуманное? Что-то, у чего нет шипов?" "Ох!" - Садовница пискает, прежде чем начертить в воздухе круг заклятия, - "Мне так жаль! Я даже не заметила..." Вместе с этим, шипы исчезают, оставляя на перчатках Золотого стража несколько кровавых дыр. Нет ничего, что мазь и время не могут починить, но вот перчатки могут оказаться проблемой. Достаточно сказать, что у него не будет нормальной одежды довольно долго. "Тебе больно? Что нибудь беспокоит?" Как это похоже на родителя яростного пацифиста. "Я в порядке," - это простой ответ, но это единственное, что он может выдавить из себя. Она щелкает языком:"Тск 'в порядке'. Вы, дети, и ваша ложь. Ври, хотя бы, когда ты не истекаешь кровью на моем пороге!" Это грубое замечание, но небольшая часть его мозга откладывала его в память. 'Человеческая мать не любит, когда ей лгут' Наконец напряжение, висевшее в комнате, развеялось. Вместо того чтобы вздыбить шерсть и выжидать, пока он нападет, ведьмы в комнате успокоились настолько, что начинают переговариваться между собой. Затем, они просто неловко стоят и ждут. Несмотря на то, что она активно перевязывала рану Золотого стража, мать человека подняла взгляд на других и немного улыбнулась. "Я подлатаю вас, дети, через минуту, хорошо? Так как я использую диван, почему бы вам... не пойти на кухню и помочь Ви с посудой? Мы как раз ужинали, когда вы пришли, поэтому могло остаться немного еды, если вы голодны!" Человек повторяет улыбку своей матери. Мягкие, нежные слова были обменяны, и она выводит своих друзей через тот же коридор, откуда появился василиск. Достаточно странно, что девчушка-садовница осталась. Она садится на кресло и внимательно наблюдает, как его рану зашивают. "Ты не пойдешь со своими друзьями?" - спрашивает женщина. Девчонка пожимает плечами: "Я бы предпочла остаться." Пауза, затем осторожный вопрос:"Почему ты, ах.. Как твое имя?" "Вилоу, меня зовут Вилоу. И, ну, просто... это тяжело. Быть рядом с ним. Видеть, как он сидит здесь прямо передо мной, как будто он невиновен. Я-я понимаю, вы скорее всего не знаете, кто такие палисманы. Миссис Носеда, я потеряла своего некоторое время назад. И он является тем, кто забрал её у меня. На самом деле, прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз её видела! Я всегда позволяла ей спать на против меня на подушке,но сейчас каждый раз когда я ложусь спать, я вспоминаю, что она больше не со мной. И не смотря на то, что это его вина, я не могу перестать винить себя... " "Я просто- чувствую себя такой беспомощной! Я знаю, что я сильная, и я знаю, что я теперь больше, чем просто полуведьма, но она не здесь со мной, поэтому это значит, что я не была достаточно сильна, чтобы спасти её! Если я не могу уберечь даже одного палисмана так, как я должна защитить своих друзей? Они полагаются на меня! Но если я слабая- если я расслаблюсь, то я могу потерять и их тоже! Навсегда..." Из коридора доносится звук текущей воды. Но вместо того чтобы отвлечь от разговора, он лишь подчеркивает каждое мгновение тишины между ее словами. Это мучительно. "Поэтому- поэтому... да, я... хочу остаться, чтобы убедиться, что он больше не поранит кого-то, кто мне дорог." Он смотрит на Вилоу, как будто в первый раз за всю свою жизнь. Он не уверен, что видит в её лице, но что бы это ни было, ему это не нравится. "Это... у тебя прекрасное имя, Вилоу," - отвечает Миссис Носеда. Все оставшееся время они сидят в мрачной тишине, пока игла осторожно пробивается сквозь кожу Золотого Стража. Он закрывает глаза и сосредотачивается на каждом мгновении, когда металл пронзает его насквозь.