*
Весь 1812 год, Николай рвался на войну. Каждая новость, каждая сплетня и слова о новом наступлении заставляли его кровь буквально закипать. Почему, и как он может сидеть во дворце, когда его народ, его люди, его человек-.. могут погибнуть на фронте?! Как он может сидеть сложа руки, и учить очередные трактаты из книг, разбирая стратегию, если его страна находится под угрозой, когда никакая стратегия, политика и дипломатия не помогает!? Никс схватился за голову, и осел на свою кровать. Он не мог даже заставить себя посмотреть в окно, за которым был, хоть и тревожный, но абсолютно мирный Петербург! Почему всем плевать! Почему он не может наравне со всеми дворянскими сынами отправится на фронт! Он уже давно числится, как поручик, но какой толк в чине, и форме, если он не может проявить себя! Где-то за спиной ледяной, всегда холоднокровный и спокойный, знакомый шёпоток проговорил: «— Кому и что Вы пытаетесь доказать, Ваше высочество?» Кому?! Да может этому самому бесу! Может он хочет быть с Ним наравне?! Может он хочет вывести на эмоции, пусть это будет злость, снисходительная улыбка, отвращение, что угодно, лишь бы не это вечное равнодушие! Пальцы зарылись в волосы, оттягивая их от самых корней, и снова сжимая патлы. Никс ненавидел этого абсолютно всегда беспристрастного и холоднокровного Князя Трубецкого. От его лица воротило, так и хотелось взять, и ударить его! Быть может хотя бы так он ответит? От бессильной ярости сводило зубы, подросток откинулся на кровать, подскакивая на мягкой перине. « — Тру-бец-кой...» Абсолютно неподходящая фамилия, такому как.. этот... подошла бы больше Ледяной, Холодный, Недоступный.. какая угодно, кроме такой.. Трубящей? Ника еле слышно хихикнул с собственного каламбура, и сложил руки в замок, поперек груди, рассматривая узоры потолка. Он уже успел выучить их наизусть. Слишком много бессонных ночей, слишком много неподходящих мыслей, поделится которыми было не с кем, слишком много Трубецкого. Кажется, что он, своим манящим и категорично отстранённым шёпотом, был всегда рядом, всегда где-то совсем близко, но настолько далеко, что как за ним не гнался Никс, никак не мог поймать. Он читал Вольтера, который, как он слышал, нравился Сергею Петровичу, он научился ездить на лошади, чтобы совершенно ненавязчиво проезжать мимо его окон в гостевом крыле, куда тот стал изредка приезжать, после относительного завершения обучения обучения Великого Князя, которое прервалось призывом Сергея Петровича (от такой псевдо уважительной формы обращения его мутило) на войну. Он с самого детства полез в военное дело, но после открестился от него как от огня, и ушёл в дипломатию, и политику, чтобы слышать сплетни, будто он, тогда ещё черт возьми восьмилетний ребенок, старался избежать участи своего Père… ну и возможно, чтобы пытаться вести диалоги и дискуссии с Трубецким который ограничивался короткими, формальными ответами, которые, разумеется соблюдали все нормы этикета, но абсолютно не были похожи на дружескую беседу, особенно с ребенком. Как бы Романов не гнался за ним, Трубецкой всегда был впереди.. В окно постучали, и Ника резко вскочил с кровати, едва не дрогнув, при виде темной фигуры, стучащейся в его покои.. с улицы.. Коля тут же подошёл, и распахнул замки, впуская гостя в спальню. « — Помяни черта, тут и бес явится?» Посередине комнаты стоял собственно не раз упомянутый Сергей Петрович, и, даже не отряхивая свой подпалённый, покрытый копотью мундир, обратился к Николаю: « — Приношу свои глубочайшие извинения Вашему Высочеству за свой непозволительный вид, но мне необходимо видеть Императора.» « — Есть какие-то срочные вести, о которых необходимо тревожить Его Величество в столь поздний час? Тем более, без заранее оговорённого визита, и-» Незваный и нежданный гость схватил Никса за плечи железной хваткой, и зашептал прямо на ухо: « — Николай Павлович, мне абсолютно не до ваших игр, Француз покинул Москву. Столицу выжгли дотла.»***
В глухом углу, сквозь мрак неясный
Угрюмой комнаты моей,
Следит за мной так много дней
Сфинкс молчаливый и прекрасный.
***
29.02.1804 Ника многого еще не понимает. Ему слишком рано, сейчас он обучается. Обучается важной составляющей своей жизни, которая точно будет иметь последствия в будущем. Он не лезет во взрослые разговоры, не пытается перечить взрослым, и хочет казаться старше, чем есть. Для такого возраста это вполне нормально, но.. Но ненароком слушая разговоры старших, в которых часто фигурировали "нечисть" и "бесы", он невольно задавался вопросом, а кто они в принципе. Ника не спрашивал ни у кого, ему казалось это неуместным, и возможно даже опасным. Он не знал кто они, эти "бесы", но почему то так хотелось узнать, хотелось прикоснуться к этой неизвестности. Освятить ее. Романов пытался аккуратно найти информацию в книгах, но почему-то все было тщетно. Нет никаких упоминаний. Нет ничего, кроме страшных историй про искушающего дьявола, и его поганцев-слуг, портящих всем людям жизнь. Но тогда назревал вопрос: Почему бесов и нечисть обсуждали настолько часто? Никс слышал, что брат в последнее время стал очень суеверным, (а суеверным он был всегда), и категорично ударился в веру, но не могло же это его странное увлечение быть причиной сплетням о «кружащей над Августейшей семьей» нечисти.. « — Ника, у нас приём сегодня, с особыми гостями. Я позже тебе все объясню. Имей ввиду и будь осторожен. » Александр всегда вел разговоры с братом немного развязно, и с ним было легко. Никс пока еще ребёнок, и Саша это понимал, но не позволял себе излишней фамильярности, впрочем, как и со всеми окружавшими его людьми. Слишком свежи были в памяти воспоминания о заговоре против отца, помешать которому он даже не пытался. И раз не пытался мешать, то единственным приговором ему была виновность, соучастность, и сподвижничество убийцам. Как бы он не пытался отгонять от себя навязчивые мысли, скорее даже паранойю, ни черта не получалось, а проблемы со слухом на одно ухо только усугубляли его мнимость. Во всех разговорах и смехе за спиной он видел причиной шуток себя, во всех слухах, и домыслах, невольно утверждалась вера в, очевидно, выдуманные им же самим заговоры, во всех так и сквозило притворством, и оставалось