По обмену из Англии

Глава V. Воспоминания. Все последующие дни Гермиона старалась как можно дальше держаться от Драко Малфоя. На занятия она приходила первой — он заваливался в класс последним. В Большом зале за приемами пищи Гермиона садилась спиной к столу Слизерина и буквально ощущала на себе пронизывающий взгляд Драко. В коридоры Хогвартса она выходила исключительно для того, чтобы добраться до нужного кабинета или для того, чтобы сделать отчёт о патрулировании, когда по графику дежурств приходила ее очередь. И в эти моменты каждая мышца ее организма натягивалась, как струна. От страха столкнуться с Малфоем, от ощущения опасности, в которой она сама себя уверила после того злосчастного сна, постоянное напряжение не покидало ее тело и сознание. Гермиона не отказывалась от компании Гарри и иногда специально предлагала ему вместе дойти до кабинета трансфигурации, или до кабинета зельеварения, или до кабинета ЗОТИ. И это было до абсурдного смешно. Она, героиня войны, лучшая ученица школы, самая умная ведьма своего поколения боится какого-то там слизеринца. Но она действительно боялась. Картинки из царства Морфея, которые дважды выбросило ее подсознание, нельзя было назвать просто снами — они будто являли собой воплощение действительности, альтернативной реальности, в которой Малфой отнюдь не казался ей безобидным. Он стал ее паранойей. Ее мучительной болезнью. Ее самым главным кошмаром. Опасным водоворотом, в который ее затягивало ее же бесконтрольное любопытство. Гермиона даже сделала предположение о том, что когда-то встреча с Драко Малфоем на Астрономической башне могла происходить на самом деле, но после долгого и упорного копания в собственной памяти, она отказалась от этой мысли, не подкрепленной никакими доказательствами. Она не хотела догадываться — хотела знать наверняка, насколько Малфой из ее снов сопоставим с тем Малфоем, которого она знала. В помутнениях ее разума Драко Малфой ничего противоправного не делал, кроме того, что практически силой уволил ее в неизвестность, но те волнующие чувства, которые она испытывала, находясь в непосредственной близости от Малфоя во сне, заставляли сердце девушки учащать свой ритм в геометрической прогрессии при столкновении со слизеринцем наяву. Вечера она проводила в библиотеке, в основном готовясь к урокам русского. И это было единственным местом, в котором она позволяла себе находиться в компании Малфоя — тот, как по расписанию, появлялся в библиотеке ежедневно после занятий с Беловым. Гермиона не могла не приходить сюда главным образом потому, что ей попросту больше негде было заниматься учёбой. Башня Гриффиндора до самого отбоя утопала в гуле голосов младшекурсников, что бесспорно мешало чтению, изучению, запоминанию нового материала, а в коридорах Хогвартса и в Большом Зале с утра до ночи к толпе громкоголосых гриффиндорцев прилагалась ещё такая же толпа пуффендуйцев, когтевранцев и слизеринцев. Поэтому изо дня в день Гермионе приходилось по кусочкам собирать всю свою гриффиндорскую храбрость и идти в читальный зал, заранее зная о том, что компании Малфоя ей избежать не удастся. Проходило время. Дни собирались в недели. Странные сны Гермиону больше не тревожили. Малфоя она по-прежнему избегала. Сам же Драко Малфой, надо сказать, не проявлял к ней никакого интереса кроме того, что появлялся в библиотеке за несколько минут до ее прихода. Гермиона знала, что, когда она ступит на порог читального зала, Малфой будет сидеть у окна и намеренно буравить взглядом входную дверь. Она пересечется с ним взглядами ровно один раз и за этот один раз что-то шевельнётся, кувыркнется у неё в груди, затем она будет успокаивать это что-то ровно пол часа, сидя в противоположном от Малфоя углу. Когда она наконец успокоится, то посмотрит на Драко ровно три раза. В первый раз он будет обмакивать перо в чернильнице. Во второй раз — выводить что-то на пергаменте. И в третий раз — читать один из учебников по русскому. Она также знала, что чёрная слизеринкая мантия будет висеть на спинке его стула, школьная сумка — стоять рядом, белая челка — падать на бледный лоб, а левая рука слизеринца — подпирать его голову. Когда Гермиона наконец убедится в том, что Малфой не совершает попыток бросить взгляд в ее сторону, то она по обыкновению сделает глубокий вдох и в итоге займётся учебой. И это будет правильным решением, потому как русский язык давался ей отнюдь непросто. Проблема изучения русского языка заключалась… во всем, начиная от письменной грамматики и заканчивая разговорной речью. Падежи существительных, формы и спряжения глаголов, употребление слов с предлогами, наличие причастий и деепричастий и, самое главное, произношение — все это наводило на умницу-гриффиндорку губительную панику. Например, она решительно не понимала, зачем в русском языке употреблять так много слов, обозначающих передвижение. «Ехать», «идти», «выходить», «выбираться», «выбегать», «выползать» — все их можно было употребить со словом «прогулка», и, если быть честным, в таком случае Гермиона предпочла бы на эту прогулку не идти, а остаться в замке. Гермиона знала, что Малфой умел писать по-русски прописью: она видела как-то его сочинение, которое тот отдавал Александру в качестве выполненного задания для самоподготовки. Она же с трудом освоила написание печатных букв, и в очередной раз сделала вывод о том, что в русском языке слизеринцу не было равных. Но так было не честно! Наверняка он изучал русский язык вместе с французским, немецким, итальянским и…— что там ещё положено знать аристократу? И потратил на их изучение несколько лет, а у них с Гарри был всего месяц. По меркам Гарри и Александра, она осваивала язык вполне не плохо, прямо скажем, хорошо, но по меркам самой Гермионы, ее знания можно было охарактеризовать словом «ничего», которое, кстати, могло быть как местоимением, так и наречием. С каждым занятием Александр все больше говорил с ними на русском, чтобы, как Белов выражался, «практиковать разговорный язык». Он постоянно перескакивал с английской речи, на русскую, затем вновь возвращался к английской и в неё же умудрялся вставлять русские слова. И все это путало мысли, затуманивало разум, который, кстати говоря, раньше функционировал вполне правильно и впитывал всю информацию, как магловская губка воду. На переменах между остальными занятиями Гермиона спрягала глаголы, склоняла существительные, учила разряды местоимений. На уроках Белова она делала упражнений в два, а то и в три раза больше, чем требовалась. После гриффиндорка выпрашивала у Александра дополнительные материалы и задания в целях самообучения — Александр выполнял ее просьбу, но всякий раз, замечая ее болезненно-бледное, усталое лицо, не упускал возможности напомнить о том, что «себя надо беречь и не забывать отдыхать». Гермиона же его советы всерьёз не воспринимала и в ответ профессору произносила на русском давно заученную фразу: «Тяжело в учении — легко в бою». После она вымученно улыбалась, глядя в добрые голубые глаза Александра, и скрывалась за дверью кабинета. Гермиона учила русский днем, учила русский ночью, учила русский настолько усиленно, что в конце концов даже мысли о Малфое перестали тревожить ее сознание, изрядно уставшее от переизбытка новой информации. Она вспоминала о Драко Малфое только тогда, когда приходила в библиотеку для того, чтобы снова…учить русский. Надо сказать, что Гарри, несмотря на многократные наставления Гермионы, от изучения русского отмахивался и выполнял только то, что требовал профессор — ни больше ни меньше, аргументируя это тем, что в Колдовстворце ему наверняка представится возможность «подучить» язык получше, а пока переживать было не о чем. Но Гермиона, прилежная ученица, просто не представляла, как можно поехать в Россию, не зная русского. Так или иначе к концу месяца ей вполне удалось овладеть основами русского языка. Она могла читать, писать прописью и даже поддержать разговор на русском — страдало только произношение. Однако из-за постоянного недостатка сна и регулярных пропусков приема пищи — во время ужина она конечно же изучала русский язык — организм Гермионы в конец ослаб. Волшебница едва переставляла ноги, добираясь от одного класса до другого, и уже и не помнила, когда выходила на улицу в последний раз. Поттер всерьёз забеспокоится за состояние подруги. Гарри то и дело предлагал Гермионе отвлечься от учебников и выйти вместе с ним на прогулку — выбраться в Хогсмид, или устроить пикник на трибунах площадки для квиддича, или дойти наконец до Хагрида, который с самого начала осени ждёт их в гости. Гермиона на предложения друга не соглашалась. Она пообещала Гарри, что сходит с ним к Хагриду на выходных, потому как в эти выходные, их последние выходные в Хогвартсе, занятий по русскому не предвидится — Александр решил дать им время на сборы — и они вполне смогут уделить время прогулкам и даже немного побездельничать. До отъезда в Россию оставалось три дня. Была пятница, когда Гермиона и Гарри переступили порог кабинета трансфигурации для того, чтобы посетить последнее занятие по русскому языку. Александр встретил их все с той же не стираемой улыбкой на лице, по обыкновению пожал Гарри руку, приветливо улыбнулся Гермионе и пригласил друзей занять свои места. Малфой приходил в кабинет трансфигурации всегда минута в минуту. С надменной маской на лице он подходил к Александру, приветствовал его холодным рукопожатием, сдержанно кивал Поттеру и едва задерживал взгляд на Грейнджер, после чего неизменно садился за третью парту. Сегодняшний день не стал исключением. Драко Малфой появился в классе ровно в пять. Совершив ежедневный ритуал приветствия, он занял своё место. Александр уже было открыл рот и хотел, по-видимому, назвать тему урока, но вдруг дверь кабинета с грохотом распахнулась. Гермиона и Гарри резко обернулись. Дорогие ботинки из драконьей кожи, чёрные брюки, идеально выглаженная белая рубашка, слизеринский галстук… В самом начале класса стоял широкоплечий мулат с мантией в руках и школьной сумкой на плече. Блейз Забини. — Я не опоздал? — Забини вопросительно посмотрел на Александра. Белов мотнул головой, усмехнувшись. — Я про тебя совсем забыл, — ответил он, будучи абсолютно не удивлённым появлению второго слизеринца. Александр моментально сократил расстояние между собой и Забини и протянул тому руку. — Блейз, кажется? — он слегка наклонил голову на бок и, приподняв светлые брови, посмотрел на слизеринца. — Александр, кажется? — Забини скопировал его мимику и ответил на рукопожатие. — Рад знакомству. — Это взаимно, — с улыбкой произнёс профессор, отпуская смуглую ладонь мулата. — Проходи, садись, — он махнул в сторону Малфоя и вернулся к своему рабочему месту. Блейз кивнул в знак согласия, прошёл к третьей парте, пихнул развалившегося на два места Малфоя и сел рядом с другом. Малфой тоже не удивился появлению Забини. Он только нехотя подвинул свои школьные принадлежности на край стола и нарочито медленно сместился ближе к краю парты. Александр ударил ладонями друг о друга, призывая всех присутствующих обратить на себя внимание, окинул взглядом четверых волшебников и произнёс: — Забыл вас уведомить о том, что Блейз Забини поедет в Россию с нами. Мы с Минервой Макгонагалл не смогли противостоять столь сильному желанию ученика получить новые знания, — Белов выразительно посмотрел на вновь прибывшего слизеринца, который скривил рот в белоснежной улыбке ему в ответ, — поэтому наскоро закрыли некоторые формальные вопросы и таки позволили вашему товарищу примкнуть к нашей группе. Гермиона посмотрела на Гарри. Поттер ее взгляда не заметил — он с улыбкой на лице уже переговаривался с Забини, используя многочисленные жесты рук и мимику лица. По-видимому, Гарри и Блейз успели не плохо подружиться за то время, пока компания слизеринцев ехала с ними в поезде. Нет, она, конечно, была рада, что у Гарри появился новый друг. Но Мерлин! Почему это непременно должен был быть Забини?! Гермиона взглянула на Малфоя. Судя по презрительному выражению лица Драко, сидящего рядом с размахивающим руками Блейзом, тот был такого же мнения, что и Гермиона, с одной лишь разницей в том, что в его вопросе «Забини» заменялось «Поттером». Малфой поймал ее недовольный взгляд и показательно закатил глаза. Гермиона тяжело вздохнула и согласно кивнула слизеринцу. Но когда гриффиндорка