The Dog Left Behind

Три ведьмы, один человек и гримволкер - все они, спотыкаясь, пробираются по лесу, пока адреналин в их крови угасает. Страх все еще пульсирует в их жилах, но в этом мире им ничего не угрожает, кроме прохлады дождя, падающего с неба. Это небольшая милость, после дня наполненного хаосом. После того как он был добровольно задержан и связан, Садовница оторвала немного ткани от своих штанов и обматала её вокруг его живота, предположительно для того, чтобы держать его в живых, пока они не доберутся до лекаря. Он мог только смотреть и молчать в то время, как девчушка затягивала узел сильнее, чем это было нужно. Даже такие ведьмы, как эта, испытывающие необоснованную, безосновательную эмпатию ко всему, что дышит, могут быть жестоки перед лицами своих врагов. Как обнадёживающе. Посох Золотого стража был сломан ещё в самом начале битвы, и ему оставалось сражаться, используя лишь свое тело и человеческие глифы (какие использовать было простительно в свете сложившихся обстоятельств). Сейчас, он вынужден идти бок о бок со своими захватчиками, беззащитным, скованным и готовым вот-вот свалится в обморок. Если бы он был где-нибудь с кем-либо другим, он бы подумал, что его ведут на собственную казнь.Убийственные взгляды Блайт, конечно же, ничем не способствовали такому предположению. Но человек, за все время проведённое на Кипящих островах, ни разу никого не убила. Если он пониманиет её характера верно, то она не позволит подростку-военнопленному стать первым, кто умрет от её рук. Золотой страж не может сказать того же о себе. Его первое было в подвале Репрессариума, где десятки самых диких ведьм встретили их кончину (иногда, ему хотелось, чтобы надзиратели вложились в звукоизолирование комнат. Услышать крики один раз было достаточно тяжело, а когда они разносились по коридорам и все повторялись в его ушах - это было хуже физических пыток). Поэтому, хотя он и был заключенным, человек достаточно добрая захватчица, чтобы позволить ему жить. А поскольку эти ведьмы преданно слушались своего лидера, все невысказанные угрозы Блайт были лишь для шоу. Как раненая птица распушает свои крылья, чтобы выглядеть более устрашающе, у нее не было клыков, которые можно было по-настоящему обнажить. В то время как они продвигались вперед, его сапоги тяжело стучали по грязи. Его ноги отяжелели из-за дождя с тех пор, как он вывалился из портала. Тоже самое можно было сказать и о его теле, но его натренировали не обращать внимания на подобные неудобства. Нет, что на самом деле его замедляет, это головокружение, возникшее при кровопотери. Хотя нет ничего такого, к чему бы он не привык, головокружение всегда было для него очень изнурительным. Как боец ближнего боя, который полагается на непрерывную телепортацию и быструю смену обстановки, потеря его чувства баланса всегда была серьезной проблемой. Чтобы было ясно, это то, что он обязательно защищает, но прямо сейчас ему нечего оберегать, кроме своей гордости. Но даже она колебается. Слабый, шатающийся и едва функционирующий, его группа сопровождения даже была вынужденна замедлить шаг, чтобы приноровиться к его неуклюжей походке. Садовница предложила понести его, но несмотря на её силу, она было слишком раннена, чтобы уверенно нести на себе целого человека. Пытаясь оправдаться за то, что заставила его идти, человек бросает на него обеспокоенный взгляд и пробует поддержать: "Ох, не волнуйся, Голди" ( она никогда не прекращала использовать это прозвище, не важно как часто он поправлял её). "Моя мама ветеринар, поэтому она умеет накладывать швы и все такое! Как только мы доберемся до нее, она поможет тебе. Мы почти дошли!" Затем, затаив дыхание, она добавляет: "Я почти дома..." Её голос звучит больше некомфортно, чем с надеждой. Несмотря на их многочисленные различия, Золотой страж мог понять её в какой-то степени. Никто из них не хотел покидать Кипящие острова, особенно после того, как новый и опасный враг угрожал уничтожить все над чем они работали. Хотя они здесь в безопасности, спокойствие, в котором они живут было создано, после разрушения мира, какой был оставлен позади. Кто знает, что останется от того мира, если они когда-нибудь смогут вернуться? "Моя улица должна быть здесь..." - тихо хрипит девчушка. Действительно, перед ними расстилается безлюдная дорога, раскрывающая десятки копий одного и того же отштукатуренного дома. Ощущается невероятно упорядоченно, по сравнению с оживлёнными и беспорядочными улицами в Скелетополе. Отсутствие людей поблизости предпочтительнее толпы, но на Кипящих островах даже в самую суровую из ночей вокруг бродили незнакомцы. Просто еще одно напоминание насколько далеко он от замка, и что, скорее всего, никогда не вернется. Пять пострадавших подростков бредут по темному тратуару , пока они не доходят до маленького голубого дома. Предположительно, это логово человека, где её воспитывали и тренировали в юные года. Она замешкалась у лестницы, её друзья остались позади, но потом взяла себя в руки и подошла к двери. Девчушка-растение стягивает лианы вокруг его перчаток, угрожая ему, чтобы он вел себя прилично. Сначала стук, потом скрип, а затем дверь открывается, и за ней показывается взрослая женщина, поразительно