Рыцарь дня.

— Тебе стоит сменить обстановку. Он слышал это уже ни один раз, ни два и даже не три. Поэтому закатывает глаза, чтобы бегущая строка из «Да вы что?», не была настолько видна. Женщина мягко улыбается, пишет что-то в тетрадку и после тем же монотонным голосом добавляет: — С выгоранием надо бороться, а не заглатывать его таблетками и надеяться на лучшее, Веритас. И это он тоже слышал, поэтому даже не стесняется смотреть на своего психолога с приподнятой бровью. Она слишком долго работает с ним, чтобы не понимать молчаливого сарказма. Но Наташа кремень, Наташа не поддается и вновь что-то пишет. Иногда Рацио кажется, что та просто это делает для вида, ибо проблема, с которой он приходит ежемесячно, не меняется. — Ты же понимаешь, что я не смогу прописать тебе антидепрессанты? Твои анализы в норме. И вместо язвительных вздохов, ты мог бы хотя бы попытаться проговорить проблему и дать мне тебе помочь. Слова льются как патока, разливаясь отвратительно липким мёдом где-то на загривке. Эта битва длится не первый раз и… Если честно, он начинает потихоньку сдаваться. — Мы проговариваем одно и то же. Из раза в раз. Я говорю, что меня тревожит и что мне мешает жить, а вы даете глупые советы, которые никогда мне не помогают. Наташа вздыхает, снимает очки и трет устало переносицу. Видимо, она тоже начинает сдавать в этой битве упертых. Женщина поднимает на него взгляд, встает из кресла и отходит в угол комнаты, чтобы налить себе чаю. Рацио улавливает тонкий запах ромашки и усмехается, в очередной раз восхищаясь чужому терпению. До этой женщины от него отказались около пяти психологов и даже один психотерапевт, ведь «С вами не возможно работать». Он часто это слышал, редко придавал этому значение. — Я понимаю, что твоя упёртость мешает увидеть тебе истинную картину происходящего, но… Тебе не кажется, что когда я прошу тебя развеяться и поменять что-то в своей жизни, то тебе стоит. Не знаю. Взять отпуск и уехать другую страну? А не приехать в другой город на научный семинар с докладом. А когда я тебе сказала, что тебе нужно немного поменять увлечения и найти что-то новое, что ты сделал? Рацио опускает взгляд на сцепленные в замок руки и под чужим, испытывающим, немного ощущает себя пристыженным ребёнком. Совсем чуть-чуть. — Ушел в молекулярную физику. Но это другая отрасль, можно считать чем-то новым. Наташа потирает висок, садится обратно и смотрит на него, как на идиота. На него так вообще редко кто смотрел и его психолог была исключением из правил, как минимум за то что хотя бы пыталась что-то сделать с его жизнью. Рацио кидает взгляд на часы, начиная отсчитывать каждую минуту до конца их бессмысленного сеанса, в надежде, что его врач сдастся. Сдастся и сделает так, как он хочет, даже если для этого потребуется капать на чужие мозги ещё несколько месяцев. — Давай так. Если ты правда послушаешь хотя бы одну мою рекомендацию и. Не знаю. Хотя бы заведешь короткую интрижку на стороне, то я выпишу тебе рецепт, — Рацио переводит заинтересованный взгляд, который Наташа ловит, вскидывая палец. — С одним условием. Если это тебе правда не поможет, Веритас. — Не боитесь, что я могу солгать? — О, врать - ниже твоего достоинства. Неужели доктор физических наук способен так низко опуститься? Рацио знал, что не способен. А Наташа знала, что умело манипулирует его остатками чувств. И раз уж он довел эту женщину до столь низких выпадов, значит, ему и вправду пора доказать, что он в очередной раз прав. *** Перелёт из Лос-Анджелеса обратно в Нью-Йорк обещал быть утомительным с самого начала. Его теорию отвергли за неимением веских доказательств, хотя все они были и Веритас ни раз упомянул их в течении всего своего монолога, в конце немного едко высказываясь в сторону своих коллег, что не способны понять такие простые логические цепочки. В общем и целом остаток дней у него не было никакого желание пересекаться хоть с кем-то, кто умел разговаривать и думать, поэтому чужое требование в виде «интрижки» висело нудящим напоминанием о провале. Не то чтобы