Шоколад

— Может, ты ещё и придумал, чем мы можем заняться на безлюдном острове до сигнала?.. — поинтересовался Лайт, снова наблюдая в окно за морем, что продолжало кидаться на скалы, теперь ещё и подгоняемое ветром и темнеющим небом. — Вообще-то да, — вдруг серьёзно ответил Рюдзаки. Кира удивлённо обернулся. Вот уж чего он не ожидал — так это что его заклятый друг, зацикленный на деле, позаботиться о чём-то, кроме самого дела. О досуге, например. Они только что вернулись, убравшись от надвигающейся непогоды. L, кажется, неплохо знакомый с огромным замком, сразу отвёл его в маленькое фойе на первом этаже, похожее на уютную то ли гостиную, то ли игровую, и показал на диван перед небольшим квадратным столиком — из темно-красного мрамора с почти чёрными прожилками. Удивительный, редкий камень — точь-в-точь запекшаяся кровь. Лайт подошёл и, будто сомневаясь, постучал по столику костяшками, убедившись в холодной, безжалостной твёрдости породы. — Рюдзаки, это... подделка — или настоящий красный мрамор? Он встречается довольно редко. Тот обернулся. — Да, он настоящий, Лайт-кун. Это довольно редкий сорт камня, возможно, ты такого не видел. Спокойный голос L пугает. Он отвечает, уверенно, и внутри Лайта начинает подниматься непонятное чувство страха… Он играет себя, Лайта Ягами — подделку, но L будто специально выбрал именно этот стол и усадил за него Киру — настоящего. Киру, руки которого по плечи в крови — цвета красного мрамора… И «Лайт — настоящий Кира» — звенит в его ушах, но это фантазия. Голос L звучит у него в голове. Сам же L молчит. Этот замок вызывает испарину у него на шее… Что за чертовщина?! Единственная подделка здесь — L! L — и его пародия на справедливость. L — и его фальшивые имена. Рюдзаки, Рюуга… Которые он будто специально подбирал, чтобы сильнее позлить Лайта. Человек-фальшивка нехотя встал из-за стола, прошёлся к высокому серванту из тёмного массива, и, потянувшись на носочках, чудаковатым движением (хотя, каким ещё, если мы говорим об L?!) поднял в воздух колоду карт. И с маниакальным азартом в глазах шмякнул новой, запечатанной колодой о старинный стол из красного мрамора. — Карты? — в глазах Лайта мелькнул сарказм, они будто выражали: «Это всё, на что ты способен, величайший детектив?» L почувствовал смущение и растерянно потёр затылок. — Да, это единственное, что здесь нашлось, пока Ватари ставил камеры… Лайт вздохнул, оглядываясь: хотелось пить. Ватари не было на острове, как и прислуги. Ягами и не думал, что отсутствие сервиса может так злить. Интересно, как справится L без всего этого? Он мысленно хохотнул. — Я пойду, поищу чайник в этом огромном замке… — Нет необходимости, я всё приготовил, — на удивление Лайта, L достал из серванта электрический чайник, бутылку воды, печенье и металлическую банку с дорогим лиственным чаем, судя по виду, — и две чашки с блюдцами; детектив выстроил всё это богатство в колонну и шагнул вперёд. Конструкция тут же зашаталась… Лайт вскочил, чтобы помочь, L моментально оказался возле стола, и Ягами осталось только подставить ладони под падающую «башню» со своей стороны. — Спасибо, Лайт-кун, ты спас наш ужин, — отчеканил L почти безжизненно, погребая пальцами щепоть чая и отправляя в свою чашку. Лайт вздохнул. — Можно ведь было попросить помощи! То есть с делом Киры ты просишь меня помочь, а здесь даже не собирался?! — Обычно этим занимается Ватари, — несколько застенчиво ответил L, пока Лайт наливал воду из бутылки в чайник и включал красную кнопку. Он старался. Старался изо всех сил, прикидываясь неумёхой, странным ростком из своего закрытого на семь замков мира, так долго там пробывшего, что теперь не способен принимать нормальную пищу и воду. Ну или по крайней мере, сделать себе чай. Иначе Лайт никогда не поверит — зачем они в этом старом замке… — А