поняла, что только что нарушила все данные смой себе обещания о том, что она не будет контактировать с, по ее мнению, опасным волшебником, то она тут же поспешно отвернулась, обращая все своё внимание на Александра. Что ж, по крайней мере, Блейз Забини не был Малфоем. Он был Блейзом — заносчивым, манерным, самоуверенным Блейзом. Но не опасным. И он уж точно не хотел причинить ей вреда, что нельзя было сказать о его друге. Поэтому терпеть компанию Блейза Забини представлялось не таким уж и страшным. — Поттер! Забини! — недовольно воскликнул Александр, который все это время наблюдал за их переговорами. Гриффиндорец и слизеринец моментально прекратили свои жестикуляции и виновато посмотрели на профессора — вернее, именно виновато посмотрел только Поттер, Забини же сделал вид, что вообще не понимает, в чем его только что упрекнули, и уставился на Белова, гордо задрав подбородок. — У вас будет целый год, чтобы насладиться обществом друг друга, а сейчас прошу сконцентрироваться на изучении русского языка, — строго сказал Александр и добавил уже полушутя, — хотя, конечно, я вас понимаю: если вы не смогли наобщаться за шесть или семь лет совместного обучения, то года может и не хватить… Гермиона не смогла сдержать смешок и услышала, как ее смех эхом отразился от Забини, который до последнего старался держать серьёзную маску на лице. Белов снова открыл рот, чтобы назвать тему урока, но Блейз Забини его снова перебил. — Вашими бы устами да мёд пить, профессор, — нарочно положив руку на грудь, Забини процитировал по-русски одну из народных пословиц и продолжил уже по-английски, — Обстоятельства знаете ли… К герою войны так сложно подступиться…Фанаты, поклонники ему буквально не дают прохода. Вот и приходится находить время для общения на уроках. Поттер посмотрел на Забини недобрыми взглядом. Белов заметно удивился такому красноречию слизеринца. — Так и в чем заключается ваша проблема? Находите! — на полном серьезе ответил Александр так, что Забини уставился на него с ярко выраженным недоумением на лице. — Находите! На других занятиях, только не говорите, что я разрешил, — он заговорщически подмигнул Блейзу, и тот заметно повеселел. — А на моих уроках используй своё красноречие для демонстрации своих несомненно богатых знаний в русском языке, — слово «несомненно» Александр намеренно выделил. Гермиона обреченно вздохнула, в очередной раз завидуя теперь уже другому слизеринцу. Фамилия Забини не то чтобы мелькала в «Справочнике чистокровных волшебников» и имела те же привилегии, которые в своё время имела фамилия Малфоев, но, по всей видимости, в семье Забини образование стояло тоже далеко не на последнем месте и русский Блейз знал также хорошо, как и Малфой. Итак, — Александр посмотрел на мулата, мельком оглядел зал, желая удостовериться в том, что в третий раз перебить его речь уж точно никто не посмеет, и наконец продолжил, — тема урока: «Сказ Павла Бажова “Каменный цветок“». Поговорим о главной героине этого произведения — Хозяйке Медной горы… — Так это же магловская литература! — возмутился Малфой — Белов вновь вынужденно прервал свою речь. Гермиона невольно удивилась таким познаниям слизеринца в области магловской литературы. Она заметила, как профессор, говорящий и одновременно записывающий тему урока на доске, заскрежетал зубами от недовольства. Однако Александр быстро взял себя в руки, глубоко вздохнул, обернулся к ученикам и терпеливо ответил на восклицание: — Действительно, «Каменный цветок» написал один из простецов, но это не значит, что произведение не имеет никакого отношения к магическому миру. В России литература простецов и литература волшебников тесно взаимосвязаны. При этом, прошу заметить, литература простецов весьма корректно и конкретно передает нашу магическую действительность. Думаю, все дело в том, что люди на Руси издавна верили в наших богов, колдунов, волшебных существ и тому подобное. И не только верили, но и поклонялись, общались и тесно взаимодействовали с ними тем или иным способом с помощью различных ритуалов и обрядов, о которых вам ещё только предстоит узнать в стенах нашей школы. Эти знания передавались у простых людей из поколения в поколения и в конечном счёте нашли отражение в литературе, — Александр благосклонно улыбнулся ученикам. — Конечно, сейчас Статут о секретности, который, к слову, в России был принят намного позже, чем в Англии, не позволяет нам контактировать с простецами напрямую, из-за чего большинство из них со временем перестало верить в существование древних божеств и колдунов, но у нас в России есть негласное правило — всегда помогать простецам, если мы в состоянии сделать это незаметно и уж тем более если кто-то из них осмелится обратиться к нам за помощью. Согласитесь, что будет лучше, если кто-нибудь из волшебников откликнется на зов простеца, чем если на него откликнется действительно опасное существо и таким образом навредит не только человеку, но и поставит под удар весь магический мир России. Конечно, такие ситуации возникают достаточно часто главным образом из-за неосторожности простецов в проведении обрядов и ритуалов, но Колдоминистерство России весьма быстро реагирует на подобные происшествия, — Белов выдержал минутную паузу, задумался и недовольно пробурчал себе под нос, — чтоб они так на качество портключей реагировали. — То есть ты хочешь сказать, — недоверчиво протянул Малфой, — что Хозяйка Медной горы действительно существует? — он вопросительно изогнул бровь. — Да, существует, — твёрдо ответил Александр. — Так не пойдёт! — запротестовал Блейз, скрестив руки груди, — нам нужны доказательства! — Доказательств хочешь? — насмешливо спросил профессор. Внезапно улыбка стерлась с лица Александра, голубые глаза непривычно сузились, скулы стали видны отчетливее. Белов выпрямился, казалось, ещё сильнее и выглядел настолько угрожающе, что Гермиона, которая никогда прежде не видела профессора таким, невольно задержала дыхание. Она никак не могла взять в толк, как милый светловолосый волшебник с румянцем на щеках и ростом чуть выше неё самой мог вообще так внезапно перевоплотиться в нечто, подобное юркому хищнику, который грозился вот-вот вцепиться в горло обидчику. — То, что я здесь стою и говорю с тобой, мальчик, — Александр намеренно отчеканил каждое слово, — уже само по себе является прямым доказательством существования Хозяйки Медной горы,— затем он снова как ни в чем не бывало принял расслабленный, вполне дружелюбный вид и продолжил, улыбнувшись, — но ты, конечно, сможешь убедиться в ее существовании сам, но позже… Гермиона посмотрела на Блейза. Она готова была поклясться, что если бы Забини не был мулатом, то она смогла бы рассмотреть бледность, проступившую на его испуганном лице. По-видимому, Александр обладал какой-то нечеловеческой силой, неподвластной обыкновенным волшебникам, которая выплескивалась из него в нужный момент и оказывала на собеседника должное влияние. — Я ничего не понял…— растерянно пробормотал Блейз, ослабляя галстук подрагивающей рукой. К слову, ничего из произошедшего не понял не только Блейз. И Поттер, и Грейнджер, и даже Малфой то и дело бросали недоуменные взгляды то на победно улыбающегося профессора, то на потерянного Забини. Стоило отдать должное Драко, который все ещё пытался сохранить маску невозмутимости на своём лице. — Потом поймёшь, — бесстрастно произнёс Белов. — Прошу прощения, Александр! — обратился к нему Гарри. — Да? — А ты сам из семьи волшебников? — настороженно спросил Белова Поттер, опасаясь, что гнев Александра перейдёт с Блейза на него. — Нет, — коротко ответил профессор. Уточняющих вопросов Гарри благоразумно решил не задавать. — Кажется, у тебя появился конкурент, Гермиона, — тихо прошептал Поттер, обращаясь к подруге. — Волшебник с выдающимися способностями из семьи маглов… — Кажется, мы закрыли вопрос о чистоте крови, — ответила ему в тон девушка. — Я удивлена, что именно ты поднял эту тему, Гарри. Поттер пожал плечами. — Просто захотелось узнать, откуда у него такой дар «убеждения», — пояснил он также шепотом. — Возможно, он просто уделял много времени учебе, в отличие от некоторых, — Гермиона недовольно наморщила нос, в очередной раз намекая другу о том, что не плохо было бы чаще открывать учебники. — В конце концов, нельзя отрицать тот факт, что он прекрасно владеет своей силой. — Итак, если у вас больше нет вопросов, то с вашего позволения я продолжу, — Александр ещё раз посмотрел на всех присутствующих учеников, поймал согласные кивки и продолжил свою речь. — Хозяйка Медной Горы является одной из представительниц высших божеств, она же Малахитница, она же дух-хозяйка Уральских гор. Рекомендую вам ознакомиться со сказом и, по возможности, отчитать его вслух для тренировки произношения. Гермиона подняла руку. — Я тебя слушаю, Гермиона, — тут же отозвался Белов, заметя жест ученицы. — Прошу прощения, Александр, а в какой книге мы сможем найти этот сказ? Александр подарил Гермионе одну из своих очаровательных улыбок, затем потянулся к своей сумке и вытащил из неё несколько экземпляров той самой книги Бажова. Он взмахнул рукой с перстнем — книги поднялись вверх и послушно приземлились по две на каждую парту. — Спасибо, — пробормотала Гермиона, перелистывая страницы новой книги. Она настолько увлеклась рассматриванием сборника Бажова, что уже и не заметила, как Александр, наблюдая за гриффиндоркой, тихонько усмехнулся. Это была старинная книга в зелёном переплете с пожелтевшими от времени страницами и выцветшими иллюстрациями, на обложке которой золотыми буквами была выведена надпись «Малахитовая шкатулка». Сборник состоял из двадцати четырёх сказов, одним из которых и был тот самый «Каменный цветок», о котором говорил Белов. Конечно, она постарается прочитать их все. — Итак, сказ повествует нам о самой Малахитнице и о выходце из простецов Даниле, талантливом и трудолюбивом мастере. В народе ходил слух, что у Хозяйки Медной горы имелся каменный цветок. Люди говорили о том, что тот, кто увидит этот каменный цветок, постигнет саму суть красоты и гармонии… — Александр, а каменный цветок существует? — Блейз Забини, уже отошедший от ментальных нападок Белова, снова вклинился в его речь. Малфой, Поттер и Грейнджер уставились на осмелевшего мулата в немом вопросе о его бессмертности. — Что?! — искренне возмутился Блейз. — Мне интересно. Профессор смерил слизеринца недобрыми взглядом. — Я все понял, буду молчать, — моментально отозвался Блейз, вскинув руки в сдающемся жесте. Александр одобрительно кивнул и продолжил рассказ: — Барин давал Даниле самые сложные заказы. Как-то раз принялся он делать для барина чашу неподражаемой сложности, но не нравились мастеру его эскизы. И вот этот Данила-мастер решил, значит, отправиться к самой Малахитнице, чтобы взглянуть на волшебный цветок и, так сказать, постичь всю суть красоты камня. Встретил он Хозяйку Медной горы, озвучил ей свою просьбу. Предупредила его Хозяйка, что тот, кто посмотрит на каменный цветок лишь раз, не сможет жить прежней жизнью. Он предостережения Малахитницы не послушался и на каменный цветок всё-таки полюбовался. Вернулся Данила-мастер домой, но не смог найти себе покоя. Разбил он чашу, которую делал для барина, и бесследно исчез. — Позитивненько, — заключил Поттер, поправляя очки на переносице. — Как есть, — ответил ему Белов, пожимая плечами. — Кстати говоря, во втором сказе его невеста Екатерина встречает Хозяйку Медной горы и таки вызволяет своего любимого из плена Малахитницы. Но это уже другая история. Уверен, вас она тоже заинтересует, — загадочно добавил он. — Мне бы ваша уверенность, профессор, — усмехнулся Забини, который, по-видимому, не собирался тратить время на изучение ещё и второго сказа. — Ты себя недооцениваешь. Я прямо таки готов поспорить, Блейз, что интерес у тебя проснётся и без моих… — Александр помедлил, по-видимому, обдумывая, как обозвать свои способности влиять на разум людей,— наставлений. — Ну, раз та-а-ак… — воодушевленно протянул слизеринец, понимая, что Белов не собирается воздействовать на его сознание. — На что спорить будем? Белов многозначительно улыбнулся, хитро прищурился и ответил: — На желание. — Я согласен, — ухмыльнулся Блейз, уверенный в том, что желания изучить следующий сказ, а уж тем более прочитать всю книгу у него лично никогда не возникнет. — Ты идиот, Забини, — обреченно