Sickness for the skin — I've got a gift for you, A cancer for within — I've got a gift for you, An ending to begin — I've got a gift for you. And though they're not as nice as the ones you gave to me, I hope that they will do.
«Здесь проживает К. У. Колд» — гордо гласила важная позолоченная табличка прямо на входе в квартиру. Смотрелось это действо крайне аляповато, учитывая как старую дверь с лезущей наружу из заботливо кем-то прорезанной ткани жёлтой обивкой, так и… многое другое. Эрика выдохнула, зябко обхватив свои плечи и осторожно заходя в старенькую квартирку. «В конце концов, мне нужно лишь потерпеть… всё это быстро закончится». Найти его было легко. Благо, местный обитатель не вызывал у неё ничего кроме жалости с лёгким налётом отвращения. Слишком уж слабым и тщедушным он был. Слишком уж безопасным он ей показался. Колду, пожалуй, единственному из всей кодлы товарищей Манки Эрика, хоть и по итогу некоторых размышлений, готова была ненадолго довериться. Тем более, что тот, взамен на драгоценный трофей в конверте, всего-то лишь попросил «милую даму» почтить его «своим коротким визитом в этот прекрасный, соединяющий людские сердца, день». Эрика ненавидела Праздник Всех Влюблённых. Чуть ли не с самого начала месяца у неё уже были другие планы на этот чёртов день. Спать. Однако, у судьбы оказалось другое мнение. — Я очень рад, что ты сегодня пришла! Если не возражаешь, то мы пройдём сразу же на кухню, — пока он говорил, девушке приходилось подставлять перед своим лицом руку, чтобы защититься от града летящих в неё слюней. — Презент ожидает там же! Я бы охотнее провёл тебя ко мне в комнату, но… пока лучше не стоит, — Колд спешно кивнул на закрытую дверь. Добавил немного нервно, чуть поводя плечом. — Там мать спит. «Благодарю эту прекрасную женщину», — шепнула девушка себе под нос, попутно вешая верхнюю одежду на крючок. Однако, всё равно что-то в его словах — и в том, как именно он их ей сказал — показалось Эрике немного странным. Словно- Нет. Она решительно не желала об этом думать! Прийти. Поговорить немного. Забрать искомое. Почуяв признаки чего-то неладного, сразу уйти. Если попытка к быстрому отступлению всё же по какой-либо причине вдруг пойдёт под откос, тогда она станет очень громко кричать. Курт поможет. Он на подстраховке, дежурит где-то под окнами. И то же, если Эрики больше часа не будет или наступит полное радиомолчание с её стороны (отписка — каждые пятнадцать минут). Весь этот план они уже неоднократно обговаривали. Всё будет нормально. — Любезно прошу вас пройти к моему столу! Присаживайтесь и угощайтесь, — сиятельно улыбнулся ей Колд. Вернее, этот жест был бы сиятельным, исходи он от кого угодно другого. Колд же просто обнажил неровный лес жёлтых зубов напоказ своей гостье. Однако, ничего подобного Эрика вправду и близко не ожидала! Пройдя на кухню, девушка даже невольно ахнула: этот горе-кавалер постарался на славу и приготовил крайне аппетитного вида обед на две персоны. Блюдом дня сегодня было что-то вроде спагетти (только сейчас она невольно поняла, как сильно проголодалась — ибо не завтракала, экономила остатки денег). Рот незаметно заполнился слюной, а в животе требовательно заурчало. Пахло яство также весьма и весьма аппетитно. Всё-таки в жировании за чужой счёт есть свои определённые преимущества. Но, смело положив руку на сердце, «главным угощением» сегодня было даже не это! Сердце пропустило удар в сладостном предвкушении: вот он, столь желанный конверт — лежит прямо на столе, аккурат между тарелочками! Эрика невольно нахмурилась, присмотревшись поближе. — Минутку. Скажи мне честно: ты открывал его? — Заглянул внутрь разок, а как иначе? Только ничего особо не понял. Ведь там… короче, видимо, оно имеет смысл лишь для тебя. — Да, эм, наверное?.. Честно, я