только по одиночке вылавливать шутников, любивших травить анекдоты между собой, и смеяться над ними, в чем не было никакой вины, просто не в то время, и не в том месте. А остальное он старался держать в своей голове, но мысли так, или иначе, доходили до крайности, вынуждая подозревать всех и каждого. Оставалось только надеяться, что он избежит судьбы своего отца, и не дойдет до сумасшествия. Ника абсолютно не понимал сути предостережений брата: Быть начеку? Зачем? Что-то должно случиться? Он хотел пояснений, но только вот Саши уже как след простыл. Кажется, он тоже обеспокоен. Важные чины. Верхушка родовитого дворянства. Вот кто это. Ему вкратце рассказали, и приказали быть предельно внимательным, мало ли что. Но Никс вдруг... как-то перестал бояться. Ушла и какая-то липкая тревожность. Интересно какие они? Он не переставал думать. Ника, кажется, отстранился от мира сего, представляя этот бал с элитой. И почему-то в душе как-то тревожно рокотало. Чаще всего значило, что произойдет что-то нехорошее... Его тянет к ним, хотя Романов их даже не видел, находя известные фамилии и имена в трактатах, и ненароком подслушанных разговорах.*
Старший брат идёт впереди него, ведя за собой по бесконечным коридорам Зимнего Дворца После смерти Рapa прошло совсем немного времени, как они перебрались сюда, и продолжают жить тут, но Нике здесь неуютно. В этом дворце всё как будто чужое, это не то место, которое он мог бы назвать своим домом, но и в Михайловском Замке было то же чувство.. Как будто отовсюду так и тянет какой-то необъятной силой, она словно перекрывает воздух своей мощью, от которой подкашиваются ноги, и замирает сердце. Но, если во дворце Папеньки её было меньше, или быть может он просто совсем не помнит, то здесь она давила на плечи тяжелым грузом, но никогда эта странная сила не была так ощутима, как сегодня. Александр идёт прямо, и так вольно, будто он ничего не чувствует, Mère тоже никогда об этом не говорила, будто бы это было просто какое-то лично его видение, но Мишель, насколько он мог в свои пять лет, соглашался, и постоянно жаловался, что ему душно, и тяжело дышать в их резиденциях, особенно сильно эта странное давление наступало и четко ощущалось в определённые дни, но понять закономерность непонятных приступов Коля не мог. Раньше, сколько бы Никс не думал, и не пытался дать объяснение природе этого странного явления, на ум ни шло не единой мысли, но сегодня, после слов брата об Особых Гостях, он кажется начал понимать.. Россказни и сплетни о нечисти, кишащей в самых приближённых кругах, раньше казались простыми слухами, и ядом, блещущим в дослужившихся до хорошего места людей, но теперь единственным объяснением силы, электризующей воздух, от которой шли мурашки по коже, и тянул могильный холод, была бесовщина.. Мальчик мотнул головой, все суеверия были характерны для старших братьев, но сам он.. состоял из противоречий. Но всё равно! Даже для него - восьмилетнего ребенка, нежить и всё подобное казалось каким-то сказочным бредом, и куда больше верилось в собственную слабость, чем в существ из страшных историй на ночь, которыми пугали непослушных детей.. Никс словно вернулся на землю, когда брат сурово окликнул его по имени, видимо он опять слишком шел в себя, и абсолютно потерял связь с реальностью. Коля даже не успел понять, когда его ночное платье сменилось на парадный костюм, с золотыми пазументами, и аксельбантами, венчающими его светло-синий, бархатный пиджак, а поперек шеи давил тугой кружевной воротник белой рубашки. Удостоверившись, что Ника пришел в себя, Александр тяжело выдохнул, представляя, как тяжело будет мальчику в таком возрасте перенести предстоящий приём, выпавший к тому же на ночь Чернобога.. Оставалось только надеяться, что кровь всё еще достаточно сильна, и Никсу удастся не потерять сознание от такой концентрации нечисти.. Но представлять Свите их будущего Хозяина было необходимо. Он пытался отсрочить знакомство, как мог, но в теперешней ситуации это было невозможно. Вся Европа с ума сходила от тревоги из-за всё больше нарастающей силы Французской армии, Наполеон успел прославится ещё до прихода ко власти, и если его теперешней Империи (не смотря на всю фальш с титулом «Первого Консула», Александр считал, что Франция в теперешних реалиях всё больше походила на Империю) все победы были на руку, то остальной цивилизованный мир держался на хрупкой грани от взрыва. Если ещё будучи обычным армейским чином, он сумел так подняться, то что будет теперь, когда в его руках оказалась вся Франция?.. Именно поэтому нужно было подготовить почву для инициации Николая в общество, с которым ему предстоит провести всю свою жизнь, и, если верить слухом, от них он не отделается даже после своей смерти, нравится ему, или нет. Рapa, как и Grand-père, не устраивала свита, не устраивали ритуалы и неизбежные таинства, сопровождающие всё. Их обоих это не устраивало, и конец был известным.. А вот Grand-mère же наоборот, испытывала к своим подчинённым симпатию, и интерес, который она смогла передать Александру, но страх перед ними всегда побеждал. Константина он довёл до края, и он давно начал говорить о том, что, как только Наполеон оступится, и потеряет свою власть, брат уедет, оборвав все связи, кроме неизбежных родственных. Для себя он уже выбрал спокойную жизнь вдали от интриг, управления государством, и связи с бесовщиной. Невольно Александр поморщился, все разговоры брата о желании «бросить всё к чертовой матери» так или иначе сводились к проблеме наследия престола, и с каждым днём он всё больше и больше укреплялся в вере, что похоже эту ношу придётся нести Николаю. Как же у него болела голова. Император повернулся и кивнул лакею, он постучал три раза в высокие двери, и из них юркнул швейцар. Он лучезарно улыбнулся и залебезил на французском: « — S'il vous plaît, entrez, votre majesté. Tous les invités ont longtemps attendu leur Hôte!» — Прошу, проходите, Ваше Величество. Все гости давно заждались своего Хозяина! Двери медленно распахивались, приоткрывая занавес полумрака, царящего в ночной Николаевской Зале, перебивая звуки манящей, причудливой музыки, Саша в последний раз оглянулся на младшего брата: « — Держи себя в руках, и веди себя