Милость судьбы

Сторибрук Шёл дождь. Все собрались на кладбище. Казалось, сама природа оплакивала смерть благородного разбойника Робина Локсли. Многие думали: как все-таки несправедлива судьба, раз забрала жизнь одного из самых достойных жителей Сторибрука. Всем было тяжело на душе, но хуже всего приходилось меру Сторибрука – Реджине Миллс. Она вновь навсегда потеряла близкого человека. Однако не менее тяжко было шерифу Сторибрука и спасительнице – Эмме Свон. Мало того, что её вылазка со всей семьёй в подземный мир не принесла ожидаемого результата, в качестве возвращения Киллиана из мира мертвых, так ещё по её вине погиб Робин, возлюбленный Реджины. Внутри Эммы нарастало чувство вины, за содеянное: она обещала подруге, что поможет обрести ей счастливый конец, а в итоге сама же его у неё отняла, пусть и нечаянно. Она не смогла спасти свою настоящую любовь и попутно загубила чужую. Перед тем как пойти с остальными хоронить Робина, она отправилась на могилу своего погибшего возлюбленного, Киллиана Джонса. – Привет, я подумала лучше ром, чем розы - еле сдерживая слезы, сказала Эмма и положила фляжку со спиртным на могильный холм, – Спасибо за страницы. Аид... он... сгинул с концами. Надеюсь, ты в лучшем мире. Вроде бы надо радоваться, но... Только сейчас дошло, что тебя нет. Нет. И не когда уже не... – Эмма дала волю сдерживаемым эмоциям, – Я скучаю. Буквально позавчера у них была надежда на счастливый конец. Но, Аид обманул их. И с их помощью освободился из подземного мира и был намерен захватить Сторибрук. И он убил, нет, уничтожил Робина. И все из-за неё. Если бы она отпустила Киллиана, когда он только умер, они бы не отправились в преисподнею. И Робин был бы все ещё жив. Она стояла у надгробия и плакала. Эмма ещё никогда не чувствовала себя настолько разбитой. Это было последней каплей. Все умерли, кого она к себе подпускала. Сначала Грем, потом Уолш, затем Нил и теперь Киллиан, хотя он был одним из самых живучих людей на свете. Если даже он погиб, то это явный знак судьбы, что ей не дано получить свой счастливый конец. Она Спаситель. И этим все сказано. Ей дано быть сильной, стойкой, непобедимой, но не счастливой. Она стояла под дождём, рыдая и ожидая какого-то чуда, что вот она обернется, и сзади будет стоять Киллиан, улыбаясь своей очаровательной улыбкой. Но чудо не произошло. Эмма развернулась и пошла к месту похорон Робина Гуда. Все уже стояли там под зонтами, а все речи были сказаны. На гроб клали стрелы с привязанными на них розами. Эмма считала, что не достойна присутствовать на похоронах человека, который мертв по её вине. Она подошла к процессии в надежде, что её не кто не увидит, и она постоит в стороне. Но Эмму заметил её сын – Генри, и ей пришлось встать вместе с ним. Генри протянул ей стрелу с розой. Они положили свои стрелы предпоследними. Последней стрелу с привязанной к ней розой положила мэр Сторибрука. Эмму вновь начала грызть изнутри чувство вины. Это все её из-за нее. Все потихоньку начали уходить. Эмма решила, что ей стоит остаться последней, как непосредственно причастной к трагедии. Генри понял без слов, что его мама хочет остаться и ушёл вместе с Девидом, отцом Эммы. К Эмме подошла ее мама, Белоснежка. – Поменьше бы в жизни таких дней как этот, – начала утешать дочь Белоснежка. – Это точно – хмуро ответила Эмма. – Да пойми, наконец, – сказала Белоснежка, – Ты тут не виновата. «Не виновата?! А кто тогда виноват?!» – хотела было сказать Эмма, но промолчала. Её мать пыталась помочь. И, по крайней мере, хотя бы один человек не винит её в случившейся трагедии... – Я хочу попрощаться, – вздохнув, сказала Эмма, – Наедине если можно. Белоснежка обняла дочь и добавила: – Мы «У Бабушки». Эмма стояла и молча смотрела на гроб. Она хотела, что то сказать, но не могла подобрать нужных слов. Наконец она собралась с духом и начала говорить: – Привет Робин... Я... э-э... В общем... Прости меня. Это я виновата. Ты погиб из-за меня. И да, я, наверное, не заслуживаю находиться на твоих похоронах. Но в общем, мне правда очень жаль. Ты был как никто другой достоин счастливого конца. Прости, что так получилось. Прощай, Робин Гуд. Эмма направилась на выход с кладбища. По пути она увидела могилу ещё одного