прошипел Малфой, сидящий рядом, — нельзя с ним спорить. — Да ладно тебе, я выиграю этот спор, — отмахнулся от предостережений друга повеселевший Блейз. — Блейз, ты же понимаешь, что, если ты проявишь своё любопытство, я непременно узнаю об этом, — Александр постучал указательным пальцем по своему виску. Блейз мгновенно присмирел, сглотнул ком в горле, по всей видимости, задаваясь вопросом о том, на что именно способна магия Александра, и в конце концов неуверенно кивнул профессору. — Драко, — Белов перевёл взгляд на Малфоя, — будешь нашим свидетелем. Закрепишь спор. Малфой кивнул и вместе с Блейзом встал со своего места. Слизеринцы подошли к Александру — тот протянул руку Забини. Блейз, немного помедлив, ухватился за протянутую ладонь. Малфой достал волшебную палочку и направил ее конец на руки профессора и друга. Из палочки Малфоя вырвались красные светящиеся нити, оплели сомкнутые ладони и через минуту бесследно исчезли. Белов отпустил руку мулата, и Блейз поспешил занять своё место. Александр вопросительно посмотрел на Малфоя, и Гермионе показалось, что Драко на какую-то сотую долю секунды попытался что-то прочесть в его глазах. Слизеринец мотнул головой и последовал за другом. Белов хлопнул в ладони, привлекая внимание учеников. — В сегодняшней лекции я планировал продолжить рассказывать вам о некоторых других сказах, написанных Бажовым, но раз вам не интересно, — профессор провокационно посмотрел на слизеринца, — то отпущу вас сегодня пораньше в виде исключения. Ученики заулыбались — все, кроме Гермионы, которая недовольно поджала губы. — В понедельник мы встречаемся с вами в этом же кабинете ровно в восемь утра, — продолжал говорить Александр, — не забудьте захватить с собой вещи. Портключ перенесёт нас в Россию ровно в 8:30, — он выдержал минутную паузу, окинул взглядом присутствующих, глубоко вздохнув, прочесал затылок и добавил, — и наденьте что-то простецкое, чтобы затеряться в толпе. До Урала нам придётся ехать на поезде простецов, и только потом нас встретит колдовская повозка, которая доставит нас в Колдовстворец. Слизеринцы одновременно недовольно хмыкнули. — Александр, почему мы не можем перемеситься с помощью портключа сразу на территорию школы или хотя бы на близлежащую территорию? — спросил Гарри. — Все дело в природе, вернее в ее магии, — пояснил Белов, затем выдержал паузу, невесело усмехнулся и продолжил, — ну, и в нашем Колдоминистерстве. Магия русских несколько отличается от вашей. В основном мы черпаем силу от окружающей нас природы. В центре больших городов, таких, как, например, Москва или ваш Лондон, колдуны из России будут ощущать значительную слабость. Иногда, находясь в городе, они не могут наколдовать даже наказы… Гермиона не знала, что имеет в виду Александр под «наказами» и было хотела уже спросить его об этом, но профессор, по-видимому, уловил ее вопросительный взгляд быстрее. — Я имею в виду наколдовать воду, огонь или высушить одежду, — уточнил Белов. Гриффиндорка благодарно кивнула. — Но природа сама себе хозяйка. Она под нас не подстраивается — мы подстраиваемся под неё. Она бывает весьма переменчивой, — Александр в очередной раз усмехнулся, видимо, что-то вспомнив. — В прошлый раз один колдун воспользовался портключом, который должен был переместить его из Китая прямиком в русскую тайгу — у него, видите ли, там домик в лесу и скотина не кормлена. В итоге этот самый колдун угодил в болото, которого прежде на том месте никогда не было. Колдоминистерство просто не смогло вовремя отследить изменения в ландшафте. Бедолага растерялся и не смог во время аппарировать. В итоге его засосало живьём. Медведи и лоси, к сожалению, говорить не умеют и вовремя сообщать о катастрофах тоже. В общем, прямые перемещения по нашей огромной стране крайне опасны. Поэтому придётся потолкаться с простецами. Но вы не переживайте! — поспешил их заверить профессор, глядя на потускневшие лица учеников. — для нас подготовят целый вагон, на который заранее, я надеюсь, — он снова пропустил смешок, — наложат отталкивающие простецов чары. Поэтому комфорт нам будет обеспечен. Вам все ясно? Ученики закивали в ответ. — Тогда можете быть свободны, — сказал профессор, затем перевёл взгляд на гриффиндорку и добавил, — Гермиона, задержись ненадолго. — Хорошо, — растерянно согласилась она. Нет, профессор Белов ей, конечно, нравился, но перспектива оставаться с этим волшебником, обладающим, по всей видимости, недурными навыками в области легилименции , мягко говоря настораживала. Блейз вышел первым, за ним последовал Гарри, бросив ей что-то о том, чтобы она была осторожной с Александром, а Малфой… Малфой остался сидеть на месте и изо всех сил принялся делать вид, что он очень занят изучением «Малахитовой шкатулки» — сборника сказов Бажова, экземпляры которого сегодня выдал им Белов. Александр бросил раздражённый взгляд на Малфоя. — Морана милостивая! Он меня убивает, — обреченно пробормотал он на русском, отчего Гермиона понимающе улыбнулась, и обратился к Малфою, — Драко Малфой! Драко оторвался от книги, медленно поднял голову и посмотрел на окликнувшего его Александра. — Я не ясно выразился? — Белов повёл бровью. — Я хотел бы почитать здесь, — требовательно произнёс слизеринец, сохраняя беспристрастное выражение лица. — В библиотеке почитаешь, — строго бросил ему Александр и добавил уже чуть мягче, — не переживай, у меня нет дурного в мыслях. Малфой недоверчиво кивнул профессору, медленно встал со своего места, также медленно собрал вещи, словно хотел задержаться в кабинете как можно дольше, затем буквально пополз в сторону выхода и скрылся за дверью, напоследок наградив Гермиону обеспокоенным взглядом. Ее словно током ударило. Малфой хотел остаться в классе не для того, чтобы, как он выразился, «почитать» — он совершенно точно хотел остаться здесь из-за неё, потому что боялся. Боялся оставить ее, Гермиону Грейнджер, ту, которую когда-то называл грязнокровкой, наедине с опытным колдуном, волшебником, способным вторгаться в чужой разум, наедине с тем, кого представлял из себя Александр Белов. И молодой профессор, по-видимому, это знал. Ей одновременно стало легче от понимания того, что, по словам Белова, ей ничего не угрожает, и тяжелее от осознания того, что она зря подозревала Драко Малфоя в чём-то очень нехорошем, в чём-то таком, что слизеринец с ней бы никогда не сделал. Когда дверь за Малфоем хлопнула, Гермиона перевела вопросительный взгляд на Александра и в конец запуталась. Вот он стоял перед ней — мальчишка в синем кафтане с румянцем на щеках и едва вьющимися волосами цвета ржи. Смотрел на неё своими кристально-голубыми глазами открыто, по-доброму, с той самой толикой любви, с которой смотрел на все вокруг, когда, конечно, его не раздражали слизеринцы своими выходками. Как она могла даже мысль пропустить о том, что Александр Белов может ей навредить? Как он вообще мог кому-то навредить? — Присаживайся, пожалуйста, — Александр жестом указал ей на один стульев, которые стояли подле учительского стола. Гермиона покорно заняла предложенное место. Александр уселся напротив. — У меня где-то чай тут был, — он засунул руку в рядом лежащую сумку, похожую на мужскую магловскую барсетку. Рука профессора по локоть увязла в миниатюрной сумочке, что явно указывало на наличие Заклинания Незримого расширения . Спустя минуту Александр достал две фарфоровые чашки с витиеватыми голубыми узорами на корпусе, заварочный чайник, украшенный такими же загогулинами, и пакет с пирожками. Белов навёл правую руку на чайник — тот задымился, а затем, под удивлённый взгляд Гермионы, принялся разливать горячую жидкость по чашкам. — Не переживай, он почти свежий. Перед занятием заваривал, — пояснил профессор, неправильно истолковав ее мысли по поводу непроливающегося чайника. — Нет-нет… — поспешила возразить ему Грейнджер, — я просто… Как из него чай не вылился за все то время, что он пролежал у тебя в сумке с незримым расширением? Александр хитро улыбнулся, ставя чайник на стол. — Заклинание удержания. Если захочешь, научу позже, — Белов улыбнулся ей в очередной раз. — Знаешь о Заклинании незримого расширения? Похвально. — Мне приходилось пользоваться им…во время войны, — ответила Гермиона в своё оправдание, молясь Мерлину, чтобы профессор не рассказал о ее достижениях в познаниях нелегальных заклинаний директору. — Не беспокойся, я не стану распространяться об этом, даже если ты пользуешься им до сих пор, — Александр хитро подмигнул Гермионе и взял один пирожок, — угощайся, — он подвинул пакет с хлебобулочными изделиями в ее сторону. — Спасибо, — робко поблагодарила профессора Гермиона и последовала его примеру. Честно говоря, есть хотелось очень. Сейчас, когда спешно изучать русский больше не требовалось, а Драко Малфой больше не казался опасным, организм ощутимо расслабился и требовал от своей хозяйки удовлетворения естественных потребностей, которые заключались в еде и сне. — Знаешь, зачем я попросил тебя остаться? — мягко спросил Александр, делая глоток горячего напитка. Гермиона отрицательно мотнула головой, все ещё не решаясь приступить к употреблению пищи. — Чтобы накормить, — ответил за неё Белов. — Знаешь ли, я давно не видел тебя на ужине… Щеки Гермионы налились румянцем от смущения. Ещё не хватало, чтобы за неё беспокоился профессор. Она тут же откусила кусок предложенного лакомства. Пирожки оказались с яблочной начинкой. Гермионе вдруг подумалось, что вкуснее них она никогда ничего не ела. Тесто было настолько мягким, а начинка настолько сочной, что она едва не прикусила язык от нарастающего аппетита. — И выглядишь ты, Гермиона, мягко говоря, не очень, — продолжал Александр, не обращая внимания на ее заметное смущение, — у тебя проблемы со сном? — Нет, — несмело произнесла Гермиона. — Ты уверена? — Белов поставил чашку с недолитым чаем на стол, и смерил ее недоверчивым взглядом. — Твоё бледное лицо и красные глаза говорят об обратном. Я мог бы дать тебе необходимые зелья… — Нет, все в порядке. У меня есть зелья. Просто я немного увлеклась русским, — Гермиона опустила глаза и стала рассматривать янтарную жидкость в фарфоровой чашке. Хорошая чашка. Очень красивый сервиз. И крутилась бы наверняка хорошо, если бы в ней не было чая. И каемочка золотая у чашки есть, которую она почему-то не сразу заметила. — Гермиона, посмотри на меня, — ласково попросил ее Александр. Она глубоко вздохнула и подняла на профессора виноватый взгляд. — Я рад, что тебя так заинтересовал русский язык, но тебе не следует настолько увлекаться учебой, жертвуя при этом сном и приемами пищи, — серьезно сказал Александр, — твои друзья беспокоятся за тебя. Я, черт возьми, беспокоюсь за тебя! Я наблюдаю за тобой каждый урок и просто тихо надеюсь на то, что ты не свалишься на очередном занятии в обморок. Пообещай мне, что ты действительно отдохнёшь за эти выходные. И есть будешь нормально. Она не знала, что сказать. Никто никогда не заботился о ней так открыто. Конечно, за неё переживал Гарри, и он всячески намекал ей на то, что не плохо было бы отдохнуть, но Гермиона привыкла быть сильной и всегда справлялась с временными трудностями, чего бы ей это не стоило. Она думала, что профессор, как никто другой, должен был оценить ее рвение к учебе, но он… Ох! Александр сейчас напоминал ей Молли, которая вечно отчитывала Гермиону за плохой аппетит, только сидеть вот так напротив профессора — а Александр все же был для них в первую очередь учителем, и она старалась не забывать об этом, несмотря на его юный возраст, — было до предельного неловко. Она себя чувствовала маленькой беспомощной девочкой, которая попала под сильный ливень, но вдруг случайный прохожий вручил ей громадный радужный зонт, какие продаются в магазинах с детскими товарами. Гермиона сглотнула. — Я обещаю, — тихо ответила она, глядя в голубые глаза Александра. — Прости, что заставила переживать. Белов недовольно фыркнул. — Дело не только в русском, я прав? Ты переживаешь ещё из-за чего-то? Или из-за кого-то? — Александр снова попытался поймать ее взгляд, который она уже успела вновь утопить в кружке чая. — Ты мысли читаешь? — отчего-то спросила она и тут же закусила губу, жалея о сказанном. — Я бы не стал читать твои мысли Гермиона. Я слишком уважаю твоё личное пространство, к тому же ты моя ученица, — спокойно ответил Белов. Гермиона свела брови на