подобающе члену Августейшей Семьи» Большего он сделать для Никса не мог.. Ника коротко кивнул и цокнул каблуками на наставление брата. Как только распахнулись двери он почувствовал, как его сносит с ног потоком ураганного ветра. В воздухе будто бушевала гроза, по коже снова пробежали мурашки, и волосы встали дыбом пот такого потока.. Силы? Голова резко начала кружится, и как только мальчик сделал несколько неосознанных шагов за братом в залу, то тело моментально расслабилось, и налилось энергией, которая буквально пьянила его, вызывая умело скрытую за вежливой, улыбку на лице. Он едва не охнул от восторга. За окнами, тянущимися от пола до потолка, царила беспросветная ночь, но как только Александр вступил в зал, то тучи на небе разошлись, и полная, кроваво-красная луна блеснула своим светом, освещая фигуры кружащиеся в медленном, неизвестном Никсу причудливом, и завораживающем танце. Он уже три года обучался бальному искусству, как и следовало младшему брату Императора, и обучался у одного из лучших учителей, но этот танец был ему неизвестен. Особых гостей, как их назвал Александр, освещали тусклые свечи на люстрах, не позволявшие ночи полностью поглотить анфиладу, а после появившейся луны, всё окрасилось во всевозможные оттенки багряно-красного, придавая этой таинственной атмосфере еще большую притягательность. Но как бы его не тянуло к незнакомцам в маскарадных костюмах, что-то его напрягало, и даже немного пугало.. Ника легко качнул головой, притворяясь, будто откидывает упавшие на лицо вьющиеся пряди, но на самом деле он пытался воззвать к голосу разума, что всё это абсолютно точно что-то ужасное, темное, и ненормальное! Это внезапный бал в ночь на кровавую луну, о котором никто не говорил и никто не предупреждал, Коля не видел, как прибывали гости, он не слышал чарующей музыки, до того как сюда вошёл, он не слышал стука каблуков и шелеста юбок ровно до того момента, пока не попал сюда! Не давая ему связать всё в одну картину, глашатай воззвал гостей к вниманию, и те моментально остановились, и поникли в глубоком поклоне, приветствуя Государя-Императора. Множество голосов всех ладов слились в один, безумно громкий, который буквально сходу оглушил Никса: « — Bienvenue, Maître!» Гул голосом отразился эхом от стены, обвитых лепниной, и утонул где-то в вышине расписанных потолков. Как только эхо рассеялось, и воцарилась полная тишина, у Никса сложилась абсолютно ужасающая картинка в голове: Император устраивает во дворце бал в ночь Кровавой Луны, бал где по слухам собирается только Нечисть, и бесы приветствуют его, как... Хозяина. Его будто пронзила молния, и он едва сдерживался, чтобы не сбежать отсюда. Александр заговорил, разрезая вакуум абсолютного молчания: « — Я рад видеть всех своих дорогих гостей, особенно благодарен за присутствие на нашем общем празднике. Хотел бы представить Вам своего младшего брата - Николая Павловича, которого вы все так жаждали увидеть!» - Ника, абсолютно не контролируя и не осознавая своих действий, вышел из-за спины брата, и цокнув каблуками кивнул головой, а после прижал одну руку поперек талии, заведя вторую за спину, и, сделав поклон, отступил на шаг назад, вставая чуть за Императором, но не прячась за него. Гости моментально зашептались, окидывая его оценивающим взглядом. Это абсолютно противоречило всем правилам уважения к Августейшей крови, и у Никса свело зубы от того, что он слишком сильно сжал челюсть. Его поражала всеобщая бестактность, поражали пёстрые, чересчур украшенные, пышные наряды всех гостей, которые будто бы сбежали с бабушкиного, или Елизаветинского бала, и они, называя Сашу своим Хозяином, смели оценивать, и шептаться по поводу его родного брата.. Они открыто оценивали ребенка!.. Ника вздрогнул от резкого прикосновения к плечам, он не понял, когда Саша успел зайти за него, и опустить руки на плечи, но он вывел его вперед, и, приказав возобновить музыку, повел брата на второй этаж по лестнице, скрытой за дверями зала в противоположной стороне. У Ники не было слов. Он был ребенком, и не мог понять, что сейчас произошло и почему все так отреагировали. Сейчас он в принципе ни о чем не может думать чисто физически. На виски ужасно давит, и он боится, что один неправильный шаг в сторону обернется для него падением. На глаза будто надели полупрозрачную вуаль, поэтому шел Никс неуверенно. Единственное, что он видел, это то, каким другим стал зал. Он будто облит кровью. Кажется, что это красное свечение луны падает так специально. Наводит ужас, пугает.. но одновременно и невероятно манит! Он чувствует, каким плотным стал воздух, когда пришлось зайти сюда. И.. Никс понял это чуть позже, уже сидя на втором этаже, рассматривая "гостей"... Здесь ужасно пахнет гранатом, вот от чего ему стало не по себе, входя сюда. « — Николай, ты в порядке? » Саша вновь положил руку ему на плечо. Ника и не заметил, как остановился у лестницы, почему-то не в силах поднять ногу, дабы подняться. « — Да.. Все хорошо. » Сделав, на удивление Романова-младшего, довольно тяжелое усилие, чтобы сделать шаг, он поднялся на ступень, и вот после этого стало идти легче и получилось вдохнуть полной грудью. Неужели эта нечисть настолько сильна, что.. Просто находится в одном помещении в таком количестве бесов человек не может? Тогда как это делает Саша, и почему они называют его Хозяином?.. Независимо от всех своих мыслей, он уже поднялся на второй этаж. Здесь находиться было гораздо легче, чем внизу. Там играет музыка, разговаривают люди и танцуют.. Кружат, улыбаются как-то странно и в принципе... Все они очень странные. На втором этаже был слышен негромкий смех и нежные переговоры девушек.. А девушек ли? Но юноши так же тут стояли, переговариваясь с ними. Но он не обращал на них внимания, они были смазаны в его взоре. Никс уже вымотался, как не выматывается на каждодневных занятиях и уроках. Он даже ничего не сказал. Да и говорить не хотелось. Хозяин? Он? Это ведь... Ну, как такое может быть? Почему сама нечисть называет его хозяином. Ведь должен же быть кто-то другой. Да, обязательно кто-то другой! Но не Ангел.. Саша стоит рядом, пока Ника смотрит вниз. Завороженный, но видно, что тревожный. Это и понятно. Не каждому выпадает