возлюбленного – Нила Кэссиди. Эмма к своему стыду в последний раз навещала его могилу с Генри после снятия проклятия, наложенного ее матерью. После со всеми событиями, что происходили в Сторибруке, не было времени его навестить. Эмма подошла ближе к могиле Нила. – Привет. Прости, что не навещала тебя в последнее время, но мы ведь виделись у меня во сне, когда мы отправились в подземный мир, так что... Ты был прав – не стоило нам туда идти. Я лишь отсрочила неизбежное расставание с Киллианом. И из-за меня погиб Робин Гуд. И… бедная Реджина. Она потеряла Дениэла из-за моей матери, а теперь по моей вине погиб Робин. Я не знаю, как это исправить. Видимо не как. Я облажалась. Я подвела свою лучшую подругу, которая из всех сил старалась обрести свой счастливый конец. Я какой-то анти-Спаситель. От меня больше вреда, чем пользы. Сначала не уничтожила тьму, чтобы спасти Киллиана, в итоге её приумножила. Затем отправилась в подземный мир со всей своей семьёй. Даже Генри взяла в мир мертвых. Там мы чуть не остались навсегда. Помогла богу подземного мира освободиться и тем самым подвергла опасности целый город и другие миры. Потом Аид уничтожил Робина, чуть не убил Реджину, и неизвестно кого бы ещё он убил... Я не знаю, как дальше жить с этой виной... Ты бы наверное сказал, мне, что я должна взять себя в руки. Ведь у меня все ещё есть семья: родители, Генри. И ты был бы прав. Я все ещё шериф и от меня все зависят. Но... Не думаю, что я справлюсь. Жаль, что с должности Спасителя нельзя уволиться или уйти на пенсию. Или просто взять отпуск и уехать куда-нибудь просто отдохнуть, а не на поиски чьего-нибудь очередного пропавшего родственника. Порой мне хочется, чтобы Реджина вновь изменила мне память. Чтобы я забыла Сторибрук и мы с Генри жили бы на Манхетене или где-нибудь ещё как обычные люди. Без злых ведьм, снежных королев, тёмных колдунов и безжалостных богов. Простая жизнь. Ты как никто другой меня бы понял. Ты ведь сам бы хотел того же. Но знаешь, убежать от проблем не получиться. Я всю жизнь бегала, до Сторибрука. И больше не буду, как бы мне этого не хотелось. Пока Нил. Постараюсь навещать тебя чаще, чем раз в полгода. Увидимся. Спасибо, что выслушал. Краем сознания Эмма понимала, что вряд ли Нил её слышал, но ей стало на много легче, что она смогла выговориться. Тяжесть на сердце уменьшилась, но не исчезла. Эмма вытерев слезы покинула кладбище и, сев в машину, направилась в кафе на поминки Робина. *** Вернуться в мир живых спустя полгода после смерти было как то странно и необычно. За полгода там, в Долине Света, где ничего не ощущаешь кроме приятной неги и тепла, Бейлфайр отвык от тех ощущений, которое способно воспринимать живая плоть. Прохлада леса, запах елей, рассеянный солнечный свет, проходящий сквозь крону деревьев, шелест листвы, пение птиц, насыщенные краски Сторибрукского леса, ощущение мягкой ткани одежды и пустого желудка обрушились на него скопом с такой силой, что чуть не затуманили ум. Эти ощущения пусть и не были новы, но спустя полгода  отсутствия опьяняли. Вот что значит жажда жизни. Жажда, которая обычно просыпается в человеке лишь тогда, когда он был близок к смерти. Но после возрождения жажда была нестерпимой. Хотелось жить полной жизнью, удовлетворить все свои желания, сделать все то, что хотел, но не успел перед смертью. Бейлфайр не знал, сколько он просто стоял с закрытыми глазами и наслаждался теми чувствами, что отсутствовали у его бесплотного духа. Ему нравилось просто стоять и вдыхать запах леса, ощущать слабое дуновение ветра, греться в слабых лучах утреннего солнца. В какой-то момент от нахождения в одном положении у него начали уставать спина и ноги, что Бей почувствовал незамедлительно. Он открыл глаза и развернулся на месте и увидел ту самую поляну, на которой погиб год назад. В памяти в мельчайших деталях всплыли события того дня: он лежал на земле, его голова покоилась на груди Эммы, все его тело пронзала нестерпимая боль, перед ним на коленях сидел его отец, в глазах которого отражалась невыразимая боль, страх и отчаяние. Воспоминание было столь реалистичным, что на минуту Бей почувствовал ту самую боль, перед глазами потемнело, сердце быстро забилось, пот начал лить градом. Бей инстинктивно