Дети Терры. Два Зеро

      В 3-ей колонии продолжала расцветать весна. Деревья оделись в зелёную листву, шуршащую на ветру, всё ещё промозглом, чтобы распрощаться с ветровками, но уже пахнущим теплом.       Главный следователь управления безопасности 3-ей колонии Марк Крысолов продолжал наблюдать за Ясиром Эль Захрой, не спеша докладывать о его делах генералу. Они знали, что Ясир здесь не для того, чтобы учить русский, как знали и то, что он ходил по сулам. Но ни Наан Каси, ни Марк Крысолов не понимали, зачем он это делал.       Хоть Марк и разбирался в происходящем лучше Наана, его настораживало то, чем занимался Ясир. Бывало, Ясир просиживал в сулах по несколько часов, и Марк знал, что медитации — последнее, что могло заинтересовать Смотрящего, к тому же воспитанного в мусульманстве. Ясир Эль Захра совершенно точно спускался к джэбатам. Но для чего?       Джэбаты — слабоумные провидцы атлантов. Так считали медиумы, но что удивительно, так считали и атланты. Однако джэбаты были явлением в высшей степени ненормальным. Ими не рождались. Ими становились. Смотрящие знали, что знак равенства между здоровыми яхшасами и их искалеченными копиями поставил Шай-Котар. Ясир Эль Захра, ученик самого Аль-Хатиба, точно знал это. Но что он искал в подземельях сул, Марк понять не мог. И злился, потому что он тоже был Смотрящим, и должен был понимать. А ещё Марк до смерти устал.       В последнее время он стал ощущать себя отработанным материалом. Исходник, из которого его покровители намеревались слепить соглядатая в 3-ей колонии, с годами истрепался. Марк не ожидал, что будет так сложно. В колонии не было никого, кто знал бы о его подлинной сущности. Никто не понимал тоски, разъедающей Марка изнутри, и ноши, которую он нёс. Только Катя. Но Катя давно уже умерла. Ей следовало жить хотя бы потому, что своей смертью она ввергла Марка в пучину боли, из которой он так и не смог выбраться. Та, что должна была стать хранительницей его секрета, владелицей его сердца, может быть даже женой, покинула его.       С тех пор Марк остался один на один со своей ношей. Он ненавидел себя за то, что вынужден был делать каждый день. И был уверен, что его возненавидели бы все, узнай они, кто скрывается за тёмными кругами под глазами и тощим, истончающимся с каждым годом телом. А Марк знал. Во всех отвратительных подробностях знал себя и ненавидел. Он с удовольствием залез бы в петлю и сделал бы это ещё много лет назад, если бы ему не приказали жить и продолжать делать то, что он делал.       Марк ненавидел Смотрящих, ненавидел Шай-Котар и больше всех — себя самого. Он не мог себя простить. За такое не существовало прощения.       Потому что Марк убивал яхшасов.       Из-за охоты Шай-Котара вырождение яхшасов приняло катастрофические масштабы, лишая атлантов надежды вернуться к великому царству, которым они некогда были. Шай-Котар заставил забыть, что атлантами правили ягики, цари-яхшасы, и трястись в страхе перед силой, которой не было объяснения. Шай-Котар продолжал выискивать и уничтожать яхшасов, а тех, кого можно было использовать, продолжал превращать в джэбатов.       Это происходило на Сафид. Это происходило в колониях на Терре. Яхшасы рождались везде. Наивно было полагать, что в 3-ей колонии их мистическим образом не было.       Яхшасы в 3-ей колонии были. Но так же, как и в остальных, атланты 3-ей колонии не знали об их существовании. Атланты, медиумы и тем более Зеро, продолжали верить, что джэбаты безумны, и хрупкий мир в Альянсе сохранялся. Если бы они узнали, то не позволили бы Смотрящим отдавать яхшасов на истребление Шай-Котару, как это делалось кахибами во всех остальных колониях. И 3-я не просуществовала бы столько лет, её давно бы изобличили и уничтожили. Альянс уничтожил бы сам себя.       Смотрящие не могли зарубить своё детище на корню. Им нужен был Альянс и медиумы. У Смотрящих были мозги, но не было сердца. Поэтому они скрыли от Альянса правду о яхшасах и послали в 3-ю колонию своего карателя. Уже долгие годы им был Марк.       Перед ним стоял неразрешимый этический вопрос — кого из тех яхшасов, что он обнаружил отдать Шай-Котару, а кого уберечь от него. Яхшасы прекрасно знали откуда берутся джэбаты и были охвачены страхом однажды оказаться в суле. Они знали, что у них повсюду враги, поэтому прятались. Выдать свои парапсихические способности было для них равносильно смерти. Окажись на их месте Марк, он бы тоже сидел тише воды, ниже травы.       Марку не давала покоя абсурдность логики Смотрящих. Ради победы над Шай-Котаром они убивали яхшасов, которых должны были спасать. Они делали тоже самое, что и Шай-Котар, прикрываясь необходимостью сохранения секрета 3-ей колонии. Смотрящие отправляли яхшасов на казнь, ожидая прихода ягика — одного из тех, кто умирал по их указке.       Интересно, если ягик и правда когда-нибудь объявится, каково будет его суждение? Правы были Смотрящие, стараясь всеми силами уберечь Альянс от гибели, или могли найти более гуманный способ сохранить тайну появления джэбатов? Марк бы на это посмотрел. Ох, посмотрел бы! Но он не верил, что доживёт до прихода ягика. Он вообще не верил в его приход.       Знание о яхшасах и том, что с ними делалось в 3-ей колонии, было прерогативой избранных, способных вынести это бремя, смириться и продолжать служить.       Интересно, знал ли об этом Ясир Эль Захра? Так ли благословенный Инсар Аль-Хатиб доверял своему ученику, чтобы посвящать его в зверства, творимые Смотрящими? Если Эль Захра знал и всё равно продолжал улыбаться, значит, он был таким же монстром, как и его наставник. И это давало Марку повод ненавидеть его так же, как Марк ненавидел себя.

