Глава VII. Дорога в Колдовстворец.
23 мая 2024 г. в 21:54
Глава VII. Дорога в Колдовстворец.
— Живоглотик! Живогло-о-о-т! — Гермиона залезла под свою кровать, рукой пытаясь достать до пушистого хвоста, мельтешащего перед ее лицом в разные стороны. — Ну, же, милый! Не заставляй меня применять магию!
В ответ волшебнице раздалось злое шипение.
— Упёртый ты кот! Сам напросился! — девушка направила свою палочку на полу-кота полу-жмыра, забившегося в самый темный угол. — Акцио Живоглот!
Пушистый рыжий комок прилетел точно в лицо волшебницы, отчего та громко выругалась и тут же пожалела об этом.
— Можно потише! Мы тут спать вообще-то пытаемся! — послышался недовольный голос одной из соседок по комнате.
— Простите, — пискнула Грейнджер и силой затолкала рассвирепевшее животное в массивную клетку.
Гриффиндорская спальня тонула в предрассветном полумраке. Гермиона в последний раз взглянула на себя в зеркало. Каштановые кудри ниспадали на ворот серого магловского пальто, карие глаза, казавшиеся слишком большими на исхудавшем лице, в предвкушении долгожданной поездки были наполнены живым блеском.
Кот, сидевший в клетке, недовольно мяукнул, и Гермиона, опомнившись, подняла с пола оставленную там волшебную палочку, затем применила Левитационные чары, заставив громадный чемодан и железную клетку с Живоглотом воспарить в воздухе, и с вещами направилась в сторону выхода.
Гарри, неизменно одетый в свой любимый вельветовый пиджак и синие магловские джинсы, уже ждал ее в гостиной Гриффиндора, подперев одной ногой такой же огромный чемодан, собранный для поездки в Россию.
Друзья пожелали друг другу доброго утра, еще раз сверились с часами, на которых стрелки показывали половину восьмого утра, и вместе покинули гриффиндорскую башню.
В кабинете трансфигурации их с улыбкой на лице встретил Александр, который, к удивлению Гермионы, по-видимому, и не собирался менять свой излюбленный синий кафтан на какую-то там магловскую одежду. Через несколько минут в классе появилась Минерва Макгонагалл. Окинув Гарри и Гермиону придирчивым взглядом, она снисходительно улыбнулась ученикам и встала рядом с русским профессором.
Стоит ли говорить, что слизеринцы, одетые в фирменные дорогие костюмы с не менее дорогими галстуками, явились в кабинет трансфигурации ровно в восемь утра и не минутой раньше.
Блейз Забини поздоровался с Макгонагалл, затем пожал руку Белову и Поттеру и улыбнулся Гермионе самой очаровательной улыбкой. Малфой же обошёлся сдержанными рукопожатиями, тихим «здравствуйте, директор» и едва заметным наклоном головы, адресованным Гермионе в знак приветствия.
Она кивнула слизеринцу в ответ и старательно отвела взгляд: неловкость, повисшую между ними, можно было есть ложками. Если бы она знала, что будет настолько переживать в присутствии Малфоя, который мало того, что выглядел так, как будто только что сошёл с обложки «Ведьмополитена», так ещё и зачем-то встал непозволительно близко по левую руку от неё, то никогда бы в жизни не решилась на столь отчаянный поступок, который Гермиона совершила вчерашним вечером, поцеловав его в щеку.
— Итак, ещё раз желаю всем доброго утра, — начала вещать директор, благосклонно улыбнувшись всем четверым. — Наконец настал день вашего отправления в Россию. Ещё раз напоминаю о том, что в чужой школе жду от вас достойного поведения. Вы должны помнить, что, отправляясь в Колдовстворец, вы являетесь лицом Хогвартса. Прошу вас, несмотря на прошлые разногласия, проявлять терпимость к друг другу и не только оказывать помощь своим товарищам в учебе и где бы то ни было, но и уберегать их от возможных опасностей и нежелательных прецедентов, как самих себя.
— Я думаю, с этим проблем не возникнет, профессор, — молодой волшебник живо вклинился в речь Макгонагалл. — Ребята не только весьма хорошо общаются между собой, особенно на моих уроках, но и буквально боятся потерять друг друга из виду.
Гермиона густо покраснела и краем глаза заметила, как на лице Малфоя проступил едва заметный легкий румянец.
— Предатель, — прошептал Забини, ища согласия в глазах Гарри — тот беззвучно усмехнулся.
— Да? — Макгонагалл в неверии посмотрела на молодого профессора и перевела удивлённый взгляд на стоявших в одну линию Забини, Поттера, Грейнджер и Малфоя. — Что ж… это похвально.
Все четверо учеников подавили смешок.
— То есть я не приветствую ваши беседы на уроках… Но то, что вы нашли общий язык, не может не радовать, — строго заключила директор. — Надеюсь, впредь между вами не пробежит чёрная кошка.
— Только если этой кошкой будете вы, директор, — отшутился Блейз, намекая на анимагические способности Макгонагалл, и тут же сдавленно ойкнул — Гарри слишком сильно дернул того за рукав угольного пиджака. — Поаккуратнее, Поттер! Этот костюм стоит в несколько раз больше, чем весь твой чемодан.
— Мистер Забини! Приберегите свой несомненно большой словарный запас для нового коллектива! — прикрикнула на него директор, отчего мулат заметно присмирел.
— Прошу прощения, профессор, — пробормотал он скорее для галочки, чем из желания принести искренние извинения.
— Так или иначе, желаю вам провести этот год с пользой и приобрести не только новые знания, но и приятные впечатления от путешествия. Настоятельно рекомендую быть осторожными, соблюдать дисциплину и во всем слушаться профессора Белова, — глаза Макгонагалл как-то растерянно пробежались по лицам учеников. — Берегите себя, — голос ее стал мягче, затем директор обратилась к молодому волшебнику, — профессор, прошу вас, приглядывайте за ними.
— Не беспокойтесь, профессор. Со мной им ничего не угрожает, — губы Белова в десятый раз искривились в понимающей улыбке.
— Не сомневаюсь. Передавайте привет ма… — Макгонагалл осеклась, — вашей матушке, — договорила она, и Александр согласно кивнул ей в ответ. — На этом все.
Она чуть наклонила голову в знак прощания и удалилась из класса под дружное «до свидания, директор».
Белов ударил ладонями друг о друга, призывая учеников обратить на него внимание, затем поднёс левую руку к лицу, обнажив запястье, и глянул на наручные часы.
— До открытия портключа сталось десять минут.
Александр запустил руку в сумку-барсетку и достал оттуда деревянное изделие, похожее то ли на игрушку, то от на статуэтку. Изделие было украшено яркой росписью по всей своей яйцевидной форме и представляло из себя маленькую куколку с нарисованными красными губками и алым сарафаном.
— Собираемся кучнее! Одну руку кладём на портключ — второй держим чемоданы, — скомандовал профессор, и ученики схватили громоздкие чемоданы и поспешно стали образовывать круг вокруг портключа.
Гермиона окинула тревожным взглядом клетку с Живоглотом, для которой совершенно точно понадобилась бы третья рука. Никому из присутствующих не взбрело в голову тащить с собой животных. Филин Малфоя, по-видимому, оставался то ли у Нарциссы, то ли на попечении Хогвартса. Зная об отношении слизеринца к их Школе Чародейства и Волшебства, она склонялась больше к первому варианту. Сова Гарри по кличке Хэдвиг погибла ещё на пятом курсе, а был ли питомец у Блейза Забини, волшебница не знала до сих пор.
Тем временем Живоглот, почувствовав неладное, издал жалобное мяуканье.
— Гермиона! Я возьму. Клетку придётся оставить здесь, — под растерянным взглядом девушки Александр подобрался к клетке с животным, открыл створку и потянулся за котом.
— Александр! Он не любит…чужих, — договорила она, наблюдая, как криволапый полукниззл без колебаний запрыгнул на руки к молодому волшебнику, отчего тот победно улыбнулся.
— Будем считать, что это любовь с первого взгляда, — Белов подмигнул Гермионе, почесывая довольно урчащего кота за ухом.
Малфой мельком взглянул на профессора с котом и недоверчиво хмыкнул, кладя правую руку на портключ.
Когда ладони учеников и молодого волшебника легли на матрешку ( Гермиона узнала у Александра название этой игрушки), когти полукниззла с силой вцепились в синий кафтан, а до открытия портключа остались считанные секунды, Гермиона почувствовала знакомое головокружение, которое ощущалось всякий раз при трансгрессиях и подобных перемещениях.
В один миг всех четверых заволокло в бешеный водоворот. Через минуту из ртов учеников посыпались громкие ругательства: вся компания оказалась зажатой в довольно тесном помещении.
Маленькой комнаткой, куда они трансгрессировали впятером, оказалась туалетная кабинка. Справедливости ради стоит отметить, что лучшая ученица тоже не смогла сдержать бранных слов. Гермиону разозлили сразу две вещи: во-первых, необходимость перемещения в скрытые от маглов места, которые чаще всего оказывались, мягко говоря, неподходящими для больших компаний, и во-вторых… Опять это во-вторых…
Малфой. Он был, пожалуй, даже во-первых, потому как, одетый в слишком идеальный костюм-тройку, он тесно прижимался к ней всем своим слишком безупречным телом, и от его слишком приятного запаха головокружение после трансгрессии только увеличивалось. А потом… Потом возникло еще и «в-третьих»: Блейз Забини, который считал своей обязанностью помочь «безнадёжно влюблённому другу» и чьё присутствие она буквально ощущала своей спиной, толкнул ее с такой силой, что Грейнджер не только впечаталась в малфоевское тело, но и инстинктивно крепко схватила того за плечо в попытке не потерять равновесие.
— Забини! — крикнули они в унисон, мысленно разрабатывая план по убийству слизеринца.
— Что? Я случайно! Тут и рукой пошевелить невозможно, — из-за спины послышался недовольный голос Блейза.
Гермиона медленно подняла голову и уперлась глазами в лицо Драко Малфоя. Пока Драко с нескрываемой злостью разглядывал профиль Забини за ее спиной, девушка занималась тем, что рассматривала самого слизеринца.
Прекраснее собранного Малфоя может быть только разозленный Малфой или смущенный Малфой, на бледных щеках которого в такие моменты рассыпается едва заметный румянец. Серые глаза блестели от чрезмерно яркого искусственного света, и тёмные брови едва заметно подрагивали от явного беспокойства, проступившего на его лице. Он выглядел так, будто в один миг сбросил с себя весь аристократический пафос. Выглядел очаровательно. Выглядел почти живым.
— Гхм… Грейнджер, ты не могла бы…— зрачки в серебристых радужках забегали по лицу девушки.
Она не могла бы что? Отойти? Подвинуться? Не смотреть на Драко Малфоя? Не влюбляться в Драко Малфоя? Нет, не могла бы.
— Что? — растерянно спросила она, утопая в свинце его глаз.
Малфой резко выдохнул так, что Гермиона почувствовала дуновение горячего воздуха на своём лице, затем кое-как высвободил зажатую в толпе правую руку, протиснул ее между их телами, и попытался разжать занемевшие пальцы девушки, до сих пор крепко сжимающей его плечо.
— Больновато, если быть честным… — пробормотал он, безотрывно вглядываясь в глаза Гермионы.
— Ох…да, прости, — девушка покорно разжала пальцы, вынужденно оставив руку покоиться на его плече, и, кажется, сама залилась румянцем.
Лица разделяли какие-то пара сантиметров, и она могла бы опустить голову, чтобы избежать столкновения их носов, но Гермиона невольно задалась вопросом, почему бы ему самому не отвернуться первым, чтобы, по крайней мере, избежать воздушного взрыва между ними. Почему в такие моменты частицы воздуха скоропалительно наэлектризовывались, а температура тела грозилась перерасти в лихорадочный жар? Почему именно она, Гермиона Грейнджер, безнадёжно влюбилась в Драко Малфоя? И почему в таком случае Драко Малфой отвечал ей взаимностью?
— Почему? — неосознанно произнесла Гермиона, и одна из бровей Малфоя поползла вверх.
Она смутилась ещё больше, осознав, что почти произнесла последний вопрос вслух.
— Хороший вопрос. Думал, ты мне объяснишь, Грейнджер, — прошептал он ей в лицо и непроизвольно облизнул пересохшие губы.
Раздалось звучное мяуканье, отчего слизеринец и гриффиндорка инстинктивно вздрогнули. По-видимому, Живоглот, сидевший на руках у Александра, решил выразить своё недовольство по поводу нехватки пространства для комфортного существования. Белов приоткрыл дверь кабинки и высунул голову наружу.
— Чисто. Можем выходить. Вещи в соседнем отделении, — проинформировал он компанию и первым вышел из их укрытия.
За профессором последовал Гарри, затем из кабинки выбрался Блейз. Гермиона отстранилась от Малфоя и тут же пожалела об этом, потому как в нос сразу же ударил характерный туалетный запах с примесью дешевого освежителя воздуха.
Профессор помог достать ребятам чемоданы, и компания уже было направилась на выход, когда путь им преградила грузная уборщица со шваброй.
Пожилая женщина в синем халате остервенело возила мокрой тряпкой по кафельному полу с выбитыми в некоторых местах плитками и что-то недовольно бурчала себе под нос, по-видимому, предпочитая не замечать посетителей.
— Кхм… Многоуважаемая ! Разрешите пройти, пожалуйста, — подал голос Александр, шедший впереди всей компании.
Швабра замерла в руках уборщицы, та подняла голову и посмотрела на Белова таким испепеляющим взглядом, словно молодой волшебник являлся каким-то донельзя отвратительным пятном, оставленным посетителями на этом самом полу. Пожилая дама проскандировала ребят гневливым взглядом.
— Ну, проходите. Разрешаю, — она вытерла одну руку о халат и отставила швабру в сторону, освобождая проход.
Белов рассеянно кивнул в знак благодарности и жестом пригласил ребят пройти первыми, после чего сам присоединился к концу толпы.
— Моешь тут, моешь, а они топчут и топчут ! — уборщица вновь завозила тряпкой по полу. — Молодые люди!
Ребята синхронно обернулись на голос старушки в синем халате.
— А что вы впятером делали в одной кабинке? — уборщица снова отставила швабру и для пущей убедительности своего возмущённого состояния упёрла
свободную руку в бок.
— Выходим! Быстро! — тихо, но слишком убедительно скомандовал Александр, и ребята тут же сорвались с места и поспешили покинуть зловонное помещение.
— Бесстыдники! Как ни совестно! Вот в наше время… — услышала Гермиона, пытаясь справиться с чемоданом, который так некстати застрял в дверном проеме.
— Грейнджер, давай я, — раздалось где-то рядом.
Малфой оказался рядом слишком во время, чтобы доказывать свою гриффиндорскую самостоятельность. Гермиона, опасаясь разгневанной уборщицы, отпустила ручку чемодана и позволила слизеринцу вмешаться в ее борьбу с громоздкой вещью.
Драко с силой дернул чемодан, и тот наконец выскочил из дверного проема, после чего слизеринец незаметно вытащил из мантии волшебную палочку и наложил на дорожный предмет Облегчающие чары, которые Гермиона, пользуясь заклинанием Левитации, не догадалась наложить в замке. Он бросил на неё торжествующий взгляд, который очевидно кричал о его превосходстве, отчего волшебница раздраженно закатила глаза.
— Иди вперёд, я донесу, — сказал Малфой, и Гермиона, не желая ударяться в споры в не совсем подходящий для их словесных баталий момент, предпочла молча последовать за остальными.
Ученики и профессор вышли в просторное помещение с светло-зелёными стенами и арочными проемами, под потолком которого на толстых цепях висели гигантские круглые люстры, похожие на те, что ребята наблюдали в средневековом замке своей школы. Маглы, одетые по большей части в кожные куртки и безразмерные пальто, пересекали пространство в хаотичном порядке, волоча за собой здоровенные чемоданы и клетчатые сумки.
— О чем говорила та женщина? — поинтересовался Гарри, поправляя свободной рукой очки на переносице.
— Она… — начала было отвечать Гермиона, но ее перебил Александр, оказавшийся по другую сторону от гриффиндорца.
— Она была очень рада познакомиться с такими благовоспитанными иностранцами и пожелала нам приятного путешествия, — уверенно ответил Белов, подмигнув волшебнице. — Правда, она немного расстроилась, что не все из вас знают русский язык.
Гермиона поспешила отвернуться в сторону, дабы скрыть предательскую улыбку на лице, которая вот-вот грозилась обернуться приступом безудержного смеха.
— А-а-а… — задумчиво протянул Гарри и стыдливо опустил взгляд на свои ботинки. — Я выучу. Обещаю.
— Ловлю тебя на слове, — профессор хитро улыбнулся и дружественно похлопал Поттера по плечу.
— Александр, что это за место? — поинтересовалась Гермиона, осматривая интерьер вокруг.
Молодой волшебник усмехнулся, будто она спросила самую глупую вещь в мире.
— Казанский вокзал, конечно же, — деловито ответил он. — Первое здание было построено 1864 году. Строительство современного здания Казанского вокзала началось в 1913 и закончилось в 1940. Здание выстроено в стиле модерн Алексеем Щусевым с авторским коллективом.
— Получается, строительство началось при царе, а закончилось… — Гермиона задумчиво нахмурилась.
— При советской власти, — закончил за неё Белов. — Читала историю простецов?
— Да, немного, — она смущенно улыбнулась профессору.
— Это похвально. В нашей школе лишним не будет, — подбодрил ее молодой волшебник. — Нам туда, — он рукой указал на маленький дверной проем в стене зала.
Александр, Гарри и Гермиона шли впереди, Блейз и Драко степенно вышагивали сзади. Они толкнули тяжёлую дверь и оказались на крытом вокзале со множеством путей и платформ. Поезда приветственно гудели, призывая путешественников занять свои места. Люди с походными сумками и увесистыми багажами сновали туда-сюда в поисках нужных путей и вагонов. Повсюду слышался непривычный русский язык, на котором переговаривались между собой пассажиры и работники железнодорожной станции, и шум от движения многочисленных тележек и чемоданов.
— Наш путь девятый, вагон — шестой. Это должно быть где-то посередине… — Белов остановился и принялся изучать прищуренным взглядом выстроенные в одну линию красно-серые поезда и информационные таблички, вывешенные в начале платформ. — А! Вот же он! — он указал рукой на один из поездов и быстрым шагом направился в сторону таблички, на которой русскими буквами было написано: « 6 путь. Москва — Екатеринбург. Время отправления: 9:00»
Ребята последовали за профессором. Компания остановилась у вагона номер шесть.