теперь ты решил поиграть в кого-то, не пасующего перед бытовыми вопросами, — отчеканил Ягами-младший, насыпая чай в чашки, и, плюхнувшись обратно на мягкий диван, хохотнул: — Ладно, я не думаю, что мы найдем тут что-то поинтересней, кроме Киры, если, конечно, твои источники верны и он тут вообще появится… — Лайт не удержался, чтобы не скривиться: до этого момента он пытался никак не показывать своего недоверия ко всему, что являлось в мир мимо его контроля, — хватит и одного всёконтролирующего зануды на их команду… Но теперь ему стало откровенно скучно, а надвигающаяся непогода лишила его единственного развлечения на покинутом острове — прогулки, и теперь он стал выпускать когти. — Карты… Почему бы и нет? Придумал, во что будем играть? — Как насчёт покера? Для этого нужна удача, и я думаю, у каждого из нас она есть, — L хмыкнул и разорвал целлофановую обёртку зубами, снимая и разворачивая, как мороженое. Брови Лайта поползли вверх. Не потому, что он полагал, будто L не умеет играть в карты, — хотя навряд ли тот так интересуется популярными развлечениями аах — но потому, что в голове упорно не укладывалось изображение эксцентричного детектива за подобным, как и за столом казино, например. Ещё меньше Лайт мог себе представить L, который играет в карты с ним. Это место определено делает с ними что-то странное… С ними обоими. Но… Это определённо может быть важным. Может помочь. Узнать вечно прячущего своё «я» L с новой стороны — такое только на руку хищникам и манипуляторам. Лайт никогда не стал бы так себя называть. Лайт никогда бы не стал этого отрицать. — Хорошо, — вдруг согласился Ягами, глядя на новенькую блестящую стопку. Совершенно новые, правда. А ставки? Здесь есть какие-нибудь фишки? — В качестве ставок могут пойти шоколадки, — L вдруг поднялся и, напрягшись, выволок из серванта большую коробку с миниатюрными шоколадками. — Это шоколад, который персонал обычно оставляет на подушках, маленький комплимент от заведения. Целая коробка ещё осталась. Я полагаю, для нас это более чем достаточно. Лайт, не удержавшись, прыснул. Ну ещё бы! — Я, вообще-то, не очень люблю шоколад, — пояснил он. — Особенно если победителю придётся съесть весь свой выигрыш… L как-то странно, быстро на него взглянул, разложив шоколад аккуратными одинаковыми башенками и одну из них подвинув к Лайту. — Победитель может делать со ставкой всё, что захочет, — сказал он, и у Лайта в ушах тихо, на грани не слуха, но осязания, заскрежетало неясное чувство. Точно далекий, погребённых под землёй механизм вдруг дал сбой. Первобытный датчик тревоги и опасности. Настолько, что так легко снова спихнуть на воображение. L наконец стащил полиэтилен с колоды, шурша, и медленно стал тасовать. — Сыграем четыре раунда? — предложил он и, когда Лайт кивнул, попросил: — Сними, — протянув тому колоду. Ягами, хмыкнув, толкнул скользнувшую стопку пальцем. — Я раздаю сейчас, значит, ты — блайнд¹. Определишь банк? Секунду помедлив, Лайт выдвинул на середину красного стола две маленькие плитки. «Хитро, L. Уже сделал первый ход, не коснувшись карт — хочешь посмотреть, как я действую». Покер на двоих — сложная игра. Меньше удачи, больше психологии, больше хитрости и обмана. Похоже, детектив сейчас просто решил довести их противостояние до апогея. «Это всё равно ничего ему не даст, — думает Лайт. — Стратегии в покере не могут выдать во мне Киру. Даже один на один. Как и в теннисе…» В теннисе. Чёрт. Его соперник, коротко на него взглянув, подвинул один маленький сладкий квадратик вперёд. — Пока мы играем, я хотел бы заодно поразмыслить над делом, — детектив внимательно изучал его, начиная раздавать по первой, Лайт пожал плечами. — Я не против. Только… «О чём ты собрался размышлять, L, если мы в получасе от правды? Мы здесь для того, чтобы поймать Киру и поставить