У меня всё хорошо, просто немного сумбурно.
Мастер
Приезжать необязательно.
Мастер
поздно ахахах Маргоша мы с геллой уже выехали, встряли в пробку, но навигатор пишет что будем минут через двадцать МаргошаТы ещё позже сказать не могла?..
Мастер
Хорошо, жду. Поезжайте аккуратно, сегодня на Лесном две аварии было.
Мастер
всё ок, мы по другой дороге поехали Маргоша клянусь, если у тебя дома опять нет даже ЧАЯ я буду кричать Маргоша и хватит уже писать с точками! Маргоша это карается как преступление против гуманизма МаргошаЯ и так считаюсь преступником как минимум в семидесяти странах. Это ничего не меняет.
Мастер
.
Мастер
***
— Мы заказали роллы! — с порога заявила Гелла, растянув губы в дружелюбном оскале. После одного проекта, где ей поручили играть вампиршу, она почти не снимала накладных клыков: это позволяло ей пугать людей, не прилагая при этом почти никаких усилий. — По какому поводу? — мастер привычно подхватил упавший с усыпанных веснушками прямых угловатых плеч мужской пиджак и повесил его на крючок. Последние пластиковые плечики недавно сломались, не дожив пару дней до юбилея, а на новые — и желательно железные — не хватало денег. — Привет! — Маргоша кинулась мастеру на шею и радостно взвизгнула, когда он сжал её в объятиях и на пару секунд приподнял. Отстранившись, она поправила местами цветные кудри и стала стягивать неоново-зелёные кроссовки, наступая на пятки. — А роллы, — сказала Маргарита, чуть не запнувшись об собственные ноги, — Ой! А роллы по поводу встречи и твоего о-о-о-очень подробного рассказа о том, что у тебя происходит в жизни! Мастер приподнял брови: — Выбора у меня, я так понимаю, нет? — Ну знаешь, если ты хочешь смотреть, как мы вдвоём едим роллы… — наигранно задумалась Маргарита. — Как говорится, выбор есть всегда. — Какой-то выбор без выбора получается, — мастер тихо усмехнулся, — На самом деле я очень рад вас видеть, правда. Маргоша просияла, отпинала кроссовки к стене и, повесив белый сатиновый бомбер поверх серовато-синего летнего пуховика мастера, из которого уже второй год периодически вылезали перья, пошла мыть руки. Гелла, не скрывая тепла в обыкновенно холодноватом надменном взгляде, проводила её глазами до самого поворота за дверь. В ванной зашумела вода, почти перекрывая голос Маргариты, тихо напевающей какой-то до ужаса прилипчивый мотивчик себе под нос. — Сколько вы на заказ потратили? — прошептал мастер, наклонившись к Гелле. — Ну не могу я вам позволить всё самим оплачивать… — А я всё слышу! — прокричала Маргоша. Шум воды стих, и вскоре она вышла из ванной, стряхивая маленькие капельки с небрежно вытертых пальцев. — У меня постоянная работа есть, в отличие от тебя. — сказал мастер. — Даже две, если быть точным. — Так мне и экономить так не надо. — Это пока что. Маргарита закатила глаза: — Сейчас мне не надо экономить. Расслабься. — Пойдёмте на кухню, а? — вклинилась Гелла. — А то в прихожей у нас какие-то грустные разговоры получаются. Вон, даже наш профеминист мастер поддаётся тлетворному веянию гендерных стереотипов. — И ничего я не профеминист, — возразил мастер, — Я просто человек адекватный. Пока мастер заваривал всем купленный около десяти минут назад чай, Маргоша забралась на стул с ногами. Её тёмно-зелёные глаза по-лисьи прищурились, а большая белая футболка сбилась на сторону и немного сползла с худого смуглого плеча. Гелла села рядом с Маргаритой, закинув лодыжку одной ноги на колено другой. — Ну?! — Маргоша нетерпеливо заёрзала на стуле. Мастер поставил кружки на стол, развернул их себе и ей ручками направо, Гелле — налево. — Что