— Посадка заканчивается через десять минут! Просьба занять свои места! — громкий женский голос раздался где-то совсем рядом.
Гермиона обернулась и у самого входа в вагон увидела девушку, одетую в синюю юбку и в такой же синий пиджак с эмблемой «ржд» на плече, из-под которого выглядывал белый воротничок рубашки. Ее форма резко контрастировала с ярко-алым цветом губной помады. Красные губы проводницы, заметившей профессора и ребят, растянулись в приветливой улыбке.
— Добрый день! Ваши билеты, пожалуйста.
Малфой, Грейнджер, Поттер и Забини одновременно покосились на Александра.
— Да, сейчас. Подержи, — Белов оторвал от своего кафтана пушистого кота, которого всю дорогу придерживал одной рукой, и сунул в руки Гермионы.
Живоглот, до этого момента удобно расположившийся на груди у волшебника, недовольно мяукнул. Волшебнице даже стало обидно оттого, что ее питомец вёл себя так, будто его хозяином всю жизнь был Александр, но никак не Гермиона, которая, между прочим, купила одинокого «бедного котика», жившего в магазине Мерлин знает сколько лет, вместо совы на своё четырнадцатилетие, потратив на него все деньги, что ей подарили родители.
Белов залез во внутренний карман своего кафтана, вытащил оттуда пять билетов и передал их мило улыбающейся проводнице. Девушка принялась проверять билеты, одновременно бросая оценивающие взгляды на Малфоя и Забини в дорогих костюмах.
— Какие красивые джентльмены, — произнесла наконец она, улыбнувшись ещё шире. — Откуда вы, молодые люди?
Драко Малфой глубоко вздохнул и отвернулся в сторону, зато Блейз Забини под недовольным взглядом профессора скривил губы в такой же приторно сладкой улыбке.
— Мы из Англии, милая леди, — ответил слизеринец, устремив хищный взгляд на стоявшую перед ним проводницу.
Девушка оторвалась от билетов и, смутившись, заправила прядь светлых волос за ухо.
— Из Англии… — томно проговорила она и заинтересованно посмотрела на Блейза, кокетливо хлопая длинными нарощенными ресницами, — никогда не слышала. Может быть, расскажете мне… об Англии.
Забини было собирался уже что-то ответить, но в их диалог так некстати вмешался Белов.
— Милое создание, прошу меня простить, но эти «красивые джентльмены», — он бросил уничтожающий взгляд на Забини и Малфоя, — находятся под моим непосредственным наблюдением. Я их куратор, и в мои обязанности входит доставить их в закрытую школу-лицей в целости и сохранности. Поэтому об Англии вам придётся поговорить с кем-нибудь другим или в конце концов почитать книги об этой несомненно увлекательной стране, — Александр запустил руку в свою сумку, достал оттуда путеводитель по Лондону и протянул его проводнице, — вот, держите. Здесь все написано. Мне он больше ни к чему, а вам, я думаю, пригодится, учитывая вашу любознательность.
Александр забрал из рук проводницы давно проверенные билеты и, улыбнувшись притворно мило, бесцеремонно впихнул ей тоненькую книжонку. Работница уставилась на молодого процессора с широко распахнутыми коровьими глазами. Она задвигала ртом, по-видимому, предпринимая попытки возразить Белову, но не нашлась, что ответить.
— Полагаю, мы можем наконец занять свои места? — как ни в чем не бывало спросил профессор все с той же милой улыбкой на лице.
— Хм…Можете, — грубо ответила проводница, наконец взяв себя в руки.
Взгляд девушки в форме остановился на Живоглоте, которого Гермиона крепко сжимала в руках.
— Без специальных переносок и сопровождающих документов с котами нельзя! — она нагло ухмыльнулась профессору.
Гермиона с ярко выраженным беспокойством на лице посмотрела на Александра, который, кажется, не воспринял слова проводницы всерьёз и все также продолжал улыбаться. Однако Грейнджер заметила проблески гнева в глазах профессора и мысленно молилась о том, чтобы сложившаяся ситуация не дошла до смертоубийства, потому как Белов, насколько волшебнице удалось его узнать за все время их непродолжительного знакомства, очевидно был слишком импульсивен.
Профессор вновь поймал взгляд молодой работницы, и та замерла, будто под гипнозом.
— Видите ли, милая дама, — молодой волшебник приблизился к Гермионе и в успокаивающем жесте провёл рукой по ее спине.
В этот момент Малфой, стоявший в стороне, тоже придвинулся ближе и зло посмотрел на руку Александра, покоящуюся на спине гриффиндорки. Конечно, Гермиона понимала, что, заметив ее напряженное состояние, Белов через касания с помощью своих необъяснимо сильных чар успешно внушил ей толику спокойствия и уверенности, но проблема заключалась в том, что этого не понимал Драко, который, кажется, испытывал не то беспокойство, не то…Ревность. Осознание того, что Малфой, учитывая обстоятельства, мог попросту ревновать ее к молодому профессору, накрыло ее с головой вместе с зарождающейся внутри нее злостью. Она с силой сжала зубы, пытаясь унять кипящие эмоции внутри себя. Мало того, что он ничего ей не рассказывает об их совместном прошлом и при этом считает ее за свою собственность, так ещё и имеет наглость безосновательно выражать подобные низкие чувства на публике.
Гермиона посмотрела на Гарри в надежде найти в глазах друга хотя бы проблеск моральной поддержки, но тот уткнулся в новый выпуск магловской «Комсомольской правды», который он зацепил по дороге у одного из работников железнодорожной станции, раздающего свежие газеты. Судя по всему, слова Белова повлияли на него должным образом, и Поттер с воодушевлением принялся вникать в русские слова. Она перевела взгляд на растерянного Блейза, который, по-видимому, заметил странное состояние проводницы, замершей на месте с широко распахнутыми глазами, и сделала вывод о том, что в данный момент Забини больше интересовали округлые формы девушки и ее ярко-красные губы, нежели отношения Гермионы и Драко. Она вновь покосилась на профессора — единственного человека, который действительно мог поставить на место и готового броситься на него Малфоя, и разобраться с наглой проводницей. Александр тихонько усмехнулся ее мыслям, которые, к слову, мог читать при непосредственном контакте с Гермионой.
— Ничего, потерпит. Будет ему уроком, — тихо произнес он в ответ на ее жалобный взгляд, не разрывая подозрительно долгого зрительного контакта с проводницей.
— Моя подруга, — продолжил он, обращаясь к работнице, — очень переживает за своего питомца, поэтому взяла его с собой. К сожалению, с документами на животного возникли некоторые трудности, как в общем-то и с билетом, но, я думаю, вам не составит труда пропустить нас с котиком в виде исключения.
— Да-а-а… — машинально протянула девушка, завороженно вглядываясь в кристально чистые голубые глаза. — Конечно, проходите, — она отступила на шаг, открывая проход в вагон.
Александр кивнул в знак благодарности, опустил руку, отошёл от Гермионы на шаг и подмигнул ей, скривив губы в победной улыбке. Волшебница рассеянно улыбнулась, подозревая, что разрешение конфликтной ситуации не обошлось без способности профессора влиять на разум людей, чем объяснялось странное подавленное состояние проводницы.
— В этом вагоне очень душно. Я буду в соседнем на случай…если вы вдруг захотите рассказать об Англии, — пробормотала девушка и слащаво улыбнулась Блейзу, который уже, по-видимому, потерял к ней интерес и недобро поглядывал на Белова.
Александр кивнул во второй раз и жестом руки пригласил учеников зайти в вагон. Гермиона мысленно поблагодарила русское Колдоминистерство за маглоотталкивающие чары.
Не успела волшебница расслабиться, как тело вновь напряглось от повторного прикосновения теперь уже Малфоя, который, кажется, посчитал своим долгом «галантно» направить даму ко входу в вагон, на что она раздраженно фыркнула и закатила глаза.
Конечно же, он не мог просто оставить эту ситуацию.
— Гарри! Мы все уезжаем, а ты? — профессор обратился к Поттеру, который слишком увлечённо рассматривал русскую газету и не заметил, как его однокурсники стали заходить в поезд.
Гриффиндорец оторвался от «Комсомольской правды», поправил очки на переносице и растерянно огляделся по сторонам.
— А…Да, я иду, — пробормотал он и поспешил присоединиться к остальным. — Все равно я ничего не понимаю из того, что здесь написано.
— Я потом с тобой позанимаюсь, —усмехнулся Белов, подталкивая Поттера в вагон и помогая ученику занести чемодан следом.
Как только компания расположилась в указанном Александром купе, услужливая милость профессора сменилась плохо скрываемым раздражением.
Гермиона с Живоглотом на руках села рядом с Гарри — Блейз и Драко заняли места напротив. Профессор встал посреди маленькой комнатки.
— Я кажется просил вас одеться попроще! — молодой волшебник воскликнул так громко, что, кажется, задребезжали стекла. — Неужели не ясно, что нам нельзя привлекать к себе внимание, — он строго посмотрел на Малфоя и Забини. — Вы двое! Вы меня плохо поняли? Я, кажется, говорил с вами на английском!
Гермиона инстинктивно зажмурилась от его крика. Гарри во все глаза смотрел на профессора и, кажется, не дышал в этот момент, по-видимому, опасаясь того, что Александр обратит весь свой гнев на него. Малфой сложил руки на груди и демонстративно отвернулся к окну. Забини, кажется, судорожно придумывал очередное оправдание.
— Александр, так мы и оделись по-магловски, — спокойно ответил Блейз. — В отличие от тебя, кстати, — он нагло пробежался оценивающим взглядом по синему кафтану профессора.
Александр сделал взмах рукой, и синий кафтан превратился в бежевую магловскую толстовку, поверх которой была одета чёрная кожаная куртка. Синяя шапка и вовсе исчезла. Неизменными остались только светлые штаны, заправленные в чёрные высокие сапоги на шнуровке, что отнюдь не считалось у маглов чем-то необычным.
Гермиона невольно залюбовалась таким образом молодого волшебника, который теперь уж точно не был похож на профессора, а скорее напоминал юношу, который только что окончил школу и поступил на первый курс института. Он выглядел мило и был очарователен в этой светлой толстовке, которая так хорошо подходила к цвету его волос. Девушка была уверена, что окажись он в магловском обществе, никакие Малфой и Забини в дорогих костюмах не смогут затмить его идеальной природной красоты.
— Так меня видят простецы! — под изумленными взглядами учеников Белов ещё раз взмахнул рукой, и вновь облачился в синий кафтан с шапкой. — А вы с Малфоем выглядите так, будто вас не поезд должен везти, а личный самолёт бизнес класса! Удар не засчитан, Блейз, — он наградил чересчур гневным взглядом слизеринца, отчего тот инстинктивно поежился, затем бегло оглядел всех присутствующих и продолжил чуть сдержаннее, — я буду ехать в соседнем купе. Если что-то понадобится, зовите. Загляну к вам позже.
Белов вышел из купе, хлопнул раздвижной дверью так, что на вставном матовом стекле образовалась внушительна трещина. От чересчур громкого звука вздрогнул даже Малфой.
Забини облегченно выдохнул и откинулся на спинку сидения.
— Фух… Мне одному показалось, что этот маленький человек в гневе может скрутить весь поезд?
— Об этом я тебе и говорил, — тихо ответил другу Драко, выводя кончиками пальцев невидимые узоры по лакированной поверхности маленького столика.
— Что ж… — Забини воодушевлённо хлопнул ладонями по коленям и встал со своего места. — Думаю, нам стоит раздобыть немного еды. В магловских поездах предусмотрен вагон-ресторан? — слизеринец посмотрел на Гермиону и Гарри, очевидно, ожидая ответа скорее от них, чем от Малфоя, всю жизнь прожившего в волшебном мире.
— Э-э-э… Да. Думаю, вагон-ресторан должен быть, — ответил Гарри, в очередной раз поправляя очки на переносице.
— Тогда пойдём, Поттер. Насладимся местной кухней.
— Забини, ты бессмертный? — вклинился в их диалог Малфой, по-видимому, намекая на разозлённого донельзя профессора, который вряд ли бы одобрил их прогулку по поезду.
— Иди к черту, Малфой! — отмахнулся Блейз. — Я не собираюсь сидеть в этой коробке весь день. Если этому мальчику, возомнившему себя полубогом, есть, что сказать, — пусть скажет. В конце концов, может, мне нравится выводить его из себя.
Малфой неопределенно пожал плечами в ответ.
— Ну что, Поттер? Идём? — Забини снова бросил взгляд на гриффиндорца.
Гарри вопросительно посмотрел на Гермиону. Конечно, она предполагала, что Блейз затеял этот поход в вагон-ресторан не просто так, как впрочем и выбрал себе в провожатые именно Поттера, а не Малфоя. Она прокрутила в голове перспективу остаться с Малфоем наедине. Не то чтобы Гермиона этого боялась — скорее просто не была готова, но она решительно не могла сказать «нет» Гарри, который мысленно уже находился в компании Забини и обсуждал последние новостные сводки о квиддиче или что они ещё там обсуждали, поэтому только рассеянно кивнула другу в ответ.
Поттер поднялся с сидения и вместе с Забини вышел из купе. Гермиона усадила Живоглота рядом с собой — кот довольно мяукнул и скрутился в клубок, по-видимому, намереваясь погрузиться в сон. Малфой встал с места, выудил из чемодана книгу, название которой Гермиона не успела прочесть, но совершенно точно могла сказать, что на этот раз это не был учебник по зельеварению, и положил ее на маленький столик. Затем слизеринец вытащил из кармана брюк волшебную палочку, с помощью Левитационных чар распределил все четыре чемодана на багажную полку, находившуюся над дверью, потом направил волшебное древко на трещину в дверном стекле и, применив Репаро, заставил ту исчезнуть. Он снова занял место возле окна, раскрыл книгу на заложенной странице и молча погрузился в чтение. Гермиона облегченно выдохнула, встала со своего места, сняла серое пальто, повесила то на предназначавшийся для одежды крючок и, оставшись в одной магловской клетчатой рубашке, которым она отдавала предпочтение последние несколько лет, уселась возле окна напротив Малфоя. Поезд тронулся.
***
Волшебница оглядела маленькую комнатку, которая была несколько просторнее, чем она могла ожидать. Гермиона справедливо предположила, что купе скорее всего было повышенного класса. Здесь имелось по обыкновению четыре полки: две верхних и две нижних. Окно едва прикрывали заткнутые за металлические крючки бордовые занавески с белым тюлем. Спальные простыни и пододеяльники, сложённые стопкой на одной из обитых красным бархатом нижних полок, резали глаза своей белизной. Вопреки словам проводницы в купе, как впрочем и во всем вагоне, не было душно — термометр, висевший на стене рядом с дверью показывал 20 градусов по Цельсию. Пахло свежестью и чистотой.
Девушка устремила взгляд в окно: Казанский вокзал скрылся из виду. Перед глазами побежали переплетенные между собой рельсы и придорожные деревья, окрашенные в яркие осенние цвета. Погода в России была солнечной, что не могло не радовать девушку, привыкшую видеть тяжелые свинцовые облака, парящие над дождливой Шотландией. Теперь стало понятно, о чем говорил Александр, стоя на берегу Чёрного озера и выражая своё недовольство по поводу погодных условий. Россия в отличие от серой осенней Англии пестрила всеми цветами палитры. Багряные, желтые, кое-где зеленоватые лиственные деревья сплетались своими кронами с рядом стоявшими изумрудными елями и выигрышно смотрелись на фоне кристально чистого, подобного цвету глаз Белова, голубого неба. Картину омрачали, пожалуй, только серый забор, тянущийся вдоль железной дороги, и немногочисленные такие же серые придорожные здания.
Она мельком взглянула на Малфоя — тот все также читал книгу и не обращал на девушку никакого внимания. Она закусила губу, ощущая напряженность молчания и необходимость завести со слизеринцем давно отложенный разговор об их отношениях. В конце концов именно для этого Блейз оставил своего друга здесь — лучшего момента, чтобы расставить все точки над «i», ей не найти.
— Деревья здесь совсем желтые, — произнесла Гермиона, найдя в себе смелость нарушить гнетущую тишину.
— Да, точно, очень желтые деревья, Грейнджер, — ответил Малфой, перелистывая очередную страницу и продолжая увлечённо изучать текст перед глазами.
Она глубоко вздохнула и от накалившего волнения стала растирать пальцы рук, лежавших на коленях.
— Что читаешь?
Он захолонул книгу и положил ее на столик перед Гермионой. На кожаном переплете она прочитала название, написанное по-русски: «История Колдовстворца». Как бы волшебнице не хотелось самой прочитать эту несомненно интересную книгу, Малфой был важнее, но в глубине души она все же понадеялась на то, что у неё еще появится возможность ознакомиться с историей русской волшебной школы. Поэтому Гермиона лишь выдавила тихое:
— Понятно.
Вопреки ее ожиданиям, Малфой не взял книгу обратно и оставил ее лежать ровно на том самом месте, которое наиболее часто попадалось на глаза Грейнджер. Он откинулся на спинку сидения, сложил руки на груди и выжидающе посмотрел на однокурсницу, подгадывая тот момент, когда Гермиона наконец сдастся, раскроет книгу, лежащую перед ней и подобно ему углубится в изучение ценного экземпляра. Вместо этого Гермиона в точности скопировала его позу и устремила свой взгляд прямо в глаза слизеринца.
С минуту они пристально изучали лица друг друга. В конце концов Малфой невесело усмехнулся.
— Зачем? — спросил он, гипнотизируя растерянность на ее лице.
— Зачем что? — переспросила гриффиндорца, изо всех сил стараясь сохранять напускное спокойствие.
— Зачем ты связываешься со мной, Грейнджер? — выдал он прямо.
Ох, вопрос Малфоя — удар под дых. Она понятия не имела, что ему ответить, потому как сама не знала, почему именно Малфой стал когда-то предметом ее интереса. Сказать ему, что она ощущает острую необходимость быть рядом? Что не может пройти мимо, не задев взглядом бледное лицо аристократа? Что чувствует необъяснимое влечение к своему некогда врагу?