честь... Да еще и в таком возрасте.. Александр кинул взор на окно, где светились полная и завораживающая красная Луна. Звезд не было видно, была видна только она. Затмевая всех, она была лучшей. Никс не отрывал взгляда от причудливо извивавшихся, кружащихся в танце, и словно растворявшихся в пространстве фигур.. Вроде выглядят, как обычные люди, только маски на лице, но это же и есть маскарад.. Так почему его нутро так трепещет? Почему нечисть вызывает в нём куда больше восхищения, чем рождественские балы, на которые он украдкой смотрел сквозь щелки в дверях?.. Ему ещё рано быть представленным высшему обществу, но брат представляет его на балу Сатаны, это странно, но.. Ника опять мотнул головой, пытаясь прогнать свои домыслы про Хозяина. Хозяин? Ну да, Саша Хозяин Земли Русской, он Император, и даже если нечисть стоит с ним наравне, позволяя себе начинать танцевать на, как его назвал брат "Их общем празднике" в чужом доме, и без присутствия хозяина.. Точно! Хозяин дома! Внутри всё улеглось буквально за секунду, его как будто накрыли тёплым пуховым одеялом, и прогнали всю грызущие мысли, оставляя только восхищение переливающейся музыкой, и необычным, манящим танцем. Словно околдовали Музыка окружала его, она обволакивала, и успокаивала, тонкая флейта сливалась со звучными скрипками, виолончелью, и всё это будто короновалось звоном треугольника, и чьим-то пением. Кажется Никс не слышал ничего прекраснее.. Оно вело за собой, манило, и у него не было ни единой мысли в голове, будто это была смесь человеческого голоса с птичьим, или это было несколько человек?.. Коля не мог понять, откуда идет это пение, оно было везде и нигде одновременно, окружало, и теперь он не слышал ничего кроме этого голоса. Он был зачарован, будто ему заткнули уши, и весь мир вокруг исчез, остались языки пламени свечей, отражающиеся в позолоте, и кроваво-красное свечение луны, под которым двигались фигуры, сменившие свой неизвестный танец на обычный вальс, они кружили, вырисовывали витиеватые фигуры по полу, будто бы и не касаясь его! Багряный свет луны игрался в украшениях девушек, в позументах, и пуговицах на мундирах мужчин, а подолы юбок, будто цветы, становились всё длиннее и длиннее, распускаясь всё больше и больше, но у этого не было звука, был только чей-то голос. Никс моргнул несколько раз, и вдруг понял, что это голос рисует ему этот вальс, это голос показывает ему распускающиеся розы под светом кровавой луны, этого всего вокруг него не существует, это.. « — невероятно..» На большее он не был способен, его зачаровали, околдовали, голос струился будто ручей, но он был звонкий, будто гром после первой летней молнии, за окном шёл снег, и каждая его снежинка была частью этого голоса, он был в позолоте, был в розах, созданных им же, он был везде, проникая под кожу, врастая куда-то корнями под грудь, распускаясь цветами в самом сердце. Он потерял дар речи, не мог вымолвить больше ни слова, хотелось слушать и слушать, быть окруженным, и- Он увидел обладателя голоса, он появился из неоткуда в самом центре залы, это был парень с тёмными как смоль волосами, на нём не было маски, и Никс не мог оторвать от него взгляда, он впитывал черты лица, разглядывал расшитый серебром приталенный пиджак, и певчий вдруг поднялся на носочки, и опустившись, закрыл глаза, обнимая невидимую партнёршу, тоже пустился вальс, он кружился прямо в центре, вокруг него расступались другие гости, но Ника даже не смотрел на них, он не заметил, когда успел открыть рот, но не мог его закрыть от восхищения, мальчишка бросился вперед, и вцепился в перила, подскочил, и перевесился через них, смотря только на вальсирующего, поющего парня, который своим голосом рисовал картины, каких Коля не видел даже в Эрмитаже, это было что-то абсолютно неземное Ничего и никого прекраснее он не видел за всю свою жизнь. Но парень остановился, и прекратил петь, голос закончился а вместе с ним и видение, мальчик зажмурился, моля о том, чтобы это не растворялось и никуда не исчезало, но, не сработало, и как только он открыл глаза, то снова вернулся в реальность.. или это тоже была не реальность? Толку в подобных мыслях не было, он снова был на втором этаже Николаевской залы, снова смотрел на причудливый танец гостей, даже отдалённо не похожий на вальс, и никакого голоса не было. Никс судорожно окинул взглядом анфиладу, но никого похожего на певчего, тоже не было.. Коля сглотнул, и развернулся к брату, кивая ему, что готов идти. Они направились вглубь второго этажа, петляя среди столов, за которыми играли в карты, и курили. Иногда были слышны чьи-то тихие смешки, но никакого пения не было. Коля всматривался в сидящих за столами, и стоящих подле них людей, заглядывал в каждое встречавшееся ему лицо, пытаясь выискать, разглядеть, найти певчего, чтобы.. Он не знал зачем, не знал, почему искал, и почему ему было необходимо, как воздух, увидеть, и услышать его еще хотя бы раз.. Его определённо заколдовали какой-то бесовской шуткой, но даже если так, даже если это были всего лишь происки нечисти, вызванные охмурить его, и заставить проникнутся, закрыть глаза на чертей, и силу, кишащую вокруг.. В таком случае у них всё получилось, и ему, как ни странно, было на это всё равно, он был готов провести всю жизнь в этой ночи, лишь бы услышать, и увидеть певчего ещё хоть раз. Идя вслед за братом, Ника старался вести себя достойно, он чутко следил за осанкой, шагами, выражением лица, и руками, которые так и норовили, переведи с них свое внимания, пальцы уже сами начинают теребить рукава, ему стоило очень больших усилий, скрывать свой страх, и волнение. Но ни с какой тревогой нельзя было сравнить горечь от того, что голоса, заполнившего всё его сознание, и этого юноши, больше не было.. И был ли он вообще? Может Коля просто переволновался, и это была обычная фантазия, которой он пытался себя успокоить? Нет. Придумать такое.. он просто не мог. Александр остановился, и начал говорить что-то сидевшему перед ним мужчине в маске, закрывавшей всё лицо, кроме рта. Он сидел за одним из самых крайних столов, и Никс даже не заметил, как он так быстро прошли сквозь- А как они все здесь поместились? Вопрос родился абсолютно внезапно, и мальчик часто-часто