у него с этим были какие-то проблемы. Рацио знал, что он недурен внешне, атлетично сложен и соответствует многим стандартам красоты. У него даже были своеобразные «воздыхатели» и несколько неудачных отношений за плечами, просто… Просто в хитросплетениях чужих эмоций он понимал ровно столько же, сколько пятиклассник в квантовой физике. Да и что уж там, в своих он разбирался не лучше. От того горький вкус проигрыша сопровождал его вплоть до аэропорта. Веритас в который раз проклял треклятую бессонницу из-за которой сейчас опаздывал на свой рейс, потому не придал значения внезапному столкновению с мужчиной. Папка в его руках падает на пол, чемодан на бок, а блондин напротив улыбается с негромкими и торопливыми извинениями. — Простите, я такой неловкий. Я вам помогу, простите ещё раз, — он помогает собрать выпавшие листки, поднять чемодан и всё с той же улыбкой исчезает в толпе, оставляя Рацио в легком смятении. И он бы обязательно заподозрил что-то неладное, если бы мог думать хоть о чем-то, кроме своего самолёта. Досмотр, как на зло, проходит утомительно долго. Его чемодан потрошат, будто он может везти хоть что-то кроме вещей, книг и кучи перепечатанных вариантов доклада. — Что-то запрещённое? — мужчина вяло копается в его вещах, вызывая тонну раздражения своей медлительностью. — Знания считаются? Веритас привычно вскидывает бровь и надеется, что сарказм передаст всё его негодование связанное с долгой и нудной проверкой. Это помогает, его отпускают. И он слышит смех позади себя, замечая, как тот самый блондин провожает его взглядом. Рацио не знает почему, но присматривается к нему внимательнее, добавляя мысленно, что у мужчины яркие и выразительные глаза. Неплохое чувство стиля и довольно странные предпочтения, ибо взгляд ещё долго сопровождал его. Это немного льстит, добавляя пару очков его настроению, ровно до момента, пока на стойке регистрации его не разворачивают обратно. — Как это, нет мест? Я заранее забронировал и оплатил билет, — Веритас устало трет переносицу, бросая на стюардессу злой взгляд из-под бровей. Её явно ничего не смущало в этой ситуации, в то время как внутри он начинал закипать. О, он обязательно расскажет Наташе о том, как же круто прошла его поездка и как же она была не прав. Обязательно. Только сначала вынесет мозги всей авиакомпании и обязательно расскажет. — Возможно, в системе произошел сбой. Я могу вам предложить рейс на пару часов позже, если вы готовы подождать. И место в бизнес-классе в виде моральной компенсации. Он тяжело вздыхает и отходит от стойки. Весь пыл куда-то исчезает, вместе с желанием хоть что-то делать, пока он в очередной раз не влетает в чужую грудь. Нет, это уже настоящее издевательство судьбы. И не важно, что он в неё не верит, но черт возьми! Рацио вскидывает злой взгляд, встречаясь с уже знакомой улыбкой, собирая листки с явной агрессией. — Опять вы… — Прошу простить, правда! Я сегодня крайне неловкий. Видимо, не выспался, — блондин легко смеётся, протягивает небольшую стопку и удобнее закидывает свою сумку на плечо, пододвигая чемодан Веритаса к нему ближе. — А у вас, видно, день не задался? — Жизнь у меня не задалась, с идиотами вокруг… — ворчит еле слышно, закрепляя ремешок на папке поплотнее. Если он ещё раз подметёт своим открытием пол, то наука его за это явно не простит. Блондин кивает, словно понимает его, пряча руки в карманы и проходя к стойке регистрации. — Главное помните, что всё, что не делается, всё к лучшему! И вот почему-то его на посадку пускают без вопросов. Веритас провожает силуэт взглядом, ощущая, что некая подлость судьбы всё же в его жизни присутствует, раз что-то свыше решило наградить таким вот комбо. Он разворачивается, собираясь сесть в ожидании своего рейса, когда стюардесса негромко окрикивает его, прося пройти на посадку. Рацио искренне не понимает, что хуже - весь этот идиотизм или то, что у него совсем нет желания с этим бороться. Он только вздыхает с облегчением, проходя внутрь самолёта, обводит взглядом полупустой салон и в очередной раз