сама пока понятия не имею, что там такое, — решила девушка ответить искренностью на искренность. Добавила уже намного суровее. — Но знаю, что вскрывать чужие послания — верх дурного тона. Эрика успела прикоснуться к своей находке в тот, самый первый, роковой раз: конверт тогда был тонким. В нём точно не было стопки купюр или чего-то подобного. А что же тогда там? Письмо? Какие-нибудь важные указания, может быть? Так или иначе, скорее всего, красть внутри нечего. На стол откуда-то опустилась красивая бутылка с красным сухим вином. Эрика знала эту марку довольно неплохо, как знала и то, что содержимое там — самая дешёвая дрянь по акции. — Я не буду это пить. Знаешь, налей лучше чаю. Если нет чая, то сойдёт и вода. Всё будет лучше. Сейчас она поняла, что жажда её после долгого подъёма по лестнице с неработающим лифтом мучает едва ли не сильнее, чем голод. — Ничего, ничего… это как приручить дикую кошку. С женщиной точно также. Сначала надо заставить её есть с твоих рук, а потом всё остальное, — пробормотал самому себе Колд. Видимо, тем самым мотивируя себя держать нос выше. — Ещё лучше — перестать разговаривать с собою на людях. Это очень стрёмно, — тихо, в тон ему, ответила Эрика, осторожно заняв место за столом и недоверчиво сложив руки на груди. — А ещё — хотя бы по разу в день мыться. Чистить зубы. Следить за гигиеной. Развивать кругозор чем-то кроме теорий о своём превосходстве тоже было бы очень неплохо. Тогда и «приручать» никого не понадобится. Пф. — Что? — Что?.. Крайне неловкая посиделка продолжилась теперь вдруг затянувшейся паузой. Чтобы её нарушить, Эрика решилась попросить себе немного воды. Едва прильнув губами к стакану живительной жидкости… она тут же отпрянула от него, словно ошпаренная. — Твою мать! Девушка разгневанно утёрла рот тыльной стороной ладони — маленькая алая капля упала уродливой кляксой прямо на центр конверта. — Приношу свои извинения! Кажется, я случайно выдал тебе стаканчик со сколом… — Колд крайне неловко одёрнул ворот рубашки, в которой был. — Тч… Кто-нибудь из чуть более мнительных личностей уже смог бы назвать случившееся в эту минуту дурным знамением. А ведь их трапеза, по сути, ещё даже и не начиналась.***
«Не так я планировал провести День Валентина, ох, не так…» — всё продолжал сокрушаться Курт, закусывая горе свежекупленной сладкой булочкой. Он спешным шагом возвращался обратно «на пост». Им было решено на пять минут пробежаться до ближайшего магазина, ибо голод не тётка, а завтрак в постель сегодня пришлось пропустить: по прайсу не положено. Курт сам не ожидал, что проведёт эту ночь в… скромных апартаментах у Эрики. Сейчас бы даже сам он уже точно не вспомнил, как именно она смогла отговорить его от столь поспешного возвращения обратно домой. Или же уберечь от возможности поймать Обезьяна и его шайку, так сказать, на горячем — к добру оно или к худу. Пришлось устроиться у девушки в номере на двух старых стульях: естественно, что спал молодой человек в подобном положении крайне неважно, а после пробуждения всё тело затекло. Ещё и за подобный сон в таком прекрасном luxury-месте, под боком у своей прежней пассии пришлось доплачивать. Зато с раннего утра он был готов к участию в любых её планах (обещающих совместный успех!), лишь бы всё это поскорее закончилось… От одной лишь мысли снова увидеть вблизи знакомую наглую морду Примата парня буквально потряхивало, от макушки до самых кончиков пальцев ног. Бросало то в жар, то в холод. Ведь Курт даже подумать боялся, что сделает тогда с ним… или с собой. В горле поднимался непрошеный ком от предвкушения, желудок начинало сводить. Он опасался этой встречи так же сильно, как и жаждал её. «Подобное никому не прощается». Его вновь окатило волной праведной злобы, а кулаки вдруг сами сжались и