заморгал, пытаясь уложить все в своей голове, и осознать. Нет, он конечно не недооценивал масштабы Николаевского зала, с которым носил одно имя, но категорично точно, не переоценивал количество расположившихся здесь гостей, и поэтому буквально не мог сопоставить, как на втором этаже, пусть и вместительном, но не настолько же, уместилось такое количество столов.. Кажется он опять пропустил что-то важное, брат смотрел очень выразительно, четко в глаза, и тихо кашлянул, переведя взгляд на статного Гостя в маске. « — Désolé, Николай перенёс сегодня не мало потрясений, и очень рассеян.» Мужчина в ответ покатился хриплым смехом, и встал с кресла, он оказался подтянутым высоким человеком, которому Ника был всего лишь чуть выше пояса. Гость присел, оказавшись примерно на уровне лица мальчишки, и кивнул ему, выражая почтение: « — Для меня большая честь наконец увидеть Вас лично. Прошу простить, но представится я Вам, Великий Князь, не могу, но позвольте полюбопытствовать, нравится ли Вам, Наш, с Вашим старшим братом, скромный приём? Имеете ли Вы удовольствие знать, какому празднеству посвящен этот вечер, и для чего же именно Вы Нам потребовались?» — всё это, хоть и было сказано со всем уважением, но от слов так и сквозило снисходительностью, и какой-то усмешкой, понять причину которой Коля не мог. Он кивнул в ответ, принимая слова Гостя, и его, хоть и не совсем, формальное приветствие: « — Очень рад, что сумел доставить вам радость, своим присутствием. Этот приём невероятен, но к моему глубочайшему сожалению, я абсолютно не осведомлен, чему именно посвящено сие празднество, и по какой причине на этом торжестве, в таком срочном порядке, понадобился Я» — Никс не стал высказывать свои предположения, и страхи, а лишь сухо и кратко ответил на поставленные вопросы, очень стараясь не выдать своего волнения. На самом деле это был не просто очень подозрительный ночной приём, но ещё и его первый. Разумеется, вместе с Мама, они наносили визиты в некоторые дома, где дамы беседовали между собой, а дети развлекались, и, конечно он с самого рождения был известен в светских кругах, но всё же, это был первый бал, где были в большинстве своем или молодые кавалеры с дамами, или уже полностью взрослые и состоявшиеся...люди? От последнего, пока не имевшего ответа, вопроса, Ника слегка дернул плечами, прогоняя всю бесовщину, забравшуюся в его голову, и уже успевшую укрепится там. Александр кивнул Гостю в маске, и сел за стол, только сейчас Коля обратил внимание, что до этого Гость сидел абсолютно один.. Но тогда как и с кем он играл в карты, разложенные прямо перед ним?.. « — Что-ж, раз Хозяин дал на то своё дозволение, то я могу ответить на все Ваши вопросы, и постараюсь во всех, необходимых Вам на данный момент, подробностях, рассказать о теме, причинах, и гостях сегодняшней ночи» Гость встал, хлопнул себя по коленям, и, отодвинув один стул, сел на другой, приглашая Колю на свободное место. Ника кивнул в знак уважения и благодарности, а после, сел на представленное ему место. Будто из воздуха, перед ним появился бокал с гранатовым соком, и Гость начал свой рассказ: « ― Прошу позволить мне, перед началом объяснений сегодняшнего вечера, рассказать Вам небольшую сказку: Давным-давно, в Тридевятом Царстве, в Тридевятом Государстве, жило несколько семей, они были незнатные, никому не известные, и носили на себе клеймо, носили тайну, которая портила им жизнь, не давала им, несмотря на достоинства, пробиться в люди, потому что, как только у них что-то начинало получаться, находились сплетники и завистники, строившие им козни, обманом, заставлявшие открывать свою тайну, и, как только об этой тайне узнавали, то от семей сразу все отворачивались. Но был ещё одна беда, в Тридевятом Царстве, в Тридевятом Государстве не было правителя! Оно даже Царством не было, не было и Государством.. И тогда этим семьям пришла в голову идея, решавшая сразу две их беды — они обратились к своим друзьям с дальних северных земель, и призвали оттуда Царя-Государя, чтобы он их Тридевятое Царство, Тридевятое Государство взял да под своё крыло, и княжил, а сами семьи поднял бы, да и возвёл к себе в ближний круг за заслуги перед ним..» Ника держался как мог, скрывая раздражение, что даже сейчас, ему рассказывали сказку, морочили голову какими-то бреднями, и абсолютно не воспринимали всерьез, как маленькому, объясняя на пальцах абсолютно странную, и непонятную сказку, которая была сейчас категорично ни к месту. Как только он хотел возразить Гостю, и попросить говорить ближе к сути, то тот приложил палец ко рту, и Никс, против своей воли, поднес бокал с соком к губам, он отпил напиток, и Гость продолжил свой рассказ, но теперь Коля слушал, будто заворожённый, вкус граната одурманил голову, и прогнал все мысли, которые у него вообще были, теперь всё его сознание занимала эта удивительная сказка: «— Княжил долго этот Царь-Государь, и дети его правили, и внуки, и правнуки, и много поколений держались семьи у власти.. Каждый государь им был благодарен, и семьи были благодарны им, ведь самому первому Царю-Государю, даровали они свою тайну, и власть над собой, добровольную, и были они преданы правителям, пуще самих себя, и воли своей. Но с каждым поколением тайна семей пропадала во временах, становилась выдумкой и ложью, и не верили больше правители семьям, не верили власти своей над ними, и не было у них той силы, которую добровольно отдали семьи самому первому Царю-Государю. И решили тогда семьи обновить договор, заключённый между ними и правящей династией, но для ритуала нужна была кровь Много крови утекло с самого первого Царя-Государя, много войн прошли семьи рука об руку с династией, но нужна была свежая, которая бы подтвердила верность семей к Царю-Государю, и дала ему ум-разум предков его, и власть над семьями, пленила бы их волю, и привязала к Царю-Государю до крайней степени.. И пролилась кровь, пролилось много крови, слишком много.. И слишком много силы отдали семьи Царю-Государю, и сила эта свела его с ума. Стал он убийцей, а сын его убиенным. Запятнала сила и власть над тайной семей его разум, и прервалась тогда династия правившая Тридевятым Царством, Тридевятым Государством, ровно 736 лет. Сглупили