похожая на свою дочь. "Хей, мам, я вернулась!" - человек визжит, её голос вот-вот разделится надвое. Он никогда не видел такого облегчения на чьем-либо лице. Такую абсолютную заботу и пыл, беспокойство - такое неверие и трепет, печаль и боль, и все это перекрывается внезапной вспышкой надежды. Все эти эмоции смешиваются в одно, отчаянное выражение лица матери, которая делает все, чтобы поверить, что это что-то больше, чем счастливый сон. Не в силах сдержаться, женщина заключает своего ребенка в глубокие и любящие объятия, не желая отпускать. "Ты дома!" - она шепчет в плечо человека, в то время как слезы расплываются по мокрому пятну на потертой куртке ее ребенка. Ведьмы наблюдают за их воссоединением со стороны, несомненно, думая о своих семьях и любимых, которых они оставили. "Мы можем... зайти внутрь?" - человек отстраняется, не решаясь отпустить, но помня о своих приоритетах. "Мы? Кто-то еще... ох" Наконец-то отрывая взгляд от своей потерянной дочери, женщина смотрит на четырёх побитых подростков, топчащихся на её пороге. "Я.. К-конечно! ¡Entren, todos! Входите, входите! На улице слишком холодно для детей!" Они все зашли внутрь, за Золотым стражем близко следует девчонка-садовница. Блайт слишком занята поддержкой её человека, чтобы беспокоиться об их пленнике, поэтому другая ведьма взяла на себя обязанность охранять его. Это не значит, что она менее опасна, конечно. Если что-то случится, она может быть более жестокой, чем её фиолетово-волосая коллега, как разъяренная оса, которая не успокоится, пока он не умрет. Напоминание об этом уже врезалось в его ребра и расцарапала кисти. Поэтому, зная, что он для них не более чем опасный заключённый, он не предпринимает никаких попыток выйти за рамки приказов. В настоящее время авторитетной фигурой является мать человека, поэтому он следует внутрь по её требованию. Когда он проходит дверной проем, она бросает на него странный взгляд, но никак не комментирует его внешность. Он предполагает, что неизвестный солдат в маске, ввалившийся в ваш дом, мог смуть любого. Однако, если эта женщина чем-то похожа на человека, то она быстро привыкнет к его присутствию. "Сюда! Садитесь, садитесь все," - она проводит группу в помещение, которое, по мнению Золотого Стража, является местом отдыха: там стоит длинный диван и похожее по стилю кресло. Они оба были расположены лицом к черному прямоугольнику, который был закреплён на стене по какой-то неизвестной причине. Но, все же, самое главное - на него смотрит молодой василиск, спрятанный в тени коридора. Он узнает лицо этого. Номер 5. Последняя потеря магических экспериментов Императора. Оно сбежало недавно, и даже он не смог определить, куда оно делось. Некоторые преподолжили, что оно сбежало в пустыню, только чтобы быть убитым и съеденным зверем, что объясняло, почему они не смогли найти тело этого. Но если оно сбежало именно сюда, то неудивительно, что его бесчисленные поиски были безрезультатны. Пока остальные рассаживаются вокруг него, а мать человека спешит за аптечкой первой необходимости, Золотой страж застывает на месте, продолжая смотреть на василиска, когда он сжимает свою рану. Бездушный шлем встречает взгляд замученного существа, которое ему поручили найти. Они ничего не говорят, оба погружены в давние воспоминания. Возможно, если бы император был жив, он бы оценил это открытие. (Но Император мертв. У Золотого стража нет правителя, которому можно доложить, нет Титана, которому нужно служить, и нет миссии, которую нужно закончить. Теперь он - ничто. Всего лишь военнопленный). "Все...все как я оставила," - человек говорит сама себе. Она берет небольшую коробку с ближайшей полки: "Даже мои старые игры здесь! Хах-ха..." Моментами спустя, она разряжается тихими слезами, со всем трепетом осматривая комнату. Слезы свободно текут по её лицу, и впервые за все эти дни она, кажется, наконец избавляется от всего стресса, накопившемся в её теле. Блайт замечает тяжелое состояние своего человека, и прижимается к ней, молча поддерживая, одновременно с этим она начинает всхлипывать. Когда её мать возвращается, её встречает печальное зрелище. "Ох, mijita..." - она тихонько причитает, прежде чем броситься к дочери. "Нет, нет, Mami " - человек пытается оттолкнуть её мать от себя, но ее руки слишком дрожат, чтобы сделать что-то: "Помоги им сначала. Я не пострадала, я в порядке. " "Ты ранена, Луз. Посмотри на себя! Посмотри на твои глаза..." Она нежно берет лицо своего ребенка, проводя большим пальцем по щеке. Человеческие глаза пустые, слезящиеся и слишком широко распахнутые, чтобы быть чем-то близким к "в порядке". Он узнает это взгляд. Это глаза кого-то, совершившие слишком ужасные поступки. Он видел его в своих врагах, в своих союзниках, и если бы он когда-нибудь удосужился взглянуть в зеркало, то, уверен, увидел бы его в себе. Мозолистые руки гладят каштановые волосы, как они снова обнимают друг друга. Проливается еще больше слез, и вскоре иллюзионист присоединяется к ним, а за ним и остальные ведьмы. Словно все эмоции в комнате внезапно раскрылись и выплеснулись на пол, чтобы каждый мог предаться им. Какая тревожно открытая демонстрация привязанности. Какое непривычное зрелище для этого мальчика-солдата.