замечает блондина, сидящего в другом ряду, по правую руку от него. В очередной раз его сверлят взглядом, пока он закидывает чемодан наверх и располагается в кресле, выдыхая под нос что-то о коррупции и гребанной Америке, получая свой заслуженный смешок со стороны. — Не думал, что ученые способны так высказываться, — в радиусе нескольких метров пустые кресла и Рацио даже немного расслабляется, впервые за всю поездку. — С чего вы взяли, что я ученый? — Я краем глаза заметил пару заумных слов на листах, вот и решил, что вы явно не обычный любитель физики, — мимо них проходит стюардесса, которая ставит бокал с текилой на столик возле блондина, а затем протягивает другой ему. Рацио вздыхает, открывает рот, чтобы отказаться, но из-за чужой спины на него внимательно смотрят и произносит: — Да ладно вам, выпейте. Считайте, в знак оплаты за мою неуклюжесть, — и вновь улыбаются. Стюардесса уходит, а до Веритаса, кажется, потихоньку начинает доходить что тут происходит. С ним… Заигрывают? Да так настойчиво, что он понял это почти сразу, а не спустя пару недель. Рацио отводит взгляд, немного отпивает и пристёгивается, понятия не имея, что вообще надо делать в таких ситуациях. На фоне зудит голос Наташи, предлагающая попробовать с ним хотя бы заговорить. Вблизи маячит самая лёгкая победа в его жизни, ведь ему же не обязательно с кем-то спать для «интрижки», верно? Самолет набирает скорость и поднимается в воздух, вызывая легкое и привычное головокружение. Он не спешит расстегивать ремень, только отпивает ещё текилы, поворачиваясь к своему новому знакомцу с протянутой рукой. — У вас необычный цвет глаз. Рацио Веритас, — блондин растягивает губы в елейной улыбке, жмет его руку и с легкой ноткой веселья произносит: — О, благодарю, Веритас. Мало кто верит, что это не линзы. Можете звать меня Авантюрином, — лицо мужчины как-то незаметно меняется, а хватка становится немного крепче. Рацио понятия не имел, что это означало, но вероятнее всего заигрывать с ним всё ещё продолжали. — Авантюрин? Звучите как спецагент с кодовым именем, — он дергает уголком губ, надеясь, что шутку оценят и да, мужчина напротив негромко смеётся, отпуская его ладонь. — Вы почти правы, Веритас. Самолёт встряхивает, а затем ещё и ещё. Они, кажется, попали в турбулентность и Рацио даже рад, что всё ещё не отстегнулся, пока в очередном толчке на него не опрокинулся стакан со льдом. Сам стакан выскальзывает из пальцев, но ловится ловкими руками в черных перчатках, вызывая совсем легкий приступ восхищения. Тончайший, но он оценивает возможности Авантюрина. Правда теперь его рубашка безбожно изгажена, а кубики льда холодят ноги. — Кажется, мне нельзя пить совсем, — он дергает уголком губ в улыбке и поднимается из кресла. Не то чтобы с пары глотков его увело, но легкое головокружение всё ещё присутствовало. Рацио делает пару шагов в сторону хвоста, пока дрянной летательный аппарат вновь шатается. И он бы точно куда-нибудь свалился, если бы не чужие руки, поддерживающие за талию и мягкая улыбка, в купе с нудящим на фоне голосом Наташи, что ему надо развеяться и отдохнуть от рутины. О, да. Ему точно не стоит пить. — Давайте я вам помогу. Возьму ответственность за текилу, — Веритас не знает, как правильно на это отвечать, потому что ему немного неловко. И он только кивает, а руки исчезают в тот же миг. В негромком молчании его доводят до хвоста, где Рацио запирается в туалете и смотрит в своё отражение с разочарованием. Эти ужасные синяки под глазами и легкий руманец совсем не красят, что уж говорить о огромном темно-синем пятне на его любимой рубашке. За дверью что-то хлопает и Веритас негромко кричит: — Извините, я пробуду здесь немного дольше. Хочу попробовать отстирать рубашку и… Голос звучит приглушённо, но всё с той же ноткой бесконечного веселья: — Не переживайте, будьте столько, сколько нужно! Рацио вздыхает, прислушиваясь к тишине и негромкой успокаивающей музыке в кабинке туалета, стягивая с плеч легкую ткань. Промывает от едкого запаха спирта, пытаясь отогнать глупые и