тогда семьи, отдали выбор людям простым, и выбрали они Царя-Государя нового неугодного семьям, не возлюбившего их, не принявшего их тайну, и тогда решили семьи, что раз в первый раз они выбрали Царя-Государя, то и сейчас выберут того, кому будут преданы сами, преданы дети их, ради которого они голову на плаху положат, и чужую душу отнимут, чьими псами цепными будут, и кто властвовать над их волей будет. И выбрали семьи нового Царя-Государя, пролили они кровь, и даровали ему силу, но слишком мало даровали, укрепилась она, слилась с его кровью и плотью, и дала власть и волю детям его, но этого было мало, народились внуки, и они были слабее, не могли они над нечистью властвовать, не подчинялась им воля семей, и решили тогда семьи, провели обряд, выбрали глав родов своих, и отдали те кровь и плоть свою новому Царю-Государю, внуку переизбранного, и с той поры, каждые два поколения семьи отдавали дань, даровали силу, разум и власть, а Царь-Государь правил, и была ему предана нечисть, как родному..» Гость закончил свой рассказ, и выжидающе смотрел на Нику, отслеживая реакцию, а Никс будто вышел из кокона, ему снова сняли повязку с глаз, и вынули вату из ушей. В голове опять появились мысли, и он пришел в себя, но.. Он всё еще не понимал, к чему была эта сказка про Тридевятое Царство, и кровавые обряды с семьями.. В голове хоть и были мысли, но они, словно тягучая масса, расплывались, и приторный сок вместе с запахом граната, не давали ему сосредоточится на чем-то одном, а электризующийся вокруг воздух только усугублял и без того обессиленное, после бессонной ночи, тело мальчика. Гость же кажется принял реакцию, и счел её удовлетворительной, потому как продолжил: «― Но что-то я слишком увлёкся своим небольшим отвлечением от темы нашей скромной беседы. Не буду более увиливать от темы, и перейду к делу. Сегодня, как Вам известно, очень редкая дата – двадцать девятое февраля, и наш, теперь и с Вами, общий праздник - Кощеев день. День Чернобога. Он забирает наши души в Навь вместе со своей женой Мареной, но прошу позволить себе ещё одно лирическое отступление, Вы наверняка в абсолютном неведении про Наших Богов, и Нас в целом. Прошу простить мне этот конфуз, я постараюсь в дальнейшем говорить без перескакивания с темы на тему, но так уж сложилось, что Честь, объяснять Вам все тонкости Нашей с Вами связи, выпала не мне, и наставником Вашим мне не быть, поэтому, оставлю все объяснения на положенного Вам учителя.. И вот я опять отошёл от темы, но времени более нет, да и Вы наверняка уже и так перетерпели сегодня чересчур много поражений, потому.. Оставляю это нашему Певчему – Сирин.» Словно в подтверждение своих слов Гость в маске встал, поклонился, и удалился, Александр тоже встал из-за стола, и кивков приказал Никсу последовать за ним. Когда мальчик пошёл следом за братом, то обратил внимание на то, что уходили не только они. Все гости покидали второй этаж, и спускались по лестнице, танцевавшие же на первом этаже остановились, и начали собираться вместе, образуя странный полукруг вокруг пятна света кровавой луны, ярко отражавшегося от натёртого до блеска пола. Ника невольно сглотнул, ощущая вкус и запах граната, и на негнущихся ногах, от внезапно навалившейся усталости, последовал за братом, тоже спускаясь вниз. Когда все гости, и оба брата оказались на первом этаже Николаевской анфилады, то, сам в полной мере, не осознав как, Никс пришел в себя только стоя в сам центре круга, сомкнувшегося вокруг него. Голова болела, зрение плыло, и ему мерещилось, будто люди в масках превращаются в зверей, и тянут к нему свои длинные, когтистые и костлявые руки, красный свет игрался и искрил в блеске украшений, шерсти, и длинных, уродливых ногтей, норовивших сорвать с него одежды. Мальчику стало страшно, по спине побежали мурашки, и ему казалось, что из под кожи лезут перья, они прорывались, рвали мышцы, и вылезали вместе с кровью, он, как мог сдерживал крики боли, и адских мук, в ушах гремело сердце, отбивая похоронный марш, как вдруг, на грани слуха, он услышал тонкий, будто птичий голос, это был Певчий. Желание увидеть Певчего ещё раз пересилило и боль, и страх, и все мучения, Никс открыл глаза, и едва не вскрикнул от яркого света красной луны, но его крик превратился в тихий всхлип, утопая в ветре, который сносил с ног, и так и норовил уронить его на пол, отдать на растерзание фигур, несущимся кругом с бешеной скоростью. Голос пропал, а сам парень растворился, на его месте остались только медленно кружащиеся перья, но очередным порывом Касьянова ветра, их снесло куда-то вглубь кольца тьмы, обступившей его. Всё смешалось, он не мог четко разглядеть ни одного силуэта, только черная масса, и из неё резко вырвалось несколько рук, они схватили его за ногу, потащили к себе, в черное кольцо, они вцепились в кожу с такой силой, что Коля был готов поклясться, что чувствовал, как хрустят кости, и течет кровь. Слезы, до этого стоявшие в глазах начали течь по щекам, Ника пытался ухватиться хотя бы за что-то, он бешено шарил руками по полу, и в конце концов стал пытаться удержаться за него. Кажется он содрал ногти, удержаться за отполированное до блеска дерево не получалось, но даже сквозь заглушавший собой всё, шёпот, Ника слышал скрежет ногтей о дерево, руки горели, он весь горел, исходил испариной, дышать нормально не получалось, он задыхался, бился в какой-то агонии, будто загнанная собака, которой накинули петлю на шею, и заставили трепыхаться в воздухе, его будто вздернули на плахе на всеобщее обозрение, и бешенная толпа, жаждущая крови, и смерти, тянула к нему свои руки, старалась урвать себе кусочек платья, палец, кожу, и волосы, раздирая его на части, и все они смеялись, все шептались, но вдруг всё внезапно оборвалось. Мальчик снова услышал голос Певчего, он затянул какую-то странную, и до боли знакомую, но абсолютно чуждую, пугающую и манящую песню, откуда-то зазвучали резкие звуки скрипки, толпа начала отбивать ритма ногами, и подпевать сотнями голосов, сливаясь в какую-то бесовскую какофонию бессвязных звуков, будто войско, идущее на него, и за его головой, а во главе всей нечисти был Певчий, и его песняБоже Черне! Величайся в вечере
В нощи, во зиме, во звёздной сини!