затряслись. Курт попытался подсчитать — во всяком случае, исходя из им увиденного. Ущерба выходило тысяч на пятьдесят кровно заработанных. Он столько свободных денег за целый грёбаный месяц поднять не сможет! Даже с переработками, даже без выходных. Это ведь надо ещё будет также чем-то питаться. И не забывать вовремя оплачивать все счета. А это пока что даже без ноутбука. А это ещё без необходимости привести всё в порядок, убирая дерьмо (иногда — почти что буквально) за другими людьми! Они забрали у него всё! И ради чего? Ради лайков и комментов? — Если с ним встречусь, убью его. Уже будучи возле нужного подъезда, Курт в исступлении прислонился лбом к холодному кирпичу дома, дабы хоть так немного охладить свой разгорячённый рассудок. Он медленно дышал холодным, отрезвляющим зимним воздухом. Вдох. И выдох. Снова вдох. Нужно решать проблемы по мере их поступления. Опять выдох. Сейчас пока на повестке дня стоит помощь Эрике, ведь девушка оказалась в похожем — пускай и не настолько отчаянном, как у него — положении. Их интересы крайне тесно взаимосвязаны. В случае, если всё выгорит, он не останется в стороне! Сосредоточимся пока что лучше на этом. Ещё один медленный-медленный, долгий вдо- — …я, бля, понятия не имею, вот честно, чат. От звуков знакомого голоса дыхание болезненно перехватило, а сердце пропустило удар. Чуть приглушённые слова долетали до его слуха из недр подъезда. В ответ кто-то рассмеялся. Только сейчас Курт обратил вдруг внимание: когда он отходил, дверь внутрь не была ещё гостеприимно открыта настежь, будто приглашая гостя поскорее войти к старым знакомым. Так, словно Манки ждёт теперь внутри именно его.***
Первое впечатление бывает крайне обманчивым? Хм. Несмотря на вполне даже сносный вид приготовленного ей угощения, Эрика уверенно ожидала: на вкус оно будет немногим получше дерьма. Образ хозяина дома располагал, так сказать. Располагали думать так и его нудные лекции о собственных достижениях времён ещё аж школьной скамьи, которые она теперь слушала только вполуха. Стараясь не засыпать. «Тебе там сколько, скоро будет тридцатник, дядь? Нашёл, действительно, чем гордиться». Однако, внезапно она оказалась очень приятно удивлена: сама даже не заметила, как съела больше половины. Казалось бы, обычная паста, какой (собственного приготовления) Эрика питается раза по два в неделю минимум. Но этот пряный, немного солоноватый вкус, неуловимый почти аромат, тающий на языке… буквально, голова идёт кругом. Подобного она прежде ещё ни разу не пробовала. В какой-то момент, кажется, даже в глазах потемнело. Внезапное насыщение сделало её тело необычайно лёгким, к ещё большему удивлению. — А почему… — Эрика поняла вдруг, что её язык чуть заплетается. Совсем чуть-чуть. Продолжила, сглотнув набежавшую слюну. Она внезапно почувствовала прилив непрошенной, необычайной жалости к своему собеседнику. — Ты не… ты не стал поваром или… вроде того? Готовишь ведь такие космические спагетти. А тратишь свой потенциал на жалкую кучку уродов, что держат тебя в роли клоуна. Я этого не понимаю. — … Колд всё смотрел на неё. Пристально, странно и очень смущённо. Даже пространную лекцию свою он вдруг прервал. Так, словно собирается вот-вот что-то ответить, да всё никак не может решиться. — Ты можешь ведь пойти дальше. Оставить их. Эрика долго-долго прислушивалась к себе и к собственным ощущениям после этих, своих же, слов. К чему она вообще говорит о подобном с человеком вроде него? Ответа не появлялось. В голове стало пусто. Сделалось так сложно думать. Ей-богу, будто после целого дня за работой! Зачем вообще начала это? Ведь было же у неё простое… дело… Надо забрать чёртово послание и поскорее идти прочь отсюда. Не выдай своего беспокойства! Может случиться беда. Лицо девушки пылало. Что-то было не