Джет

      Сын Пепла вернулся в свою каюту полностью оглушенный. Отправляясь на аудиенцию к Вожаку, он ожидал худшего, но оказалось, что самое худшее он предугадать не в состоянии. Вместо того, чтобы восстановить свои честь и достоинство, ему предстояло уронить их еще ниже. Стукач? Да как о таком вообще помыслить можно было? И как было поверить, что достославный Полуночный Вой вот таким низким способом осуществляет контроль в собственном клане? Клан — это почти семья. Специфическая, но единственная, которая имеется у большинства молодых воинов. И ощущать поддержку Вожака для молодняка столь же важно, как отцовскую. Ни той, ни другой в жизни юнцов никогда не бывало много, но даже жалкие крупицы внимания, которые перепадали молодым воинам от лидера, становились наградой едва ли не большей, чем знаки почета и звания. А потому знать, какова оборотная сторона этой поддержки, теперь было невыносимо. Стукач… Он должен был отказаться. Но как не выполнить приказ? Особенно, когда выполнение приказа есть условие восстановления в клане…       Вот бы знать, кто был до него… С Охоты не вернулось несколько бойцов, и какой из них раньше занимался этим грязным делом, сын Пепла не знал. Все они прежде казались ему хорошими товарищами, и думать о них плохо не хотелось. Так что Джет бросил гадать и предпочел разбираться с собственными проблемами, коих теперь обещало прибавиться.       Он так и не смог уснуть. До самого утра он без остановки ходил по своему отсеку от стены к стене, ненадолго задерживаясь то возле креплений с доспехами, то возле опустевшей трофейной стены. Несколько раз он пробовал лечь, но в постели его начинали одолевать приступы непонятного удушья. Самец запустил на максимум вентиляцию воздуха, но это не помогло. Не в воздухе было дело. Сколько раз сыну Пепла прежде казалось, что он попал в безвыходное положение, но сейчас… Сейчас уже не казалось.       Новый день пришел незаметно. И с этого дня жизни Джета уже не суждено было остаться прежней. Нет, внешне как будто бы ничего не поменялось. Сын Пепла вышел из каюты после сигнала побудки, принял душ и отправился на тренировку, предварительно получив допуск у дотошного Заговора. Потом его долго тестировал Вред, после чего поставил в пару с Транзитом.       Во время тренировки в зал вошел Вожак, и Джет поймал на себе его многозначительный взгляд: «Я слежу за тем, как ты следишь за ними». Грива юнца приподнялась на затылке, а из рук едва не выпало оружие. Боги… Он ведь даже еще толком не представлял, что ему предстоит…       Он стал смотреть и слушать, и в первые же сутки услышал и увидел слишком много. Но… Одновременно недостаточно для того, чтобы сообщать Вожаку. Один воин сказал другому, что устал от строгих правил на корабле? Но каждый имеет право устать, это не означает, что он замыслил дурное. Боец обмолвился во время поединка, что намерен проучить соперника? Так это просто слова, мало ли, кто чем грозится… А если претензии серьезные, никто не запрещает сделать официальный вызов. Или вот про Старейшину анекдот рассказали. Ну смешной же анекдот, и всего лишь анекдот… Будто Старейшины сами шуток не шутят.       «Сообщай мне обо всем, слово в слово», — так велел Вожак, но не имел же он в виду подобные мелочи? Да и зачем дергать лидера по мелочам? У него и так много забот. Для чего ему знать о чужих глупостях. Чтобы думать о бойцах плохо? Но что худого в том, что Вожак будет думать о своем клане чуть лучше?       Так прошла неделя. Потом вторая. Джет продолжал выполнять приказ Полуночного Воя — частично. Он внимал всему, что происходит на «Триумфе», и полученная информация на многое открывала глаза, но не настолько, чтобы тревожить лидера. Иногда, чувствуя, что собратья начинают терять в своих суждениях осторожность, сын Пепла потихоньку включался в разговор и переводил его на более невинную тему. Это хорошо работало с новобранцами, их было легко переориентировать. И всякий раз, когда это удавалось, Джету казалось, что он делает свое дело не зря. Но, увы, начальство его мнения не разделяло.       Терпение Полуночного Воя лопнуло на третьей неделе. Он снова вызвал юнца посреди ночи и на этот раз лик его был суровым, а тон обвинительным.       — За все время ты не прислал ни одного доклада, в чем дело? — он спросил прямо.       — Твои воины верны тебе, клану и Совету, их не в чем подозревать, — столь же прямо ответил Джет.       — Если верить твоим словам, они идеальны, но поверить я не могу, потому что от прежнего осведомителя получал по пять сообщений в день, — внезапно хватая юнца за гриву и заставляя смотреть себе в глаза, прошипел Полуночный Вой.       — Но это так, мой Вожак, — голос сына Пепла дрогнул. Лидер мог заставить чувствовать себя виноватым, даже если изначально и не было никакой вины…       — Ты слушал?       — Слушал. Все время.       — Рассказывай. Рассказывай все сейчас. Все, что запомнил, — рука Вожака резко отпустила гриву подчиненного и раздраженно оттолкнула юнца с такой силой, что тот не удержался на ногах.       — Ничего, мой Вожак. Ничего такого, за что можно было бы покарать, — поднимаясь, тихо проговорил Джет. — Пара упреков, брошенных в сердцах. Воины не имели ничего такого в виду…       Полуночный Вой не позволил ему договорить. Он быстро пересек каюту и ударил юнца наотмашь, заставив распластаться у своих ног. Джет попытался встать, но Вожак наступил ногой на его голову и прорычал:       — Сын Пепла! Повтори, какие указания я тебе давал!       — Докладывать о сговорах и нарушениях дисциплины, передавать, что говорят о Вожаке и Совете… — шипя от боли и бессильно впиваясь когтями в половое покрытие, выдавил Молодая Кровь.       — Я говорил тебе решать за меня? — давление стало невыносимым, казалось, еще чуть-чуть, и череп лопнет под железной пятой.       — Нет…       — Кто же тебе дозволил брать эту обязанность на себя?       — Никто… — из глаз юнца непроизвольно потекли слезы.       — Так зачем ты ее взял? — рявкнул лидер и пинком отшвырнул Джета к противоположной стене.       — Я… Виноват… — едва дыша, прошептал юнец.       — Рассказывай, — хладнокровно повторил Вожак, отворачиваясь и направляясь к креслу.       — Там не было ничего серьезнее анекдота…       — Рассказывай! — неумолимо повторил Полуночный Вой. И стало понятно, что еще раз повторять он не намерен.       В зале повисла напряженная тишина. Как всегда, перед расправой. Клан был обязан присутствовать и смотреть. В назидание и дабы позор провинившегося воина стал более очевиден. Джета поставили перед строем и заставили снять доспехи, а Вожак, точно зловещая тень, встал у него за спиной.       — Мои доблестные воины, — обратился Полуночный Вой к клану. — Недавно мне стало известно, что кое-кто из нас начал проявлять неуважение к Совету. Кое-кто из нас считает, что шутки над теми, кто обеспечивает в нашем обществе порядок, достаток и стабильность, уместны и смешны. Это недопустимо. Кодекс велит почитать старших воинов, и мне ли рассказывать вам, какой путь проделал каждый из Великих Старейшин, прежде чем занять свое место в верховной власти? Я учил каждого из присутствующих здесь, я объяснял, почему мы служим Совету — раз за разом. И мне горько, что слова мои для кого-то из вас лишь пустой звук. Ибо, выказывая неуважение к Совету, вы подвергаете сомнению авторитет своего лидера, а сомнение в лидере — это вызов ему. Я должен бы изгонять за подобное, но я добр и терпелив, а потому лишь продолжу учить. Просто уже иными методами. Скажи же перед лицом своих товарищей, Джет, сын Пепла, распространял ли ты лживые сведения, порочащие Совет, где, да будет известно всем присутствующим, занимает пост твой собственный отец?       — Да, — тихо сказал Молодая Кровь, опуская голову. Теперь это не было неправдой, ведь он лично пересказал Вожаку ту глупую шутку…       — Тогда ты примешь свое наказание, — удовлетворенно проговорил Полуночный Вой. — А вы, мои верные, охотники, подумайте над чем в следующий раз станете смеяться, а над чем нет.       После этих слов Джета поставили к колонне, и Вожак вновь избивал его кнутом, пока спину юнца не залила кровь, а силы не оставили его. Сородичи смотрели и молчали. И каждый из них думал о том, какая же паскуда донесла на сына Пепла, возведя беззлобную шутку в ранг предательства.       Позже, когда Джет покидал место расправы, шатаясь и с трудом проставляя ноги, он услышал, как кто-то позади чуть слышно прошептал: «Ну осторожнее же надо быть, дуралей, следить, с кем жвала чешешь…» Сын Пепла не стал оборачиваться, лишь криво усмехнулся сам себе. Похоже, в клане все-таки ходили разговоры о том, что Вожаку доносят. Забавно, что сам доносчик действительно был последним, на кого бы вояки подумали…       — Еще держишься, боец? — Арбитр, тяжело дыша, привалился к стене, откинул респиратор и сплюнул на пол кровь. Рифт слабо стрекотнул в ответ. Сейчас экономить силы приходилось даже на словах. Шли десятые сутки Охоты на Дурную Кровь. Перестрелка — рукопашная — перестрелка. Каждый день, каждую ночь. Счет убитым злодеям давно был потерян, но и из отряда Арбитра осталось лишь двое — сам старый законник Циклон и Безродный. Все пошло не совсем так, как планировалось… Но они не могли сейчас отступить.       