В далях далёких, в водах глубоких,
В сроках заветных, в копях несметных,
В хладе, во снеге, во сонной неге!
Гой Маре Гоже! Гой Черне Боже!
Певчий надрывался, ему тоже будто не хватало воздуха, но от его придыханий, от песни, переходящей в шёпот, Нике становилось по странному спокойно, он всё ещё чувствовал, как его раздирают на части, его всё еще сводила с ума резкая боль везде и сразу, у него всё еще тряслись и подкашивались ноги от страха, он всё еще не мог дышать, но теперь он был спокойным. Все чувства будто перешли во что-то животное, словно он животное, но теперь он не забитая собака, а загнанный охотниками дикий зверь, и все его инстинкты, все чувства, всё работало на переделе своих возможностей, стремясь к одному – выжить. Никс поднялся, он встал, не обращая никакого внимания на руки, глаза, и запах мертвечины, кишевшей вокруг него, мальчик расправил плечи, и.. Всё прошло. Теперь не было боли, не было силы, сносящей его с ног, не было боли, и свет не слепил до красных пятен в глазах. Он мог дышать, и с первым вдохом, его будто окунули в ледяную воду, достав из адовой печи, и лёд окончательно охладил и отрезвил его. Николай наконец поднял голову, и уперся в одну точку, смотря на кишащую вокруг нечисть и чертей, теперь он окончательно понял, что это были именно они, но страха как не бывало. Он вглядывался в толпу, улавливал отличительные черты, и рассматривал их, это были чьи-то крылья, волчья пасть, козлиные рога, чешуя, и клыки, был запах граната, смешивавшийся с трупной гнилью, от которой должна была быть рвота, и першение в горле, но не было абсолютно ничего. Романов повернул голову на Певчего, разглядывая его с ног до головы, он впитывал, и впитывал, чтобы, теперь то уж точно, никогда не забыть, это был тот самый юноша, наславший видение, тот самый голос, успокоивший его в оба раза, но он стоял за толпой. А по сторонам от него стояло еще двое: Гость в Маске, рассказавший ему сегодня на редкость дивную сказку, и старший брат, с рассекающей мундир по диагонали, голубой Императорской лентой. От пристального, абсолютно холодного и беспристрастного взгляда Никса, Александр поежился. Он уже видел такой взгляд, видел у солдат, потерявших себя и всех, кого могли, на фронте, таким нечего терять, и они готовы на всё, но никогда его так не пробирало, как сейчас. Будто пространство вокруг кривилось, рассыпаясь битым стеклом, Николай сейчас был в трансе, его опоили дурманом, рассказали их настоящую историю, замаскированную под сказку, и оставили наедине с диким зверем биться в конвульсиях, и скулить от боли прямо на полу Николаевской залы, под светом красной луны. Саша прекрасно знал, насколько это больно, знал, какой ужас испытал сейчас Ника, и знал он это, потому что сам был на его месте. Это не кровный ритуал, не присяга новому Хозяину, это проверка, достоин ли его младший брат инициации, и он был достоин. Именно поэтому сейчас Никсу надели шкуру убитого им же волка на плечи, поэтому его руки были по локоть в крови, поэтому он смотрел так, как не мог смотреть ребенок, и как он никогда не смотрел. От этого взгляда подкашивались ноги, и перехватывало дыхание, Александр даже моргнуть не мог. Он молча отдал отмашку отпрыску Трубецких, стоящему рядом, и тот снова затянул песню. Как оказалось, единственным, что действовало на Никса в полной мере, и в какой-то степени не вредило ему, было пение Сирин, и им, как нельзя повезло, что временным наставником, и учителем, приставленным к Нике, оказался собственно один из таких полу птиц – абсолютно холоднокровный, и без эмоциональный Князь Сергей Петрович Трубецкой. Слишком громкое имя для четырнадцатилетнего мальчишки, иногда раздражавшего и пугающего своей равнодушностью и нерушимым спокойствием, но именно такого было надо, так что оставалось смириться, с новой нечистью, подобравшейся теперь отчаянно близко ко двору. По крайней мере он будет приносить клятву, к сожалению, или к счастью, уже Нике, а не самому Саше, но в его преданности можно было не сомневаться. Юноша быстро подошёл к ребенку, и что-то зашептал ему на ухо, разводя свои руки в стороны. Кожа быстро покрывалась перьями, и пальцы удлинялись, хватило каких-то пары мгновений, чтобы из-под порвавшихся надвое рукавов, вместо обычных человеческих рук, появилось два мощных, тёмно-синих крыла, едва заметно, отблёскивающих позолотой. Сергей взял моментально ослабевшего, и провалившегося в мирный сон Никса, и подошёл к Александру. Вблизи было видно, что перья торчали не только из-под плечей оставшегося пиджака, но и проглядывались среди тёмных волос. Трубецкой кивнул, и тихо, но четко сказал: «― Куда прикажете отнести Его Высочество Великого Князя, Ваше Величество?» «― Доставьте брата в его покои, и передайте приказ, никого не впускать, пока я сам лично не явлюсь проведать Николая. Волчью кровь смыть, шкуру очистить от плоти, и подшить ковром. После положить на пол в его покоях.» Наследник рода Сирин цокнул каблуками, отдал быстрый поклон, и направился к дверям, он, с Николаем на руках,, вышел из зала. Ритуалы на этот вечер не заканчивались, у него, как у Императора, и Хозяина Свиты, было еще очень много нерешённых дел, откладывать которые было более нельзя. Необходимо было обновлять защиту, поднять тему напрягающего всё мировое сообщество Наполеона, и возможного договора и союза с Австрией.. И всё это было необходимо успеть решить сейчас, когда все семьи, и свита в полном составе, находятся в одном месте, и готовы говорить.. Помимо политики было важно закончить всё с ритуалистикой, и… Александр безумно устал.*
