Иная учеба

      Авдотья пришла к портнихе на очередную примерку платья. Не сильно пышное, без обилия оборок или цветов кремово-бежевое платье было как будто двойным: весьма откровенный вырез и корсаж без рукавов для свадебного банкета и что-то, вроде накидки с длинными простыми рукавами для церкви.       Николай, услышав от невесты, что та желает столь откровенный наряд для свадьбы, немного удивился. Еще больше изумления вызвала идея Авдотьи, что она желает не белое, а кремовое платье. И если с аргументировкой «мне кремовый цвет нравится больше» Николай легко бы согласился, мотив «я в этом платье смогу ходить и на приемы после венчания» донельзя удивлял.       — А на приемы с голыми руками и плечами ходят? — спросила Авдотья портниху.       — Кто посмелее — ходят, — ответила женщина. — Я бы не пошла, но мне уже возраст не тот.       «А я пойду, — подумала Авдотья. — Если когда-то пригласят».       Бесприданницей в прямом смысле слова Авдотья не была. Мать собрала для дочери некоторое количество подушек, постельного белья, полотенец, прочей домашней утвари. Дмитрий Павлович выделил Авдотье тысячу рублей в качестве приданого. По идее Филатова с молчаливого согласия Николая жандармерия отдавала агенту в качестве приданого триста рублей.       Однако некоторое волнение относительно того, как ее примут в семье мужа, оставалось. Казалось, Софья Леопольдовна все равно смотрела на будущую невестку как-то косовато, а когда Авдотья чуть было не потянулась ложечкой к паштету, младшая сестра Николая с таким пристальным интересом начала на нее смотреть, что девушка сразу же вспомнила, что приличные люди намазывают паштет на хлеб ножом.       Решив переговорить с матерью, Авдотья честно рассказала ей все опасения, после чего услышала в ответ:       — Прямо тебе ничего не говорили?       — Нет, — удивилась Авдотья.       — Вот и не ищи там, где ничего нет, — ответила женщина. — Берут в приличные руки замуж — грех отказываться.       Больше всего сердце грела бумажка с фразой: «Васильева А.Д. больше ничего не должна жандармерии и полностью свободна, может делать все, что заблагорассудится в рамках законодательства». Этот заветный документ Авдотья убрала подальше и иногда подглядывала на столь милые душе строчки.       — Свободна… — шептала Авдотья. — Теперь могу помогать только ради того, чтобы помочь нужному делу, поблагодарить благодетеля.       Казалось, сегодня Оля собрала все неприятности, которые могла собрать. Задержавшись в лавке, где торговали пирожками, девочка опоздала на первый урок. В ответ на замечание отца Владимира, чувствуя свою вину в этом опоздании, решила ответить словами Татьяны о ненужном предмете и пустой трате времени. После жалобы классной даме и требования встать у стены в коридоре, буквально предчувствуя грядущее наказание уже дома, отказалась выполнять сказанное и, усевшись на подоконник, демонстративно занялась подсчетом упавших листьев во дворе гимназии.       — Зоя Михайловна! — Асе удалось найти Зою в коридоре. — Как бы я обычно не жалела гимназисток, но если Геллер поднимет руку на свою воспитанницу, это будет справедливо.       — Агнесса Викторовна, что-то с Дарьей? — спросила Лизавета.       — Нет, не с вашей, с моей, — ответила Ася и начала все пересказывать.       Лизавета, внимательно выслушав Асю, предложила:       — Зоя Михайловна, если вы не против, я хочу переговорить с Ольгой. Вот чувствую я, что все это не со зла. Эльвира Марковна всегда успеет ее наказать, а так, может, я смогу ей хоть что-то объяснить.       — Конечно, Елизавета Васильевна, — ответила Зоя.       Когда Лизавета отошла, Ася с некоторым удивлением сказала Зое:       — И чего это ей так ее жалко стало? Вот делать ей больше нечего, чем с чужими гимназистками проводить беседы.       — Считает себя в чем-то обязанной — она же их готовила к гимназии, видать, решила, что не до конца все объяснила, — предположила Зоя.       Оля не ожидала, что к ней придет Лизавета. Перед той, которая казалась наиболее приятным человеком из всех обитателей гимназии, было чуть стыдно. Выслушав рассказ о том, что она неправа, все хотят ей только добра, пытаются наставить на путь истинный, и уж тем более окончательно поняв, что далеко не каждая жалоба учителя или классной дамы станет известна дома, поэтому о неизбежных последствиях можно не беспокоиться, Оля чуть расчувствовалась, извинилась перед Лизаветой, зашла к отцу Владимиру, чтобы тоже извиниться, а потом пошла и к Асе.       — Госпожа учительница, — словосочетание «Аг, бля, Викторовна» Оля старалась не произносить, а выговорить с первого раза полное имя Аси удавалось не всегда. — Простите, пожалуйста, я была неправа.       — До конца урока встаньте, куда я вам велела, — ответила Ася.       Пока Оля стояла неподалеку от кабинета, где шел урок, водила пальцем по разводам на стене и безуспешно попыталась отковырять кусок штукатурки, вскоре отказавшись от этого занятия, Ася, поблагодарив Лизавету, отправилась к Зое:       — Зойка, а не правильнее ли учить сразу сестер вместе? Были бы в одном классе, учились бы одинаково. Знаешь же уже? После трех минут разговора с Лизаветой Оля перед всеми извинилась и, похоже, думает, что это она неправа, а не остальных надо послать матом.       — Не потянет программу второго класса, — ответила Зоя. — Так что, Аг… Викторовна, вам придется как-то терпеть барышню.       — То Глашки, то не Глашки, — вздохнула Ася. — Вот она, судьба!