Они были близки к цели, как никогда: почти прорвались к штабу Железных Жвал. Никто еще не заходил так далеко. Настолько далеко, что вздумай командир все-таки повернуть, обратный путь стал бы уже более опасным и долгим, чем прямой. Отовсюду к гнезду Изгоев стекалась подмога, и головорезы шли по пятам, лишь умело устроенные обвалы в главных коридорах, что оставляли за собой выжившие каратели, ненадолго останавливали их, заставляя искать обходные пути.       Главарь группировки на данный момент прятался в самом центре обширного подземного города, когда-то принадлежавшего одному скрытному, но трудолюбивому народцу. Века давно стерли о нем воспоминания, но строения надолго пережили своих создателей, на протяжение истории побывав в роли культурной достопримечательности, секретной базы и, наконец, прибежища преступников.       Учитывая общую численность Дурной Крови, сюда следовало идти не отрядом, а целой армией, но принципы Арбитров этого не позволяли. Шестеро помощников — максимум, что законник мог себе позволить, не противореча выбранному пути. Только этого было заведомо недостаточно… Рифт знал, что они здесь не первые. Таких отрядов уже погибло три. Командир о том умолчал, но по секрету другие парни поделились. Они все изначально знали, что идут на смерть и приняли ее, как подобает истинным воинам, не выпустив оружия и не повернув назад.       Первоначально Безродный был настроен выжить, но более просвещенные сородичи развеяли его иллюзии уже через несколько часов после вылета. Они смеялись и шутили, с покорностью ожидая свей будущей участи, и даже пытались делать ставки на то, кто сдохнет первым. Ни одна ставка не выиграла. Пятнистого силача — охотники не стали тратить время на запоминание имен друг друга — Дурная Кровь разорвала первым. Он говорил, что продержится дольше остальных, но остался, чтобы задержать превосходящего числом противника. Его предсмертный рев заглушил грохот обрушенной направленным взрывом галереи. А уменьшившийся отряд пошел дальше. Быстрый светло-серый самец и желтоватый выскочка погибли следующими, обороняя два боковых коридора, в то время как израненные товарищи продвигались вперед. Серый смог себя подорвать раньше, чем жизнь покинула его — на этот раз уцелевшие едва успели убежать от обвала. Темнокожий воин средних лет остался стеречь следующую развилку, восседая на вражеских трупах. Ему перебили ноги, идти дальше он уже не мог. А самец, которого Рифт за глаза прозвал Молчуном, пал последним, уже на подступах. Его смерть стала не столь эпичной — охотник просто ослаб от многочисленных ран, а стимулятор отнял его оставшиеся силы. Следующим был Рифт…       — Сколько тебе, воин? — пользуясь короткой передышкой, Арбитр присел на корточки и знаком велел юнцу приблизиться.       — Тридцать семь, Великий, — Рифт опустился рядом, вытянув усталые ноги. Каждый последующий привал давался все тяжелее. Левый бок Безродного был опален до мяса, живот и грудь тянули залитые регенератором раны — состав не успевал справляться с количеством травм. Правая рука почти не действовала.       — Мало, — хмыкнул Циклон — самец далеко за сто пятьдесят, с непримечательным окрасом и богатым узором из шрамов по всему телу. Законник тоже сейчас был не в лучшем состоянии. Он не прятался за спины своих спутников, а сражался наравне с ними, что было, конечно, с его стороны довольно опрометчиво — мог ведь и не дойти до конечной цели…       — После этой охоты, надеюсь, мне не будет стыдно предстать перед Черным Воином, — Рифт горько усмехнулся под маской.       — Ты храбро сражаешься, — Великий одобрительно склонил голову. — Скажи, тебя ждет кто-то?       Безродный заколебался. Лгать Арбитру было непозволительно. Но… Какого черта?       — Нет, Великий, я один. В мои годы…       — Понимаю, я тоже завоевал свою первую самку лишь после сорока. Думал, сейчас молодняк более бойкий.       Рифт ответил что-то неопределенное — совсем не отвечать Арбитру тоже нельзя. А продолжать этот разговор не хотелось… Потому что он невольно порождал мысли об участи сына Пепла, а сейчас Рифт как никогда мечтал выбросить их из головы.       Вожак мог отправить их вместе, но не сделал этого. Почему? Вожак, разумеется, о том не отчитывался. Возможно, он догадался о чем-то… А возможно его решению нашлись иные причины. В любом случае, Полуночный Вой поступил верно — так, как было лучше для миссии. Окажись Джет в одном отряде с Рифтом, они бы оба долго не протянули. Потому что старший самец ни за что не смог бы сосредоточиться на выполнении задания, пока младшему угрожает опасность. Приходилось признать: сейчас их отношения лишь приблизили бы ужасный конец. Но все-таки… Они бы встретили этот конец вместе, не гадая о судьбе друг друга. А теперь… Тревога за партнера грызла хуже страха собственной смерти. Скорее бы уже она…