у тебя такое происходит? — Маргарита подалась вперёд, и стул опасно скрипнул. — Депрессия? Творческий кризис? — Да нет, — сказал мастер, невольно подумав о странности этого словосочетания, — У меня Воланд. — Чего? — нахмурилась Гелла, с резким звоном поставив чашку на стол. — Junker Voland kommt? Этот Воланд, что ли? Мастер, я тебя больше на наши проекты звать не буду. Мастер слегка поморщился: — Меня воодушевляет то, как легко ты сочла меня сумасшедшим… Нет, конечно, не Гётевский. — мастер перевёл наигранно строгий взгляд на явственно озадаченную Маргошу. — Басманова, а вы почему молчите? На сайт своего учебного заведения после закрытия сессии совсем заглядывать перестали? Маргарита, нахмурившись и скривив приоткрытый рот, возмущённо развела руками. — Теодор Воланд, — пояснил мастер, — Будет в этом году заменять моего коллегу Литвинова… Фамилия у него, кстати, на латинице пишется с «W», так что совпадение не засчитывается. — Да какая разница, как пишется? Об этом все знают. Мастер тихо засмеялся: — Гелла, то, что об этом знаешь ты и все твои однокурсники, ещё не значит, что об этом знают все. Гелла отбросила копну рыжих кудрявых волос за спину и демонстративно закатила глаза. — А, значит, у нас философ новый? — оживилась Маргоша. — Слава небесам, я уже думала, что снова придётся смирять себя на парах Литвинова… Тьфу, у нас какой-то вечер Фауста получается… Под тихие смешки мастера и Геллы Маргарита подошла к приоткрытому окну и, пошарив поочерёдно в каждом из передних и задних карманов джинсов-бойфрендов, наконец достала смятую пачку сигарет из-за пояса. Джинсы были заметно подвёрнуты и, следовательно, взяты с полки Геллы: она была существенно выше Маргоши и даже немного выше мастера. — Там зажигалка на подоконнике, возьми, — сочувственно сказал мастер, когда Маргарита снова стала что-то искать по всем карманам сразу. — Спасибо! — улыбнулась она, щёлкнув зажигалкой, — А этот профессор по обмену приехал, что ли? — Да, европейская программа какая-то. Lichtbringer, если ничего не путаю… На сайте можешь проверить потом. — Подожди-и-и, — Маргарита, выдохнувшая на улицу облачко дыма, развернулась на цыпочках и наклонила голову к плечу, — А что это значит-то — у тебя Воланд? — Мы с ним в последнее время несколько раз гуляли. С нашим менее официальным знакомством вообще очень смешная история получилась… Потом расскажу, может быть. Он из Берлина приехал, язык знает довольно хорошо, но в наши рамки совсем не вписывается, — мастер дёрнул уголком рта, — Я ему показываю город, объясняю, как мы вообще живём тут… — О господи, — выдохнула Маргоша, маниакально сверкая совсем позеленевшими глазами, — Я должна его увидеть. Мастер небрежно пожал плечами: — Увидишь в учебном году. — В учебном году я его как педагога увижу, — отмахнулась Маргарита, прицельным щелчком выкинув сигарету в окно, — А хочу увидеть как человека, на которого ты тратишь столько своего бесценного времени. Выудив из кармана телефон, мастер вбил в поисковик на английском: «Профессор Теодор Воланд». На первой попавшейся фотографии, снятой во время открытой лекции, Воланд широко улыбался, перегибаясь через кафедру, и активно жестикулировал. Маргоша на ходу забрала у него телефон и, снова закинув обе ноги на сиденье стула, долго рассматривала фотографию. Гелла подвинула свой стул ещё ближе и уронила голову на плечо Марго. — Улыбка хорошая, — наконец заключила Маргарита, не глядя положив телефон на стол и аккуратно подтолкнув его в сторону мастера. — Вот только не надо на меня так смотреть, — вздохнул мастер. Маргоша, отстранённо перебирая