так. Что-то определённо- Она живо схватила со стола белоснежно-чистый конверт и, резко поднявшись, уверенно направилась к выходу: — Спасибо. Дальше я сама. Мне было очень… приятно… Язык заметно отяжелел; плюс, Эрика, кажется, сам толком не понимала, что сейчас говорит. Дорогой её тело немного пошатывало, пока сама она пыталась идти. Ясно, как день: что-то оказалось очень не так с этой поганой едой. Как здорово, что хоть небольшая часть того странного хрючева так и осталась на её тарелке, чудом избежав попадания в организм. «Ч-чёрт!.. Стоило быть малость поосторожнее. Всему виной… моя проклятая карма, да?..» Но что-то здесь даже сейчас всё ещё очень не клеилось. Она упорно пыталась пошевелить своими расплавленными мозгами: если тот парень… этот проклятый Колд, будь он неладен… только что попытался отравить её — а, похоже, именно к этому всё идёт — тогда в чём смысл? Забрать себе конверт вместе с чёртовым содержимым? Да он ей отдал его, сам, вот прям' только что! Вырубить и связать, чтобы удерживать в плену? Или изнасиловать её, пока она спит? Сраный маньяк-извращенец. Хотя, подобный ход мысли ведь тоже не очень подходит под описание реальной действительности! Разве не должен ли был Колд, в таком случае, насильно затолкать в неё остатки «угощения», чтоб яд быстрее подействовал, вместо того, чтобы… а чтобы что? Просто сидеть, не пытаясь ничего сделать? Просто отпускать свою недобитую жертву в полу-угашенном состоянии брести туда, куда её глаза глядят? И тем самым нагло спалить сейчас всю свою «контору» — это как минимум. Ну уж нет. Нормальные маньяки обычно так не работают. В чём тогда вообще смысл?! «Не годится, это никуда не годится!» — вяло пыталась размышлять Эрика, пока едва слушающимися, точно окоченевшими пальцами тянула на себя с крючка собственную верхнюю одежду. Каким бы ни оказался ответ, надо поскорее уходить отсюда. А потом она невзначай взглянула в сторону выхода из этой злосчастной квартиры. На месте двери была сплошная бетонная стена. — Ч… то?..***
— Смотрите, кто пришёл сюда, ча~ат! Есть подарок для тебя, оленёнок. Едва поднявшись на первый этаж и сделав шаг на следующую ступеньку, Курт поражённо застыл. Дерьмовое предчувствие после подобных слов забушевало в нём с невиданной ранее силой, но делать уж больше нечего: вот и они. Окутанные зловонным сигаретным дымом, трое стояли на следующем лестничном пролёте, подле окна. Манки расположился в центре своей небольшой компании и с улыбкой курил, широко раскинув руки и прислоняясь к оконной раме. — Чего застыл, как в свете фар? Поднимайся. — Вдруг подмигнул внезапному гостю зеленоглазый укутанный шарфом блондин со смартфоном в руках. С виду — вполне себе доброжелательный человек. «Мы с ним могли уже видеться ранее? Гм-м…» Вторым компаньоном оказался очень коротко стриженый парень в чёрном спортивном костюме. Типичный гопник и будущий (?) уголовник, ни дать ни взять: — Поднимайся-поднимайся, — поторопил уже он. Подъезд теперь словно насквозь пропитался отвратным смрадом самых дешёвых сигарет — от них делалось трудно дышать даже обычному человеку. Чего же тогда говорить о Курте, в чьей медицинской карте чуть ли не с самого рождения было синим по белому выведено: «астма в лёгкой форме». Вот только… подобные мелочи его теперь больше не волновали. Не после того, что происходило вчера. И точно уж не после того, что этот ублюдок сделал. Курт с ненавистью глядел в сторону Манки, невольно сжав кулаки — ногти болезненно впились в побелевшую кожу. Ноги сами понесли было парня вперёд, к долгожданной расправе. Голова его уже давно опустела. Плевать, даже если внезапный реванш ожидаемо обернётся ещё одним разгромным поражением! Вообще никаких мыслей. Всего один резкий удар… Разбитые костяшки отозвались резкой болью, когда волна трещин