переносице. Любопытство пересилило смущение, она с плохо скрываем интересом посмотрела на Александра и в итоге решилась спросить: — Ты легилимент? Александр усмехнулся, как это бывало всякий раз, когда он замечал искреннюю заинтересованность гриффиндорки в чем бы то ни было, откинулся на спинку стула, положил руки на стол, сцепив ладони в замок и прямо ответил: — Больше, чем легилимент. Намного больше, Гермиона. — Что значит «намного больше»? — опасливо спросила она. — Я могу прочесть мысли любого, могу слышать мысли даже тогда, когда это не требуется, — он потёр переносицу и, улыбнувшись, мотнул головой, — иногда это очень сбивает, честно говоря. Могу путать мысли, играть с мыслями, — Белов выдержал паузу, перестал улыбаться и продолжил, — могу причинять боль мыслями и убивать мыслями тоже могу. Но я абсолютно не способен защищать своё сознание, как это делает, например, Драко. Гермиона с силой закусила внутреннюю сторону щеки. Она догадывалась, что Александр далеко не так прост, как казалось на первый взгляд. Она даже могла предположить некоторые из тех вещей, что он озвучил. Но причинять боль, убивать… Неужели ему приходилось убивать? — Но, как я уже говорил, тебе не о чем переживать. Я не собираюсь делать из тебя подопытного кролика, — поспешил успокоить Гермиону профессор. — А из слизеринцев, значит, собираешься… — боязливо произнесла гриффиндорка. — Не осуждай меня, Гермиона! — Белов заливисто рассмеялся, глядя на ее встревоженное лицо. — Они бывают просто невыносимы! Я подумал, что маленькая встряска головного мозга им не помешает. К тому же, я не выхожу за рамки. Я не злодей и никогда им не был. Гермиона позволила себе усмехнуться. В чём-то Александр был действительно прав. Блейз и Малфой были непомерно заносчивы и вели себя иногда до откровенного дерзко. — Кстати, ты поговорила бы со своим другом, — как бы между прочим сказал профессор, возвращаясь к своему недоеденному пирожку и недопитому чаю. — С кем? С Гарри? — она непонимающе посмотрела на Александра, который вдруг опустил руку с так и не донесённой до рта выпечкой. Она заметила, как забегали зрачки в голубых глазах и как молодой волшебник прикусил язык меж передних зубов. — Нет, я говорю о Драко, — неуверенно пояснил он. Гермиона сдвинула брови в недоумении. — Мы с ним не друзья, — твёрдо сказала она, — и никогда не были друзьями. — Да? Значит, я что-то неправильно понял, — уклончиво проговорил он, — в любом случае, тебе стоит с ним побеседовать. От него просто фонит желанием остаться с тобой наедине и поговорить. И у Драко из вон рук плохо получается это скрыть при его то способностях. Я думаю, что ты найдёшь его в библиотеке, — резюмировал Белов и наконец доел свой пирожок. — Только сначала поешь. Он встал со своего места и зачем-то направился к стоявшему в углу шкафу. Гермиона облегченно выдохнула и принялась за еду, одновременно рассуждая о том, зачем она вдруг понадобилась Драко Малфою. Если перспектива остаться наедине с Александром ее настораживала, то перспектива остаться наедине с Малфоем приводила ее в ужас. И не то чтобы она его все ещё боялась, просто…просто… Гермиона решительно отказывалась признаться себе в том, чем было это «просто». Александр вернулся за стол спустя около пяти минут. Гриффиндорка предположила, что молодой волшебник наводил в старом шкафу что-то похожее на порядок, так как после того, как Белов вылез из запылённого хранилища, он наложил на себя и свой кафтан наверно с десяток Очищающих заклинаний. — Я пойду наверно, — неуверенно проговорила Гермиона, намереваясь покинуть наконец класс трансфигурации, а заодно и компанию Александра, которая, бесспорно, была приятной, но все же до нелепого непривычной. — Да, иди, — спокойно ответил Александр, предварительно проверив ее опустевшую кружку и пересчитав оставшиеся пирожки, которых определенно стало меньше. — Спасибо за чай и за… заботу, — Гермиона натянула на лицо благодарную улыбку. Александр кивнул ей в ответ. Она уже практически дошла до середины кабинета, когда Белов окликнул ее снова. — Гермиона! Она обернулась и в который раз встретилась с голубыми глазами. — Если тебе вдруг потребуется моя помощь, просто помни, что ты всегда можешь обратиться ко мне, — благодушно произнёс он, улыбаясь. Она в очередной раз поблагодарила Александра и вышла из класса, одновременно анализируя их чаепитие и приходя к выводу в своей голове о том, что Александр Белов определенно не был плохим человеком. *** Когда Гермиона переступила порог библиотеки, то по обыкновению наткнулась на серые глаза Малфоя. Малфой сидел на своём привычном месте с книгой в руках. Он задержал на ней взгляд непозволительно дольше обычного, затем шумно выдохнул и утопил бледное лицо в ладонях. Гермиона стушевалась от такого проявления чувств. Александр и Малфой были абсолютно разными, конечно, если не брать в расчёт светлый цвет волос. Но в одном они сходились точно — у каждого из них двоих превосходно получалось ставить ее в неловкое положение. Она снова посмотрела на Малфоя, который все ещё прятал лицо в ладонях. Может, Александр ошибся? Мысль о том, что Драко Малфой желал ее общества, была невероятной, противоестественной. Это также противоречило характеру их отношений, как противоречила закону Гампа возможность наколдовать еду из ничего. Только от одной мысли подойти и спросить у Драко Малфоя напрямую о том, не хочет ли он с ней пообщаться, волосы на затылке вставали дыбом. Скорее всего он просто посмеётся над ее самомнением, спросит что-то вроде «С чего ты вообще решила, что я буду с тобой разговаривать?» или скажет, что он с такими, как она не общается. Тогда Гермиона, в свою очередь, задаст ему уточняющий вопрос, на который Малфой ответит одним простым словом, словом, которое срывалось с его губ на протяжении многих лет, убивающим словом «грязнокровка». И снова она захлебнётся в той пресловутой низости, в той тошнотворной реальности, в которой Гермиона Грейнджер и Драко Малфой не испытывают к друг другу ничего, кроме жгучей ненависти. Нет, с Драко Малфоем разговаривать напрямую было нельзя. И вообще, почему именно она должна подходить к нему первая? Ему надо — пусть он и подходит, а она займётся русским, то есть изучением русских сказов «Малахитовой шкатулки». В глазах внезапно потемнело — сказывалась усталость. Гермиона сильно зажмурилась, сделала глубокий вдох и медленными шагами направилась к своему привычному месту. Она уселась за парту, мельком взглянула на Малфоя — тот уже читал книгу в зелёном переплете. По всей видимости, Драко тоже не стал пренебрегать возможностью удариться в изучение сказов. Гермиона достала свой экземпляр «Малахитовой шкатулки», открыла «Каменный цветок» и начала читать шепотом вслух: — Каменный цве-ток, — она прочистила горло, настраиваясь на прочтение ломаных русских слов, — не одни мар…мрар… мрамор-ски… Черт! Зачем столько согласных? Она снова взглянула на Малфоя — тот все также читал книгу и не обращал на ее ругательства никакого внимания. Гермиона тяжело вздохнула, вновь перевела взгляд на пожелтевшие страницы и продолжила чтение: — На славе были по камен… каменнОму… По каменнОму. КаменнОму делу. Тоже и в нащих за-во-дах, сказывают, это мась…мэстэр… мастер…мастервство. Мастервство. Мастерство, — выговорить сложное слово получилось только на пятый раз. Да, видимо, она тут надолго. Ей бы «Каменный цветок» прочитать — чего уж говорить о других сказах. Почему он не подходит? Гермиона снова посмотрела на Малфоя — тот все также был занят чтением, однако…возможно, ей показалось, что длинные пальцы вцепились в книгу сильнее. Она снова перевела взгляд на свой экземпляр. — Мастерство имели. Та только различ-ка, что наши больше с малагх…малагхитом… Малахитом. Водж… Вожг… Вожгались. А она ещё смеялась над Виктором, когда тот не мог произнести ее имя правильно… Она готова была поспорить, что сейчас читала по-русски намного хуже Виктора Крама, который, между прочим, пытался говорить на простом английском, не идущим ни в какое сравнение с причудливым русским языком. Святые горгоны! Она с этим не справится. Гермиона сложила руки поверх книги и в отчаянии опустила голову, укрывая усталое лицо копной густых волос. — Грейнджер, ты ужасно читаешь по-русски, — холодный голос Малфоя раздался где-то совсем рядом с ней. Гермиона замерла. Кажется, даже дышать перестала. Ее будто холодной водой окатили. Тело среагировало на знакомые ноты львиной дозой мурашек. Она напряглась каждой клеткой своего организма, сглотнула ком во внезапно пересохшем горле, медленно подняла голову и столкнулась с неизменно серыми, холодными глазами блондина. Малфой стоял рядом. Возвышался прямо над ней в своей ослепительно белой рубашке с зелёным галстуком. В одной руке он держал чёрную мантию, в другой — школьную сумку. Стоял неподвижно и буравил ее своим металлическим взглядом. Гермиона молча с широко распахнутыми глазами смотрела на него в ответ. Ещё немного, и она подумает, что Малфой всего лишь галлюцинация, очередной всплеск ее больного подсознания. Не мог же он в самом деле к ней подойти? Но вдруг галлюцинация начала разговаривать. — Ты меня боишься, Грейнджер? — Малфой подозрительно прищурился. Она стушевалась в очередной раз. — Что? Нет-нет, — растерянно пробормотала Гермиона, выправляя осанку и пытаясь взять себя в руки. — С чего ты взял вообще? — Неужели? — недоверчиво протянул он своим фирменным малфоевским тоном, затем опустил взгляд на парту, повесил сумку на спинку соседнего стула, коснулся рукой гладкой поверхности стола, поджал губы, по-видимому, о чём-то раздумывая, и продолжил говорить, выводя длинными пальцами невидимые узоры на лакированном дереве, — я подумал, что ты меня избегаешь. Возможно, я слегка перегнул в последний раз, — на последней фразе Малфой вновь устремил свой взгляд на неё. — Это не так, — произнесла она уже громче и увереннее. Драко усмехнулся и посмотрел в сторону. Гермиона поджала губы, осознав, что ее ответ, возможно, отрицал сразу два его предположения. — Я присяду? — он кивнул в сторону свободного места рядом с гриффиндоркой. Гриффиндорка взглянула на уже висевшую на соседнем стуле сумку, беззвучно усмехнулась и неопределённо пожала плечами — как будто у неё есть выбор. Малфой отодвинул стул и сел за парту, удерживая допустимую между ними дистанцию. Гермиона спрятала руки под стол в надежде скрыть набирающую обороты дрожь от его присутствия. Слизеринец хмыкнул и потянулся к раскрытому на «Каменном цветке» сборнику сказов. — Почитаем? — он вопросительно посмотрел на Гермиону. Волшебница не сразу нашлась, что ответить. Он вообще серьезно? Он хочет почитать вместе? Но Малфой выглядел вполне серьезно. На бледном лице аристократа она не нашла ни тени усмешки. Гермиона кивнула в ответ. — Я буду читать, а ты слушай, — скомандовал он, затем перевёл взгляд на книгу и стал читать по-русски, — Та только различка, что наши больше с малахитом вожгались, как его было довольно, и сорт — выше нет. Вот из этого малахиту и выделывали подходяще. Такие, слышь-ко, штучки, что диву дашься: как ему помогло. Был в ту пору мастер Прокопьич. По этим делам первый. Лучше его никто не мог. В пожилых годах был… Малфой читал бегло, выдерживая при этом все необходимые паузы и сохраняя выразительность речи. Она подумала о том, что Драко обладал достаточно приятным звучным голосом, если тот звучал без примеси извечной надменности и презрения. А потом… потом она стала замечать то, что заметила только единожды тогда, в коридоре. Сосредоточенный взгляд, серебристые радужки, прядь белых волос, упавшую на лоб, тонкие черты лица, едва заметный румянец на бледных щеках, острые скулы, пухловатые губы… изумрудно-серебристый галстук, плотно затянутый у самого ворота белой рубашки… Теперь он не казался змеей. И ещё горбинка на шее, которая двигалась в такт его голосу. Приятному голосу. Убаюкивающему голосу. — Вот барин и велел приказчику поставить к этому Прокопьичу парнишек на выучку. - Пущай-де переймут все до тонкости. Только Прокопьич, — то ли ему жаль было расставаться со своим мастерством, то ли еще что, — учил шибко худо. Все у него с рывка да с тычка. Насадит парнишке по всей голове шишек, уши чуть не оборвет, да и говорит приказчику…Грейнджер, ты слушаешь? — Малфой оторвался от книги и поймал ее расфокусированный взгляд. Она его слушала. Честно слушала, только понятия не имела, о