смущающие мысли о том, что может быть ему это и нравится. Может быть. Он искренне пытается вспомнить, что в таких случаях стоит делать, но его опыт был столь мал и никогда не начинался по его инициативе. Он пытался вспомнить, как стоит проявлять знаки внимания в ответ, пока оттирал сухими полотенцами мокрое пятно с брюк, пытаясь отогнать разговор с Наташей куда-то на задний план. Интрижка. Ему посоветовали завести интрижку. Может, всё же стоит сменить психолога? Самолет вновь трясет и он выходит из туалета в гудящую тишину. Авантюрин будто ждал его всё это время, держа в руках два бокала и вид у того был слегка растрёпанный. Рацио ощущает, как желудок делает небольшой кульбит, когда он резким шагом ступает в сторону мужчины и слегка наклоняется, чтобы поцеловать приоткрытые губы. Он делает это немного неуверенно и отстраняется спустя минуту, чтобы поймать чужой ошарашенный взгляд и проклянуть в который раз свои тупые догадки. И заодно Наташу, которая тоже виновата в его позоре. — Прости, я не… — Нет, ничего страшного, я просто… Оу, — Авантюрин окидывает его взглядом, протягивает ему бокал и словно смотрит на него как-то по-новому. — Хочу предупредить сразу, что у меня всё под контролем. Самолет вновь шатает в сторону, Рацио откидывает на кресло и он чудом умудряется в очередной раз не пролить на себя текилу. От собственного, теплящегося где-то внутри, позора отвлекает дверь в кабину пилотов, которая с громким стуком открывается, а затем резко захлопывается, стоит только кораблю в очередной раз пошатнуться в сторону. От вопроса «Какого хрена», что уже сорвалось с губ, отвлекает Авантюрин, который хватает его лицо ладонями и четко произносит: — Всё. Под. Контролем. Только не паникуй. Рацио и не успевает паниковать. У него всё ещё слегка кружится голова, он совершенно не понимает, что происходит и из всего потока мыслей удается вычленить только один вопрос: — А где пилоты?… — Они… Временно не смогут вести самолет. Я их, м. Убил. — Убил? — Убил. Глухой смех застревает где-то в горле, когда мужчина его отпускает, подносит руку с бокалом к губам и жестом просит выпить до конца. Веритас слушается, провожает взглядом Авантюрина, который скрывается за дверью в кабину пилотов и. И искренне считает, что он просто ударился головой в туалете, а всё вокруг просто полет его фантазии и мысли. Или что Авантюрин настолько хороший юморист, что решил его таким образом развеселить. Рацио удобнее усаживается в кресло, выдыхает, прикрывает глаза, хватается за спинку напротив и нет. Это не ебанная шутка. Самолёт ведёт в сторону настолько сильно, что сидящие в креслах люди валятся в проход и, господи блять, оказываются трупами с пустыми зрачками. Мозг начинает думать быстрее, чем ему хочется. Он вспоминает глухие стуки, вспоминает торопливый крик блондина, вспоминает его взгляд. Грёбанный намёк, а не заигрывание. Авантюрин всё это время думал, что он вместе с этими, уже мертвыми, парнями. Он думал, что Веритас тут, чтобы его, блять, убить. Рацио ещё никогда так не жалел о том, что чаще всего оказывается прав даже в шутках. Мужчина вскакивает и с тошнотворным ощущением в желудке добирается до кабинки, наблюдая за тем, как Авантюрин без единого следа улыбки или беспокойства пытается выровнять корабль. Только бросает на него короткий взгляд из-за плеча, пытаясь перекричать шум турбин и какого-то надоедливого писка. — Слушай, а ты случайно не умеешь пилотировать? У Рацио воздух застревает где-то в глотке и он пытается перекричать весь этот гам: — Ты же говорил, что у тебя всё под контролем! Почему он не может посадить самолёт? — Веритас садится на ближайшее кресло, которое явно предназначалось для стюардесс и дрожащими руками пытается пристегнуть ремни, начиная всё больше верить в бога. Если эта сука существует, то он явно насмехается над его положением, никак иначе. Авантюрин что-то кричит, труп пилота заваливается на бок и тот почти играюче откидывает его в сторону. Он и без слов понимает, что блондин не шутил. Он реально их убил. — Если ты нас угробишь, я