лениво расползлась по стеклу в том месте, где всего мгновение назад красовалось лицо Обезьяна. Довольное, усмехающееся лицо. Манки лениво затушил свою сигарету о подоконник. Выбросил её. За этим последовали ещё целых две попытки удара — примат ускользал из-под них так, словно от мухи отмахивался. — Доволен? Пар выпустил? — в конце концов спросил он, позволяя себе очередную едкую усмешку. — … У Курта перехватило дыхание. Стоя лицом к лицу, поражённый, он просто не находил слов для этакой реакции своего противника. — Я уже говорил, помнится, что предлагаю тебе… м-м-м… мой скромный дар, — Манки миролюбиво развёл руки в стороны. — Назовём это так, чат. — Боюсь, что целый ремонт моей квартиры после тебя и твоих тупых дружков уже не будет таким уж «скромным», — хрипло прорычал Курт. Кашель уже начинал неминуемо прорываться наружу, но парень пока что держался. — Найди другое слово. Его последний комментарий Манки проигнорировал, даже бровью не повёл: — Не будешь больше лазать в наши дела — помогать устраивать облавы полиции, срывать многотысячные донаты, портить нам стримы — я сделаю тебе крайне милое одолжение, — он с лёгкой ленцой продолжал изучать тыльную сторону своей ладони. — Забуду, что ты существуешь. Решу, что маленького урока на первый раз было достаточно. — Какой это тебе, блять, «маленький урок»?! Это травля! — взорвался Курт. — О, нет-нет-нет. Чат сможет подтвердить, — спокойно покачал головой Манки. Его голос наполнился какой-то мрачной уверенностью. — Это ещё не травля. — Кончай устраивать выступление на потеху своим баранам! — «Бараны» после подобных слов со стороны обвинения растерянно переглянулись. — Где Эрика?! Курт сам сейчас не слишком ожидал от себя такого рода вопросов. И только начал потихоньку в полной мере осознавать: насколько бы противной или вредной на самом деле та ни была, не может парень не беспокоиться за судьбу этой девушки. Уж точно не тогда, когда где-то рядом они. Он. — Если имеешь в виду свою даму сердца, милый братец-олень, то она сейчас в очень хороших руках, — буднично сказал Манки. — Ею Мэри занимается — её инициатива. Тоже решила провести свой урок хороших манер. А даже я, признаться честно, порой понятия не имею, что там под тараканами лежит в этой поганой головёшке…~ — Наверное, пока мы с тобой тут разговариваем, у девочек там очень весело! — хмыкнул гопник. — Заткнись. Или хочешь к ним? Манки искоса взглянул на товарища. Тот поник. — Нет. Нет, больше не надо… пожалуйста. — Ну, вот и славненько тогда, — тут же миролюбиво вставил блондин. — Честно сказать, я бы даже своему заклятому врагу не пожелал оказаться рядом, когда Мэри бушует. А уже в следующее мгновение Курт потерял контроль над своим собственным скромным недугом и вот — раздирающий горло приступ громкого сигаретного кашля вырвался на свободу. Достаточно сильный, чтобы спокойно поставить своего "хозяина" перед этой грозной троицей на колени.***
…-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-… Сердце бьётся, как сумасшедшее — словно вот-вот собирается пробить насквозь грудную клетку. Удары эти тотчас же отдаются нестерпимыми молоточками прямо в голове, в висках Эрики, пока она, будто бы зачарованная, пытается изучать идеально-ровный участок стены в том месте, где должен находиться выход. «Что за бред...» Такого не происходило ни в одном из составленных ею планов. Потому что это… попросту не имеет смысла. Эрика почти сразу пытается закричать, позвать на помощь, как они и условились, если вдруг что-то пойдёт не так — Курт, где Курт, он точно должен быть рядом, не допустить чего-либо подобного, спасти, где Курт, ей нужен Курт — но в её рот словно цемента налили. Рот высох. И даже губ раскрыть нельзя в этом крике: они склеены намертво. Она пытается кричать, но её уста сомкнуты. — Хей. Ты меня слышишь? — Тихий-тихий шёпот, едва различимый, нежный почти что, вдруг начинает прорываться в самое её ухо, медленно, неторопливо заползая под кожу. — Приём.