точку. Ты ведь так и считаешь, верно? Так зачем — и, главное, о чём — ты хотел бы поразмышлять, если скоро всё станет ясно?!» L с некой странной медлительностью, не поднимая взгляда, положил перед Лайтом первую карту. — Что, Лайт-кун? — внимательные, без тени расслабленности глаза уставились на него в упор, снова придавая детективу сходство с хищной птицей, и уставились, казалось ему, недоброжелательно. Или это опять фантазия? Проклятый дом… Ему захотелось сглотнуть. — На что мы будем играть? — спросил Ягами-младший, укрыв, как обычно, свои мысли — за последние секунды. — Ну вообще, — невозмутимо продолжил детектив, — я не могу предложить сыну заместителя начальника полиции играть на деньги, — у Лайта чуть дрогнул мускул на лице от чужого лицемерия. Не может, конечно. Зато держать его в клетке — вполне себе. — Тем более, их у нас и нет. И кроме того, я хотел бы предложить сыграть на… желание. — На что?.. — выдохнул Ягами. Кира не то чтобы был поражён самим предложением — школьники и студенты, то есть люди из мира, к которому L не принадлежал и не мог принадлежать, — контингент небогатый, и только хотелки зачастую и являлись во всех их играх призом. Просто для него «L» и «желание» упорно не становились в одно предложение, разлетались, точно одинаковые полюса заряженных магнитов… L вёл дело. L ставил цели. Но L никогда, ни разу — насколько помнил Лайт — не ЖЕЛАЛ. И теперь это пугало. Разве что… Действительно ли он ЖЕЛАЕТ поймать Киру? И если да — то насколько сильно?.. Потому что если он этого желает, это означает, что он Киру ненавидит. Лайт не мог сказать, что подобное его огорчает. Конечно нет. «Конечно нет!» — смеётся его часть, радостная и безумная. Напротив! Так и должно быть. И если что Лайта хоть чуть — но огорчало, так это ровное, безразлично-неперебиваемое отношение L — ко всему, и, конечно, к делу, и эти его поверхностные, жалкие, будто насмехающиеся, попытки лицемерия. Его заклятый друг хочет отправить его на казнь — испытывая при этом эмоций не больше, чем умный компьютер, выдающий решение сложной задачи и рисующий при этом разлетающиеся фейерверки на экране — настолько грандиозно, насколько и равнодушно. Лайт умел мечтать. И бояться, соответственно, тоже. Осторожность позволяла ему планировать, просчитывать — и выживать. И конечно, в какой-то момент, в одну из ночей, когда он лежал в мягкой кровати штаба, пока монотонный гул монитора (L обычно использовал время, положенное людям на сон, для работы) убаюкивал его, а мягкий свет уже расплывался под опущенными ресницами, он пытался представить себе — как бы L отреагировал, если бы его — первого и единственного его друга — таки повесили? Наверняка, даже не обернулся б, когда бы за Лайтом пришли. Может, пошевелился бы, чтобы отстегнуть соединивший их наручник… Ни торжествующей улыбки победителя, ни отсвета уважения в глазах — к тому, кто полгода делал его жизнь любимой и страшной. И это обидно. Иногда Лайту казалось, что в этой вражде он — один безответно ненавидящий. А ему хотелось взаимности, не меньше, чем взаимности в страсти. «... Я поставил свою жизнь на кон… Чтобы распутать это дело, я пойду на всё... что угодно». Хотя то, что L сказал сегодня в вертолёте, давало ему надежду на эту нездоровую взаимность. — На желание, Лайт. Победитель имеет право загадать побеждённому одно желание. Которое тот обязан выполнить. И теперь его прошибло. Первая его мысль была: L может использовать выигрыш (если у него-таки получится), чтобы заставить сознаться… Игра ещё не началась, а L уже пытается давить — слишком высокими ставками. Сразу выпускает когти, как тогда, в теннисном матче. Да о чём это он думает?! Во-первых, «если» — это ещё не «когда». Карты новые, он сам видел, что исключает возможность мухлежа. Во-вторых, они здесь, чтобы наконец поймать Киру! Так