пальцами волосы Геллы, продолжала сверлить его настойчиво выпученными огромными глазами. На всю квартиру зазвенела спасительная трель домофона. Мастер отошёл, чтобы впустить курьера и забрать заранее оплаченный заказ, выслушал жалобу на то, какой в их доме ужасно непонятный двор и отвратительная нумерация квартир, и, закрыв дверь, вернулся на кухню. — Мы завтра с ним в Эрмитаж пойдём, — сказал мастер, открывая коробки с роллами, — Как думаете, в моём пиджаке туда нормально будет? — Знаешь, ради такого я тебе один из своих пиджаков одолжу, — пробубнила Гелла, не поднимая головы, — По плечам хорошо подойти должно. — Да ладно тебе… — мастер нервно куснул губу. Гелла прыснула и хрипло расхохоталась, уткнувшись в Маргошину шею. Маргоша издевательски похлопала её по спине. В ответ Гелла легко мазнула ладонью по её плечу и с трудом заговорила всё ещё дрожащим от смеха голосом: — Не-е-е, это не «ладно». Вот если бы ты один туда шёл, на работу или ради собственного удовольствия… Маргоша, успевшая ухватить первый ролл и целиком отправить его в рот, традиционно проигнорировав соевый соус, агрессивно закивала головой: — Соглашайся! Тебе пойдёт! — Спасибо, — мастер совсем смутился и встрепал волосы. — Мне так неловко, правда… — Ешь давай, — Гелла ловко цапнула ролл из коробки и кивнула на неё мастеру. — И о профессоре своём побольше расскажи. — Он не мой профессор! — слабо запротестовал мастер. — Формально не твой, — подколола его Маргоша, — Исключительно формально. Мастер уткнулся лбом в стол и тихо застонал.***
— Mein Gott! Это пр’осто… Ausgezeichnet! Мн’е с вами оч’ень, оч’ень повезл’о! Воланд, запрокинув голову, вис на руке мастера и, по-видимому, прилагал всю свою бешеную энергию к тому, чтобы не начать подпрыгивать от восторга. Он был без перчаток: отчего-то опасался, что его могут принять за вора. — Не были в Ватикане? — улыбнулся мастер. — Н’ет, и в галер’ее Бор’гезе тоже, — профессор грустно вздохнул. — Вообщ’е с Итал’ией как-то всё н’е скл’адывается… — Хотите что-то конкретное там увидеть? — Меч’таю. Похищ’ение Пр’озер’пин’ы. Бернини мен’я совер’шенно завор’аживает, — Воланд усмехнулся и резко мотнул головой, чтобы посмотреть на мастера: — Ви сейч’ас, должн’о б’ыть, думает’е: какая банальн’ость… — Вовсе нет, — ответил мастер совершенно серьёзно и спокойно, — Я сам обожаю Бернини и хотел бы однажды посетить галерею Боргезе. Профессор разулыбался и снова посмотрел на потолок первого свода Рафаэлевских лоджий. — Молодые люди, вы же в музее! Это культурное место! — рассерженно зашипел женский голос откуда-то сбоку. — Тут же дети ходят! Что ж вы друг к другу липнете-то так? Мастер, приподняв подбородок и самую малость вздёрнув губу, обернулся к женщине и смерил её аристократически надменным взглядом. Тон его был холодным и скучающим, когда он заговорил, выдержав почти театральную паузу: — Во-первых… хоть в приличном обществе и не принято говорить о возрасте… люди мы уже далеко не молодые, — мастер тихо вздохнул, — Во-вторых, если вам не хватает денег на коррекцию зрения, я вам очень сочувствую: должно быть, крайне грустно не замечать даже такие элементарные вещи, как необходимая моему другу трость, которую он сейчас держит в другой руке. — Пр’остите, — Воланд поправил съехавшие с переносицы очки и виновато улыбнулся, повернувшись так, чтобы показать трость, — Мы зд’есь уже больше тр’ёх ч’асов, и моя н’ога… Неприятное лицо приставшей к ним женщины побледнело, вытянулось и поспешно скрылось в ближайшем дверном проёме. Воланд сдержанно рассмеялся, навалившись на мастера плечом: — Спас’ибо, что