чем он только что прочитал. Гермиона просто потерялась на некоторое время. Просто потерялась в Драко Малфое. — Попробуй ты, — сказал он, заметив замешательство гриффиндорки, и подтолкнул книгу в ее сторону. Гермиона молча кивнула в очередной раз и уставилась на печатный текст. Буквы поплыли перед глазами. Русский язык в совокупности с Драко Малфоем стали последней каплей в уже и без того переполненном котле ее бессилия. Она мысленно поблагодарила Александра за то, что он накормил ее, потому как, если бы Гермиона не съела пару-тройку этих чудесных пирожков с яблочной начинкой, то совершенно точно уже потеряла бы сознание от изнеможения. — Грейнджер, тебе плохо? — сквозь тёмную пелену прорезался обеспокоенный голос Малфоя. Она перевела взгляд на слизеринца. Гермиона моргнула, потом моргнула ещё раз и ещё — бледный силуэт Малфоя приобрёл вполне чёткие очертания. Капли холодного пота проступили на ее спине, и на этот раз виноват в этом был точно не Драко. Мерлин знает, каких усилий ей стоило в данный момент сохранять ясность сознания. Как она ругала себя сейчас за небрежное отношение к своему собственному здоровью. Не хватало ещё свалиться в обморок. И при ком?! При Драко Малфое! Она выдавила что-то нечленораздельное ему в ответ. Слизеринец резко встал, схватил книгу со стола, затем ее сумку, запихнул книгу в сумку или сумку в книгу — Гермиона не смогла понять, что происходит. Собрав все их вещи и надев мантию, Драко подошел к ней почти вплотную, аккуратно взял девушку за локоть и потянул на себя, пробуждая встать. — Давай, Грейнджер, пойдём отсюда, — тревожно произнёс слизеринец, затем крепко обвил свободной рукой ее талию и повёл Гермиону в сторону выхода. Малфой шёл слишком быстро, игнорируя косые взгляды, которые то и дело бросали на странную парочку проходящие мимо них ученики. Гермиона едва поспевала за ним несмотря на то, что слизеринец принял большую часть ее веса на себя. Когда они наконец добрались до безлюдного коридора, Драко замедлил шаг. Гермиона почти пришла в себя. Теперь слишком явственно ощущалась и рука Малфоя, сжимающего ее талию, и близость Малфоя, который сам прижимался к ней настолько сильно, что вибрировало в конечностях, и даже мятный запах, исходящий от слизеринца. Ее любимый запах. — Ты в порядке? — он остановился и смерил Гермиону обеспокоенным взглядом, но руки не отпустил. Драко Малфой держал ее крепко, непринужденно, будто это было привычным делом разгуливать с ней вот так вот в обнимку, будто это он, а не она упадёт и распластается на полу, если хватка вдруг ослабнет. — Я…Мне уже лучше, — растерянно проговорила она, утопая в потемневших радужках его глаз. — Все в порядке, спасибо. Она уже вполне могла устоять на ногах самостоятельно, хотя все ещё ощущала слабость в коленях, причиной которой были то ли злосчастное переутомление, то ли невыносимый Драко Малфой. Она обратила внимание на свою руку, которая проходила над плечом Малфоя и покоилась где-то на поверхности белоснежной материи, скрываясь в складках слизеринской мантии. Ей бы отпустить его сейчас, разорвать эти паучьи объятия и отойти на метр, но она не хотела. Она просто не могла. Казалось жизненно необходимым в данный момент чувствовать тепло его тела под своей ладонью, ощущать прохладу его рваного дыхания, слышать ритм его ускорившегося от быстрого шага сердцебиения и вдыхать, вдыхать, вдыхать этот до предельного знакомый, почти родной запах мяты. Понадобилась ровно одна секунда на осознание того, что она не боится Драко Малфоя, затем ещё секунда на понимание и принятие происходящего и наконец ещё секунда на признание самой себе в том, что Драко Малфой способен пробуждать в ней что-то ещё, кроме ненависти и раздражения. Малфой довольно долго изучал ее лицо и, убедившись, по-видимому, в том, что Гермионе все-таки удалось прийти в себя и она больше не собирается терять сознание, ослабил хватку, намереваясь разорвать вынужденные объятия. — Нет! — возмутилась Грейнджер достаточно громко для человека, который несколькими минутами ранее едва стоял на ногах. — Я просто…— неуверенно продолжила она, пытаясь придумать причину, по которой они решительно не могут отойти друг от друга, — мне кажется… Я все ещё чувствую слабость, — выпалила Гермиона и залилась румянцем. Малфой приподнял одну из своих идеальных бровей в немом вопросе, не отрывая пронзительного взгляда от ее лица, затем поправил руку на ее талии, наклонил голову и, усмехнувшись, прошептал ей на ухо: — Ты не умеешь врать, Грейнджер, — он немного отстранился и потянул ее вперёд. — Пойдём? Гермиона виновато закусила губу, согласно кивнула и покорно последовала за слизеринцем. Когда они в полном молчании дошли до конца коридора и перешли в следующий, она поняла, что Драко вёл ее к башне Гриффиндора. Возможно, сказывалась ее усталость, но близость слизеринца больше не казалась ей гибельной. Напротив, пресекать коридоры, держась с ним рядом, в непосредственной близости, если быть точным, было будто привычным и одновременно приятным и желанным. Догадки стали рождаться в голове Гермионы одна за другой. — Мне кажется… — она помедлила, решаясь озвучить свою мысль, — будто мы уже здесь ходили. — Грейнджер, я определенно не стал бы водить тебя в таком состоянии кругами, — спокойно произнёс Малфой в ответ, в очередной раз выбирая дорогу из многочисленных коридорных направлений. — Нет, я не про это, — твёрдо сказала Гермиона, мотнув головой, — будто это уже было когда-то…в прошлом. Малфой вдруг остановился, устремив взгляд в конец коридора. Она заметила, как дернулся его кадык, челюсти плотно сжались и губы сомкнулись в тонкую линию. — Я знаю, что это звучит абсурдно. Мы же терпеть друг друга не можем и все такое…— поспешила оправдаться Гермиона, ругая себя за несдержанность мыслей. Драко невесело усмехнулся, заметно расслабился и наконец решился посмотреть на нее. — Мы же терпеть друг друга не можем, Грейнджер, и все такое… — безрадостно повторил он ее последнюю фразу, затем убрал руку, разрывая объятия, отступил и встал напротив. Она знала, что он даёт ей выбор и что сейчас по всем законам их взаимной ненависти Гермиона должна уйти. Сорваться с места и спрятаться в стенах башни своего факультета, пока остатки ее гриффиндорской гордости не обратились в щепки и не разлетелись в неизвестном направлении. Но она не хотела уходить, и Малфой… Малфой, стоявший перед ней, выглядел настолько потерянным, настолько раздавленным, что его уж точно нельзя было бросать здесь, в этом пустом холодном коридоре. Как она вообще могла додуматься до того, что он может быть опасным? Драко Малфой мог быть грубым, трусливым, заносчивым, наглым, но именно опасным — вряд ли. Кажется, она сама убеждала Визенгамот в его неспособности навредить кому-либо. Сердце билось так гулко, что его ритм отдавался в затылочной части. Возможно, она пожалеет, что не ушла. Возможно, она пожалеет, что вообще связалась с Драко Малфоем. Но все это будет позже. Гораздо позже. Она сделала маленький шаг по направлению к нему, затем ещё один и встала в нескольких сантиметрах от Малфоя. Она посмотрела на свою сумку, которую тот все ещё держал в своей руке. Ну, конечно, слизеринская хитрость заставит кого угодно поверить в то, что у него есть выбор. Гермиона закусила губу в нерешительности, затем, под недоуменным взглядом Драко, протянула к нему дрожащую ладонь и несмело дотронулась до безвольно повисшей вдоль тела руки слизеринца. Она уже не увидела, как Малфой нахмурился, потом по своему обыкновению недоуменно вскинул брови, потому как все ее внимание было приковано к проявляющемуся призраку-браслету на ее запястье. Из-за чрезмерной загруженности Гермиона так и не успела найти о браслете какую-либо информацию, но, признаться, довольно часто вспоминала о нем и мысленно делала пометку в своей голове о том, что не плохо было бы в ближайшее время заняться поисками необходимых книг. Малфой проследил за ее взглядом и округлил глаза от увиденного. Это была очень тонкая серебряная нить. Нить переливалась в приглушённом свете факелов и надежно обвивала хрупкое девичье запястье. — Ты ее видишь? — спросила Гермиона, не отрывая взгляда от нити. — Вижу что? — Малфой вопросительно вздёрнул бровь. Гермиона перевела взгляд на Малфоя и уставилась на него в недоумении. — Нить, — коротко пояснила она и снова посмотрела на призрак-браслет. — Видишь? — Не понимаю, о чем ты, — холодно ответил Драко, повернув голову в сторону и одернув свою руку, — нить исчезла. Казалось, все силы, что ее покинули за месяц упорного труда и нервных переглядок с Малфоем, внезапно вновь сосредоточились в ее организме и закололи, задребезжали, заклокотали в ее конечностях, отразились тёплой гаммой красок на ее щеках. Да, Драко Малфой определенно умел приводить ее в чувства. — Нет, понимаешь! — гневно воскликнула Гермиона. — Ты знаешь, что это за нить, Малфой, — прозвучало как утверждение — оно и было утверждением. — Понятия не имею, — отчеканил он, возвращая на неё стеклянный взгляд. — Эта нить проявляется всякий раз, когда я прикасаюсь к тебе, — терпеливо объяснила Гермиона с нотками плохо скрываемого раздражения в голосе. — Мне снятся сны, слишком реальные сны. Вспышки, похожие на воспоминания. Ты в них есть. Она выкинула один из козырей и теперь наблюдала. Наблюдала, как непроницаемость на лице слизеринца уступала место растерянности, как трескались в серых глазах окклюменционные барьеры, как бегали зрачки в серебристых радужках. Ощущение, что Гермиона знала его наизусть, не покидало ее, и гриффиндорка начала отсчитывать. Раз, два, три… — Что тебе снилось, Грейнджер? — выплюнул слизеринец ожидаемый вопрос. — Я была на Астрономической башне. Я хотела побыть одна — была чем-то расстроена, — она старалась говорить спокойно, но голос то и дело срывался на хрип из-за одолевающей ее степени волнения вперемешку с раздражением. — Я встретила там тебя, Малфой. Ты сказал, что искал меня... Наблюдая за реакцией слизеринца в ответ на ее рассказ, Гермиона все больше убеждалась в том, что это были никакие не сны вовсе, а вполне реальные картинки из прошлого. Из ее прошлого, которое она каким-то образом смогла забыть. И из его прошлого, которое Драко Малфой упорно скрывал. За те минуты, пока гриффиндорка погрязла в своих рассуждениях, Малфой каким-то образом успел заново отстроить стены окклюменции у себя в голове и принял свой привычный холодный вид. — Иди спать, Грейнджер. У тебя, кажется, помутнение рассудка из-за переутомления, — спокойно произнёс он в ответ гриффиндорке. — Я никуда не пойду. И с моим рассудком все в порядке в отличие от твоего, Малфой, — она сложила руки на груди в протестующем жесте и задрала голову в попытке рассмотреть его глаза и вывести слизеринца на чистую воду. — Александр сказал, что ты меня ждал, чтобы поговорить… Что ты хотел сказать? — У Александра спроси, — выплюнул Малфой и отвёл взгляд в очередной раз. — Кстати, что он от тебя хотел? — как бы между прочим спросил он, заметно напрягая лицевые мышцы. — Ничего, — растерянно ответила Гермиона, не желая вдаваться в подробности об их чаепитии. — Не уходи от темы! — Не существует никакой темы, Грейнджер! Я понятия не имею ни о какой серебряной нити и разговаривать с тобой я не собирался! — твёрдо ответил Драко и в растерянности посмотрел на гриффиндорку. — Я не говорила тебе о том, что она серебряная… — Гермиона наградила его победным взглядом. Малфой замолчал, по-видимому, не зная, что сказать в своё оправдание. — Раз уж нам не о чем говорить, то я, пожалуй, пойду, — произнесла она, расцепляя руки. Гермиона сделала шаг назад, в последний раз полоснула суровым взглядом по бледному лицу и уже почти развернулась, когда Малфой схватил ее за левую руку. — Стой, Грейнджер! Я знаю про нить! Гермиона обернулась на держащего ее за руку слизеринца, затем перевела взгляд на своё запястье — серебряная нить была видна отчётливо. Она вздернула брови в немом вопросе и вновь посмотрела на Драко. — Я просто не могу тебе сказать, — обреченно выдохнул он, затем надел на плечо свою сумку — сумку Гермионы протянул ей. Гермиона посмотрела на протянутый предмет, поморщилась, помедлила, принимая решение. — Проводишь меня в башню? — спросила она будничным тоном. И если бы не ее трясущиеся ноги, не ее искусанные губы, то можно было бы подумать, что это был совсем обыкновенный вопрос, один из тех