***

      Марк посмотрелся в зеркало, и отражение скривилось ему в ответ кислой ухмылкой. Следователь Шукха, его несменный напарник-атлант, любил напоминать, что Марку нужно уделять больше времени отдыху и хорошо питаться. Шукха, конечно же, был прав. Но, как и многое в этой жизни, душевное спокойствие Марка едва ли могло восстановиться благодаря хорошему питанию.       Поэтому Марк просто-напросто замазал круги под глазами тональным кремом. Великолепное средство, чтобы гримировать свои пороки. Ему нужно было выглядеть немного отдохнувшим. В конце концов, на сегодняшней встрече ожидалось присутствие князя Кахера Тэхара, важного члена Альянса и главного союзника Иэна Хильдермана в противостоянии с бывшим генералом 3-ей колонии. Возможно, с нынешним тоже. Чем дольше Марк вглядывался в Наана Каси, тем больше видел в нём сходство с жёстким и закостеневшим в своих взглядах дядей. Не этого ожидал от смены власти Иэн.       Марку отчаянно не хотелось идти туда и обсуждать грядущую войну с атлантами. Он был вымотан до невозможности своей личной войной, и знал, что закончится она лишь в двух случаях: Марк или сбежит от неё или умрёт на ней. Ему не хотелось ни того, ни другого. Но он был вынужден надеть свой лучший костюм и отправиться на аудиенцию.       Совет состоялся небольшим составом, но комфортным его всё равно было не назвать. Иэн Хильдерман, сидящий за столом рядом с Кахером Тэхаром, буравил взглядом Наана Каси и его дядю, а зажатый между ними Исай Березин, протеже Иэна и подчинённый Наана, тщетно пытался придать своему лицу равнодушное выражение.       Войдя в кабинет, Марк на мгновенье растерялся, не зная, какое место ему занять, но Наан помог ему определиться, указав на стул рядом с собой. Так Марк оказался напротив Исайи, и они переглянулись. Исай похудел и осунулся с их последней встречи. Шапка огненных волос поблёкла, как и его глаза, обычно светящиеся уверенностью в своих силах.       Исай Березин, руководитель Оперативного штаба колонии, скрывающего присутствие в ней медиумов и защищающего от ока орбитальной станции, пал духом? Марку это не понравилось.       — Прошу прощения, я опоздал, — сдержанно извинился Марк.       — Мы ещё не начинали, — ответил Наан. В его заострённых чертах было больше резкости, чем обычно, а в глазах — отстранённости. Обращённые на Иэна, они были неоправданно холодны по отношению к тому, чьей дружбой и расположением Наан пользовался долгие годы. Хоть это и не стало для Марка неожиданностью, но понравилось ему ещё меньше осунувшегося Исайи. — Пожалуй, начнём, — Наан обвёл глазами всех присутствующих. — Прежде чем собирать большой совет и приглашать наших друзей из людских правительств, считаю нужным ещё раз обговорить вопрос использования орбитальной станции.       «Использования», — повторил про себя Марк.       Генерал Наан Каси говорил так, будто станция уже была в их полном распоряжении. Но это было слишком далеко от правды. Орбитальную станцию предстояло захватить.       Она была главным козырем атлантов. Модуль с орудием, состыкованный со станцией, мог стереть с лица Терры 3-ю колонию и прилегающие к ней территории одним ударом. Поэтому так важно было создавать иллюзию «нормальности» колонии, пока станция находилась под властью колониального правления.       Поэтому Исай Березин выглядел как снятый с креста. Поэтому Альянс был скован по рукам и ногам. Чтобы избавиться от этих оков, Альянс должен был стать единоличным владетелем станции. А после решать, как вести войну с атлантами.       Именно в использовании станции крылся камень преткновения генералов 3-ей колонии с Иэном Хильдерманом.       — Не понимаю, почему ты решил отказаться от разумного, гарантирующего нам быструю победу плана, Наан, — спокойно сказал Иэн. — Ты ведь понимаешь, что у нас не хватит ресурсов для затяжной войны. Ни вооружения, ни живой силы. Не говоря уже о том, что всё наше вооружение не стоит и крыла самолёта атлантов.       — Ты настолько не веришь в Нулевой отряд? — в тон ему отозвался Наан. — Тогда зачем отправил туда своего приёмного сына?       — Я верю в Нулевой отряд. Но от него будет прок лишь в краткосрочной перспективе. Если война затянется, атланты перебьют отряд, и нам нечего будет им противопоставить, кроме орбитальной станции. Так зачем оттягивать её использование, принося в жертву сотни лучших бойцов, тысячи жизней членов Альянса и миллионы — людских?       Образовалась гнетущая тишина, прерываемая покашливанием Рокхана Каси. Иэн вызывал у него неприязнь, граничащую с ненавистью. И чем ближе они подходили к захвату станции, тем сильнее Иэн нервировал Рокхана Каси.       — Затем, что твой план, — начал Наан, но Иэн грубо перебил его, расставив акценты наиболее болезненным для Рокхана Каси образом:       — Наш план.       Рокхан поморщился. Ему противно было сознавать, что Наан, его любимый племянник, был некогда в сговоре с Иэном Хильдерманом. Призрачный Зеро не был человеком, он был исчадием ада, и его намерение уничтожить 2-ую колонию при помощи орбитального орудия было тому доказательством.       — Затем, что твой план, — продолжил с нажимом Наан, — аморален и бесчеловечен.       Иэн спокойно возразил:       — То есть, с точки зрения Альянса уничтожение одной вражеской колонии, это большее зло, нежели принесение в жертву миллионов людей? С точки зрения Альянса морально подвергать человечество риску истребления?       Правильно заданные вопросы должны были быть эффективнее рассуждений. Но, задавая эти вопросы на протяжении многих лет Рокхану, Иэн натыкался на скудоумную консервативность и неумение преодолеть свои страхи. С Рокханом Каси этот разговор был бесконечной беготнёй по кругу.       Наан же испытывал отвращение к войне. Он понимал, что сохранив 2-ую колонию, они обрекут себя на смерть. Наан сдерживал Иэна от помешательства после смерти Николая Белого, когда Иэн клялся захватить орбитальную станцию и стереть в порошок все колонии. Он убедил Иэна в мысли, что будет достаточно всего лишь одной, 2-й.       А теперь Наан отказался от их плана и склонялся к медленной и трагической смерти.       «Почему? — продолжал спрашивать себя Иэн, глядя на него. — Что настолько важно для тебя, из-за чего ты готов предать свои принципы и ввязаться в разрушительную войну?»       Иэн знал ответ, но боялся в него поверить. Если Наан и впрямь отказался от их плана по такой незначительной причине, Иэн готов был применить силу, чтобы заставить Наана передумать.       «Незначительная причина? — спросил бы Наан, услышь он мысли Иэна. — Когда ты потерял своего друга, ты готов был уничтожить несколько миллионов атлантов, включая женщин, детей, и стариков. Как ты смеешь осуждать моё желание защитить моего?»       Хоть Наан и понимал, что за пределами 3-ей колонии у него нет и не может быть друзей, ему было трудно забыть годы, проведённые с Ренаном Сеном, молодым генералом 2-й колонии.       — Во 2-й колонии сосредоточено всё колониальное правительство, — вступил в разговор молчавший до сих пор князь Кахер Тэхар. — Если мы уничтожим её, то лишим атлантов на Терре головы. Страх перед повторением судьбы 2-й колонии заставит остальных сложить оружие. Это разумно и действенно. Я настаиваю на принятии наименее кровопролитного решения. Для нас, членов Альянса, — с оттенком угрозы добавил он.       Наан перевёл на Тэхара хмурый взгляд.       — Уничтожение 2-й колонии повлечёт за собой масштабное вторжение с Сафид, — ответил он. — Сейчас на Терре лишь авангард атлантов. Почуяв угрозу утраты Терры, они мобилизуют основные силы.       — Пока эти силы доберутся до Терры, мы захватим корабли-носители, на которых прибыл авангард, — парировал Иэн.       — Корабли-носители не приспособлены к сражениям.       — Но держать оборону они могут годами, — вторил Иэну Тэхар.       — А что потом?       