— Не понимаю, о чем ты, Малфой, — нашлась она и бросила взгляд на окно, разорвав зрительный контакт.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — холодный голос Драко продолжал назойливо вбиваться в ее сознание. — Для ясности, вынесу предмет диалога на поверхность. Ты и я несколько лет находилась на разных сторонах — противоположных сторонах, которым позволено было столкнуться друг с другом разве что в смертельной дуэли при условии, что один убьёт другого, — он сделал паузу, и Гермиона с усилием воли вернула на слизеринца беспокойный взгляд. — Но ты сидишь здесь, и я сижу напротив. И, судя по всему, не испытываешь ко мне былой неприязни, — Малфой склонил голову набок и задумчиво провёл пальцами по поверхности стола. — Я бы сказал, даже напротив, ты ясно даёшь понять, что питаешь ко мне определенные чувства. Почему?
— А ты, Малфой? Кажется, ты тоже ясно даёшь понять, что питаешь ко мне определенные чувства, — огрызнулась Гермиона в ответ, намекая на его поведение на перроне в присутствии профессора, и снова отвела глаза.
Малфой хмыкнул, вновь скрестил руки на груди и повернул голову в сторону, будто его поймали за чем-то очень постыдным.
— Это не имеет значения, — произнёс он, глубоко вздохнув, затем резко дернул головой, отбросив светлую челку в сторону, и снова посмотрел на Гермиону.
Гриффиндорка раздраженно закатила глаза. Как всегда, Драко Малфой ушёл от ответа в своей привычной манере.
— Напомню тебе. Я Пожиратель Смерти.
— Бывший, — поправила его Гермиона.
— Бывший, и все же… Я делал ужасные вещи, Грейнджер. Мне довольно легко давалось одно из Непростительных, —протянул он в своей привычной манере, наблюдая за ее реакцией. — Империо, кажется… Я пытался убить Дамблдора. И убил бы, если б Снейп не вмешался.
— Не правда! Ты бы не смог! — выкрикнула она, полоснув по бледному лицу озлобленным взглядом.
— Я смотрел на то, как в моем доме пытают маглов и маглорожденных, — нарочито медленно продолжал Малфой, буравя лицо гриффиндорки серебристыми глазами, — убивают маглов и маглорожденных. Как клыки Нагайны поочередно вонзаются в конечности несчастных, и ничего не делал.
Гермиона сглотнула, представляя описанное слизеринцем в реальности.
— Как-то раз Сивый притащил в поместье девушку, — кадык Драко дернулся, и он продолжил говорить чуть быстрее. — Это было почти перед тем самым днём, когда вас поймали егеря. Она была под оборотным. Очень похожа на Гермиону Грейнджер. Один в один Золотая девочка, — он нервно усмехнулся и провёл ладонью по бледному лицу. — Он надругался над ее почти бездыханным телом самым грязным образом, а я стоял и смотрел, Грейнджер. Я ничего не делал, — голос его дрогнул, и теперь Гермиона была почти уверена в том, что от напускного спокойствия Малфоя, как и от ее впрочем, не осталось и следа. — Просто смотрел как капли крови стекают с ее ног, рук, лица и образовывают лужу на каменном полу.
Он сильно зажмурился и припал к спинке сидения, откинув голову назад. По телу пробежали мурашки от осознания того, что Драко Малфой, влюблённый в Гермиону Грейнджер, увидев ее подобие в луже крови на каменном полу своего поместья, вначале, должно быть, решил, что это она и есть. Она сильно закусила губу, пытаясь удержать нахлынувшие эмоции под контролем. Пожалуй, теперь Гермиона четко понимала, что имел в виду Блейз, когда просил ее не жалеть Драко Малфоя.
Воспоминания о Малфой-Мэноре пронеслись перед глазами волшебницы. Просторное купе внезапно показалось до предельного маленьким. Воздух совершенно точно стал тяжелее в несколько раз и камнями оседал в легких. Светлые стены маленькой комнатки, казалось, стали приобретать серый оттенок подземелий поместья Малфоев. Ужасные картинки давно минувших дней замельтешили перед глазами. Она непременно выбежала бы из купе прямо сейчас, если бы не знала наверняка, что Драко Малфой только этого и добивается.
— Ты знал, что это не я, — хрипло произнесла Грейнджер, затем обнажила левое запястье и продемонстрировала Малфою серебряную нить, которую тот повязал ей на шестом курсе. — Кроме того, тебя бы убили, если бы ты вмешался. Тебя и твоих родителей.
Он медленно перевёл взгляд на ее дрожащую руку и в испуге уставился на волшебную нить.
— Ты помнишь? — взволнованно поинтересовался Малфой, отчего Гермиона, наблюдая за странной реакцией слизеринца, приняла задумчивое выражение лица.
Драко определенно чего-то боялся.
— Не все, — она отрицательно мотнула головой, и он заметно расслабился.
— Я очень плохой выбор, Грейнджер, — обреченно произнёс он, будто хотел в этом уверить не только Гермиону, но и самого себя. — Мучительная ошибка. Возможно, самая большая в твоей жизни. Подумай об этом, прежде чем приближаться ко мне снова, — выдавил слизеринец с болью в голосе.
— Нечего думать, — поспешно ответила гриффиндорка. — Ты не имеешь права судить о моем выборе, Малфой.
Одна из его бровей проползала вверх — на лице аристократа отразилось непонимание.
— Твои родители-маглы вообще знают, с кем ты общаешься? — почти проскулил он, пытаясь уверить девушку в их очевидной несовместимости. — Они знают о войне? О Пожирателях Смерти?
Гермиона снова помотала головой и отвернулась к окну. На этот раз Малфой, сам того не ведая, попал точно в цель. Мысль о родителях заставляла сердце больно сжиматься. Она все ещё винила себя в том, что стёрла им память, хотя внутренний голос постоянно твердил Гермионе о том, что это был единственный способ защитить мистера и миссис Грейнджер от Пожирателей Смерти. Глаза наполнились слезами, и она сдавленно всхлипнула, пытаясь затолкать вырвавшуюся наружу горечь от потери обратно в самый дальний ящик своего сознания.
— Где твои родители, Грейнджер? — мягко спросил Драко, по-видимому, почувствовав резкую перемену в ее настроении.
— Это не должно тебя волновать, Малфой, — грубо ответила она, наскоро убрав мокрый след от скатившейся слезы тыльной стороной ладони.
— Посмотри на меня… — настойчиво произнёс он, и Гермиона невольно подчинилась его просьбе.
Она неуверенно отвернула голову от окна и сквозь слёзы посмотрела на растерянное лицо аристократа.
— Почему ты плачешь? Они…
— Они под заклинанием Обливиэйта, — опередила его догадки Гермиона.— Я стёрла им память во время войны. Они отправились в Австралию и живут счастливой жизнью без воспоминаний о том, что у них когда-то была дочь-волшебница, из-за которой их могли убить. Я не могу его снять. Слишком хорошо наложены чары, — она вымученно улыбнулась. — Справилась на «Превосходно».
Гриффиндорка накрыла лицо ладонями, пытаясь остановить потоки слез, грозящиеся выйти наружу. Она всхлипнула. Потом всхлипнула снова. И через несколько секунд задрожала от подступающей истерики.
— Эй… Иди сюда, — Драко поднялся с сидения, осторожно взял ее за запястья и потянул к себе, усаживая гриффиндорку на своё место.
Он вытащил из нагрудного кармана белоснежный платок, похожий на тот, что давал ей Блейз, когда они сидели в « Трёх мётлах», и протянул его Грейнджер:
— Возьми.
Гермиона ухватилась за белую ткань и поспешно стала вытирать мокрое от слез лицо. Тем временем Малфой, выругавшись себе под нос, наскоро снял с себя пиджак и жилет, бросил обе вещи на верхнюю полку. Оставшись в одной белоснежной рубашке, он уселся рядом с Гермионой, обнял ту за плечи и прижал девушку к своей груди.
Теребя в руках платок с вышитыми инициалами «Д. Л. М.», она уткнулась в ворот его рубашки.
В нос ударил знакомый успокаивающий запах мяты. Ощущение тепла его рук, обвивших Гермиону подобно Дьявольским силкам, брало верх над выплывшей на поверхность тоской по родителям. Гермиона машинально вцепилась в его предплечье, хватаясь за Драко, как за спасательный круг, предпринимая последнюю попытку не потонуть в море безысходности и отчаяния, которое накрывало ее с головой всякий раз, когда заходила речь о родителях.
Всхлипы переросли в тихое сопение, а дрожь начала спадать от малфоевского тепла. После их тяжелого диалога Гермиона чувствовала себя плюшевой игрушкой: голова состояла из ваты, руки наполнились ватой и даже в ногах, кажется, тоже была вата.
Девушка отпустила предплечье Малфоя и сильно сжала руку в кулак, пытаясь таким образом вернуть себе чувствительность, — ногти больно впились в девичью ладонь. Она порывисто выдохнула и легко ударила кулаком в область его сердца.
— Что ты делаешь? — прошептал он ей в макушку и, кажется, тоже сделал глубокий вдох.
Гермиона пожала плечами.
— Проверяю, — тихо ответила она носовым голосом. — Вдруг там пусто.
— И как? Проверила?
Волшебница расслабила кисть руки и положила ее на грудную клетку Малфоя. Под ладонью, сминающей ткань белой рубашки, чувствовалась сырость от ее слез и учащенные удары его сердца.
— Да. Не пусто.
— Чудесно, — прошептал он на выдохе. — Послушай…
От его слова, за которым снова могли последовать тысячи причин, почему Драко Малфой и Гермиона Грейнджер должны обитать на разных планетах и не под каким предлогом не пересекаться друг с другом, Гермиона напряглась всем телом.
— Я не часто извиняюсь…— послышался невеселый смешок. — Возможно, даже у меня аллергия на извинения. Очень сильная. Я бы мог подумать, что даже смертельная… — рука Малфоя, лежащая где-то на бедре Гермионы дрогнула, поднялась выше, нашла ее плечо, пробежалась вдоль предплечья и ухватилась за ладонь, лежащую на его груди. — Все эти разговоры… Я не должен был поднимать эту тему. Эту и другую… — он стал нервно растирать ее холодные пальцы, — но, я думаю, их все же надо было поднять. И лучше это сделать сейчас, чем когда … — Драко запнулся — Гермиона мысленно запнулась вместе с ним.
Чем когда… Что? Когда он прекратит ее отталкивать? Когда они научатся контактировать, не подрывая ментальное здоровье друг друга? Когда они будут вместе? Но ведь они когда-то уже были вместе. Гермиона не знала. Кажется, Малфой не знал тоже.
— Возможно, ты не захочешь меня видеть после всего того, что я здесь устроил, — он прокашлялся, — после того, что я устроил не только здесь. Но, как ты могла заметить, я бы хотел… в смысле не хотел бы, чтобы ты меня ненавидела также, как я тебя когда-то. По правде говоря, не то, чтобы я тебя ненавидел, и, если бы ты… Может, когда-нибудь ты вспомнишь об этом чертовом письме… Абсолютно дурацкая идея, если быть честным…
Гермиона немного отстранилась, но только для того, чтобы заглянуть Малфою в глаза. О, да. Во снах она видела это письмо, которое Драко Малфой вручил ей прямо в руки.
— Ты и я… Это все такая нелепость. Очень опасная субстанция для этого мира. Ты только представь, что произойдёт, если Драко Малфой и Гермиона Грейнджер… Косой переулок или «Дырявый котёл», или Большой зал в Хогвартсе… Скитер с ума сойдёт от подобной новости. И несмотря на то, что до Англии есть целая Россия, а она куда больше, чем Англия. Кажется, примерно в шестьдесят пять раз больше… Площадь России составляет 1,7*107 квадратных километров, а площадь Великобритании занимает 2,6 * 105 квадратных километров, что уменьшает возможность наступления катаклизма, если мы вдруг…— он продолжал говорить, не отнимая руки от ее пальцев, не обращая внимания на ее телодвижения. — Мне нечего тебе предложить, кроме счетов в Гринготтсе и репутации Пожирателя Смерти, которая абсолютно точно может погубить твою… И я до сих пор не уверен, что меня не упекут в Азкабан. Но я бы хотел, правда… Я бы желал…
— Драко Малфой! — карие глаза гриффиндорки уперлись в серые слизеринца.
— Быть с тобой... — закончил он на выдохе.
Зрачки в серебристых радужках в панике забегали по лицу волшебницы. Он выглядел потерянным, абсолютно потерянным и осознанно раздавленным, кажется, больше самим собой, нежели обстоятельствами. Его светлая прядь отросшей челки снова упала на глаза и совершенно точно мешала Малфою, но он не предпринимал не единой попытки убрать волосы с лица. Драко выглядел бледнее обычного, застыл, как мраморная статуя, и, по-видимому, ожидал от неё ответной реакции. Худшей ответной реакции. Она никогда не подумала бы, что самоуверенный слизеринец мог быть настолько неуверенным, когда дело касалось Гермионы Грейнджер, что он мог быть настолько болтливым и болтливым не по делу, что речь аристократа имела свойства искажаться до неузнаваемости и складываться в короткие, отрывистые предложения, которые приходилось чаще додумывать, чтобы уловить их истинный смысл.
— Кто бы мог подумать, что ты такое трепло, — она усмехнулась ему в лицо, чувствуя, как от улыбки стягивает кожу, покрытую тонким слоем недавно высохших слез.
— Прости, — на лице Малфоя, в отличие от ее, не наблюдалось и тени улыбки, — за все, Грейнджер. За то, что помнишь и о чем не имеешь понятия, — он, кажется, смутился ещё сильнее и попытался отстраниться, отпуская ее руку, но Гермиона вцепилась в ладонь слизеринца мертвой хваткой и снова прижалась к его груди.
Возможно, от ударов сердца Малфоя она могла бы оглохнуть.
— Извинения приняты, — сказала она в в заострённый ворот его рубашки, затем неуверенно добавила почти шепотом, — не оставляй меня больше...
Все его тело на секунду расслабилась, а затем сжалось вокруг неё плотнее, подобно кокону.
— Никогда больше... — он поцеловал ее в макушку и зарылся носом в копну пушистых волос. — Мы что-нибудь придумаем с твоими родителями.
Она было хотела спросить его, когда два одиночества наконец сплелись в это «мы» и когда самоуничтожение Драко Малфоя ощутимо сбавило обороты, но благоразумно решила этого не делать, чтобы не нарушить подобие безмятежности, образовавшейся между ними.
Он обнимал ее под мерный стук сердец и колёс поезда и, кажется, шептал что-то успокаивающее то ли ей, то ли самому себе. Это были короткие обрывки фраз, произнесённые вслух и сливающиеся в длинную мантру, что-то вроде «все будет хорошо», или «мы справимся», или «я буду рядом»… Тяжелые мысли вылетали из головы и уносились куда-то очень далеко, туда, где слышался звон часовой лондонской башни и, она была уверена, шел ливневый дождь. Непривычная лёгкость наполнила собой все пространство уютного купе. Она не знала, были ли тому виной их переплетенные пальцы или то, с какой щемящей нежностью он губами касался ее лба у самой кромки густых волос.
Нервная говорливость Малфоя утонула в комфортном молчании и запахе ее амортенции, и это ,пожалуй, являло собой самую лучшую комбинацию того, что было способно развеять тягучий ворох гнетущих мыслей, наполненных неверием, непониманием, страхом и отчаянием.
Да, он делал ужасные вещи, и она все ещё помнила того противного хулигана, который задирал ее в школе, но он менялся. Менялся тогда, менялся сейчас и определенно был выше всей той вязкой гнили, в которою втянул его Люциус. И запертая в теле избалованного аристократа душа Малфоя, несмотря на его невыносимый характер, кажется, оставалась девственно чистой. Абсолютной. Потому как бережно хранила в себе горсти любови и нежности, обладала стойкостью и выносливостью и очевидно была достаточно юркой для того, чтобы выскочить из змеиных рук Волан-де-Морта.
***
Блейз Забини имел способность уходить и появляться в самое неподходящее и в самое подходящее время, но проблема заключалась даже не в этом, а в том, что Блейз Забини в принципе маячил на горизонте ее жизни теперь довольно часто и чувствовал себя не заходящим гостем, а скорее хозяином, которому позволено если не все, то очень многое.
Купейная дверь с грохотом отъехала в сторону. Единственное, что успела сделать Гермиона, — оторваться от груди Драко и выпрямить спину. Единственное, что успел сделать Малфой, — дотянуться до книги и раскрыть перед ними «Историю Колдовстворца» на Мерлин знает какой странице.
— У маглов просто ужасный сервис! Я и подумать не мог, что на ожидание блюд можно потратить пол часа! — Забини влетел в купе, уселся на противоположное сидение и, не переставая говорить, принялся стряхивать невидимую пыль со своего костюма. — Я попросил огневиски — эта наглая официантка сказала, что у них нет такого напитка. Вместо этого она предложила мне просто виски. Я согласился. Тогда она попросила у меня паспорт, дабы подтвердить мое совершеннолетие. «Мы не можем продавать алкоголь несовершеннолетним лицам», — передразнил он, по всей видимости, официантку, отчего слизеринец и гриффиндорка едва сдержали улыбку. — Магловский паспорт, представляете?! Откуда у меня, Блейза Забини, магловский паспорт?! — он прошёлся возмущённым взглядом по невозмутимым лицам Малфоя и Грейнджер, которые усиленно делали вид, что были очень заняты чтением. — Я достал свои документы, подтверждающие личность, но вот он! Он! — Забини ткнул пальцем в Поттера, который зашёл в купе следом за своим новым другом и в этот самый момент усаживался с рыжим котом, мирно посапывающим во сне. — Он вырвал у меня из рук мои же документы!
— Интересно, что бы ты ответил, когда эта официантка прочитала бы на твоей карточке «чистокровный волшебник» ? — сдержанно поинтересовался Гарри, с улыбкой разглядывая лицо разгневанного товарища.
— Салазар! Поттер, я уверен в том, что единственное, чтобы они там смогли прочитать, это дата моего рождения, которая написана всем понятными арабскими цифрами! Что, собственно, от них и требовалось! — выкрикнул он, всплеснув руками. — Мне хватило одного ее «гуд автернун», чтобы понять, что она ничего не смыслит в английском. Она бы в жизни не разобрала запись «чистокровный волшебник»!
— Блейз, мне действительно очень жаль, что Поттер лишил тебя возможности успокоить нервы после встречи с русским профессором, но ты мог бы не кричать так громко? — Малфой оторвал взгляд от книги и вопросительно посмотрел на друга.