вопросов, которые она, Гермиона Грейнджер, задает Драко Малфою каждый день в конце их ежедневных разговоров. Малфой моргнул, потом моргнул ещё раз, потом медленно опустил руку с протянутой сумкой. — Нас увидят, — сказал он, нахмурив брови, — вместе. — Мне все равно, — Гермиона пожала плечами. Малфой нервно сглотнул. Ей показалось, что его выточенные черты лица стали заметно острее. — Почему? — спросил он после недолгой паузы, внимательно изучая ее лицо. — Почему что? — непонимающе переспросила слизеринца Гермиона. Конечно, гриффиндорка понимала, о чем он спрашивает, но сейчас ей абсолютно не хотелось поднимать тему отношения учеников Хогвартса к Драко Малфою — бывшему Пожирателю Смерти. Сама Гермиона бойкота Малфою не объявляла и, следовательно, могла с ним общаться вполне нормально, разумеется, учитывая только своё желание, а не мнение окружающих. А желание у неё было. Гриффиндорка все ещё надеялась на то, что у неё получится выудить из Драко информацию о нити и воспоминаниях, которые по какой-то причине у неё отсутствовали. В конце концов, если ей не удалось вытащить правду из Драко Малфоя гриффиндорским методом, то есть спросить в лоб, то, возможно, она найдёт в себе для этого каплю слизеринской хитрости. Малфой буравил ее своим фирменным испепеляющим взглядом. Она лично вручит себе медаль тогда, когда наконец научится улавливать перепады его настроения. — Почему ты так старательно меня защищаешь?! — гневно выдавил он. —Ты же знаешь, что я виноват. Да, возможно, не во всем том, в чем меня обвиняют эти уроды. Но именно я оскорблял тебя на протяжении всех этих лет! Именно я ненавидел тебя так, что готов был запустить в тебя Непростительное! Именно я пытался убить старика! Именно я впустил сюда Пожирателей! — голос его почти переходил в крик и отдавался в голове Гермионы нестерпимой болью, впечатывался в ее сознание фактами, которые она упорно игнорировала последние несколько месяцев, фактами, которые она старательно обращала в оправдания. — И если ты не забыла, именно я стоял и наблюдал, как ты бьешься в судорогах от Круциатуса МОЕЙ тётки на полу МОЕГО дома… — произнес он уже тише. — Почему ты меня защищаешь? Гермиона сглотнула, пытаясь не поддаваться панике. Казалось, ещё чуть-чуть…ещё немного… и под его напором, под его взглядом она превратится в пепел. Надо было что-то ответить. Ему надо было что-то ответить. И она не знала что. Она действительно не знала, почему всякий раз искала оправдания его поступкам. Малфой совершенно точно был не самым хорошим человеком, которых ей удалось повстречать в своей жизни. Совершенно не хорошим, если быть честным. Но с самого дня суда он вёл себя вполне сносно. До этого момента. Зря она поверила, что он изменился. — Ты просто придерживался взглядов своих родителей, — промямлила она давно заученную фразу снова в оправдание его поступкам, — ты не виноват, что… — Чушь! — выкрикнул он Гермионе в лицо. — Я бы мог не делать половину из того, что натворил. Мы оба знаем, что твоя речь на суде была «слегка» приукрашена. — Гарри тоже тебя защищал, — пробормотала Гермиона, пытаясь не смотреть слизеринцу в глаза. — У Поттера есть на то свои причины, и о них я знаю, в отличие от твоих. Почему, Грейнджер? — спросил он шепотом, сделав шаг вперёд и встав совсем близко, так, что она почувствовала его горячее дыхание на своём лице. Причины? О каких причинах говорил Малфой? Она должна спросить об этом у Гарри, если, конечно, выживет после их «разговоров» с Драко. — Я не знаю! Не знаю, ясно?! — крикнула Гермиона слишком громко — Малфой инстинктивно отшатнулся. — Я просто чувствую, что должна…Что так будет правильно… — она сильно закусила нижнюю губу и замерла, встретившись с недоумением в глазах слизеринца. Он стоял с порозовевшими от чрезмерно эмоционального диалога щеками в двух метрах от неё, то и дело хватая пересохшими бледными губами наэлектризованный до предельного воздух между ними. Сердце пропустило удар. Малфой непозволительно долго изучал ее раскрасневшееся лицо и, по-видимому, придя к какому-то выводу, только растерянно кивнул в ответ. — Ты… все ещё хочешь…чтобы…чтобы я тебя проводил? — запинаясь, спросил он. Его серые глаза, казалось, наполнились необъяснимой горечью и сожалением. — Мерлин! Да! Именно об этом я и прошу, — раздраженно ответила волшебница, изо всех сил пытаясь сдержать злость на слизеринца в себе. Малфой повторно кивнул, на этот раз увереннее, и протянул ей руку — Гермиона бросила на него уничтожающий взгляд, схватила протянутую ладонь, и они вместе направились в сторону гриффиндорской башни. *** Пока они шли до башни Гриффиндора, Гермиона размышляла о том, насколько она оказывалась права в своих догадках. Во-первых, нить на ее запястье точно была, и, скорее всего, эта самая нить была тесно связана с ее снами. Во-вторых, сны вовсе не были снами, а, теперь она знала это почти наверняка, были отголосками ее воспоминаний. Потерянных воспоминаний. И наконец, в-третьих, Драко Малфой абсолютно точно был как-то с этим связан. Она предположила, что воспоминания стёрлись из ее памяти вследствие пережитых событий. Поиск крестражей и Даров Смерти, жизнь в лесу, сопутствующие переживания за жизни Гарри и Рона, встреча с Беллатрисой Лестрейндж и в довершение ко всему битва за Хогвартс — все это в своё время давало колоссальную нагрузку на и без того напряженный головной мозг. Тогда приходилось действовать быстро, принимать решения моментально и при этом держать свои эмоции под контролем. Каждый прожитый день во время войны был подобен горящей спичке, которую вот-вот полностью поглотит огненное пламя. Скорее всего в один момент ее сознание просто не справилось и выбросило из головы все незначительное, мешающее концентрации. Если эти воспоминания вообще были незначительными, в чем Гермиона очень сомневалась. Возможно, потеря воспоминаний произошла из-за Круциатуса, применённого Беллатриссой Лестрейндж. Гермиона до сих пор не понимала, как после настолько мощного Круцио она вообще осталась жива и все ещё могла мыслить здраво. Грейнджер прекрасно знала, что настолько сильная и всепоглощающая боль могла запросто лишить человека разума — родители Невилла – тому пример, поэтому потеря какой-то части воспоминаний не самое худшее из последствий. Ещё было предположение о том, что воспоминания были не из приятных, и их потеря — просто защитная реакция организма. В магловской литературе она читала о том, что в мозге существует механизм выделения оксида азота, соединяясь с белковыми цепями нейронов, он меняет структуру белка, и такая реакция даёт возможность стирать память. Проще говоря, ее мозг просто избавился от травмирующих воспоминаний, которые в своё время забирали ее энергию и силы. А ещё был Драко Малфой, который совершенно точно занимал место в этих воспоминаниях. Да, она его ненавидела когда-то, да, она терпеть его не могла — слизеринец мог вывести ее из себя даже сейчас, когда его компания уже не казалась ей столь отвратительной. Возможно даже была приятной. Очень приятной, если быть честным. Ох… Она подумает об этом позже. Гермиона посмотрела на Малфоя. На первый взгляд, его лицо не выражало ни одной эмоции, но если присмотреться, то можно было заметить, как уголки его губ были едва приподняты к верху, как серебристые глаза живо отражали мерцающий свет парящих свечей, как черты приобрели заметную мягкость… — Налюбовалось? — Малфой резко повернул голову в ее сторону. И вот опять это странное чувство дежавю, будто этот вопрос уже звучал раньше, будто его насмешливый голос уже однажды разрезал повисшую между ними тишину. — Я что-то забыла, да? — неуверенно спросила Гермиона и поджала губы. Драко снова замедлил шаг, но на этот раз не остановился. Резким движением головы он откинул упавшую на лоб прядь светлых волос, глубоко вздохнул и вновь устремил взгляд вперёд. — Возможно. — И это что-то было плохим? — она все также внимательно разглядывала его профиль. — Я не думаю, что это было плохим, Грейнджер. Может быть, даже хорошим… — он посмотрел на Гермиону, задержал на ней взгляд, сжал ее ладонь сильнее и добавил спустя несколько секунд, — определенно не плохим. — И ты мне не расскажешь, что это? — Гермиона подозрительно прищурилась, вглядываясь в бледное лицо Малфоя. — Хорошая попытка, Грейнджер, — он ухмыльнулся, — но нет, во всяком случае не сейчас. — Понятно, — грустно произнесла она. Малфой то и дело бросал на неё странные, она бы сказала, тоскливые взгляды и сжимал ее руку так, как будто боялся, что Гермиона вдруг решит убежать от него. Поддавшись минутному порыву, девушка провела большим пальцем по его костяшкам, желая хоть не немного успокоить напряжённого слизеринца — серые глаза моментально нашли ее. Малфой остановился. В его взгляде отразилась смесь сожаления и надежды, и Гермионе внезапно пришло в голову, что, возможно … — Я забыла тебя? — озвучила она свою мысль, разглядывая узоры в серебристых радужках. Драко смотрел долго, смотрел, как потерянный ребёнок, который наконец увидел в толпе людей кого-то очень знакомого. — Частично, — хрипло отозвался он, изучая ее глаза и ласково поглаживая большим пальцем кисть ее руки в ответ. В его глазах застыла часть ее забытого мира, какая-то очень важная часть. И она упорно старалась разглядеть этот другой мир. Мир, который Гермиона Грейнджер покинула. Мир, в котором Драко Малфой остался один. Драко совершенно точно не имел ничего общего с дементором, но от его взгляда в момент стало так пусто и горько, что она с большим трудом подавляла в себе желание расплакаться от безысходности. — Пройдём, пожалуйста, — глухо произнёс Малфой, выдернув ее из минутного оцепенения. Гермиона рассеянно кивнула, набирая в легкие воздух. Они продолжили путь. *** Спорить с Малфоем сил уже не осталось, да и рушить хрупкое перемирие не хотелось, и Гермиона предпочла снова погрузиться в обоюдное молчание. — Ты не мог бы позаниматься со мной русским? — спросила она Драко, когда они стали подниматься по ступеням. Раз Малфой вёл себя сегодня вполне необычно для Малфоя, которого она знала, то она подумала, что слизеринец вполне мог оказать ей небольшую услугу. Да, она только что попросила помощи у Драко Малфоя, и да, она могла себе признаться в том, что в некоторых дисциплинах он был лучше нее. Но только в некоторых. Если мир решил сойти с ума — пусть сходит окончательно. — Хорошо, — спокойно ответил Малфой. — Хорошо? Ты даже не станешь возражать? — Гермиона покосилась на него с удивлением. — Почему я должен возражать? — пожал плечами Драко, минуя очередной лестничный пролёт. — Лучше я помогу тебе с произношением, чем ты обратишься за помощью к Александру. Это безопаснее. — С каких пор Драко Малфой печётся о безопасности Гермионы Грейнджер? — Гермиона вскинула брови. — Неплохо, Грейнджер. С относительно недавних, — также спокойно ответил он. Она обреченно вздохнула: вытащить информацию из Малфоя будет определенно не так просто. — Просто это странно…— задумчиво произнесла Гермиона. — Скорее противоестественно. Но у меня было время смирится с этим и даже привыкнуть, — Малфой ступил на очередную лестницу, проверяя ее неподвижность, затем пропустил Гермиону вперёд. Гриффиндорка помедлила, пытаясь принять тот факт, что Малфой, по всей видимости, когда-то вовсе не ненавидел ее, а напротив — заботился о ней, и, кивнув слизеринцу в знак благодарности, прошла немного вперёд по лестнице, не отпуская его руки. — Почему тебе так не нравится Александр? Это из-за того, что он маглорожденный? — опасливо поинтересовалась она. — Мне плевать на чистоту крови, если ты об этом, — достаточно резко ответил Драко. — И он не маглорожденный. Грейнджер свела брови на переносице. — Что ты имеешь в виду? Он же сам сказал… — она попыталась дословно вспомнить вопрос Гарри и ответ Александра. — Грейнджер, он сказал, что он «не из семьи волшебников». Он не говорил, что он из семьи маглов, — терпеливо пояснил слизеринец. — Он и не может быть из семьи маглов. — Почему? — искренне удивилась Гермиона. Драко тяжело вздохнул, по- видимому, размышляя над ответом. — Я достаточно неплох в окклюменции. Когда-то у меня получалось скрывать…— Малфой помедлил, подбирая нужное слово, — некоторые вещи от Темного Лорда, а он, как тебе известно, был сильным легилиментом. Гермиона сглотнула ком в горле, образовавшийся от представления встречи Драко Малфоя с Волан-де-Мортом. Она