Певчий с лёгкостью, причем очень элегантно, и с огромной осторожностью, нёс на руках, тело будущего Хозяина – Его Высочества Великого Князя Николая Павловича. Трубецкому выпала честь быть наставником мальчика, и обучать его тонкостям взаимосвязи с его будущей Свитой, Сереже было необходимо заставить ребенка, добровольно, или принудительно, хотя бы условно выучить все фамилии, и династии, которые будут, и уже готовы прислуживать ему, и это было лишь самой простой задачей из всех поставленных. Сержа готовили к этому с самого детства, и, исключая наказ Белой Бабы, выбрали на роль учителя в том числе именно поэтому: Александр желал видеть в наставниках младшего брата абсолютно категорично спокойного, надежного и уравновешенного юношу, который при этом являлся бы относительным сверстником Его Высочества, и Князь Трубецкой подходил как никто другой. Наследник Сирин, известных своим беспристрастным, и даже скорее слегка меланхоличным нравом, обученный как полагается дворянскому сыну его ранга, соблюдающий идеальную субординацию, и все этикетные аспекты будничной жизни, но при этом на собственном опыте, знакомый с искусством боя, культуры, и истории каждой фамилии, составляющей Свиту, был идеальным. Он знал все что нужно, не трепался, и, без нюанса его возраста, устраивал всех. А Николай пока не знал всего, что должен был, и, (опять таки) в том числе поэтому перенес сегодняшнюю «инициацию» настолько тяжело. Хотя, через это проходят все в роду Императорском, и вроде бы ему должны были рассказать и посвятить , подготовить ребенка к, с точки зрения Сергея, абсолютно аморальному испытанию, которое от своей аморальности, не становилось менее обязательным, и необходимым. Но Его Высочество не знает абсолютно ничего. Это все объясняет. Но от возраста мальчика у Трубецкого всё же проскальзывали абсолютно рациональные вопросы: Почему верхушка решила проводить инициацию в настолько раннем возрасте? Да, с восьми лет Августейших детей начинают медленно готовить (это ключевое слово) ко встрече со Свитой, и её дальнейшем управлению. Независимо от того, является ли ребенок наследником престола, или никогда его не займет, в настолько раннем возрасте инициацию никто даже не думал проводить. Николая должны были сначала начать мягко готовить, намекать, и прощупывать почву, а не резко кидать в омут, не давая даже шанса оттуда выплыть. Это было несколько странно, и Серж тешил себя иллюзиями, будто ребенок какой-то особенный, раз его представляют Свите в таком юном возрасте.. Ему казалось, что хоть Императорский "отпрыск" сможет его как-то оживить и заинтересовать, но этого не произошло. Ребенок как ребенок, только из знатного рода. Да, он хорошо держался, но ведь через это проходят многие, и это вроде как просто «хороший результат». Но Сереже в любом случае все равно . Хотелось испытать хоть что-то, но единственное, что получилось выдать, это лишь равнодушный выдох. Всё опять сводилось к политике. Он всегда знал, что ему суждено быть таким: безэмоциональным, холодным и равнодушным. Не способным на сопереживание и разочарование. Не способным чувствовать животный страх и невероятно яркую и приторно сладкую любовь и влюбленность. Сережа - Сирин. Его единственное желание и обязанность - очаровывать людей, навлекая своим присутствием беду. Трубецкой не выбирал этого, он просто стал таким, и все. Его никто не спрашивал. Вот и Николая тоже никто не спрашивал и не предупреждал. В этом, он думает, единственное их сходство на данный момент. Заходя в покои юного Князя, он быстро окинул просторную комнату, и, проходя к кровати, аккуратно уложил юношу. Он и вправду легкий как пух, и до престранного светлый, но это лично Сережины замашки – чувствовать понятные лишь ему ассоциации. Укладывая и накрывая одеялом ребенка, но уже совсем в скором времени Его Хозяина, он не мог уйти от мысли о том, что он ему кого-то напоминает, причем довольно сильно. Случайно проведя по чужим волосам, Сережа заметил, как мальчик чуть расслабился, кажется полностью погружаясь в глубокий сон. Он невольно хмыкнул. Неужели Трубецкой, совершенно чужой человек, так сильно на него влияет? Или это все глупейшее совпадение и он много на себя берет? На это не было ответа, по крайней мере на данный момент, оставалось лишь скупо надеяться, что его голос не слишком сильно повлиял на мальчика. Серж, как мог, старался умерить воздействие своих песен на ребенка, он знал, какими могут быть последствия для обычного человека, но по достаточно навязчивой просьбе, всё же дурманил сознание Великого Князя, но лишь для того, чтобы успокоить шокированное сознание ребенка. Не более того. К тому же, он был Романовым, и с предыдущей Клятвы, не прошло даже полных двух поколений, не могла же кровь так быстро истощиться?.. Трубецкой тихо выдохнул, и еще раз приложил руку ко лбу мальчишки, проверяя, нет ли температуры. Убедившись в обратном, Князь пошел прочь. Но только Сергей не увидел, что его тёмно-синее перо, отливающие позолотой на свету, лежало около маленького Никса. и это было именно то, что так его успокоило.