— Точно! Нервы! — проникновенно воскликнул мулат и принялся снимать с себя угольный пиджак. — Повесь, пожалуйста, — он пихнул вещь в лицо Поттеру, не удостаивая его взглядом, — Гарри с недовольным лицом забрал пиджак из его рук и пристроил на одёжный крючок. — Мне требовалось всего лишь успокоить нервы! Пьяный Блейз Забини справляется с этим куда лучше трезвого, — слизеринец стянул с себя наручные часы, бросил те на стол, потёр запястье и откинулся на спинку сидения.
Взгляд Блейза упал на Малфоя и Грейнджер с книгой в руках. И вроде как не было ничего необычного в читающих людях, но то были другие люди, а перед ним сидели Драко и Гермиона. Вместе. Рядом. Совсем близко. Малфой держал одну половину книжки — Грейнджер вторую. Их свободные руки, крепко переплетенные между собой, скрывались от его взгляда в тени маленького столика. Забини посмотрел на книжную обложку и хитро прищурился.
— Что читаете? — спросил он с самодовольной ухмылкой на лице.
— Историю Колдовстворца, — ответил ему Малфой, не отрываясь от книги.
— М-м-м… — улыбаясь, протянул Блейз. — А почему вверх ногами? — он встал со своего места, выудил из рук однокурсников книгу, закрыл ее и положил на край маленького столика.
Годрик, она бы вручила ему Орден Мерлина за высокую проницательность и наблюдательность. Гермиона густо покраснела — Малфой отвернул голову к двери. Она посмотрела на Гарри, как это делала всегда, когда ей требовалось моральная поддержка, стараясь не встречаться глазами с чересчур довольным Забини, который уже, кажется, забыл о своём «нервном состоянии», но Поттер… Поттер склонил голову, делая вид, что очень занят рассматриванием ботинок, и…улыбался. Чтобы избежать всей неловкости ситуации и скрыть проступившее на лице смущение, она отвернулась к окну, то есть в противоположную от Малфоя сторону, что выглядело весьма комично: будто они только что поспорили или даже поссорились и теперь ждали того момента, когда кто-нибудь из них первым попросит прощения.
— Да л–а-а-а-дно! Вы ведёте себя, как подростки, которых родители застукали за невинным поцелуем. Вы бы хоть руки расцепили для правдоподобности, — Блейз едва сдерживал смех.
Гермиона и Драко синхронно повернули головы, мельком взглянули друг на друга, затем, пряча глаза в поверхности стола перед ними, расплели пальцы рук и уселись поудобнее, то есть бок к боку.
— Хм-м-м… — Забини почесал подбородок. — Нет. Все ещё не правдоподобно.
— Забини! — процедил Малфой сквозь зубы.
Мулат уже было хотел что-то сказать, но его перебил звук вновь открывающейся двери. Внимание всех четверых однокурсников привлёк Александр, замерший на пороге.
— Я не во время? — поинтересовался молодой волшебник, переводя взгляд с веселящихся Гарри и Блейза на разозлённого Драко и определенно смущенную Гермиону.
— Нет, все в порядке, — пропищала волшебница.
Вот кто уж точно был всегда кстати, так это профессор Белов.
Он кивнул и прошёл внутрь купе.
— Чем занимаетесь ?
— Читаем «Историю Колдовстворца», — нашёлся Забини. — Весьма увлекательная книга, особенно если изучать ее в перевёрнутом виде, — он многозначительно посмотрел на Малфоя и Грейнджер.
— Блейз! — шикнула на него Гермиона, отчего тот манерно закатил глаза.
Белов нахмурился, но, по-видимому, решил не ударятся в подробности. Он снял шапку, повертел ту в руках, положил ее на одну из верхних полок и уселся рядом с Поттером. Живоглот, который до этого момента, казалось, крепко спал, вскочил на все свои четыре кривые лапы, нагло прошёлся по Гарри и под изумленным взглядом своей хозяйки запрыгнул на колени профессора.
— И тебе привет, дружище, — ласково произнёс Александр, почесывая кота за ухом, отчего тот одобрительно замурчал. — И что вы прочитали? — обратился он к ученикам.
— Да! Что мы прочитали? — перевернул слова профессора Забини и в который раз посмотрел на Малфоя и Грейнджер.
Гермиона закусила внутреннюю сторону щеки и покосилась на Драко, мысленно надеясь на то, что он действительно что-то успел прочитать до их разговора.
Малфой полоснул по лицу Забини одним из своих фирменных убивающих взглядов, затем прокашлялся и стал отвечать:
— Колдовстворец является самой крупной школой магии на территории бывших советских стран, а так же входит в список пяти самых древних магических заведений Азии.
Ранее отделения в школе четко соответствовали культам языческих богов, поклонение которым с крещением Руси вынужденно перетекло на гору Сакчинар — высшую вершину Среднего Урала. Со временем Колдовстворец становился всё больше похож на классическое учебное заведение, многие культы ассимилировались, и к XV веку отделений осталось четыре: Дажбог, Сварог, Ярила и Хорс — каждый из которых соответствует сезонной ипостаси солнца.
Малфой сделал небольшую паузу и под одобрительный кивок профессора продолжил.
— Дажбог — выражение летнего солнцестояния. Отделение его имени собирает под своим крылом сердечных, проницательных и хорошо определяющих эмоции других. Цвет — зелёный и жёлтый. Дерево — Дуб. Стихия — ветер.
Сварог отображает осеннее солнце. Те, кто оказываются на этом отделении, всегда стремятся к мудрости и самореализации. Цвет — красный, коричневый. Дерево — Клён. Стихия — камень.
Ярила олицетворяет собой весеннее солнце. На его отделение попадают искатели свободы, желающие покорять новые горизонты. Цвет — голубой и синий. Дерево — Ива. Стихия — молния.
Хорс представляет зимнее солнце.
Ученики на соответствующем ему отделении отличаются целеустремленностью и стремлением к успеху. Цвет — чёрный и белый. Дерево — Сосна. Стихия — снег.
Малфой остановил свою речь. Забини присвистнул, поражённый знаниями друга. Гарри с Гермионой переглянулись.
— Недурно, — заключил профессор, поглаживая рыжего кота по лоснящейся спинке. — О хранительнице читал?
Драко кинул и как-то странно посмотрел на Блейза.
— Излагай, — произнёс Белов, откинувшись на спинку сидения и растянув губы в полуулыбке.
— В Коловстворце отсутствует должность директора, как таковая. Деканы четырёх факультетов образуют совет, который беспрекословно подчиняется хранительнице школы и близлежащих территорий, то есть Уральских гор. Со времён основания школы и до настоящего момента хранительницей Колдовстворца является никто иная, как Хозяйка Медной горы, она же Малахитница, она же Каменная девка.
— Да ладно! — Блейз замер с открытым ртом и взлетевшими вверх бровями. — Она существует!
Гермиона с Гарри, по правде говоря, удивились не меньше Блейза. Она конечно подозревала о существовании богини Уральских гор — не просто же так Александр дал им читать именно «Малахитовую шкатулку», но не была до конца уверена в своих предположениях.
— Не хочешь ознакомиться с ее историей получше? — Александр хитро ухмыльнулся, затем, придерживая одной рукой развалившегося у него на коленях кота, другой достал из сумки, которую зачем-то принёс с собой, знакомую всем четверым книгу в зелёном переплете и протянул мулату.
— Э-э-э… Не-е-е, профессор. Я, пожалуй, воздержусь, — ответил Забини, во время вспомнив об их споре.
— Ну, как знаешь, — он пожал плечами и спрятал книгу обратно в сумку, — когда все же захочешь прочитать, обращайся.
— Почему ты так уверен, что я захочу? — искренне возмутился Блейз.
— Захочешь, — коротко ответил Александр тоном, не терпящим возражений.
Слизеринец сглотнул и на всякий случай поспешил отвести взгляд. Гермиона беззвучно усмехнулась: если бы Белов зашёл к ним в купе на несколько минут пораньше, то, возможно, ей бы не пришлось краснеть от бесцеремонных намёков Блейза.
— Что ж… — Александр в который раз улыбнулся всем четверым, — раз Драко так подробно смог рассказать вам о нашей школе, то я, пожалуй, поведаю вам об Испытании Поиском.
— Испытание Поиском? Что это? — Гарри свёл брови на переносице и обратил все своё внимание на профессора.
— Процесс распределения учеников по факультетам, — пояснил Александр. — По прибытии в Колодовсторец вы будете вынуждены отправиться на остров Ольхон. Он находится посреди Байкала. О том, как туда попасть, вам расскажут уже в школе, а сейчас рекомендую послушать меня очень внимательно, — он передал Живоглота Гермионе, после чего поднялся со своего места и встал посередине купе, сцепив руки в замок у пояса кафтана.
Четыре пары глаз устремились на преподавателя.
— В начале испытания вам будут выданы маленькие камушки — серые песчаники. Их надо будет сохранить до конца этого мероприятия. Ваша задача заключается в том, чтобы найти на острове Алатырь-камень. Не стоит пугаться, если вы проходили магический барьер, скажем в паре, а, попав на остров Ольхон, оказались в одиночестве. С большей вероятностью вас занесёт в случайное место в прямо противоположной стороне от ваших товарищей. В процессе испытания вы возможно — подчеркиваю ВОЗМОЖНО— повстречаете друг друга и доберётесь до Алатырь-камня вместе. Испытание Поиском длится самое большое двенадцать часов. Будьте готовы ко встрече с русалками, водяными, лешими и тому подобное. С кем-то надо будет договориться, от кого-то просто убежать, кому-то отдать что-то ценное, — он бросил взгляд на книгу, лежащую на краю стола. — Раз уж у вас есть эта замечательная книга, рекомендую прочитать про птицу Гагану и змею Гарафену.
Поттер поднял руку — профессор кивнул ему, разрешая тем самым задать вопрос.
— А они нас не убьют? Эти птицы, змеи, русалки, лешии… — серьезно спросил Гарри.
— Поттер, на твоём месте я бы не переживал, — вклинился в диалог Малфой. — Учитывая твою удачливость, змея скорее сама поймает себя за хвост, нежели схватит тебя.
— Действительно, Гарри. Тебе не о чем переживать. Ты справился с Волан-де-Мортом. Не думаю, что русские волшебные существа сильнее самого темного волшебника за последнее столетие в Англии, — поддержала друга Гермиона, затем она наградила суровым взглядом Малфоя и добавила чуть тише, — и дело здесь не только в удаче.
Малфой раздраженно фыркнул и отвернулся в сторону.
Александр усмехнулся, наблюдая за учениками.
— Существа на острове не могут нанести вам серьёзного вреда, — он расцепил руки и потёр переносицу, — Правда, бывали случаи, когда песни русалок почти уводили ученика под воду, но, слава Моране, преподаватели всегда успевали во время.
— Действительно, Александр, — хмыкнул Блейз, складывая руки на груди в протестующем жесте. — Никакого серьёзного вреда! Быстренько все потонем и даже не заметим.
Александр провёл по лицу ладонью.
— Я же сказал, Блейз, — произнёс он, едва сдерживая накопленный ещё за утро гнев. — За вами все равно будут присматривать. Испытания проходят подростки в возрасте 11-12 лет. Для вас, конечно, уровень сложности будет повышен, но, я уверен, вполне преодолим.
— А что будет с тем, кто не найдёт Алатырь-камень? — опасливо поинтересовалась Гермиона.
Профессор пожал плечами.
— Все находят. Кто-то раньше, кто-то позже, но до камня добираются все, — он улыбнулся гриффиндорке — та неуверенно кивнула ему в ответ. — По окончании испытания на серых камушках, которые вручат вам перед отправлением на остров, появится символика факультетов. При прохождении испытаний будьте внимательны: ваши выборы и действия окажут влияние на то, какой факультет вас примет. Все ясно?
Ученики дружно закивали головами.
— Так, ладно, — он хлопнул ладонями и бегло осмотрел маленькое пространство купе. — Это мы уберём сюда, — Александр взял в руки стопку белья, лежавшего на стороне Малфоя и Гермионы, и в спешке брошенные на сидение Драко пиджак с жилетом и забросил их на верхнюю полку. — Вы двое, — он рукой указал на гриффиндорку и слизеринца, а затем ткнул на пустующее место возле Поттера, — пересядьте сюда, будьте добры.
Гермиона послушно встала со своего места и опустилась на сидение рядом с другом — Малфой же придвинулся к окну, сложил руки на груди и уставился в окно, игнорируя просьбу профессора.
Александр раздраженно цокнул.
— Этого следовало ожидать, — пробормотал он себе под нос, почесав затылок, а после громко обратился к Малфою, предварительно отвесив шутливый поклон в его сторону, — ваше высочество, не соблаговолите ли вы освободить место и сесть рядом с вашей несомненно очаровательной подругой.
Гарри и Блейз подавили смешок, причём не понятно, что больше рассмешило последнего: высокопарное обращение или упоминание Гермионы в качестве «подруги» Малфоя. Сама Грейнджер в который раз покраснела и поспешила спрятать взгляд в шерсти кота, лежавшего у неё на коленях.
Малфой нарочито медленно встал со своего места, обогнул молодого волшебника, не удостаивая того вниманием, и сел рядом с Гермионой.
Александр проводил взглядом фигуру слизеринца и вновь пробежался глазами по стенам маленькой комнатки.
— Что-то здесь тесновато, — деловито произнёс он, после чего рассек воздух правой рукой, и стена вместе с купейными полками, на одной из которых минутой ранее сидели Малфой и Грейнджер, отъехала на несколько метров назад.
— А ты там никого не задавил? — опасливо поинтересовалась гриффиндорка, осматривая купе, которое стало в два раза просторнее.
— Там пусто, — отмахнулся Александр. — Чары, отталкивающие простецов. Я же говорил.
— А… — она было хотела спросить про купе самого профессора, которое вроде как находилось по соседству.
— А мои покои с другой стороны, — опередил ее Александр, мило улыбнувшись.
Он сел напротив ребят, запустил руку в сумку, вытащил оттуда два миниатюрных предмета, деловито разложил их на сидении рядом с собой, занес над ними руку и увеличил вещи в размерах. Предметами оказались музыкальные инструменты — бубен с потертой кожаной мембраной и что-то очень похожее на аккордеон.
Александр взял бубен, потряс его в руке, отчего металлические колесики звонко загремели.
— Лови! — он кинул его Блейзу — тот во время сориентировался и успел подхватить брошенный ему предмет прежде, чем музыкальный инструмент угодил бы ему в лицо. — Направь свою энергию в нужное русло.
Забини потряс бубен, поморщился и положил его на стол перед собой, совершенно точно не собираясь потакать бредовым идеям русского волшебника.
Сам Белов взял другой музыкальный инструмент и, деловито пробежав пальцами по черно-белым клавишам, растянул меховую камеру, отчего тот весело загудел.
Гермиона и Гарри внимательно рассматривали причудливый предмет в руках у хитро улыбающегося Белова. Волшебница отметила, что инструмент с темно-красным корпусом был достаточно маленького размера, на декоративной решетке его виднелись расписные витиеватые узоры, а на чёрных мехах красовался яркий ромбообразный рисунок. Малфой уселся в угол у самой двери и то и дело бросал на профессора заинтересованные взгляды. Забини же опасливо поглядывал то на Белова с инструментом в руках, то на лежащий перед ним бубен, будто последний мог на него наброситься.
— Это аккордеон? — как бы между прочим спросил Драко, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость на своём лице.
— Нет, гармонь. Она чуть меньше аккордеона. Некоторые считают, что гармонь изобрели в Германии, другие, что в России. Я придерживаюсь второго варианта. А ты умеешь играть на меховых инструментах? — в тон ему задал вопрос профессор, проводя подушечками пальцев по эмалированным клавишам.
— Нет, только на фортепиано, — ответил ему Малфой и все-таки позволил себе задержать взгляд на причудливом предмете в руках профессора.
— Что ж, это похвально, — Александр улыбнулся то ли Драко, то ли гармошке, которую лелеял в своих руках, затем снова растянул меха и начал играть.
Маленькую комнатку наполнил заливистый голос гармони. Мелодия струилась легко, звонко, весело, также легко ходили по клавишам пальцы Белова. Александр будто слился с гармонью воедино и настолько погрузился в игру на музыкальном инструменте, что, кажется, забыл и про демонстративное поведение Блейза, и про холодную напыщенность Малфоя, и про слащавую улыбку кондукторши, и в целом про то, что он является профессором и ему поручено приглядывать за кучкой английских волшебников. Он играл и улыбался, улыбался и играл…
Александр поднял голову, улыбнулся в своей привычной манере всем четверым и вдруг запел по-русски.
— На гарм-о-о-о-шку, — ласково протянул он, и приятный звук гармони ушёл на второй план, — на двухр-я-я-я-дку — пропел он снова, растягивая меха, — я сир-е-е-е-ни полож-у-у-у…
Он начал петь совсем тихо, затем громче и ещё громче — русские слова стали складываться в стихи, которые живо ложились на мажорные ноты. Гермиона могла с уверенностью сказать, что не слышала ничего прекраснее его чистого, сильного голоса, такого же идеального, как и сам Александр Белов.
Кажется, у этого человека (если он все же был именно человеком, в чем Гермиона сомневалась) отсутствовали какие-либо недостатки, кроме стихийной вспыльчивости, которую профессор всякий раз безуспешно старался подавить в себе.
— Весел-е-е-й играть сег-о-о-о-дня
Гармони-и-и-сту закажу-у-у…
Гармонь затихла. Александр затих. Профессор хитро улыбнулся в очередной раз и вновь растянул меха.
И посыпались музыкальные переборы. Загудели, заиграли, зазвенели голоса гармошки. Белов запел так задорно, так заразительно, что лица Гермионы и Гарри невольно озарились широкими улыбками, а рука Блейза ухватилась за лежавший на столе бубен и стала слегка потрясывать музыкальный инструмент в такт озорной музыке, и только Малфой сидел как прежде в углу и молча наблюдал за игрой профессора.
— Эх, гармонь моя,
Да гармоночики,
Ох, золоченые
Да уголо-чи-ки!!!
А ты играй-играй-играй!
Да перебором играй!
Эх, золоченые да уголо-чи-ки!
Александр закончил напевать припев и как-то по-особенному посмотрел на Гермиону.