догадывалась об этом, но не знала наверняка о том, что Малфою доводилось «общаться» с ним один-на-один. Девушка сильнее сжала его ладонь и заметила, как губы Малфоя дрогнули. — От легилименции Александра я не смог защитить своё сознание. Он очень силён в играх с чужим разумом. Слишком для простого волшебника, — закончил свои размышления Драко. — Александр сказал мне, что он умеет воздействовать на разум намного больше легилимента, — подметила Гермиона, вспоминая их диалог с Беловым. Малфой бросил на неё тревожный взгляд. — Все в порядке, — поспешила успокоить слизеринца гриффиндорка, — он сказал, что не станет испытывать на мне свои умения. — Я ему не верю, — отозвался Драко, — в любом случае, это только подтверждает мои догадки. — Догадки насчёт чего? — Гермиона задумалась над его словами. — Подожди! Ты ведь не думаешь, что… — Именно это я и думаю, Грейнджер, — закончил за неё слизеринец. — Александр Белов не волшебник в привычном для нас понимании. Скорее всего полукровка, только принадлежит не к расе волшебников. Он кто-то другой…Кто-то намного сильнее нас. И у меня пока нет идей по этому поводу. Она об этом не подумала, но теория Малфоя многое объясняла. Манеры Белова, его благосклонность, его темпераментность и в некотором роде стихийность, его идеальная красота и гармоничность — все это было слишком для простого волшебника. Даже для Драко Малфоя, воспитанного в семье аристократов. Скорее всего, Драко действительно был прав насчёт профессора. — Я не думаю, что его стоит бояться. Он все-таки учитель, кем бы он ни был, да и Макгонагалл ему доверяет, — озвучила свои размышления Гермиона. — А я и не говорил, что его надо бояться. Просто будь осторожнее с ним, ладно? — Малфой остановился посреди лестницы и наградил ее обеспокоенным взглядом. — Ладно, — тихо произнесла Гермиона, утопая в серебристых радужках. Драко одобрительно кивнул и продолжил подъем. Гермиона и Драко дошли до портрета Полной дамы. Малфой расцепил руки, отдал ей сумку и встал напротив. Гермиона шумно выдохнула. Повисла неловкая тишина. Прощаться не очень-то хотелось, если быть честным: новый Малфой, или забытый Малфой, был куда более приятным в общении, чем заносчивый слизеринец, которого она отлично помнила. И, возможно, за тот период, пока они не общались, она по нему соскучилась, но только совсем немного. — Ну, я наверно пойду. Спасибо, что проводил, — тихо пробормотала девушка. — Подожди, Грейнджер, — слизеринец запустил руку в свою сумку, достал оттуда миниатюрный бумажный пакет и протянул его Гермионе, — вот возьми. — Что это? — спросила она, нахмурившись. — Гриб Линчжи и необходимые емкости для твоего зелья — мать передала, — пояснил Драко. — Спасибо, но я… — растерянно произнесла Гермиона, не собираясь пользоваться чрезмерной добротой, не свойственной Малфою. — Бери, — настойчиво повторил он. — Ты выпросила у Слизня для меня жемчужины — я достал для тебя гриб. Не люблю быть в долгу. Гермиона кивнула и все-таки забрала протянутый пакет. — Гермиона! — послышался знакомый голос друга. Она посмотрела в сторону лестницы — ей навстречу шёл Гарри. Скорее всего Гарри Поттер возвращался с квиддичного поля, о чем свидетельствовали его до предельного растрепанные смольные волосы и здоровый румянец на щеках. Гриффиндорец преодолел последнюю ступень и встал рядом с ними. Беспечная улыбка стерлась с его лица, когда Поттер увидел рядом со своей подругой Малфоя. Гермионе показалось, что друг как будто испугался чего-то, но Гарри никогда прежде не боялся Малфоя. Она перевела взгляд на Драко — он едва заметно мотнул головой, и Поттер внезапно расслабился. На лице Гарри снова промелькнула тень улыбки. Судя по всему, Гарри Поттер действительно что-то знал, потому как их нелепые переглядки Гермиона замечала уже не в первый раз. — Малфой. — Поттер. Гриффиндорец и слизеринец кивнули друг другу в знак приветствия. — Что ты здесь делаешь? — Гарри подозрительно прищурился. Малфой напряжённо втянул воздух. — Мне стало плохо в библиотеке, и Драко вызвался меня проводить, — выпалила Гермиона и залилась румянцем. «Драко» резануло по слуху. Малфой кашлянул — Гарри же, по-видимому, решил не обращать внимания на произнесенное ей имя слизеринца. Она подумала, что Поттеру, в отличие от Уизли, не занимать тактичности. Вместо этого гриффиндорец принял донельзя озабоченный вид. — Что случилось, Гермиона? Ты в порядке? — обеспокоено затараторил Поттер, поглядывая между делом на Малфоя. — Просто небольшое переутомление, — попыталась успокоить друга девушка. — Все в порядке, я уже в порядке… — Нет, не в порядке! — перебил ее речевой поток Малфой, — она чуть не грохнулась в обморок из-за своего упрямства, — раздраженно произнёс он, обращаясь к Гарри. Испугавшийся за подругу Поттер округлил глаза. — Я … я провожу ее до спальни. Ей надо отдохнуть, —растерянно произнёс он в ответ Малфою. Гермиона в недоумении смотрела то на Малфоя, то на Поттера. — Я здесь вообще-то! — выкрикнула она, пытаясь обратить внимание двух волшебников на себя. — И сама могу решить, что мне делать. Но Гарри будто ее не услышал — Малфой совершенно точно намеренно проигнорировал. Друг забрал у неё сумку и схватил подругу под локоть. — Спасибо, Малфой, мы, пожалуй, пойдём,— гриффиндорец кивнул слизеринцу в знак благодарности. — Блейз, кстати, тоже уже вернулся. Увидимся. Малфой кивнул Поттеру, затем перевел взгляд на разозлённую Гермиону и ухмыльнулся. Гарри пробормотал пароль — картина с Полной дамой отъехала в сторону, затем он, не обращая внимания на слабо выраженные протесты Гермионы, буквально затащил девушку в гостиную Гриффиндора. Когда Гермиона все же добралась до своей спальни, в окне послышался стук. Она обратила взгляд в сторону доносившегося звука, и за стеклом увидела большую сову с хохолком свирепого вида. Это был филин Драко Малфоя. Гермиона впустила птицу внутрь — та уселась на подоконник и наградила ее надменным взглядом. У сов вообще может быть надменный взгляд? Гермиона отвязала от лапы филина клочок пергамента и протянула сове припасённые для таких случаев лакомства. Птица угощение не взяла — только недовольно ухнула в ответ, расправила крылья и улетела восвояси. На пергаменте аккуратным почерком было написано следующее: «Встретимся в 5 вечера завтра в библиотеке. Помогу тебе с произношением. ДМ» Гермиона сжала в руке клочок пергамента, обреченно выдохнула, упала на кровать и уставилась на провисающий красный балдахин. Мысли путались в голове, заплетались одна за другую и образовывали большой клубок из вопросов, ответов на которые у неё не было. Малфой, который вёл себя не как Малфой и, самое главное, не отрицал странности своего поведения, то есть, конечно, он все ещё оставался тем невыносимым Драко Малфоем, которого она когда-то знала, но тот слизеринец из ее памяти никогда не заботился о Гермионе Грейнджер. Что она забыла? Что их связывало? По всей видимости, они довольно-таки неплохо общались когда-то. Дружили ли? Или … Нет! Никаких «или». Она и Малфой. Вместе. Этого просто не могло быть. Вряд ли та Гермиона Грейнджер именно дружила с Драко Малфоем, потому что если она хоть немного была похожа на неё сейчас, то те чувства, которые пробуждались в ней при непосредственном контакте со слизеринцем нельзя было назвать дружескими. Хорошо. Допустим, что чисто гипотетически Гермиона Грейнджер была влюблена в Драко Малфоя. Но только чисто гипотетически, потому что этого точно не могло быть на самом деле. Она не влюблена в него. Не-а. Нет. Ни капельки. В общем, от соприкосновений рук с ее лучшим другом Гарри у этой Гермионы Грейнджер кожа мурашками не покрывалась и кровь не превращалась в раскалённую лаву. Тоже самое было и с Роном, что странно, потому как эта Гермиона вроде бы была влюблена в него когда-то. Но если она и испытывала влюблённость по отношению к Рону Уизли в прошлом, то ее организм хотя бы раз, хотя бы во время первого поцелуя должен был прочувствовать на себе эту пресловутую тахикардию, бабочки в животе или что там ещё ощущают, когда влюблены… Точно! Рон! Рон и Лаванда Браун! Она их не помнила вместе. Гермиона резко села на кровати и устремила свой взгляд в окно, сильно сжав в руке клочок пергамента. Ещё одно забытое воспоминание. Ещё одно подтверждение, что сны были когда-то реальностью. И что это ей даёт? Ни-че-го. Она обреченно выдохнула и снова опустилась на кровать, крутя в руках комок смятого пергамента. Получается, что воспоминания в ее голове отсутствовали выборочно и касались не только Драко Малфоя. Будто кто-то специально подчистил ее память, удалил ненужные фрагменты, это было похоже на… На что это было похоже? На то, что кто-то из рук вон плохо освоил Заклинание Обливиэйта . Но кому и зачем понадобилось устраивать этот хаос в ее голове? Волшебница встала с кровати и подошла к окну. Если это действительно так, и кто-то просто стёр ее воспоминания, то возможно у Гермионы есть шанс вернуть эти забытые отрезки ее жизни. Осталось только найти человека, который сможет это сделать. Такого человека, который был бы сведущ в подобных заклинаниях и держал бы язык за зубами… И у неё не было таких знакомых. Раньше с этим вопросом можно было бы обратиться к Дамблдору или к Снейпу. Гермиона поморщилась, повернулась на бок и крепко сжала в кулаке несчастный пергаментный клочок. Вряд ли Снейп стал бы ей помогать. Может, в Колдовстворце ей удастся отыскать кого-нибудь целителя разума или кого-то вроде него… Глаза слипались настолько, что Гермиона просто не смогла противостоять чарам Морфея и погрузилась в сон. Сны были похожи на движущиеся картинки, сменяющие одна другую. Вот она стоит с Малфоем на Астрономической башне, и он запахивает на ней ворот своего пиджака. Затем они вместе с Драко стоят также напротив друг друга, но уже у портрета Полной дамы. Слизеринец протягивает ей какой-то конверт и вяжет серебряную нить на ее запястье. Малфой касается своими губами ее лба и уходит прочь. Теперь она сидит в гостиной Гриффиндора и сквозь слёзы читает письмо, и все ее нутро сжимается от прочитанного. Она не может разобрать текст, написанный на пергаменте. Она пытается, но не может… *** Гермиона проснулась от голосов гриффиндорок, которые после долгого утомительного дня, по-видимому, тоже прибыли в спальню. Волшебница поднялась с кровати и направилась к стоявшему углу старинному платяному шкафу из темного дерева. Она точно помнила, что оставляла неизвестно кому принадлежавший пиджак, который случайно нашла в своих вещах, здесь. Пиджак висел на последней вешалке в самой глубине шкафа и, кажется, до сих пор хранил запах Малфоя. Гермиона проверила каждый карман, но, к своему разочарованию, письма так и не нашла. Конечно, можно было прямо сейчас направиться к в подземелья Слизерина с этим проклятым пиджаком в руках и вытрясти из Малфоя всю правду, но тот скорее всего начнёт все отрицать и скажет, что эта вещь вообще не его. Но она была его. Пиджак совершенно точно принадлежал Малфою и никому другому, потому что пах, как Драко Люциус Малфой, пах свежестью, пах мятой. Гермиона вспомнила, что Драко в порыве гнева кричал ей что-то о том, что у Поттера есть причины его защищать. Наверно, все дело в воспоминаниях, после просмотра которых у ее друга достаточно резко переминалось отношение к человеку, которого тот всегда ненавидел не хуже ее самой. Грейнджер убрала пиджак к своим вещам, вышла из комнаты и направилась в гостиную. Гарри по своему обыкновению сидел на диване напротив камина и вертел в руках незнакомый ей предмет. Подойдя ближе, она узнала копию снитча, возможно, ту самую, которую Забини обещал показать Поттеру. Серебряные крылья снитча вбирали в себя тёплый свет от камина и казались такими же золотыми, каким был сам корпус. Увлечённый новой игрушкой Гарри не заметил подошедшей к нему подруги. Наблюдая за тем, как друг, улыбаясь до предельного широко, трепетно касался серебряных крыльев и внимательно изучал едва заметный выгравированный автограф, Гермиона тоже не смогла сдержать улыбки. — Гарри, — тихо позвала его девушка, отчего Поттер дернулся и сжал рукой снитч так крепко, словно боялся, что кто-то вот-вот посягнёт на его сокровище. — Гермиона? — полувопросительно откликнулся он, сосредотачивая всё своё внимание на подруге, — рука Поттера заметно расслабилась, — я думал, что ты ушла спать. — Я спала, — честно ответила она, усаживаясь на