~ Эрику трясёт мелкой дрожью. … … … — Эх. Вот даже интересно, что происходит сейчас в тюрьме твоего разума? — Соль осторожно постучала спящую Эрику по макушке, костяшками пальцев. Девушка отключилась прямо за столом, ладно хоть, не лицом в угощение. Говоря про саму Мэри, одета она сегодня была явно не как в прошлую свою с Эрикой встречу, а даже малость более по-семейному, что ли: синие потёртые джинсы, чёрная футболка с солонкой и надписью «Kiss the Cook» и домашние тапочки. Встретишь такую где — даже не почуешь опасности… — Спасибо, что помог разыграть это представление и разрешил лично помочь тебе с обедом, милый мой маленький Колд. Дальше я сама справлюсь. Тот довольно долго и с явной опаской, точно на неизвестное науке плотоядное животное у себя в квартире, глядел в сторону Мэри. Прежде, чем всё же негромко произнести: — Всё… что угодно для девушки друга? Кхм. А нам за это… точно ничего не будет? Я не хочу привлекаться по статье за убийство человека!.. — Не переживай. Рядом с тобой — дочь уважаемого медика, если ты вдруг позабыл. Всю свою жизнь вертелась в этих кругах… правда вот, в отличие от папочки, процесс знаю не только снаружи или из умных книг. Я в курсе, как рассчитывать дозу на вес пациента. — И всё-таки! Одно дело, когда ты сама принимаешь, и совсем друго- — Ну-ка, цыц. — Она взглянула на него с опасной смесью игривой улыбки и хищного оскала на своём лице. — Дилер не принимает. — Надеюсь, что… н-надеюсь… это ж мне зачтётся в счёт того моего долга для Манки, да?.. — заискивающе протянул Колд. — М-ман-… ах, кхм, — кажется, Соль на мгновение «поплыла»: её щёки налились вдруг предательским румянцем. Однако, она довольно быстро пришла в себя. — А я почём знаю? Его здесь нет. Они помолчали немного, каждый — в своих мыслях. — Кстати! Плохие девочки не заслужили его! Это я забираю с собой, если не возражаешь. Любопытно же, из-за чего весь сыр-бор начался, — она довольно ловко «смахнула» со стола рукой злосчастный конверт и спрятала в заднем кармане брюк. Уже следующим своим движением Мэри Джейн аккуратно поставила на столе телефон прямо напротив них, а потом взяла свободный табурет и уселась поближе к Эрике. — Да начнётся стрим. Она взяла бесчувственную девушку за волосы (с губ спящей Эрики лениво стекала тонкая дорожка слюны) и резко подняла её голову над столом, чтобы затем, плотоядно оскалившись, шепнуть той в самое ухо: — С Днём Валентина, сука.***
Грёбаный кашель повалил прямо на четвереньки — давно ж такого приступа не было! Да я вообще и вспомнить-то не могу чего-либо подобного за свою прежнюю жизнь. Лёгкие пылают адовым пламенем: эти сигареты и впрямь убивают… только вот отнюдь не тех, кого нужно. Окно! Пожалуйста, хоть кто-нибудь, откройте чёртово окно!.. Троица поглядывает на меня, сверху вниз, с заметным удивлением. Хах. Держу пари, никто из вас, ублюдков, и не ожидал даже, что я сейчас сам себя вот так вот унижу. Лишил я вас, уродов, работы?! Ладно уж. Не смешно. Вроде, чуть отпустило. Я, во всяком случае, уже могу сделать вдох. Значит, живём дальше. Манки чуть подаётся ко мне с лёгким удивлением на лице. Он… сейчас протягивает… мне руку? Тыльной стороной ладони к лицу. — Целуй её. Кажется, у меня снова перехватывает дыхание. Я смотрю на его расплывающуюся в дыму фигуру, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд. Думаю, мне это послышалось. Ты, только что, сказал- — Что, — чудом вылетает из меня сдавленное, хриплое и почти незнакомое. — Знак закрепления дружбы такой, — Обезьян мрачно и коротко усмехается, мельком взглянув на своих товарищей. — Вы разве не читали классиков? Маленький