закрыл глаза, обнял самого себя, съёжился и прислонился спиной к ближайшей сосне. Открыв вновь глаза, Бейлфайр убедился в том, что это было просто воспоминание и он все ещё жив, а не вновь умер. – Вот и побочные эффекты воскрешения, – сказал в слух Бейлфайр, – Интересно, у отца было нечто подобное? При мыслях об отце Бея переполняли смешанные чувства. Но на данный момент сильнее всего он чувствовал сожаление о том, что не сразу поверил отцу там, в Неверленде, что они провели вместе так мало времени, за исключением тех месяцев, когда он был внутри тела отца. Это было трудно назвать нормальным общением отца и сына. Он находился буквально внутри отца, ощущал все, что чувствовал он. Мало того все это время он вместе с отцом был пленником Зелины, сумасшедшей Злой Ведьмы Запада. При одной мысли об этой чокнутой у Бейлфайра пробежал холодок по спине. Он был двести лет заложником Пэна в Нетландии, но за те месяцы, что пробыл в плену у Зелины, он пережил настоящий ад. Бей, будучи в теле отца, сидел в клетке, как зверь на цепи. Зелина обращалась с ним как с животным, которому в любой момент можно было отдать приказ, который из-за магии кинжала его отец исполнял безоговорочно. Но Бей порой преодолевал силу кинжала и не давал отцу исполнить волю Зелины. За неисполнение приказа, было наказание: сначала нестерпимой болью, затем унижением и по новой. Были моменты, когда его отец полностью подавлял сознание Бея. Что именно с ним в такие моменты творила Зелина, Бейлфайр не знал. Однако хуже всего было, когда они оставались одни. Тогда их мысли переплетались в один клубок. Это сводило с ума их обоих. Не помогало и то, что помимо голоса отца, он отчётливо слышал голос Тёмного. Сначала он был похож на голос отца, затем сменился на незнакомый хриплый мужской голос, и в напоследок становился женским, но ледяным и полным ненависти. Порой они просто сливались в единый хор. Эти голоса были обращены к его отцу, они упрекали его в слабости, трусости и глупости. Голоса говорили, что его отцу следовало убить эту ведьму, и ни в коем-случае не отдавать кинжал. Даже ради сына. Тёмный был рад вновь обрести живую плоть, но положение пленника его не устраивало. Временами голоса убеждали отца, чтобы он бросился на кинжал, когда тот в руках у Зелины, и покончил со своими страданиями. А когда он отказывался, приводя вполне разумные доводы о том, что благодаря Бею он может сопротивляться приказам Зелины, и не причинит боль своей семье. Но голоса лишь называли его отца трусом, который оттягивает неизбежное. Бей не знал, как именно они смогли так долго все это вытерпеть. Почти год плена, пыток и унижения. Почти год безумия. А потом заклятие. Оно стерло им память. Когда он очнулся, то не помнил, что случилось. А когда Бей благодаря Эмме осознал, что он с отцом делит одно тело на двоих, решил что пора им «расстаться». А потом пришла боль. А за ней покой. Бейлфайр сделал глубокий вдох и выдох, после решил покинуть злосчастную поляну. Он направился по направлению к городу. Бей вышел на холм, с которого открывался вид на Сторибрук. Ощущение было такое, как будто его не было в городе не полгода, а несколько лет. Бей скучал по этому месту. За те дни, что он провел в городе, Сторибрук стал ему домом. Там были те, кто ему дорог. Его семья. И на этот раз Бей был не намерен  упускать свой шанс на счастье. Он собирался найти Эмму и сказать, как сильно он скучал по ней и Генри. И ещё он был намерен найти отца... Вдруг раздался треск веток и шорох листвы. Бейлфайр обернулся на звук приближающихся шагов. Он увидел мужской силуэт, идущий по направлению к нему. Бей спрятался за ближайшим деревом, чтобы не быть замеченным, но при этом иметь возможность для наблюдения. Но внезапно Бейлфайр почувствовал как его ноги и руки начали опутывать и сжимать корни дерева. Он не мог сдвинуться с места. Магия. Вот почему Бей не скучал, так это по магии. Затем раздался до боли знакомый голос: – Кто ты? И почему ты прячешься? Назовись! Хватка корней ослабла, и путы волшебным образом спали. Затем сильная рука резко развернула Бейлфайра спиной к дереву. Бей, испуганный, но при этом иррационально счастливый, смотря в знакомое ошеломленное лицо, сказал лишь два слова: – Здравствуй, папа.