— Голуб-а-а-я твоя л-е-е-нта, — вместе с гармонью он чуть подался в сторону гриффиндорки, – в косе русской вяжетс-я-я-я… — пробегая изящными пальцами по клавишам, Белов подарил ей одну из своих чарующих улыбок, отчего гриффиндорка порядком засмущалась, скромно улыбнувшись в ответ. — Говоря-я-я-т, что ты ревни-и-и-ва — это то-о-олько кажется-я-я…
Если бы она не имела счастливой возможности поговорить с Александром на кануне их отъезда, то, возможно, приняла бы такие неоднозначные знаки внимания за флирт. Но Белов знал многое. Гермиона подумала, что если бы каким-то чудесным образом молодой волшебник смог бы в неё влюбиться, то в таком случае уж точно не стал бы описывать ей в красках все лучшие качества Малфоя. Возможно, он был слишком хорошо воспитан и считал своим долгом всякий проявлять должную степень внимания к девушке, оказавшейся в мужской компании, или просто хотел позлить Малфоя, который очевидно был настроен против профессора и заодно против всего мира.
Она мельком взглянула на слизеринца, сидевшего рядом, и виновато поджала губы, чувствуя себя яблоком раздора, за которое побледневший от злости Драко был готов сию минуту вцепиться в горло профессору. Но Александр, казалось, этого не замечал и продолжал наигрывать припев под звяканье латунных пластинок бубна в руках повеселевшего Забини.
Блейз, в отличие от Малфоя, по-видимому, не принимал выпады профессора близко к сердцу и, поддавшись всеобщему веселью, уже вовсю орудовал бубном под радостное хлопанье Гарри. Мулат, судя по его поведению, кажется, вообще был не из пугливых. Он не записывал русского профессора к себе в друзья, что неосознанно уже сделала Гермиона, но и смертельного врага в нем он, по всей видимости, тоже не видел. Аристократическая претенциозность жила в Забини по соседству с элегантной простотой. Иначе говоря, Блейз Забини не старался заслужить одобрение кого бы то ни было, как когда-то к этому стремился Малфой, который ранее увяз в чистокровных идеалах и до поры до времени придерживался взглядов своего отца, — мулат брал от жизни все, что могло так или иначе доставить ему удовольствие. Конечно, у Блейза тоже имелись свои принципы, но они были только его и больше не чьи, и к тому же, как показывала практика, эти принципы менялись в зависимости от обстоятельств. Он мог быть непринужденным, веселым, смешным, мог состроить постное выражение лица и воротить нос от каждого окружающего его сантиметра, не имел привычки держать гнев в себе и чаще предпочитал высказываться, порой чересчур эмоционально, нежели хранить молчание и доводить накопленные в себе пузыри злости до взрывоопасного состояния. Забини одобрял сам себя, и очевидно этого ему было достаточно. Слизеринец относился к жизни легко, и жизнь отвечала ему взаимностью.
Когда скрежет зубов Малфоя уже грозился перерасти в волну гнева, которая заполонила бы собой все пространство маленькой комнатки, а рука Драко почти ухватилась за рукоятку выпирающей из кармана брюк волшебной палочки, купейная дверь неожиданно отъехала в сторону, отчего голос Александра, хлопки Гарри и звуки гармошки и бубна в один миг растворились в тишине.
Перед взорами всех присутствующих предстала грузная женщина в аляпистом фартуке с тележкой в одной руке.
— Вода, соки, мороженое! — выкрикнула продавщица по-русски. — Молодые люди, желаете что-нибудь? — она улыбнулась чрезмерно любезно всем пятерым.
Обеспокоенные появлением маглы ученики покосились на замершего с гармошкой в руках Александра. Появление продавщицы с громоздкой тележкой выбило из колеи даже всегда уверенного в себе русского профессора, на лице которого отразилось минутное замешательство.
— Спасибо, нам ничего не требуется, — растерянно ответил он, но, кажется, продавщица его не слушала, потому как все ее внимание сосредоточилось на музыкальном инструменте у молодого волшебника в руках.
— О! Вы играете! Как прелестно! Сыграете мне что-нибудь? — оставив тележку позади себя, она по наглому ввалилась в купе, кое-как протолкнув в дверной проем необъятных размеров тело, и плюхнулась рядом с профессором. — Что-то у вас тут слишком душно! — женщина обмахнула своё раскрасневшееся полное лицо кистью пухлой руки. — Открыли бы форточку!
Гермиона нахмурилась. Продавщица жаловалась на духоту в помещении— маглоотталкивающие чары, по-видимому, все же работали. Но работали не так, как требовалось. Почему?
— Сожалею, но мы уже закончили, — Александр отложил гармошку в сторону, ясно давая понять, что устроенный им концерт не имеет продолжения.
— Что ж, ладно… — недовольно пробурчала продавщица, поднимаясь с сидения, — могли бы быть и повежливее.
Она снова протиснулась в маленькую дверку, ухватилась за ручку оставленной в проходе тележки и бросила презренный взгляд на всю компанию волшебников.
— Счастливого пути! — продавщица скривила рот в нахальной улыбке и скрылась из вида, оставив после себя открытую дверь.
Белов тут же взмахнул рукой с перстнем — дверь захлопнулась. Все пятеро облегченно выдохнули.
— Ты же говорил, что на вагон наложены маглооталкивающие чары, —
произнёс Забини, нехотя отдавая бубен обратно Александру.
— Все верно. Наложены, — подтвердил профессор, уменьшив музыкальные инструменты и запихнув их обратно в сумку. — Но русские женщины… особенно такие…— он расставил руки в стороны, показывая объемы посетивший их продавщицы, отчего ребята едва подавили смешки, — по-видимому, плевать хотели на эти чары.
Белов встал со своего места, поправил ремешок сумки, перекинутой через плечо, снял с верхней полки свою шапку и, покрутив ту в руках, добавил:
— Надеюсь, она не вернётся, — он вернул купе прежние размеры. — Я, пожалуй, пойду к себе. Дам вам отдохнуть. Если что, зовите. Гарри, — молодой волшебник взглянул на Поттера, — если будет желание, заходи. Позанимаемся с тобой немного.
Гриффиндорец кивнул в знак согласия и благодарности.
— Александр, — окликнул уже повернувшегося к двери волшебника Забини.
Белов обернулся и вопросительно посмотрел на мулата.
— Было весело, — он неуверенно улыбнулся, скорее оттого, что сам не ожидал от себя подобных слов.
— Я рад, — ответил профессор, приподняв уголки губ.
Он кивнул всем четверым на прощание и скрылся за дверью.
***
После ухода Александра ребята решили вновь посетить вагон-ресторан, на этот раз все вместе. Вдохновлённые пением Белова и игрой гармошки, все находились в довольно приподнятом настроении — все, кроме Малфоя, который очевидно изначально не был рад встрече с молодым профессором и теперь считал своим долгом обрушить всю накопленную злость на окружающий его мир. Гермиона, Гарри и Блейз не переставая слушали его претензии по поводу «слишком узких проходов», «воняющих туалетов», «громкого стука колёс» ( справедливости ради, стоит отметить, что у Хогвартс-экспресса, на котором ученики ежегодно добирались до школы, колеса стучали куда громче), «недосоленной рыбы», поданной на обед «неуклюжей официанткой» и всего прочего, что так или иначе попадалось слизеринцу на глаза.
Когда они стали возвращаться обратно в купе и преодолевали вереницу вагонов, Гермиона заметила, что терпение, кажется, заканчивалось даже у Блейза Забини — слизеринец с силой сжимал смуглые кулаки всякий раз, когда его друг снова открывал рот.
— Неужели русским маглам незнакомо понятие «чистота»? — произнёс Малфой таким презренным тоном, будто только что переместился в поезд из средневекового поместья, в котором эльфы-домовики по обыкновению выдраивали полы и все прочие гладкие и отражающие поверхности до ослепительного блеска. — Интересно, сколько дюймов составляет слой грязи на оконных стёклах?
Ох, это стало последней каплей, потому как кулаки теперь сжались даже у влюблённой в него Гермионы.
— Драко Малфой! Если ты сейчас же не прекратишь испытывать наше терпение своими нескончаемыми упреками, то я не постесняюсь сломать тебе нос ещё раз, а после торжественно вручу магловскую линейку, с помощью которой, я уверена, ты сможешь найти ответ на свой вопрос! — выкрикнула она ему в ответ, прожигая блондинистый затылок слизеринца, идущего впереди, испепеляющим взглядом.
— Я ее поддерживаю, — рассмеялся идущий позади Блейз, вскинув руки в сдающемся жесте под недовольным взглядом обернувшегося Драко. — Маглы не владеют Очищающими чарами и вряд ли могут сиюминутно натереть до блеска движущийся поезд, если, конечно, для тебя так важен уровень загрязненности состава дальнего следования, который ты уже завтра покинешь…
Малфой раздраженно фыркнул, но, слава Мерлину, до самого купе не издал больше не звука.
Когда они добрались до уже знакомой двери, ребята дружелюбно попросили Гермиону остаться снаружи, чтобы снять дорожные вещи и переодеться в более удобную для поездки одежду. Сама же гриффиндорка предпочла заняться переодеванием в отведённых для этого местах, и, добравшись до туалета, пожалела о своём решении главным образом из-за того, что в маленький комнатке царил действительно зловонный запах, с которым не справились даже Очищающие чары. Она сделала выбор в пользу спортивных штанов и тоненькой кофты с длинными рукавами, которые всегда отлично справлялись со своей главной задачей, а точнее — скрывали уродский и постыдный шрам, оставленный на ее предплечье Беллатрисой Лестрейндж.
Гермиона поправила буйную копну волос и, удовлетворенно осмотрев своё отражение в маленьком, почерневшем от времени, туалетном зеркале, поспешила вернуться в купе.
Она невольно улыбнулась, когда ее взгляд остановился на сидевших рядом Гарри и Блейзе, переодевшихся в спортивные штаны и квиддичные футболки «Гриффиндора» и «Слизерина». Это было все ещё странно — видеть Забини и Поттера вместе, из раза в раз наблюдать за тем, как увлечённо они общаются друг с другом, как слизеринец терпеливо объясняет гриффиндорцу незнакомые для него вещи, которые в высшем волшебном свете все знают с пелёнок, а Гарри, в свою очередь, проникновенно рассказывает заинтересованному Блейзу о магловской жизни.
— И вот тогда я услышал, как она говорит со мной, — закончил рассказывать Поттер.
— Кто говорит? Твоя тётушка? — в непонимании Блейз свёл брови на переносице.
— Да нет же! Змея!
— Змея?! С тобой разговаривала змея, которая жила … как ты это называешь… — слизеринец покрутил пальцем в воздухе, призывая Гарри повторить новое для него слово.
— Зоопарк. В зоопарке.
— Точно! Зоопарк. Магловская тюрьма для животных, — заключил Забини.
Гарри неопределенно пожал плечами.
— Можно и так сказать. Питон как раз поблагодарил меня за то, что я заставил исчезнуть стекло террариума и он свободно смог выползти оттуда, — он поправил очки на переносице и снова перевёл взгляд на Блейза.
— Говоришь, ты мог с ними разговаривать из-за Волан-де-Морта, точнее из-за его части, застрявшей в тебе, — слизеринец заинтересованно покосился на гриффиндорца.
— Да. Именно так все и было. Сейчас не могу, — с долей разочарования произнёс Поттер.
— Да ладно тебе! — Забини ободряюще похлопал друга по плечу, — со мной же разговариваешь, — он ткнул пальцем на эмблему Слизерина на своей футболке, где был изображён силуэт Василиска. — И с ним иногда пытаешься, — мулат мотнул головой в сторону читающего Малфоя и криво улыбнулся.
— Да, точно. Признаюсь, выстраивать диалог с ним куда сложнее, чем с питоном, — заговорщически пробормотал Гарри, чуть наклонившись в сторону смеющегося Блейза.
Малфой неестественно шумно перелистнул страницу, тем самым давая понять, что он все слышал. Гермиона перевела взгляд на Драко — тот сидел у окна все в той же рубашке и брюках, избавившись только от чёрного галстука, и был занят изучением «Истории Колдовсторца». Гермиона подумала о том, что нежелание Малфоя сменить одежду на более удобную скорее всего объяснялось нежеланием обнажать предплечье с Темной меткой при ком бы то ни было. Она нервно закусила губу. Да, возможно, она слишком хорошо понимала Драко Малфоя.
Гермиона тихо опустилась на сидение рядом с ним.
— Опережая твой вопрос, отвечу — можно, — пробубнил Малфой, не отрывая глаз от книжных страниц.
Правой рукой он придвинул книгу ближе к волшебнице, левую опустил со стола на своё колено, тем самым открытая ей угол обзора на написанное в книге, — Гермиона подвинулась ближе к Драко, в очередной раз прижимаясь к его плечу своим.
Она мельком взглянула на все также беседовавших друг с другом Гарри и Блейза, и не смогла отделаться от стойкого ощущения того, что переживаемое ей в настоящем уже имело место в прошлом, тогда, когда она с Гарри и Малфой с Забини по случайности оказались в одном купе Хогвартс-экспресса вместе. Только вместо дождливой Великобритании за окном теперь мелькала солнечная Россия, а в руках Малфоя была другая книга. Ощущения от его близости казались теперь вполне привычными, само собой разумеющимися.
Разговаривающие друг с другом Гарри и Блейз, сидящий рядом Драко, мерный стук колёс и знакомый мятный запах — все эти памятные фрагменты складывались в ее голове в идеально правильную картинку, которой она бы любовалась несколько дней подряд. Ох, она бы любовалась ей целую вечность.
Из волокиты собственных мыслей ее выдернул голос Малфоя.
— Грейнджер, ты собираешься читать ?
— Э-э-э… Да, — растерянно ответила она, пытаясь вернуться в реальность.
— У меня только один вопрос. Ты действительно хотела меня ударить? — он оторвался от книги и посмотрел на нее, выгнув бровь.
— Нет! Мерлин, нет конечно! — поспешно ответила Гермиона, инстинктивно схватив слизеринца за левую руку, лежавшую под столом. — я просто хотела, чтобы ты немного сбавил обороты…
Серые глаза впились в ее карие.
— Обороты, значит? — губы Малфоя скривились в ухмылке.
— Да…обороты… — машинально пробормотала она, завороженно вглядываясь в серебристые радужки, вбирающие в себя отблески осеннего солнца.
Она вспомнила о Поттере и Забини, сидящих напротив, и во избежание неловких разговоров попыталась убрать свою руку, которой Гермиона так некстати ухватилась за предплечье Малфоя, но Драко не позволил ей этого сделать, во время перехватив ее ладонь и сжав в своей. Волшебница рвано выдохнула.
— Надо прочитать … — Гермиона попыталась вспомнить, про что именно профессор сказал им прочитать, — про змею.
— Точно, Грейнджер. Про змею, — большой палец Малфоя начал выводить вокруг ее костяшек на кисти руки невидимые узоры, побуждая все ее тело покрыться мурашками.
Малфой ухмыльнулся ещё сильнее — Грейнджер сглотнула.
По-видимому, на ней сработали маглооталкивающие чары, потому как в один миг Гермионе показалось, что температура в купе резко повысилась на пару десятков градусов и стало невыносимо жарко. Она отвела взгляд от его ухмыляющегося лица — карие глаза девушки уперлись в ложбинку меж бледных ключиц. Почему-то только сейчас она заметила, что белая рубашка слизеринца была расстегнута как минимум на две пуговицы, что придавало ещё большей элегантности его бесподобной внешности. Захотелось прижаться к нему ближе, запустить руку в шелковистые платиновые волосы и утонуть в неминуемом забвении его запаха. Ее любимого запаха.
Невыносимый ребёнок Салазара! Существование Драко Люциуса Малфоя на этом свете само по себе являлось подтверждением всем известного высказывания Аристотеля. Она прекрасно понимала, за что его можно было ненавидеть. И она также прекрасно знала, за что его можно было полюбить.
— И про птицу тоже надо прочитать, — тихо произнесла она, повторно сглотнув.
Всегда идеально уложенные платиновые волосы немного растрепались за день, и серость его глаз казалась тёплой. Он носил фамилию Малфой по отцу, но в этот момент, Гермиона готова была поклясться, Драко действительно больше был похож на Блэков. Легкая небрежность и горящий взгляд очевидно шли ему куда больше, чем строгий педантизм и лёд в глазах. Она невольно залюбовалась таким Драко.
— И про птицу, — согласился он, стирая ухмылку с лица и сжимая ее ладонь крепче.
На ближайшие несколько часов они действительно погрузились в чтение, точнее, погрузился в чтение полностью, казалось, только Малфой, а Гермиона старалась это сделать, потому как поглаживающие движения его пальцев по внешней и внутренней стороне ее ладони не давали девушке абсолютно никакой возможности полностью сконцентрироваться на тексте книги.
Всякий раз, когда Малфой, по мнению Гермионы, слишком нежно и трепетно касался ее кожи, гриффиндорка отрывалась от «Истории Колдовстворца», собираясь высказать все, что она думает по поводу его провокационных прикосновений, но, в очередной раз натыкаясь на его чрезмерное сосредоточенный взгляд, направленный в книгу, мысленно делала вывод о том, что хождение его пальцев по ее руке приравнивалось скорее к машинальным, нежели к четко продуманным действиям. Тогда она делала очередной глубокий вздох и снова пыталась сосредоточиться на чтении.
Кое-как Гермионе удалось прочитать про птицу Гагану и змею Гарафену, о которых говорил профессор Белов. Из книги волшебница узнала, что обе они обитали на острове Ольхон и загадывали загадки ученикам, проходившим испытания. Гагана имела железный клюв и медные когти, умела колдовать и творить чудеса, также в книге упоминалось о том, что она являлась единственной птицей, дающей молоко. Гарафена же славилась своей мудростью и считалась чуть ли не царицей всех змей. Гермиону немного напугала сноска, в которой говорилось о том, что ,по одной из легенд, людей, не ответивших на вопросы мудрой змеи правильно, ждала неминуемая гибель, но гриффиндорка все же предпочла верить словам Александра и мысленно успокаивала себя тем, что им не может угрожать серьезная опасность.
Когда солнце уже начинало клониться к закату, а мысли о Малфое сплелись в один беспорядочный клубок с мыслями о предстоящем испытании, на пороге их купе вновь появился Александр. На этот раз Белов не стал задерживаться в компании юных волшебников и, как он выразился, «надоедать им своим присутствием» — профессор только предупредил ребят о получасовой остановке поезда в Муроме и о возможности покинуть вагон на некоторое время и подышать свежим воздухом, после чего вновь скрылся из виду.