диван рядом с гриффиндорцем. — Соседки разбудили. Гарри раздраженно вздохнул. — Надеюсь, в Колдовстворце со спальными местами дела обстоят лучше. — Не думаю, что нам подготовили отдельные апартаменты, если ты об этом, — Гермиона недовольно поморщилась. Честно говоря, ее тоже не совсем устраивало жить вчетвером, а то и впятером в относительно небольшой для такого количества людей комнате, но таковы были правила Хогвартса, а все, что было созвучно со словом «правила», Гермиона, будучи старостой школы, предпочитала не комментировать. — Смотри, Блейз сдержал своё обещание! — Гарри, по-видимому, пропустил ее слова мимо ушей и снова переключился на снитч в своих руках. Он протянул подруге дорогую вещь — Гермиона взяла снитч и поднесла предмет чуть ближе к своему лицу в попытке рассмотреть миниатюрную копию. Снитч был чуть меньше настоящего и имел резные, отлитые из серебра крылья. Она готова была поспорить, что такая игрушка стоила достаточно галеонов, чтобы ее рот превратился в идеальную букву «о». Что ж, Гермиона могла признать, вещь блистала своей красотой и изяществом, но волшебница решительно отказывалась понимать полезность этого предмета. — Блейз отдал мне его насовсем, — гордо заявил Гарри. — Он, конечно, не упустил возможности подшутить надо мной и сказал, что это награда великому Гарри Поттеру за заслугу перед отечеством, но я подумал, что не буду иметь ничего «против» таких призов, — добавил он в ответ на ее удивленный взгляд. — Мне стоит начинать ревновать тебя к Блейзу? Кажется, он становится для тебя кем-то вроде друга, — Гермиона усмехнулась, передавая снитч обратно в руки хозяину. Гарри пожал плечами. — С Забини можно найти общий язык, в отличие от Малфоя, и, несмотря на слизеринское высокомерие, он кажется вполне нормальным, к тому же неплохо играет в квиддич, — довольно произнёс Поттер. Когда друг упомянул Малфоя, Гермиона моментально вспомнила о своём намерении расспросить Гарри о слизеринце и «причинах». Она кашлянула, прочищая горло. — Слушай, Гарри, а у тебя никогда не было ощущения, что ты что-то забыл? — аккуратно спросила гриффиндорца девушка, желая перевести дружескую беседу в нужное ей русло. — О чем ты говоришь, Гермиона? — Поттер нахмурился, переведя на неё встревоженный взгляд изумрудных глаз. — Я что-то забыл? Я забыл о каком-то промежуточном экзамене? — он почесал затылок. — Точно! У нас же контрольная по зельям! Так мы ж на неё не попадаем? Или это ты забыла, что мы уезжаем в Россию в этот понедельник? — Нет, Гарри, — она поспешила прервать, казалось, нескончаемый поток вопросов и восклицаний друга. — Мне кажется, это я что-то забыла. Поттер мгновенно замолк и побледнел настолько сильно, что Гермиона всерьёз забеспокоилось за его физическое состояние. — И это что-то касается воспоминаний Малфоя, которые ты увидел в Министерстве. Я права? Что было в этих воспоминаниях? — опасливо продолжила она, замечая, как взгляд друга заметался из стороны в сторону. — Я знаю, Гарри. Ты точно знаешь. Расскажи мне, пожалуйста. Гарри тяжело выдохнул, упёр руки в колени, запустил пальцы в волосы и ещё сильнее разлохматил всегда взъерошенные чёрные пряди. — Да, я кое-что знаю, Гермиона. И я бы очень хотел рассказать тебе все, что я увидел там, потому что, по моему мнению, ты заслуживаешь знать это как никто другой, но… — Поттер замер, не решаясь поднять на неё глаза. — Но? — Гермиона вопросительно посмотрела на друга, будучи не в силах сдержать любопытство. — Но я не могу, — практически проскулил Гарри, вновь обращая к ней измученное угрызениями совести — она хотела надеяться на то, что угрызения совести не дадут спать ему по ночам — лицо. — Почему? — Потому что я дал Малфою магический обет. Я пообещал сохранить информацию из его воспоминаний в секрете, пока он сам тебе не расскажет, — грустно пояснил Гарри. Гарри, должно быть, говорил об обете желаний, похожем на спор Забини и Александра. Не Непреложный обет они же заключали в конце концов? Они давали друг другу обеты желаний на младших курсах, когда делились с соседками по комнате некоторыми «девчачьими» секретами, о которых мальчишкам знать не следовало. Но так как секреты Гермиона в основном слушала за неимением своих собственных, то все равно наперекор данным обетам потом обсуждала их с Гарри и Роном, дружба с которыми была намного важнее, чем какие-то там секреты. В общем в наказание за ее несдержанность Падма Патил как-то раз загадала ей получить «Тролль» по трансфигурации. Надо было видеть лицо Макгонагалл, когда ее любимица и лучшая ученица Гермиона Грейнджер сдала пустой листок вместо отчёта о проделанной на уроке работе. «Тролль» Гермиона, конечно же, быстро исправила, но свой позор запомнила надолго. Заставлять испытывать друга нечто подобное она не хотела, особенно, если учитывать изобретательность Малфоя, поэтому от вопросов решила воздержаться. — Я подумал, что это будет правильно, учитывая тот факт, что я практически залез в его голову, — обреченно пояснил Гарри, изучая ее раздосадованное лицо. — Ладно, — грустно выдохнула гриффиндорка. — Хотя, если брать в расчёт то, что Драко Малфой не обладает таким качеством, как гриффиндорская смелость, то я быстрее умру, чем что-то узнаю. Гарри усмехнулся и отрицательно замотал головой, складывая руки на груди. — К моему удивлению, он обладает чем- то очень похожим на неё, — ответил он, поправляя очки на переносице. Они обменялись взглядами — она вопросительным, а он понимающим. — Ты знаешь, кто стёр мои воспоминания? Гарри кивнул. — Но я… — начал уже было озвучивать своё оправдание Поттер. — Не можешь сказать, — закончила за него Гермиона, опасаясь того, что друг решит нарушить обет, и мысленно оставляя в списке своих предположений только одно верное. — Возможно, это прозвучит абсурдно, но когда-то ты не считала Малфоя мерзавцем в отличие от нас с Роном и, надо сказать, не ошиблась в этом, — заключил Гарри. — Возможно, это прозвучит абсурдно, но я тебе верю, — перебрала слова друга Гермиона, а затем, немного подумав, продолжила свою речь, — тот, кто стёр мне воспоминания, видимо, очень не хотел, чтобы я общалась с мерзавцем и сделал для этого все возможное, чтобы я считала таковым Малфоя до конца своей жизни, — она многозначительно посмотрела на друга. Гермиона подумала о том, что она не помнила не только ничего положительного о Малфое, но и ничего об отношениях Уизли и Лаванды Браун, что совершенно точно не расценивалось бы влюблённой в Рона Гермионой Грейнджер как хорошее. — Что?! — искренне возмутился Гарри, верно истолковав ее подозрения. — Я тут не при чем! И Рон, кстати, тоже, хотя, надо заметить, удача резко оказалась на его стороне. — Значит, мы с Малфоем…— она свела брови на переносице в попытке набраться храбрости не то что озвучить невозможное предположение, а хотя бы сконструировать его у себя в голове. — Мерлин милостивый! Гермиона, я не готов обсуждать с тобой степень вашей близости! — резко оборвал ее друг, будто все ещё злился на неё за то, чего она не помнила. Гермиона глубоко вздохнула и согласно кивнула другу, пытаясь принять тот факт, что с Малфоем ее связывали далеко не дружеские отношения. Интересно, и насколько далеко все зашло? От мысли, что Драко Малфой и Гермиона Грейнджер могли быть интимно близки во всех смыслах этого слова, сворачивало органы и, судя по всему, не у нее одной — гриффиндорка покосилась на теперь уже покрасневшее от смущения лицо Гарри. Теперь вместо того, чтобы составлять план по поиску волшебника, удалившего ей воспоминания, Гермиона составляла план, как покинуть компанию Гарри, чувство неловкости во время диалога, с которым перешло все разумные пределы. — Уверена, этому были разумные объяснения, — пробормотала Гермиона, поджимая губы. — О-о-о! Предостаточно, — заключил Гарри, смерив ее строгим взглядом, — и ни одного из них разумного. Я бы сказал, что не ожидал от тебя подобного, но, уверен, — он поправил очки на переносице и, устремив взгляд на огонь, договорил на выдохе, — ты и сама от себя не ожидала. Она не знала, что ответить другу в своё оправдание. Она даже не представляла, как та Гермиона, у который были полные картинки воспоминаний, решилась вступить с Малфоем в какие-то неизвестные этой Гермионе отношения. Почему Малфой? Почему не Маклагген тогда уж, если она выбирала из самодовольных напыщенных павлинов? Второй хотя бы был гриффиндорцем. Кроме того, в отношениях с Малфоем совершенно точно возникли бы определенные трудности, такие, как, например, его родители - маглоненавистники, их факультеты, враждующие между собой, война, в которой они находились по разные стороны баррикад; а ещё его самомнение, упрямство, заносчивость, раздражающая претенциозность и вечно надменное лицо, по которому хотелось проехаться кулаком, что, собственно говоря, она и сделала на третьем курсе. Как она умудрилась подпустить его к себе? Эти его ухмылки, подмигивания бровями, излишняя проницательность во взгляде… Глаза… Его выразительные серебристо-серые глаза, заставляющие всякий раз замирать ее сердце… Ох, понятно как. — Я, пожалуй, пойду спать, Гермиона, — голос Гарри прорвался сквозь ее мысленный поток. — Пока я не разболтал тебе лишнего. Девушка рассеянно кинула в ответ другу, затем снова уставилась на пляшущие языки пламени и погрязла в своих мыслях. Выходит, что их с Малфоем связывали отношения, диаметрально противоположенные понятию «ненависть». В таком случае это объясняет и наличие у неё в гардеробе его пиджака, и присутствие повязанный им же, если верить снам, серебряной нити на ее запястье, и неприкрытое беспокойство слизеринца, которое тот проявлял всякий раз, когда, по его мнению, Гермионе угрожала опасность. Кто бы мог подумать, что самая несуразная теория найдёт свои доказательства в словах ее лучшего друга! Она и Малфой были когда-то вместе. И она ничего об этом не помнила. Нет, конечно, она чувствовала некое микроскопическое притяжение к слизеринцу, может быть, даже вовсе не микроскопическое, но представить их держащимися за ручки Гермиона… Могла. Сегодня он держал ее за руку, и они прошли так добрую половину замка. В тот момент она чувствовала и разочарование от потери воспоминаний, и усталость от ежедневных занятий русским, и злость на слизеринца за то, что тот отказался рассказать ей про нить, — чувствовала все, кроме неудобства от близости Малфоя. Она вспомнила, как сильно сжимала его тёплую ладонь, а Драко отвечал ей тем же. Вспомнила приятное покалывание в пальцах, должно быть от сплетения их магических потоков. Вспомнила его едва заметную улыбку и печаль в серебристых глазах, которую улавливала всякий раз, когда Малфой смотрел на неё, не будучи при этом раздражённым их очередным спором. Святая Моргана! Они действительно были близки когда-то. И как ей теперь с ним себя вести?! Ей срочно надо узнать, что было в тех воспоминаниях, узнать, насколько тесно общались Гермиона Грейнджер и Драко Малфой в относительно недавнем прошлом. Судя по тому, как дерзко Малфой отстаивал перед Александром своё право находиться в кабинете трансфигурации, при этом догадываясь о его магических способностях проникать в разум людей, он уже давно считал ее кем-то вроде своей собственности, которую в тот момент грозились у него забрать. Гермиона поморщилась. Проклятый слизеринец будто отстаивал на неё своё право, о котором гриффиндорка не имела ни малейшего понятия. В любом случае, Александр вроде бы не собирался вредить ей, был обходителен и заботлив, даже слишком для профессора, и к тому же предложил свою помощь. Помощь. Александр. Александр, который был сведущ в легилименции и, судя по всему, во всем, что касалось разума. Вот к кому стоит обратиться, если она хочет вытащить неудачно стертые воспоминания. Ох, это было рискованно, но, похоже, у неё нет другого выбора. По крайней мере, Гермиона утешала себя тем, что Александр был профессором и работал с детьми, следовательно, был обязан помогать своим подопечным. Маленькая надежда затеплилась в сердце девушки. Гермиона посидела ещё немного перед камином и в конце концов последовала примеру друга, то есть отправилась спать. Она поговорит с Александром в ближайшее время — слава Мерлину, Белов, кажется, был не из тех, кто имел привычку уходить от ответов или игнорировать просьбы и обращения учеников. Профессор либо откажется, либо согласится, и Гермиона очень надеялась на второй вариант.