защ’итили мен’я от этой жуткой Fräulein… mein Freund. Мастер подумал, что официальное утверждение дружбы у них получилось своеобразным, и тихо хмыкнул: — Да, контингент у нас в музеях бывает своеобразным… Но погодите меня благодарить. Я собираюсь подвергнуть нас обоих риску ещё большего осуждения. Даже сквозь линзы очков мастер мог видеть, как в глазах Воланда заплясали искорки. — Вы, наверное, заметили, что сегодня я против обыкновения захватил с собой рюкзак, — сказал мастер, — В нём у меня спрятан плед, на который мы, если вы пожелаете, можем лечь… Конечно, поближе к стене, всё-таки тут ходят и другие люди… Чтобы рассмотреть своды лоджий как следует. Но если вы не хотите… — Es ist wunderschön! — перескочив от волнения на родной язык, перебил его профессор. — Мастер, ви такой… как же… Настоящ’ий! Мастер кривовато усмехнулся, пряча смущение, и полез в рюкзак. Несколько сводов спустя, когда мастер и Воланд добрались до деяний патриархов, мимо прошла женщина и, не переставая мелко стучать каблуками, фыркнула: — Я уже хотела в скорую звонить, но мне работники музея сказали, что бывают тут и… такие. — Могли бы у меня спросить! — вдогонку ей крикнул мастер. — Я ведь тоже работник этого музея! Воланд затрясся от смеха, зажмурился и закрыл глаза ладонью, ненароком задев оправу очков: — Др’уг мой, ваш’ему остр’ому языку позав’идовал бы сам Вольтер. — Вольтер, можно сказать, мой коллега, — осторожно признался мастер, рассеянно блуждая глазами от одной фигуры к другой. — Я… пишу стихи, похожие на его стихи. — Это же пр’екр’асно, — с недоумением ответил профессор, уронив голову набок. Очки упали на плед, и он потянулся, чтобы поднять их. Боковым зрением мастер видел, как от этого движения на лицо Воланда упала лёгкая прядь волос, выбившаяся из гладко уложенной причёски. — Отч’его мн’е кажется, ч’то ви пр’изнаётесь в этом как в пр’еступл’ении? — Потому что пишу я по большей части то, что сегодня писать можно, а завтра может быть уже нельзя, — прошептал мастер. — А! — легко улыбнулся профессор, коснувшись дужки кончиком пальца. — Тогда т’ем более ви можете сч’итать Фр’ансуа Мар’и Ар’уэ своим коллегой. Они немного помолчали, разглядывая гротески, и в этом не было никакой неловкости. — Одн’ако я надеюсь, ч’то ви буд’ете остор’ожнее Вольтер’а, — тихо сказал Воланд, отвлекая мастера от попыток анализировать причудливый орнамент, — Мн’е бы н’е хотелось, ч’тобы с вами сл’уч’илось ч’то-то пл’охое. Мастеру показалось, что их с профессором накрыл тонкий купол непроницаемого переливающегося стекла. Все окружающие звуки исчезли, и было уже неважно, какие гротески спускались по стенам к полу, было важно только искрившееся между их плечами тепло почти случившегося прикосновения. — Я… — заворожённо начал мастер, немного повернув голову, но в горле у него перехватило, и голос сорвался. — Прошу прощения. Тепло исчезло, купол задрожал и рухнул. Мастеру пришлось сесть и тихо прокашляться. Воланд тоже сел, подхватив трость с пола. Его очки немного перекосились. Мастер встал сам, помог подняться ему, и вместе они перенесли плед под следующий арочный свод. — Я постараюсь быть осторожнее, — севшим голосом наконец сказал мастер, расправляя плед, и зачем-то добавил, глядя профессору в глаза: — Ради вас. Очки Воланда совсем сползли, и он, приоткрыв губы и широко распахнув глаза, вспыхнул так, что краска залила его высокие скулы, переносицу и даже слегка заострённые кончики ушей. — D-das ist gut, — выдавил он, — Оч’ень хор-рошо, мастер. Японское понятие «koi no yokan» ещё никогда не было так понятно мастеру, как в тот день.