По правде говоря, однокурсники очень обрадовались такой возможности, потому как ноги учеников, привыкших к постоянным перебежкам из кабинета в кабинет между занятиями, порядком затекли от непривычно долгого сидения.
Они вышли из поезда, когда над станцию маленького городка уже опустились сумерки.
Однако позднее время, по-видимому, никак не влияло на скопление на этой самой станции местных бабушек, плотно обёрнутых в большие невзрачные платки. Куда большее значение пожилые женщины придавали «горячим пирожкам собственного приготовления», которые они бодро пытались продать проезжающим мимо путешественникам. Александр, сопровождающий учеников на прогулке, объяснил, что такой вариант заработка для магловских бабушек вполне привычен и нередко является для них чуть ли не единственным способом свести концы с концами. Надо ли говорить, что сердобольный Гарри скупил почти все пирожки у каждой из продавщиц, так что хлебобулочных изделий, кстати, весьма вкусных, хватило бы им не только на сегодняшний ужин, но и на все примы пищи в течение нескольких дней.
Гермиона мысленно поблагодарила Мерлина и Моргану за то, что ее друг не додумался скупить и все цветы, уже закрытые из-за позднего времени суток бутоны которых милые бабушки несли на продажу вместе с пирожками.
Выйдя из поезда в одной кофточке, гриффиндорка совершенно позабыла о том, что погода в России, впрочем как и в Шотландии, по вечерам бывает весьма прохладной. И хотя волшебную палочку гриффиндорка всегда держала при себе, она воздержалась от использования Согревающих чар в месте, кишащем маглами, тем самым побоявшись нарушить Сатут о секретности.
Брови Гермионы поползли вверх, когда ей на плечи упал чёрный пиджак, пропитанный донельзя знакомым запахом, а секунду спустя из-за ее спины вышел и сам его владелец. Драко Малфой с невозмутимой маской на лице молча прошёл вперёд и на какое-то время затерялся в толпе торговцев. Тут Гермиона вспомнила о том самом пиджаке из своего сна, который обнаружила у себя в вещах и на всякий случай положила с собой в чемодан, и подумала, что неплохо было бы вернуть его Малфою, что собственно она и попыталась сделать, придя обратно в купе.
Драко, увидев в ее протянутой руке два пиджака вместо одного, вначале посмотрел на неё с ярко выраженным недоверием во взгляде, затем, узнав свою вещь, округлил испуганные серые глаза до такой степени, что Гермиона на минуту пожалела о своем решении вернуть слизеринцу предмет одежды, некогда принадлежавший ему. Он выхватил обе вещи и, проверив все карманы давно забытого пиджака ( она справедливо предположила, что Малфой, должно быть, пытался найти там адресованное ей когда-то письмо, которое Гермиона так и не смогла отыскать в своих вещах и ознакомиться с содержанием послания), сунул его обратно в руки гриффиндорки, буркнув что-то вроде «на память».
За разбирательствами с пиджаками и Малфоем, последовало деление полок все с тем же Малфоем, и в отличие от подаренного им пиджака нижнюю полку Драко Малфой ей уступать никак не собирался. Вначале Гермиона просто выразила своё желание спать на нижней, а не на верхней полке, на что Малфой ей ответил тем выдвинутым желанием с его стороны. После чего она прибавила к своей просьбе слово «пожалуйста», но и это не помогло — невыносимый слизеринец упорно стоял на своём. Затем Гермиона созналась в том, что боится высоты, и поэтому предпочла бы спать именно на нижней полке, на что Драко, в свою очередь, ей припомнил ее совместный с Поттером и Уизли полёт на драконе и ограбление сейфа Лестрейнджей. Тогда она пригрозила ему тем, что уйдёт спать на половину Гарри и Блейза. В это время Забини, уже занявший соседнюю нижнюю полку и все это время наблюдавший за громким спором однокурсников, картинно раскинул руки в стороны, приглашая девушку в свои горячие объятия, и под убийственными взглядами гриффиндорки и слизеринца предложил Гермионе присоединиться к его компании. Грейнджер буквально проорала мулату о том, что в таком случае она лучше уж будет спать в обнимку с Малфоем. Удивительно, но на Драко ее заявление подействовало весьма странным образом : он вдруг перестал спорить и без лишних колебаний уступил гриффиндорке нижнюю полку, чему Гермиона была несказанно рада.
***
Гермиона Грейнджер задыхаясь проснулась, ей казалось, в середине ночи от кошмара, преследовавшего ее с завидной регулярностью после войны. Ей снилась Беллатрисой Лестрейндж, заносившая над ее левой рукой серебряный клинок. Ей снилось острое ощущение безысходности, распространяющееся по ее собственному телу нервными судорогами после порции Круциатуса. И ей снился Малфой… Малфой, который в этот самый момент дернулся в ее сторону с палочкой в руках, но был удержан своими родителями от непростительной ошибки. С болью и отчаянием в глазах слизеринец наблюдал за тем, как его родная тетка вырезает на предплечье его однокурсницы слово «грязнокровка», то самое слово, которым Драко Малфой оскорблял Гермиону Грейнджер на протяжении многих лет.
Тогда, распластавшись на полу Малфой-Мэнора и находясь в полубессознательном состоянии, Гермиона не придала этому значения, но совершенно точно сквозь пелену слез видела, как Драко Малфой почти бросился к ее оцепеневшему телу. Это не было забытым воспоминанием, но определенно являлось воспоминанием о нем.
Драко Малфой и боль. Боль и Драко Малфой — они всегда стояли рядом. Гермиона была слишком умной, чтобы не понимать очевидных вещей: если она все ж таки решится разделить с ним своё существование наперекор прошлым запретам, что она почти сделала сегодня, то ей стоит быть готовой к тому, что прошлое рано или поздно выйдет из своего временнОго укрытия и нанесёт ответный удар. Возможно, сильный удар. Она не знала, будет ли этим ударом чрезмерно убедительная речь Нарциссы Малфой по поводу того, что ее чистокровный сын не должен опускаться до отношений с грязнокровной подружкой великого Гарри Поттера, или маглоненавистные восклицания вышедшего из Азкабана Люциуса, который вряд ли изменился в своих суждениях, или волшебное общество в целом, с давящими предрассудками которого они просто не смогут справиться, или в конце концов им будет сам Драко Малфой, который имел, по всей видимости, привычку решать все за неё.
В любом случае она хотела вернуть себе воспоминания, чего бы ей это не стоило. И сейчас она могла признаться себе в том, что также отчаянно хотела узнать, какого это — быть с Малфоем, любить Драко, к которому прежде, она была уверена, испытывала только ненависть и который теперь вызывал в ней гамму волнующих чувств. Кроме того, Драко Малфоя очевидно беспокоил тот факт, что воспоминания начали к ней возвращаться, и отчего-то Гермионе казалось, что причина его ярко-выраженного беспокойства крылась не только в нежелании ворошить болезненное прошлое и подвергать критическому состоянию их и без того шаткие отношения, но и в чем-то другом… И она очень бы хотела понять, чем именно являлось это «другое».
Гермиона провела ладонью по лбу, вытирая проступившую на лице холодную испарину. Она в панике огляделась по сторонам — все спали. По силуэтам спящих Гарри и Блейза пробегали разноцветные ночные огни. По всей видимости, спал даже Малфой, потому как с верхней полки волшебница не услышала ни одного шороха. Живоглот мирно посапывал в ногах у своей хозяйки. Хвала Мерлину, она во время проснулась и не успела перебудить однокурсников своими криками. Гермиона поднялась со своего места, стараясь восстановить сбившееся дыхание, и на трясущихся ногах вышла из купе, тихонько притворив за собой раздвижную дверь.
Она вышла в тускло освещённый вагонный проход, поёжившись от ощутимого перепада температур. В нескольких метрах от неё, облокотившись на поручень, тянувшийся по стенке, стоял Александр и сквозь запылённое стекло вглядывался в ночную темноту проносящихся за окнами русских пейзажей.
Белов был все в тех же светлых штанах, высоких шнурованных сапогах и, к ее удивлению, обычной магловской майке, которая подчеркивала его спортивное телосложение и рельефные мышцы рук.
— Гермиона? — он обернулся и зацепился взглядом за силуэт нарушившей его покой девушки.
Голубые глаза молодого волшебника поблёскивали в тусклом свете мигающих ламп, а светлые волосы были слегка взъерошены, по всей видимости, тоже после неудачной попытки отойти ко сну.
— Александр… — растерянно пробормотала гриффиндорка, руками стараясь пригладить растрепавшиеся сильнее обычного волосы,— доброй ночи.
— Доброй, но почему ты не спишь? — обеспокоено поинтересовался профессор, отлипая от металлической перекладины и выпрямляясь во весь свой рост. — Тебя что-то тревожит?
— Да, то есть, не совсем…кошмар приснился, — Гермиона неопределенно пожала плечами, переводя смущенный взгляд на ночную темноту за окном.
— Дашь мне руку?
Она неуверенно кивнула и протянула Александру ладонь. В одно мгновение мучившая ее дрожь покинула тело Гермионы, уступая место приятному теплу, медленно заполняющему каждую клетку организма. Зрачки в голубых глазах Белова быстро забегали так, будто спешно просматривали пелёночную ленту, состоявшую из множества кадров. Пару минут спустя он отпустил ее руку и посмотрел на Гермиону так, словно они только что познакомились.
— Что за дерьмо с тобой произошло?! — почти выкрикнул он с плохо скрываемой злостью.
Голубые глаза профессора в момент потемнели и стали цвета штормового моря. Волшебница в который раз отметила еще одну странность, которой обладал профессор и которая определенно была не свойственна обычным волшебникам, если только они не являлись метаморфами.
Гермиона виновато закусила губу: очевидно, Александр случайно увидел воспоминания о Беллатрисе Лестрейндж, которые до сих пор не покинули ее сознание, и о том, что именно ближайшая соратница Волан-де-Морта делала с ней.
— Не кричи, пожалуйста. Мы можем разбудить ребят, — поспешила успокоить молодого профессора девушка, едва сдерживая слезы от подступившей к горлу безысходности после увиденного во сне.
Александр часто заморгал, пытаясь вернуть самообладание, — глаза Белова вновь стали голубыми, кристально чистыми. Он взмахнул рукой и, по всей видимости, наложил на коридор Заглушающие чары.
— Я не хочу говорить об этом, — ответила она совсем глухо.
— Он там? — Белов мотнул головой в сторону ее левой руки. — Шрам…
Гермиона кивнула и нехотя закатала рукав, обнажая левое предплечье с уже зажившими розоватыми выпуклостями, представляющими собой набор букв, которые складывались в одно единственное слово — «грязнокровка».
Белов подхватил ее предплечье снизу, поднёс ближе к своему лицу и принялся сосредоточенно рассматривать уродливую надпись.
— Ты пыталась убрать его? — он вопросительно посмотрел на ученицу.
— Да, — гриффиндорка одернула руку и спрятала шрам под рукавом своей кофты, стараясь не давать волю уже заклокотавшей где-то внутри неё истерике. — Но у меня не выходит, — она громко шмыгнула носом и, обняв себя руками, постаралась сделать глубокий вдох.
Теперь профессор видел. Она, признаться, очень не хотела, чтобы он увидел уродливую надпись. Она пережила целую войну, отстаивая права маглорожденных в волшебном мире Англии, но не имела ни малейшего понятия о том, как к маглорожденным относились в России. Если из-за ее происхождения ее не примут в Коловстворце? Если она не справится с Испытанием Поиска? Если то, что вырезано на ее коже, на самом деле является правдой? Ее снова затрясло.
Александр осторожно приблизился, взял ее лицо в свои ладони. Голубые его глаза принялись изучать карие радужки — Гермиона замерла, ожидая дальнейших действий профессора. Возможно, со стороны это показалось бы даже романтичным: молодой красивый парень осторожно обхватывает лицо такой же молодой, однако, по ее мнению, не очень-то красивой девушки, за чем непременно должен был бы последовать поцелуй… Только вот они с Александром не были парой, да и от его прикосновений, несмотря на всю, казалось, однозначность ситуации, кожа не покрывалась мурашками и сердце не нарушало свой привычный ритм, а билось все также размеренно, она бы даже сказала, чересчур спокойно, если учитывать тот факт, что молодой волшебник вёл себя совсем не так, как подобает профессору.
— Закрой глаза. Сейчас будет легче, — мягко произнёс он, и Гермиона покорно опустила веки.
Весь ее разум, казалось, в один миг превратился в один большой комок света. Мрачные воспоминания о ведьме со спутанными чёрными волосами и такими же чёрными пустыми глазами стали сменяться совсем другими картинками.
Вот она стоит посреди лесной поляны: сквозь зелёные кроны приветливо шуршащих листвой деревьев пробиваются сильные, ослепительно яркие, солнечные лучи. Она поднимает голову и упирается взглядом во множество маленьких, лоснящихся на свету июньского солнца листочков, нанизанных на тоненькие тёмные веточки и образующих живые, бушующие грозди. Она точно знает, что сейчас июнь.
По белым стволам окружающих ее деревьев пробегает пара маленьких юрких белочек с серо-рыжей шерсткой и пушистыми хвостиками. Белки бегут друг за другом, перескакивают с ветки на ветку, цепляются своими крохотными лапками за шершавую поверхность стволов. Она прислушивается к ненавязчивому щебетанию птиц, утопающему в шуме изумрудной листвы. Она делает глубокий вдох, и легкие расправляются от обилия свежего лесного воздуха. Ее глаза снова цепляются за маленьких зверьков, которые за одну секунду спустились с высокого ствола рядом стоящего дерева, подбежали к Гермионе и уселись почти у самых ног волшебницы.
— В правом кармане лежат орешки. Покорми их, — внутри ее головы эхом раздался голос Александра.
Гермиона, не отводя взгляда от зверьков, медленно запускает руку в правый карман. К своему удивлению, она действительно находит там припасы для лесных животных, собирает их в кулак, вытаскивает руку и на раскрытой ладони аккуратно протягивает ореховую горсть подбежавшим к ней бельчатам. Очаровательные маленькие зверьки с чёрными глазками-бусинками опасливо подбираются к протянутой руке с угощением и через минуту уже во всю уплетают желанное лакомство. Гермиона, кажется, чувствует тепло их маленьких тел, когда зверьки, касаясь ее ладони, по очереди захватывают лапками крохотные плоды орешника, и ее грудную клетку наполняет какое-то легкое детское счастье.
Она улыбается. Она почти смеётся. Она открывает глаза и видит перед собой лицо Александра.
— Как?! Как ты это делаешь?!— протянула Гермиона глубоко удивленным голосом, наблюдая за тем, как на его лице в уголках глаз появляются маленькие морщинки от улыбки.
Александр отнял руки от ее лица и отступил на шаг.
— Ничего сложного. Просто показал тебе одно из своих воспоминаний, — он пожал плечами.
Белов вдруг нахмурился, затем придирчиво осмотрел ее внешний вид и снова приблизился. Точными движениями рук он быстро смахнул лишние длинные волоски, упавшие Гермионе на лицо. После чего молодой волшебник встал сзади гриффиндорки и сосредоточенно принялся перебирать спутанные от беспокойного сна каштановые пряди волос, будто бы наводить порядок на голове девушки было для него самым обыкновенным делом.
— Невероятно. Просто невероятно, — пробормотал он себе под нос, отчего Гермиона, удивленная поведением профессора, озадаченно нахмурилась.
— Абсолютно одинаковая текстура. Так похожи. Надо же мне было тебя повстречать… Никогда бы не подумал, что такое бывает. Вот так… Да, определенно так лучше… Чтобы волосок к волоску…
Гермиона и шелохнуться не смела — стояла покорно, будто под Империусом, ожидая, когда Александр закончит свои манипуляции, слушала сосредоточенное бормотание Белова и молча соглашалась с его словами: она тоже «никогда бы не подумала, что такое бывает». И хотя фраза профессора, по всей видимости, относилось к чему-то другому, для Гермионы она являлась точным описанием происходящего в данный момент. Ситуация была настолько комичной и неловкой, что больше походила на сон, нежели на реальность, и все то время, пока молодой волшебник копался в ее волосах, волшебница боролась с нестерпимым желанием ущипнуть себя за руку, дабы удостовериться в реальности происходящего.
Возможно, она зря переживала, и такое поведение для Александра Белова было вполне естественным. Но что-то ей подсказывало, что вряд ли русский профессор в своё свободное время занимается тем, что делает причёски ученицам и уж тем более показывает свои воспоминания едва знакомым людям. Она с ужасом подумала о том, что молодой волшебник действительно был в неё влюблён, потому как иначе объяснить подозрительную заботу Белова о ее персоне волшебница не могла.
В таком случае ей бы следовало прояснить ситуацию как можно раньше и дать понять самоуверенному Александру, что у них ничего не выйдет по многим причином, первой и самой главной в списке которых являлась ее невероятная влюблённость в Драко Малфоя. Но как это сделать, не испортив отношений с Беловым, который пообещал ей вернуть воспоминания и который иногда не мог усмирить свои гневные вспышки, Гермиона не имела не малейшего понятия. От осознания того, что она находится без палочки, оставшейся лежать в купе на столике, в почти запертом пространстве наедине с волшебником, очевидно в несколько раз превосходящим ее по силе, гриффиндорке стало страшно. Так некстати вспомнились предостережения Малфоя, и она, черт возьми, ненавидела, когда Драко Малфой оказывался прав.
Тем временем Александр закончил свои манипуляции по усмирению буйных волос Гермионы.
— Теперь порядок, — заключил он с довольной улыбкой, возвращаясь на своё место.
— Спасибо, — растерянно пробормотала волшебница, проводя рукой по гладким волнам собственных волос и с довольством отмечая, что теперь ее густые волосы действительно являли собой подобие причёски — определенно, здесь не обошлось без магии.
Девушка вновь посмотрела на мило улыбающегося Александра, голубые глаза которого снова сменили оттенок — теперь на насыщенный синий.
— О чем задумалась ? — ласково спросил он.
Она набрала в легкие воздуха и все же решилась спросить.
— Ты в меня не влюблён… случайно?
— Случайно влюблён, как и во весь мир, — спокойно ответил профессор, скривив губы в полуулыбке.
Когда страх сменился лёгкой степенью раздражения, Гермиона невольно сравнила Александра с Драко. Если Малфой никогда ни в чем не сознавался, попросту игнорируя ее прямые вопросы, то Белов виртуозно уходил от ответов, сознаваясь сразу во всем.