обряд, в основном - у аристократов, который показывает, что между нами больше не будет вражды и недопонимания. Он всё ещё держит руку возле моего лица. — Хоть времена сейчас и другие, но… в этом не может быть ничего постыдного, чат. Я всё ещё тупо смотрю на него. Произнесённые Манки слова словно отказываются стать в моём уме цельными предложениями. Я понимаю смысл каждого по отдельности, но не всё целиком. — Погладь оленя, погладь, — кажется, посмеивается тот из них, что менее мне приятен. Парень с криминальной наружностью. Однако, вместо этого Обезьян говорит нечто странное. — Две тысячи. — А? — Только и могу сказать я. — Ты делаешь это сейчас. И вот сумма, которую я тебе даю. Чего здесь непонятного? Вот оно что. В таком случае… что же, мне, в моём положении, остаётся единственный вариант. … … … Обезьян с лёгким непониманием на своей смазливой физиономии несколько долгих секунд смотрит на большой зеленоватый сгусток мокроты, вяло стекающий вниз по его запястью. — Вот они, твои две тысячи, — хрипло усмехаюсь ему. Унизить меня ещё сильнее у него вряд ли получится. Пусть даже хоть набрасывается с кулаками. Мне сейчас всё одно. — Можешь сам подавиться ими. По сравнению с тем, сколько он теперь реально мне должен — это, сука, даже не соломинка на спине у верблюда! Скорее уж, капля в море или… что-нибудь вроде того. Простите, не особо силён в сравнениях. …Я понимаю, что опять затаил дыхание, невольно ожидая всё-таки скорейшей над собой расправы. Но его камрады молчат и не двигаются. Он сам на несколько бесконечно-долгих мгновений застыл, точно раздумывая над чем-то. Время остановилось. — Пятнадцать, — снова называет Манки число. — … — Даю тебе вот столько, — лицо его вдруг расплывается в не предвещающем ничего светлого и хорошего оскале. — Это в тысячах. Самые лёгкие деньги на свете, чат. Ты тут же заработаешь их, если просто… съешь это. Рука с гордо красующимся на ней смачным плевком почти утыкается мне в лицо. Я больше ничего не говорю, однако… из-за недавнего приступа это или же из-за чего другого, но меня начинает мелко потряхивать в холодном поту. Я мог бы жить с полмесяца, а то и побольше, на такие деньги! Мог бы заплатить за квартиру. Или начать откладывать на капитальный ремонт, в конце концов! А для всего этого мне нужно просто- Я поднимаю глаза на Обезьяну. …разок перешагнуть свою гордость, вот и всё. — А если ты плюсом отрекламируешь мою контору по ставкам, — внезапно вставляет и бритый. — Так я тебе ещё три раза по столько накину! — Погоди, она же вроде загнулась? — пытается припомнить блондин. — Там ещё дело уголовное завели, о вымогательствах… коллекторы к кому-то домой приходили, не? — Н-ничего подобного! Это ты путаешь. Прикинь, я заработал уже на третью яхту! И ты тоже заработаешь, если будешь со мной! И всё только за последнюю пару месяцев… фотки, правда, пока показать не могу, свои есть причины, но она там, на границе стоит… пройди мой курс успеха, а? По-братски. Кредит оформить помогу. — Эм-м, — его собеседник явно удивился столь быстрой перемене темы. — Я только одного не понимаю. Раз ты успешный такой, то почему тогда в одних и тех же протёртых штанах тебя каждый раз вижу? — Да там, как же, это… другие в особняке забыл просто. В третьем, ну… самом последнем. А он в Италии. Да как-то всё не успеть туда съездить… бизнес же. — Понятно. На протяжении всей этой беседы Манки лишь выжидательно смотрит на меня, словно вообще их не слышит. — Удваиваю свою прошлую сумму, — тихо говорит он в итоге. — На тех же условиях. Я делаю долгий вдох. Меня чуть не разрывает от хохота — но пытаюсь сдержать себя. Ты можешь болтать и дальше, Обезьяна… или вести себя так, будто ты сама элита общества, словно бы тебе всё дозволено. Можешь щеголять какими-то познаниями, блестеть своей