Иэн и Тэхар переглянулись. Иэн подумал об атланте, защищающем Анлуана Вхарата от проникновения в его разум, и о силе этого атланта. О том, что этот феномен не может быть единичным. О том, кто такие джэбаты на самом деле. Возможно, Смотрящие знают ответ на вопрос: «Что потом». Возможно, Иэн в скором времени и сам об этом догадается. Он предчувствовал ответ, и его сердце начинало биться с удвоенной силой. Но пока ему нечего было сказать. Пока всё, что Иэн мог предложить — это запугать авангард путём уничтожения одной, а если потребуется, нескольких колоний, и выиграть время в противостоянии с подкреплением.       — Нам нужно выиграть время, — ответил Иэн. — Думать о возможном подкреплении с Сафид сейчас бессмысленно. Если мы не воспользуемся преимуществами орбитальной станции, не доживём до его прибытия. Как по мне, лучше достойно встретить вражеское подкрепление завтра, лелея надежду в сердцах, чем преждевременно и бесславно сдохнуть сегодня.       Образовалась тишина. Наан выглядел так, будто внутри у него происходила борьба насмерть. В этой мрачной, почти гробовой тишине, со своего места поднялся Исай Березин.       — Силы изначально были неравными. Мы должны попытаться уравнять их любой ценой. Как человек, управляющий Оперативным штабом и задействованный в операции по захвату станции, я имею право говорить. Мы обязаны думать не только о тех, кто может выжить, но и о тех, кто уже погиб или погибнет. Ни одна смерть не должна стать напрасной. А это возможно лишь в случае выживания человечества.       Высказавшись, Исай сел, поймав благодарный взгляд Иэна.       Марк проследил за этим жестом и с сожалением отметил, что Иэну едва ли удастся изменить положение дел. До тех пор, пока Наан колеблется, а Рокхан Каси склоняет его на свою сторону, план Иэна, не воспринятый большей частью руководителей Альянса, будет оставаться лишь планом.       Марк ненавидел Шай-Котар. И потому был не против, если бы Иэн Хильдерман разбомбил к чёртовой матери и 2-ую и 1-ую и все остальные колонии, стерев с Терры всякое воспоминание об этих выродках. Поэтому во взгляде, брошенным Марком в сторону Наана Каси, проскользнул огонёк надежды. Он хотел, чтобы Иэн Хильдерман склонил его на свою сторону. Но если это произойдёт, то будет точно не сегодня.

***

      Вернувшись с бессмысленного собрания, названного Нааном Каси громким словом «совет», Марк бросил пиджак в коридоре, прошествовал на кухню. Ему нужно было выпить, но в холодильнике не оказалось ни одной банки пива. Чертыхнувшись, он с силой захлопнул дверцу, и полупустой холодильник вздрогнул.       Марк вернулся в коридор, собираясь обуться, чтобы наведаться в ближайший магазин, но его спину скрутило неожиданным спазмом. Повалившись на колени, Марк прегради себе дальнейшее падение на грязный половик, упершись в него ладонями. Боль была резкой, пронзающей насквозь, и любая попытка разогнуться приводила к новой вспышке. Защемило где-то под лопатками, но ощущения были такими, будто в позвоночник по всей длине вогнали тонкие ножи.       Запыхтев, Марк огляделся по сторонам, но рядом не оказалось ничего, что могло послужить ему в качестве костылей. Потея и постанывая от накатывающих волн боли, он простоял так около десяти минут. Колени занемели, на ладонях, казалось, намертво отпечатался узор половика.       «Проклятье, всего-то тридцать четыре, а уже древняя развалина», — разозлился Марк. Он вполне мог простоять так ещё час, два, а то и до утра, всё зависело от силы ущемления. Попытки выпрямиться или хотя бы завалиться набок приводили к искрам в глазах.       В это момент он отчаянно ощутил свое одиночество. Всепоглощающее, убивающее его одиночество. Марк мог умереть, а его труп обнаружили бы лишь по невыходу на работу, да и то не сразу. Но, возможно, он заслуживал именно такой жизни.       Спустя ещё несколько минут Марк стиснул зубы и рывком приподнялся с колен. Из разомкнувшихся губ вырвался крик, и он упал, удавившись головой и жалостливо завывая. Нет, не увидит он в своей жизни ничего хорошего. Его ждёт та же участь, что и Иэна Хильдермана — болезни, сумасшествие или же ранняя смерть. От этого Марку стало до того жаль себя, что он завыл уже не от физической, а от душевной боли.