считает L. Он переключился, перестал циклиться на его персоне, он ищет кого-то другого... Лайт уже сам удивился, который раз за день он убеждает себя в реальности причин того, почему он торчит полдня на безлюдном острове. L сказал ему, что его «разведка» перехватила зашифрованное письмо. И запись, конечно же, осталась в штабе. Он покажет Лайту позже. И раз он тоже здесь, без бесконечных тортиков и даже без Ватари, то это — правда. Ягами поднял голову, надеясь, что секундная заминка осталась незамеченной. Удивительно — но его едва не выбила из колеи такая мелочь… К счастью, детектив вроде бы всецело занят раздачей и дальнейшей подготовкой «фишек» — раскладывает стопками маленькие сладкие прямоугольники на «кровавом» столе. Похоже, блефовать Лайту придётся куда серьезнее, чем он полагал. — Признаться честно, меня беспокоит правило 13 дней. Когда ты был в камере, больше двух недель не происходило убийств, а затем — ровно через 14 суток — убийства преступников продолжились. Всё это подводит к мысли, что предыдущий Кира был уничтожен, и сила перешла к другому. И раз это так, боюсь, мы будем ловить его вечно, если не соберём все доказательства сегодня. Поэтому я выбрал эту игру — мне не хотелось бы слишком отвлекаться и пропустить встречу двух Кир. … Или он всё-таки прав, и сколько бы троп ни уводило L в сторону, он неизменно возвращается на призрачный след, ведущий к Лайту. Как птица, следующая на юг по линиям магнитного поля Земли. Как стрелка компаса. Потом, если он откажется, то сразу же проиграет. Проиграет L — и самому себе. Страх — то, что может погубить его ещё до начала. Потому что страха нет. Ему нечего бояться — в случае проигрыша. И нечего скрывать. И, наконец, Лайт разозлился. Когда это вообще он пасовал?! В покере соперник забирает всё, если ты сдаёшься. Но Лайт не собирался этого делать. И в теннисе он тогда победил. — Хорошо, — просто сказал Ягами, — только давай заранее договоримся: желания должны быть адекватными. Я не собираюсь кидаться со скалы вниз головой в штормящее море… — нарочито пробурчал он. Рюдзаки как-то странно на него посмотрел. И даже улыбнулся. — Безусловно, желания должны быть безопасными для здоровья и жизни и не требующими нарушения закона. Я не собираюсь тебя убивать, Лайт-кун, — протянул он, будто удивлённо. — А вот то, что ты высказываешь предположения о возможном физическом насилии и выражаешь тяготение к опасности, увеличивает вероятность того, что ты… — Отстань, — вдруг лениво бросил первый подозреваемый, поднимая карманные карты к глазам, обрывая детектива на полуслове, который, не ожидая подобного, резко осёкся. — Ты же хотел играть — вот и играй. А то, что тебе нужно, ты узнаешь через час. — Ягами медленно поднял глаза на друга-врага, глядя внимательно, пристально. — Ведь так? — Я считаю, что поимка этих преступников может для нас многое прояснить, — ответил L, уклончиво и несколько хмуро, понимая, что его только что на полном ходу столкнули с дороги. Лайт недолгое время молчал. А когда заговорил, голос его звучал мягче. — Я такое сказал, потому что я… Я вообще никогда не слышал, чтобы ты чего-либо желал. Кроме вещей, относящихся к делу. Чего-то личного… И вдруг улыбнулся — светло и нахально. — Но это не плохо. Что плохого узнать, какой L — человек, а не L-машина?.. — он сверкнул зубами. На этот раз улыбка получилась радостной — но злой. — Что плохого?.. — переспросил L. Стало тихо. Слишком тихо. — Я не машина, Лайт-кун, — возразил он. Как-то неуверенно и… Удивлённо-обиженно? Точно человек с врождённой аналгезией² вдруг впервые почувствовал боль, оцарапавшись. И не знает теперь, что с этим делать. — Я человек, — снова так же тихо. И да — неуверенно, будто пытаясь донести утерянное очевидное, как доверху наполненный стакан воды, не расплескав. Но пока не очень