сомнительной эрудицией. Но только что эти двое — даже помимо своей собственной воли — помогли мне вспомнить, чего на самом деле могут стоить любые обещания жалких людей вроде вас. Кажется, он нечто подобное разглядел в моём взгляде, когда чуть виновато похлопал себя по карманам и, точно припомнив одну досадную мелочь, тут же сказал: — Да, твоя правда. Извини. С наличкой сейчас туговато. Если ты сделаешь это, придётся обойтись распиской… на первое время. — Он чешет голову другой рукой. Не получается больше скрывать улыбки, когда я выдыхаю. Вот ты какой. Не стоило тратить на тебя даже жалкой минуты. Между тем, Манки деловито засучивает свой рукав. — Как гарантию моей честности перед пацанами, в случае выполнения своего обязательства… их тоже возьми. Подарок друга семьи. Бесполезный хлам. На пол с тихим шумом падают часы. Rolex. Сердце уходит в пятки — мне сложно подобное с чем-то спутать. Такие же, или очень-очень похожие, припоминаю на запястье сенатора — мы с матерью смотрели в интернете целый двухчасовой ролик с обличениями политиков. Всё это было около полугода назад. Там целый блок минут на двадцать был посвящён одним только часам разных форм и расцветок. — Ебать, — выдыхает гопник с загоревшимися глазами. — Они же чуть ли не в упор из пистолета выдерживают?! Я это знаю, я продавал такие президенту одной маленькой страны во время бизнес-встречи. Он говорит: что ты лезешь? Я говорю: не ссы, щас привяжу к голове. Выдержат выстрел — и ты покупаешь всю партию. Как видите, я снова здесь! — Серьёзно? — Косится на товарища зеленоглазый. — Да, серьёзно, а ты мне не верил? Не верил, нет?! — Заткнулись оба, — мрачно вмешивается Манки. — Сделайте мне тишину. Он опять смотрит на меня. — Слышите меня, чат? Я считаю до пяти. Раз. Слова его пробивают почище пресловутого выстрела в упор. Прямо в голову. — Два. Меня опять мелко-мелко потряхивает. Дело тут больше не в приступе. Пот градом струится со лба. Путь к небедной жизни до конца своих дней, вот же он — протяни только руку! Для этого всего и надо — нервно смеюсь — немного перед зрителями унизиться. Один разок только. К чёрту все данные прежде обещания, к чёрту и Эрику с её далеко идущими планами: я к ней в телохранители никогда не нанимался. Раньше же сама справлялась? И теперь справится. Только за балласт меня считает, это давно понятно… — Три. Манки показывает отсчёт, медленно разгибая пальцы свободной руки. Все, кто, как правило, находятся рядом с ним, насколько я уже успел заметить — простая жалкая уличная шпана. Мелкая сошка, слепо плетущаяся за своим идолом. Раскидывающаяся на какие-то бесполезные понты, часто с гонором, но, по сути своей, готовая сделать всё, что угодно, по его первому требованию. Лишь бы он их заметил. В более редких случаях — наградил. Я вижу это по их глазам. Слепая щенячья преданность своему вожаку. И, чем серьёзнее начинаю думать об этом… …тем хуже мне становится при одной только мысли о том, что это за человек. — Четыре. Он не спешит. Как не спешит заунывный метроном чьей-нибудь линии жизни, отсчитывая последние секунды монотонным пищанием посреди больничной палаты. Дальше — только неизвестность, дальше — лишь пустота. Не так уж ведь много от меня и нужно для этой безбедной жизни, да? Часы заманчиво поблескивают чуть менее, чем в метре от меня. Вот она — сумма, которая мне прежде даже не снилась. На расстоянии вытянутой руки — аж голову кружит. Просто подписать незримое соглашение. Просто ощутить солоноватый вкус своей же остывшей гордости: проглоченной, ползущей вниз по пищеводу. Я в этих размышлениях, похоже, и сам упустил из виду тот ужасный момент, когда именно прокуренное нутро подъезда наполнилось протяжным и слишком хорошо знакомым мне криком: — Пошёл. Нахуй. …брошенным Обезьяну в лицо, словно перчатка.