— Кажется, возникло некоторое недопонимание. Я имела в виду… — она попыталась воспроизвести в своей голове максимально понятную форму неловкого вопроса.
— Успокойся, Гермиона. Я прекрасно понял, что ты имела в виду, — серьезно произнёс Белов.
Девушка залилась краской смущение и поспешила отвести взгляд в сторону.
— Гермиона, пожалуйста, посмотри на меня, — до ее сознания донёсся вкрадчивый голос Александра, и она вновь обратила на него свой взгляд, – это определенно не та влюблённость, из-за которой тебе бы стоило так краснеть, — уголки его губ снова поползли вверх. — Ты прекрасна. Умна, образована. Храбрая сердцем и чистая помыслами… Гермиона, схожая видом прелестным с самой золотой Афродитой… Ты так похожа на Елену, — проговорил молодой волшебник, завороженно рассматривая ее лицо.
У Гермионы перехватило дыхание от его взгляда, наполненного горечью и болью. О, она определенно знала этот взгляд. Также на неё смотрел Малфой, но Александр, кажется, был сейчас не совсем в себе. Особенно гриффиндорку насторожило упоминание имён древнегреческой мифологии. Девушка сглотнула ком в горле, в который раз перебирая в голове план отступления.
— У меня есть возлюбленная, — пояснил профессор, по-видимому, заметив ее донельзя взволнованное состояние, — если это тебя успокоит и, возможно, успокоит не только тебя, — Александр хитро подмигнул, и у Гермионы отлегло от сердца. — Прости, я не хотел тебя пугать, — он мотнул головой, схватившись двумя пальцами за переносицу, очевидно тоже ощутив неловкость, повисшую между ними. — Просто вы так пугающе похожи. Если бы ты увидела ее, Гермиона, то поняла бы, о чем я говорю. Когда я смотрю на тебя… — он помедлил, раздумывая над тем, стоит ли говорить дальше, после чего шумно выдохнул и продолжил, — на то, как ты рьяно хватаешься за учебу, как общаешься со своими однокурсниками, как всякий раз провожаешь взглядом Драко, будто он для тебя если не часть этого мира, то определенно очень многое… в такие моменты я вижу ее.
— О! — только и сумела выдавить Гермиона на внезапные откровения профессора.
Она понятия не имела, кем была эта Елена, но зато четко осознала, что Александр, кажется, очень сильно любил ту девушку.
На глаза гриффиндорке попался изящный медальон, который висел на толстой серебряной цепи на шее у профессора. Прежде она не обратила на него внимание главным образом потому, что, по-видимому, до этого момента тот был скрыт под майкой молодого волшебника, а теперь из-за резких движений Александра случайно вынырнул из своего укрытия на поверхность. В центре медальона имелся насыщенный зелёный камень, обрамлённый изящными витиеватыми серебряными узорами, похожими на те, что были вышиты на кафтане профессора.
— Это она тебе подарила? — Гермиона указала на украшение. — Твоя возлюбленная.
Белов перевёл взгляд на медальон и лицо его вновь озарилось непринужденной улыбкой.
— О, нет. Это матушка, — он снял с себя украшение и передал в руки гриффиндорке.
Гермиона не стала упускать возможность рассмотреть медальон поближе. Ее внимание привлёк темно-зелёный минерал. Гладкий камень имел волокнистое строение. Присмотревшись, внутри него волшебница различила округлённые узоры, по-видимому, задуманные самой природой. Камень имел такой же цвет, как и изумруд, и он несомненно являлся бы изумрудом, если бы был прозрачным.
Гермиона отдала украшение молодому волшебнику — тот вновь надел его на шею.
— Красивый, — заключила гриффиндорка, все ещё любуясь изяществом ювелирного изделия.
— Согласен. Малахит не хуже изумруда, а? — Белов легко усмехнулся, вопросительно вскинув брови.
— Не хуже, но… — Гермиона ощутимо напряглась, снова проводя параллель с Малфоем, факультет которого пылал любовью к этим драгоценным камням и принимал изумруд за один из своих символов.
— Но не то, — закончил за неё Белов. — Я и не пытался. Я же сказал — расслабься, — он усмехнулся и посмотрел в окно, оставив ученицу без внимания.
В этот момент Гермионе резко стало не до рассказов о Елене, которая, судя по всему, осталась в России, и не до медальона, который теперь снова висел на шее профессора, потому как волшебница кажется начала догадываться… В голове промелькнула утренняя оговорка Макгонагалл, затем предположения Малфоя о происхождении молодого профессора и слова Забини, сказанные в сердцах. Как его назвал Блейз? «Мальчик, возомнивший себя полубогом». Что ж, по-видимому, мальчик имел на это право.
Гермиона начала соображать усиленнее.
В центре медальона был малахит. Медальон подарила матушка. Матушка и малахит. Малахит, который добывают на Среднем Урале. Гермиона знала только одну женщину, испытывающую страсть к малахиту, если ту можно было вообще назвать женщиной, как и Белова едва можно было назвать обыкновенным человеком.
— Подожди… — она свела брови на переносице. — Малахит. Ты говоришь, тебе его подарила матушка?
Профессор заинтересованно посмотрел на ученицу.
— Верно говоришь. Продолжай… — лицо Александра озарила та самая хитрая улыбка, которая проявлялась всякий раз, когда речь заходила о его происхождении, что только подтверждало правильность ее мыслительного процесса.
— Ты не волшебник, — гриффиндорка выдвинула своё предположение в почти утвердительной форме.
— Я волшебник, — твёрдо произнёс Белов. — Мы с тобой схожи в происхождении. Мой отец — выходец из простецов.
— Отец магл. А мать… — задумчиво пробормотала Гермиона себе под нос, но уже через секунду ударилась в громкие восклицания. — О Годрик! Ты… Не может быть! Но как! Мерлин и Моргана! Это все объясняет…
Это действительно объясняло все: и его странные магические способности, и незаурядный ум, коим он обладал в таком молодом возрасте, и нескончаемую любовь ко всему живому и природному, и, теперь Гермиона не побоялась бы сказать, божественную красоту, и даже стихийность его характера.
— Твоя мать сама Хозяйка Медной Горы! — выкрикнула Гермиона.
— Верно говоришь, — протянул молодой волшебник, смешливым взглядом изучая недоумение, отразившееся на ее лице. — И я определенно не являюсь тем, в чьих интересах причинять какой-либо вред волшебникам или простецам. Скорее, напротив, стараюсь им помогать. Покровительствовать, если так для тебя понятнее.
Гермиона схватилась за голову, пытаясь поверить в настоящее чудо. Невероятное и вместе с тем настолько реальное чудо, коим являлся сам Александр.
— Я был в тебе уверен, — снисходительно отозвался он тоном профессора и заливисто рассмеялся.
— Поверить не могу! — продолжала восклицать гриффиндорка, округлив карие глаза. — Серьезно ?! Абсолютный идеал во всем. Ты полубог.
— Волшебник-полубог, если быть точным, — поправил ее Белов, хитро улыбаясь.
— Но как?! — спросила она, находясь в невероятном восторге от понимания того, что все это время она общалась с сыном самой Хозяйки Медной горы.
— Мой пра-пра-прадед тот самый Даниил, — начал рассказывать профессор. — Его внук слыл весьма талантливым мастером по камню, как и он сам. История повторяется. Моя мать повторяется, — он мотнул головой, усмехнувшись предсказуемости ситуации. — Мой отец Александр захотел познать истинное искусство, взглянул на цветок — потерял свободу. За ним пришла его невеста. Мать согласилась развеять чары и отпустить пленника, но с одним условием — зачать от него дитя.
— О Мерлин! — Гермиона затрясла головой, пытаясь смахнуть представления об интимности момента. — Не продолжай!
— Так и быть. Не буду просвещать тебя в подробности, — Александр снова рассмеялся. — Скажу только, что по итогу родился я. И по счастливой случайности родился волшебником, что само себе опровергает все предрассудки, касающиеся того, что чистокровные волшебники сильнее маглорожденных.
— Так не честно! Ты исключение! — Гермиона, позабыв о том, что стоявший перед ней молодой волшебник все же является профессором, шутливо ткнула его кулаком в грудь.
— А ты? Ты не исключение? Все ещё не веришь в свою уникальность? — он вопросительно приподнял брови, хитро ухмыляясь.
Моментальная радость тут же покинула лицо девушки.
— Я просто волшебница, — Гермиона дернула плечами. — Возможно, талантливее некоторых, но это все потому, что я почти не отлипаю от учебников.
— Неправда. Ты сама по себе цветок, Гермиона. И далеко не каменный, — безапелляционно заявил Белов. — И Драко Малфой это знает почему-то лучше тебя, — он перевел взгляд на закрытую купейную дверь, за которой спали остальные его ученики. — Он тебя ждёт кстати. И, держу пари, волнуется.
— Он спал, когда я уходила, — в непонимании произнесла Гермиона и тоже обернулась, дабы убедиться в том, что из-за дверной створки прямо сейчас не покажется блондинистая голова Малфоя.
— Он делал вид, что спал, — поправил гриффиндорку Александр, снова обращая на неё свой взгляд. — Думает отправиться на твои поиски. Тебе лучше вернуться.
Гермиона справедливо рассудила, что непоколебимая уверенность Александра в том, что Драко Малфой в этот момент именно бодрствовал, наверняка подкреплялась способностью профессора слышать чужие мысли.
Она кивнула русскому волшебнику, улыбнувшись на прощание, и сделала неуверенный шаг в сторону купейной двери.
— Александр? — Гермиона в который раз посмотрела на его погрустневшее лицо.
— Да?
— Мы скоро приедем и вы наверно сможете увидеться…С Еленой.
Белов отрицательно замотал головой из стороны в сторону.
— Не сможем, — обреченно выдохнул профессор. — Она достаточно далеко для того, чтобы думать о ней каждую чертову секунду, — он отвернул голову к окну и положил кисти рук на металлический поручень, чересчур сильно обхватив тот побелевшими от напряжения пальцами.
— Она вернётся? — обеспокоено поинтересовалась Гермиона, наблюдая за тем, как Александр старательно пытается подавить в себе очередную вспышку гнева, — к тебе.
— Если ее отец позволит, — он оттолкнулся от перекладины и в безысходности посмотрел на волшебницу.
— Мне жаль, — Гермиона поджала губы, рассматривая очевидную грусть на, казалось, всегда веселом лице профессора.
— Я что-нибудь придумаю, — он задумчиво почесал затылок и таки выдавил из себя подобие улыбки. — Война — пустяк, если хороши манёвры, — он заговорщически подмигнул ученице.
— Точно, — согласилась с ним девушка, улыбнувшись профессору в ответ.
— Иди, — он снова кивнул в сторону купейной двери.
— Спокойной ночи, волшебник- полубог, — Гермиона усмехнулась, наблюдая за тем, как рука Александра машинально принялась изучать отлитые из серебра узоры на медальоне, и направилась в сторону купе.
— Гермиона! — окликнул ее Белов, когда ладонь гриффиндорки уже легла на дверную ручку. — Надеюсь, ты сохранишь мое происхождение в секрете. По крайней мере, до вашего знакомства с моей матушкой.
Она неопределённо помотала головой, пытаясь скрыть улыбку.
— Забини мне этого не простит.
— Блейз?! Блейз простит, — отмахнулся Александр. — Не беспокойся о нем. Мое желание не выйдет за рамки дозволенного. Я все же профессор, — он манерно возвёл глаза к потолку, отчего Гермиона в который раз рассмеялась.
— В таком случае, до завтра, профессор, — она намеренно выделила последнее слово.
— Гермиона, — теперь окликнул ее Александр.
— Да?
— Его можно убрать. Русское колдовство хранит много секретов. Я найду способ, — твёрдо произнёс он.
Гриффиндора озадаченно свела брови на переносице, пытаясь понять, о чем говорил профессор.
— Я о шраме.
Она неуверенно кивнула, отодвинула купейную дверь и прошла внутрь.
— Спокойной ночи, Гермиона, — произнёс Александр ей вслед.
***
В полумраке ночного купе царила тишина, нарушаемая только ритмичным стуком колёс. Забини и Поттер по-прежнему крепко спали — Малфой сидел у окна напротив, предварительно подвернув спальные принадлежности Гермионы со своей стороны. Проникающий внутрь маленькой комнатки уличный свет проносящихся за окном фонарей придавал его лицу неестественную, фарфоровую бледность.
— Грейнджер, — сдержанно произнёс он, буравя недовольным взглядом только что вошедшую в купе Гермиону, — где ты была?
Гриффиндорка глубоко вздохнула. Скорее проблема заключалась даже не в том, что Драко Малфой любил все контролировать, а в том, что его контроль был изощренной формой проявления заботы, которую он всячески старался скрыть.
— Решила прогуляться. Мне не спалось, — она пожала плечами, взглядом оценивая оставшееся пустое пространство на сидении и мысленно отмечая, что Живоглот, по-видимому, нашёл себе другое пристанище.
— Кажется, тебе прекрасно спалось до определенного момента, — холодно сказал он, в который раз за сегодняшний день проводя кончиками пальцев по гладкой поверхности купейного столика, — знаешь, я тут решил повторить рецепты зелий и обнаружил некоторые несоответствия в своей памяти. Возможно, ты бы сейчас вспомнила и смогла бы повторить для меня ингредиенты, входящие в состав Зелья забывчивости, — голос его предательски дрогнул, но Малфой поспешно состроил самое что ни на есть беспристрастное выражение лица, — если ты конечно также хорошо понимаешь зельеварение, как и я.
Гермиона замерла, пытаясь вычленить из речи Малфоя ключевые слова и понять, о чем именно он говорил. Мерилин, он серьезно? Зелье забывчивости проходят на первом курсе. Она бы поставила все свои сбережения на то, что этот рецепт знал наизусть даже Гарри. Он мог бы быть поизобретательнее, задавая ей вопрос о воспроизведении забытых воспоминаний во снах.
— Знаешь, Малфой, — начала Гермиона, заметив, как глаза слизеринца в нетерпении уставились на неё, — я, кажется, тоже не помню сейчас составляющие Зелья забывчивости, — ее речь на секунду прервал облегчённый вздох слизеринца, но гриффиндорка все же продолжила говорить, сделав вид, что не заметила этого, — возможно, у тебя найдётся учебник, в котором мы вместе смогли бы прочитать нужную информацию, касающуюся приготовления этого зелья?
Она заметила, как Малфой снова напрягся, убрав со стола руки и выпрямив спину так, будто находился сейчас не в купе магловского поезда, а на одном из тех светских мероприятий, что ежегодно устраивала Нарцисса Малфой.
Она знала, что, как истинный слизеринец, Дарко Малфой любил играть в игры, но ему следовало бы помнить о том, что Гермиона Грейнджер из любой игры всегда выходила победителем.
— Возможно… у меня найдётся нужный учебник, содержащий данную информацию, но, я боюсь,— Драко почти проглотил последнее слово и, прокашлявшись, продолжил дальше, — что достать его будет не так просто, однако я сделаю все возможное ради наших совместных занятий… конечно, если ты не передумаешь заниматься со мной вместе,— он наконец снова посмотрел на неё и, в волнении облизнув пересохшие губы, добавил совершенно искренне, — я обещаю.
Она так и не поняла, являлось ли его «я боюсь» завуалированным признанием или эта фраза была просто составляющей его метафоричного вопроса, но справедливо решила оставить это замечание на подкорке своего сознания. Сейчас Гермиону весьма успокаивал тот факт, что на просьбу рассказать ей о том, чего она не помнила, Малфой не дал хотя бы строго отрицательный ответ. Если она конечно правильно его поняла, то Драко был согласен рассказать ей о потерянных воспоминаниях при одном условии: если Гермиона захочет быть с ним вместе. Что ж… Она согласна.
— Не думаю, что я передумаю, — ответила девушка, пытаясь в полутьме лучше рассмотреть серые глаза.
Малфоя, по-видимому, хватило только на то, чтобы согласно кивнуть в ответ.
— Знаешь… — неуверенно прошептала Гермиона после долгих минут молчания, — раз уж мы говорим о зельях, — она многозначительно посмотрела на встревоженного снова слизеринца, — мне действительно жаль, что я не помню состав Зелья забывчивости, потому как оно очевидно важнее, чем, скажем… Экстракт бадьяна, кстати, очень похожий на магловские лекарственные мази…К сожалению, он справляется далеко не со всеми шрамами, но его состав после некоторых событий я могу воспроизвести наизусть даже во снах, таких, как, например, видела я сегодня… Надеюсь, тебя не слишком волнует моя врожденная любознательность, с которой я ничего не могу сделать, — Гермиона нервно закусила губу, посмотрев на сидевшего у окна слизеринца в немом вопросе.
— Салазар! Грейнджер! Разве не очевидно, что мне плевать на твоё происхождение! — раздраженно и непозволительно в данный момент громко произнёс Малфой, за что прямо в его аристократическое лицо прилетела подушка, кинутая проснувшимся Забини.
— Вы все выяснили?! — сонным голосом проворчал Блейз. — Если кто-то чего-то не понял, то я переведу. Он, — мулат, держа глаза закрытыми и все ещё пытаясь сохранить остатки сна, ткнул указательным пальцем руки в сторону, где, по его мнению, находился Малфой, — жаждет быть с тобой, несмотря на твоё происхождение, а она — смуглая рука перенеслась в сторону Гермионы, стоявшей возле двери, — не против быть с тобой, но очень жаждет узнать, что произошло между вами на шестом курсе, потому что не помнит этого. И если бы я, — он ткнул себя пальцем куда-то в область солнечного сплетения, — не так сильно жаждал бы сейчас отойти в царство Морфея, то тоже бы хотел узнать, каким таким образом вы спелись за моей спиной. А теперь, раз уж мы все выяснили, вы дадите мне поспать, а?
В лицо Забини прилетела его же подушка, теперь уже брошенная со всей силы разозленным и одновременно смущённым Малфоем, но Блейз, очевидно, расценил такое поведение друга как положительный ответ на свой вопрос.
— Спасибо, — сонно пробормотал он и, подминая себе под голову спальный предмет, перевернулся на другой бок.
Гермиона стушевалась, в который раз ощущая, как щеки начинают краснеть от прямолинейности Блейза. Слава Мерлину, в темноте ее заалевшее лицо вряд ли было видно. Она перекупила с ноги на ногу и мельком посмотрела на Малфоя, который, кажется, тоже чувствовал нечто подобное.
— Ну, раз уж мы все выяснили… — коряво передразнил он Блейза, — может, ляжем спать?