получается. Лайт растерялся. Потому что понял, что попал, хотя, парадоксально, стремясь L уничтожить, он даже не собирался бить — просто развлекался. Уже второй раз Кира поймал себя на том — странном и неясно беспокойном, — что он не хочет причинять L боль. Он просто пошутил. Хотя игры его частенько ранили, тут не погрешишь. — Прости... — он опустил руки с картами. — Я не хотел тебя обидеть, — и это даже правда. — Просто... Ты, наверное, сам понимаешь — ты ведёшь себя часто так... — Лайт призадумался. — Исполнительно. Что… — он снова улыбнулся, так же нагло и открыто, будто вспомнил что-то дорогое и ценное. — Никто не знает, какой L на самом деле. Не бери близко к сердцу, я не нарочно, повторюсь… — добавил он, извиняясь. Извиняясь легко, почти весело. Точно так же он мог бы вырвать из чьей-то груди собственноручно вогнанный нож… «О, прости» — не спасая этим, но убивая окончательно. — Понимаю, — вдруг ответил L, негромко, и Лайт снова вскинул взгляд: правда? Но лица детектива он разглядеть не мог — тот склонился над картами. Лайта вдруг обуяло странное веселье. Его опасения испарились, вместо этого пришла ненормальная уверенность и жажда риска. Он внезапно понял, какую выгоду сулит ему предложение L. Потому что, даже если Лайт проиграет (вдруг), и сыщик спросит его о Кире, он сделает, как и всегда. Солжёт своему другу. Между ними нет места для правды. Он давно научился опознавать и убивать даже зародыш мысли о том, что ему — чуть — но жаль этого, до её зарождения. Иначе это невыносимо: стены, построенные на лжи, на лжи — и снова на лжи, точь-в-точь массивная толща этого замка. Невыносимые сны о том, как эти стены падают, погребая их обоих под собой… А если он выиграет, он постарается заставить L сделать что-то, что L раскроет. Сорвёт этот непроницаемый фасад, который так мешает Кире! Обличит машину, как Лайт сам выразился — и покажет ему наконец человека. А как победить человека, он знает прекрасно. Но если выиграет L… Так даже лучше. Что раскрывает человека больше, чем его желания? Ну а он уж постарается, чтобы L загадал что-то, идущее из глубин, куда наверняка и боги не заглядывали. Прикинется раненым зверем, корчащимся на опушке, чтобы любопытные олени и кролики подошли поближе посмотреть… Он едва не расхохотался, представив себе капкан, что поджидает детектива в чаще. Который он сам же и поставил. Кира едва удержался, чтобы не облизнуться. Ему вдруг страшно, неудержимо захотелось L проиграть. Жаль только, что нарочно он не станет этого делать. Не сможет пойти против своего же краеугольного камня характера. — Что такое, Лайт? Что ты задумал? — подозрительный взгляд детектива упёрся в него, почти что физически. — Не можешь дождаться, чтобы я загадал желание? — и непонимание и беспокойство в его глазах — они прекрасны. _______________________ ¹ терминология покера: блайнд (большой блайнд) — обязательная ставка в покере, которую первый от раздающего игрок делает в начале раздачи. бет — уравнивание ставки рейз — увеличение ставки кикер – побочная карта, не входящая в комбинацию. Имеет значение на итоговом вскрытии, потому что слабый кикер делает «слабой» руку: при прочих равных комбинациях определять победу будут по кикеру. сет — три карты одного достоинства. стрит — комбинация из пяти карт по возрастанию вне зависимости от масти. Прим.авт.: именно этот расклад я в шутку называла "стрит разношёрстный полицейский", хотя Алу сказал, что это звучит, как оргия))) флеш — комбинация из пяти карт одинаковой масти. каре — четыре карты одного достоинства. Редкая и очень сильная комбинация, в ряду стоит выше за флеша. стрит-флеш — комбинация из пяти карт по возрастанию одной масти. улицы — этапы раздачи карт, на которых игроки делают ставки. Названия улиц будут отдельно. ² аналгезия — неспособность испытывать боль.