стану ебанным призраком, который будет портить тебе загробную жизнь сотнями лет! — и сейчас уже не важно, что никакого «того» мира не существует. В эту секунду Веритас верил во всё что угодно, молясь на то, чтобы этот грёбанный самолет сел, а он остался целым и желательно живым. Мужчина оборачивается к нему всем корпусом, смеётся заливисто и подмигивает. Он. Блять. Подмигивает. — Ловлю на слове, док! Но я говорил, у меня всё под контролем! Рацио не понимает, что трясётся сильнее - его тело или железная конструкция, управляемая Авантюрином. С каждой секундой их скорость прибавлялась, а они - падали вниз. Веритас мог наблюдать, как огни города с бешеной скоростью приближаются к ним и единственное, что он мог сделать - жмурится и верить в то, что всё и вправду под контролем. Самолет медленно выравнивается, планируя в нескольких сотнях метрах над трассой, по которой неторопливо ехал одинокий грузовик. А их скорость всё не сбавлялась. И с каждой секундой фары становились всё ближе, пока он только и мог что орать во всю мощь глотки. — Ебанный грузовик! — Я вижу! — Так объедь! — Я пытаюсь! Грузовик резко сворачивает вправо, направляясь дальше по трассе, а корабль ныряет в кукурузное поле, проезжая на остатках скорости всё дальше. Рацио бы посмеялся со всей этой ситуации, будь это каким-нибудь фильмом. Даже бы оценил детали в виде прилипшего к окну чучела, который, казалось, тоже был в полнейшем ахуе от ситуации. Чучело сползает вниз, когда самолет останавливается окончательно. У Веритаса трясутся ноги, руки и горло болит от криков. Он не знает, что хуже - то, что Авантюрин спокойно вскакивает и уходит из кабины, оставляя его одного или его не способность выпутаться из ремней, чтобы свалить из этого гребанного самолёта окончательно. Он кое-как справляется с застежками, опирается на спинку, рывком встает. И как в тумане проходит к выходу из самолета, ловя очередной приступ тошноты от высоты. Авантюрин ему что-то кричит, но Рацио его не слышит. Только слепо сползает вниз, отпуская пальцы от края, чтобы через секунду оказаться на земле, а после и в чужих руках, которые поддерживают за плечи и тянут дальше. Его мозг отказывается воспринимать всё то, что происходит вокруг и потому в очередной раз доверяет сумасшедшему незнакомцу, который заботливо вытащил все его вещи и усадил на чемодан. Под нос ему суют небольшой бутыль с фразой, что это ему поможет и сразу станет легче. Веритас не привык верить каждому встречному, но, справедливости ради, Авантюрин пока оправдывал доверие. Он всё ещё жив. Даже заботливо укрыт пиджаком. Поэтому сладковатая жидкость выпивается в пару глотков, а блондин внимательно на него смотрит, будто чего-то ожидая. Минута, вторая, третья. Ему не становится легче - его начинает мутить сильнее, а тело окончательно отказывается слушаться. — Ты меня… Напоил? — голос, предатель, звучит тихо и жалостливо. Он даже успевает уловить отблеск какой-то печали в чужих глазах, прежде чем начать прислушиваться к спокойному и размеренному тону мужчины. — Это сильное снотворное. Оно скоро подействует и всё точно будет хорошо. Но перед тем, как отключишься, кое-что запомни. Тебя будут пытаться искать. Будут представляться как ЦРУ или ФБР. Не важно. Ни в коем случае не садись в их машину, слышишь? Кивок выходит вялый, перед глазами всё мутное и дрожит. Рацио заплетающимся языком произносит: — Не садится… В машину… Ладонь мягко проводит по его волосам и голос облегчённо выдыхает: — Умница. Ты большой молодец. Если они всё-таки посадят и начнут куда-то везти, то помни, что фраза «Вы в безопасности» - это гарантированная смерть. Веритас, повтори? Он уже отключается, почти заваливается набок, но под головой ощущает что-то мягкое и теплое. У Рацио не получается даже поднять веки, чтобы понять, слышится ли ему взрыв или он на самом деле был. Только шепотом произносит: — Безопасность… Смерть… И засыпает окончательно, пока Авантюрин не отводит взгляда от чужого лица. Позади него горит самолёт и он искренне не понимает, как умудрился так вляпаться.