— Да, пожалуй, давай ляжем спать, — поспешно согласилась Гермиона, желая побыстрее развеять момент неловкости, который мог растянуться, очевидно, на целую ночь.
Малфой встал с сидения, поправил простыню и одеяло и жестом руки пригласил волшебницу занять своё место. Гриффиндорка улеглась на свою полку, придвинувшись как можно сильнее к стенке, предполагая, что слизеринец вряд ли будет забираться наверх по лестнице и скорее для подъема предпочтёт использовать ее сидение в качестве опоры, как это сделал сегодня Гарри. Однако Малфой не без усилий вытащил своё одеяло, лежавшее наверху и будто придавленное чем-то не легче чемодана, затем, под ее удивленным взглядом, расстелил его рядом с девушкой и стал укладываться поверх спального предмета.
Спустя пару минут Драко наконец улёгся на самый край спальной полки и повернулся на бок к ней лицом так,что из-за маленькой ширины спального места его нос почти задевал ее лоб. Гермиона, желая сохранить между ними хотя бы дюйм пустого пространства и не растерять все остатки своей порядочности, спиной сильно вжалась в спинку сидения.
— Чтоб ты знал, Малфой. Я тебя сейчас не спихнула только потому, что грохот от соприкосновения твоего тела с полом совершенно точно превысит все допустимые децибелы и разбудит Гарри и Блейза, — недовольно прошептала она ему в шею.
— Очень мило с твоей стороны, Грейнджер, но чтоб ты знала, я не могу поступить иначе. Твой очевидно нелегкий комок шерсти развалился на моей полке так, будто это место предназначалось ему, — раздраженно произнёс Малфой в лицо девушке.
Что ж… Теперь было понятно, куда подевался ее кот и почему у Малфоя возникли такие трудности с извлечением одеяла. И к сожалению, кота, нашедшего для себя более-менее просторный угол, действительно невозможно было согнать с завоёванного места. Она рвано выдохнула, пытаясь совладать с собой и привыкнуть к близости Драко, который совершенно точно эту ночь будет спать с ней на одной подушке, если им конечно удастся заснуть в таком положении.
— Очаровательно, — заключила она, пытаясь пристроить правую руку, прижатую ее собственным телом, и ненароком не зацепить ею слизеринца.
Она, по-видимому, действительно хорошо знала Малфоя, потому как буквально услышала, как тот ухмыльнулся.
— Да ладно, Грейнджер, а как же твоё «я лучше буду спать в обнимку с Малфоем». Тебе бы следовало быть более сдержанной в своих желаниях, — нагло прошептал он ей в ответ. — Не бойся, змеи не едят кошек.
Она напряглась всем телом, услышав его последнюю фразу. Сглотнула, часто заморгала…
— Зато больно кусаются… — машинально проговорила Гермиона, восстанавливая обрывок потерянных воспоминаний в своей памяти.
В этот момент гриффиндорка позабыла о всех правилах приличия и поспешно стала расстегивать пуговицы на рубашке слизеринца, одновременно отпихивая его мешающиеся руки.
Если только… если это правда. Если там действительно есть… Если это не просто ее разыгравшаяся фантазия… то там должны остаться…там определенно есть… шрамы.
Ладони Гермионы коснулись обнаженной груди слизеринца, на которой явственно ощущались выпуклые полосы давно зажитых шрамов. Подушечками дрожащих пальцев она провела по каждой из найденных на ощупь линий, идущих вдоль и поперек его изрезанной когда-то грудной клетки.
— Грейнджер. Что. Ты. Делаешь, — почти прохрипел он в ответ на проявление, казалось, невероятной смелости с ее стороны.
— Мы уже лежали так когда-то, — прошептала она, в очередной раз проводя по одному из порезов, — вместе. Только, кажется, ты был не совсем здоров. Что произошло?
Она ощутила его в момент ускорившееся сердцебиение и явное напряжение в мышцах.
— Неудачно применил заклинание, — глухо отозвался Малфой. — Ты приходила ко мне в лазарет. Ночью. Пришлось прятать тебя от Помфри под своим одеялом…
Драко вдруг замолчал, и Гермиона отчего-то подумала, что он определенно не договорил ей самого важного. Она облизала пересохшие губы, чувствуя жар его тела под своими ладонями.
— Что было потом? — прошептала гриффиндорка едва слышно.
Малфой ничего не ответил. Он молчал, по-видимому, пытаясь совладать с дрожью, овладевшей телом слизеринца в ответ на ее прикосновения, что так некстати выдало его с головой.
— А знаешь, можешь не отвечать. Только, я думаю, раз уж мы когда-то лежали под одним одеялом, то возможно не имеет смысла сохранять дистанцию, иначе рано или поздно ты действительно свалишься на пол, а я превращусь в неподвижную статую из-за онемения всех четырёх конечностей, — твёрдо произнесла Гермиона и неуверенно подалась вперёд, одновременно притягивая к себе Малфоя за края его расстёгнутой рубашки и тем самым оберегая его от неминуемого падения, после чего беспалочковой магией (ее она пыталась практиковать в последнее время) волшебнице весьма успешно удалось призвать лежавшее в ногах одеяло, которым она накрыла себя со слизеринцем.
Тот на секунду замер, затем скрутился вокруг гриффиндорки в подобие клубка не хуже змеи: одна из рук Драко подлезла ей под шею, вторая, минуя талию, устроилась где-то на лопатках, ноги же тесно переплелись с ее. Он немного запрокинул голову, отчего его губы теперь оказались крепко прижатыми к ее лбу. И не смотря на довольно тёплое одеяло, укрывающее их тела, и Гермиону, лежащую рядом, кровь которой, она была в этом уверена, сейчас представляла собой подобие раскалённой лавы, он все ещё дрожал, дрожал даже сильнее, чем вначале. Она было подумала, что Малфой просто замёрз из-за плохого кровообращения и нехватки пищи, так как он единственный отказался от ужина, потому что видите ли к пирожкам ему не предложили вилки и ножа, но его до предельного тёплые руки, прикосновения которых поднимали в ее теле настоящий жар, говорили совершенно обратное. Следовательно, его дрожь скорее всего была вызвана чем-то другим, например, его чересчур нервным состоянием или какими-то переживаниями, известными только ему одному. Гермиона плотно обвила его тело одной из своих рук, второй же все также держалась за край белой рубашки.
Если бы раньше кто-нибудь сказал ей, что в одну из своих ночей в будущем она вместо того, чтобы спать, будет выяснять происхождение нервной тряски у лежащего с ней в обнимку Драко Малфоя, то гриффиндорка непременно покрутила бы тому умнику у виска и назвала бы его сумасшедшим. Однако сейчас все это сумасшествие происходило в самой что ни на есть реальности, и она понятия не имела, что ей делать со странным поведением Драко. Она стала совершать ладонью поглаживающие движения по его спине в попытке успокоить, но и это не помогло. Драко Малфоя трясло так, что вместе с его телом вибрировала и сама Гермиона. Когда она уже совсем отчаялась и мысленно распрощалась с возможностью доспать эту ночь, он вдруг заговорил. Заговорил совсем тихо, и вначале, как ей показалось, его бессвязный шёпот через некоторое время стал складываться в достаточно понятные предложение, которые вполне объясняли его до предельного расшатанное состояние.
— Прости…я просто… думал, что все. так скучал по тебе…так хотел тебя увидеть. Ужасно… Хотя бы мельком. А потом этот арест и… Думал, что не увижу тебя больше. Никогда. Думал, что ты останешься с Уизли, а я буду гнить в Азкабане… И в итоге сойду с ума, как мой отец, или что-то вроде того…
Она было хотела спросить его, что случилось с Люциусом, потому как, кажется, он был вполне вменяемым, когда они с Гарри и Роном присутствовали на слушании его дела, но Драко продолжил говорить дальше.
— И лучше бы ты осталась с ним и жила долгой и счастливой жизнью… Понятия не имею, зачем тебе все это… Но я так счастлив, что ты рядом… и я могу прикоснуться к тебе снова… Я понимаю, что тебе надо привыкнуть, и то, что я здесь и ты здесь… это вовсе не означает, что мы будем когда-то… Мы будем вместе… Потому как мы в общем-то и не были никогда вместе…Ты не помнишь… И я бы правда хотел, чтобы ты вспомнила. Мерлин, Грейнджер… Я бы так хотел, чтобы ты вспомнила… И я понятия не имею, как ты к этому отнесёшься, когда воспоминания восстановятся или когда я наконец решусь признаться тебе во всем… — он замолчал, кажется, на пол минуты или чуть больше и снова продолжил говорить, — просто… просто я думал, что ты ушла из-за меня… и я правда испугался, что ты ушла из-за меня… и ещё этот профессор. Он очевидно лучше бывшего Пожирателя Смерти. Он вообще, кажется, лучше даже Поттера…
— У Александра есть девушка, — сказала Гермиона, прерывая его речевой поток и одновременно пытаясь сообразить, почему она вдруг должна была уйти из-за него, если, конечно, Драко говорил о ее ночной прогулке.
Вдруг он резко перестал дрожать и даже отстранился немного, в неверии посмотрев ей в глаза.
— Ты с ним встречалась?
Святые гиппогрифы! Если бы она знала, что его нестерпимую вибрацию можно было усмирить одним упоминанием об Александре, она бы непременно вспомнила о профессоре раньше, который, кстати, тоже сегодня резко решил впасть в меланхоличное состояние. Через плечо Малфоя она мельком взглянула на крепко спящего Блейза Забини. Ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы мулат сейчас проснулся и своими здравыми и вполне позитивными мыслями разбавил этот, казалось, нескончаемый поток тоски, самобичевания и Мерлин знает чего ещё. Но Блейз Забини все также спал, а Малфой в один момент превратился из раздавленного тяжестью обстоятельств волшебника в напыщенного павлина, который был готов сейчас же распушить свой хвост, чтобы привлечь внимание особи женского пола и тем самым доказать всем остальным самцам, что он несомненно является лучшим кандидатом для образования пары.
— Грейнджер, — с напором произнёс он, ожидая ответа.
Глаза Малфоя, которые теперь Гермиона, привыкшая к темноте ночного купе, имела возможность видеть во всем их великолепии, источали то ли злость, то ли раздражение вперемешку с неподдельным интересом.
— Мы встретились с ним в коридоре, — пояснила она, наблюдая за его ответной реакцией.
— Я же просил тебя держаться от него подальше, — почти выплюнул Малфой ей в лицо, все также сильно прижимая ее к себе.
— Ты просил, но не приказывал, — огрызнулась Гермиона в ответ.
— А мне стоило приказать, и ты бы послушалась? — он приподнял одну из своих бровей.
— Мерлин, конечно же нет! — она раздраженно фыркнула. — Я уверена, что Александр не причинит мне никакого вреда. Он не причинит нам никакого вреда.
— И с чего вдруг такая уверенность? — насмешливо поинтересовался Драко.
— Он сам так сказал и… — гриффиндорка помедлила, раздумывая, стоит ли ей рассказывать Малфою о волшебнике-полубоге, — я узнала о его происхождении.
— Поделишься? — слизеринец хитро прищурился.
— Это секрет. Он просил не сообщать никому о природе его существования до нашего прибытия в школу.
— Я слушаю, Грейнджер, — настойчиво произнёс он.
— Ты невыносим! — девушка закатила глаза и выдохнула ему в лицо, не в силах сдержать раздражение внутри себя, — он сын Хозяйки Медной горы, и так как она является духом Уральских гор, то есть даже скорее горной богиней, то он, в свою очередь, является неким полубогом, который был зачат от магла и которому посчастливилось родиться волшебником, — тихо пояснила она.
Малфой и Грейнджер вдруг замерли, потому как с соседней полки раздался подозрительный шорох.
— Малахитовая… Ма-ма-ма-малахитница… Малахитовая… Малахитовая мать… — послышался сонный голос Забини, отчего Драко и Гермиона одновременно затаили дыхание и вцепились в друг друга так сильно, будто от этого зависела их жизнь. — Да! Малахитовая мать! — выкрикнул он во сне, после чего заерзал на своей полке, перевернулся на другой бок и снова засопел.
— Рон, заткнись, пожалуйста. Дай поспать! — раздался такой же сонный голос Поттера с верхней полки, и бодрствовавшие слизеринец и гриффиндорка не смогли сдержать тихих смешков.
Гермиона снова перевела взгляд на Малфоя, который за это время, кажется, несмотря на ее достаточно сильную хватку, умудрился лечь поудобнее и немного сместиться вниз, потому как их лица находились теперь на одном уровне в паре миллиметров друг от друга.
У нее перехватило дыхание. Серебристо-серые глаза Малфоя, абсолютно чистые, сияющие в свете пробегающих за окном ламп, точно две жемчужины, смотрели на неё без привычной хитрости, смотрели на неё так, будто готовы были обнажить перед ней всю душу своего хозяина. Она рвано выдохнула в то время, как он глубоко вздохнул, хватая пересохшими бледными губами ее воздух.
— Я думаю…— прошептала Гермиона, не разыгрывая зрительного контакта, что ты был прав, и мне действительно нужно привыкнуть к … нам, — она сглотнула комок нервов, подступивший к горлу, и продолжила также шепотом, — просто дай мне немного времени… пожалуйста.
Малфой едва кивнул, устало прикрывая серые глаза с промелькнувшим в них разочарованием.
— Я, наверно, лучше пойду…— он дернулся, пытаясь отстраниться и встать с занятого им места, но Гермиона обвив его талию одной своей рукой, а другой вцепившись в ворот все ещё расстёгнутой белой рубашки, дала ему отодвинуться разве что только на дюйм.
Он вопросительно вскинул брови. Поезд остановился, совершая, по-видимому, очередную остановку. Сердце Гермионы на секунду остановилось вместе с поездом.
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — произнесла она едва слышно.
— Это не очень хорошая идея, учитывая твои слова и тот факт, что ты буквально начала меня раздевать, — он выдавил какую-то растерянную ухмылку, которая абсолютно не придавала нужного эффекта его бесстыдному замечанию, а, напротив, только показывала его такое же взволнованное состояние.
Рука Малфоя пробежалась вдоль линии ее позвоночника вместе с миллиардами мелких разрядов тока. Очевидно, он был рад сложившейся ситуации, однако не имел ни малейшего понятия, ровно как и она, что теперь делать с накопленным между их телами напряжением. Она подумала о том, что это было по высшей мере удивительно: она помнила о нем все самое плохое за исключением последних месяцев, за которые образ ненавистного слизеринца определенно преобразился в ее глазах, но ничего не могла поделать с тем неуправляемым, иррациональным притяжением между ними. Дурманящим и лишающем воли притяжением. Пожалуй, ее всегда к нему тянуло. И здесь, сейчас, на этой до невозможного тесной полке лежать в его объятиях казалось Гермионе самым правильным из того, что она когда-либо делала, но она не отважится… Совершенно точно не отважится. И в этот момент она бы хотела сказать ему что-то вроде «пожалуйста, поцелуй меня, Малфой», «пожалуйста, забери мое сердце, Драко», но слова застряли жжением в горле.
Малфой будто услышал ее мысли, потому как, по-видимому, устав ждать ответных действий от, казалось, застывшей Гермионы, он сам придвинулся ближе и сплёл из губы в медленном, неспешном поцелуе.
Надо ли говорить, какое облегчение она испытала, целуя его в ответ, разрушая между ними накрепко выстроенные многолетние стены вражды и предубеждений, отдаваясь ему каждой клеточкой своего сознания и сердца.
Почувствовав ответную реакцию Гермионы, он неистово впился в ее губы так, будто все силы, что дремали в нем, заглушенные, подавленные силы, ожидали только одного маленького толчка — того самого нежного касания, что произошло минуту назад, — и вот этот взрыв… Тот самый взрыв, которого она так боялась и желала одновременно. И тело ее затрепетало, и она склонялась перед ним, как склоняется осиновая ветвь, подхваченная порывами ветра, перед ливневым громом. Склонялась перед его великолепием, его аристократическим пафосом, его чертовски красивыми серебристыми глазами и той нежностью, что все ещё оставалась глубоко запечатанной в его душе.
И какое успокоение — пережив жестокую войну, наконец отказаться от борьбы с ним и на один момент из победительницы превратиться в побеждённую. Поддаться ему, уступить хотя бы раз, усмирить свою гордыню и погибать, погибать, погибать в объятиях Драко Люциуса Малфоя.
***
Им все-таки удалось уснуть ближе к рассвету и проспать добрую половину отведённого для сна времени, чего нельзя было сказать об Александре.
И, честно говоря, Саша тоже бы не отказался поспать, если бы его не тревожили постоянные мысли о Елене Воронцовой, о ее придурке-отце, с которым ему, Александру Белову, посчастливилось преподавать в одной школе, о том, насколько сильны были сходства между Еленой и его новой знакомой и насколько говорящими были их имена. Думал о том, что же скажет его строгая матушка, когда наконец увидит гостей, прибывших в Колдовсторец, и познакомится, например, с Блейзом Забини или Драко Малфоем. Он ещё думал об Арише, которой вёз целый пакет английских Шоколадных лягушек и медовых ирисок, думал о братьях Комаровых, с которыми сейчас с удовольствием пропустил бы стаканчик сладкой медовухи или терпкого сбитня, думал о скромном и неуклюжем Тихоне, который остался в школе без его присмотра… Со всеми ними Белов уже был давно знаком, чего не скажешь о юных волшебниках, которые увидят ребят впервые.
Поезд остановился в пять утра на станции Канаш. Русский волшебник вышел из поезда, чтобы за прогулкой вывести из себя остатки неудавшегося сна. Александр Белов подошел к одной из бабушек, вставшей, по-видимому, ранним утром, скупил у той все четыре корзины с наливными яблоками, которые обрадованная продавщица ловко переложила в один громоздкий пакет. Затем подошел к окну одного из купе. Помедлил, подумал. После чего все же решился удостовериться своими глазами в том, что с доверенными ему учениками все в порядке. Приблизился к оконному стеклу, различил в предрассветном полумраке все четыре силуэта юных волшебников. Взгляд его остановился на бледнолицем парне, который крепко сжимал в своих объятиях лежавшую у него на плече девушку с буйной копной волос.
Молодой волшебник тихонько усмехнулся, отстранился от окна, поправил шапку, покрепче ухватил увесистый пакет и с улыбкой на лице направился обратно в вагон.
Он обязательно со всем разберётся. Он сильный. Он сможет. Он сын самой Хозяйки Медной горы.