На одну ночь

Лили сидела в своем кресле-качалке в комнате Гарри, кормя его грудью и размышляя, как же она оказалась в такой ситуации. Все началось с треклятого зелья плодовитости. Переспав с Томасом, она проснулась в комнате одна, обнаружила оплаченный счет и ушла домой. Разумеется, последовал новый скандал, потому что Джеймс, который очень за нее боялся, подумал, что она наткнулась на пожирателей смерти и теперь ранена или того хуже. Потом последовал потрясающий секс. Через несколько недель Лили была уверена, что она беременна. И в то же время она знала, что это не может быть ребенок Джеймса. Пусть ей так и не удалось внушить мужу, что это он может быть причиной их длительных трудностей с зачатием, она нашла в одной книге заклинание, которое просто позволяло определить, может ли мужчина иметь детей или нет. Она использовала его на Джеймсе, пока тот спал, надеясь, что ошибается или что найдется причина вытащить его к целителю. Теперь она знала, что Джеймс не был и не мог быть отцом, и единственным возможным вариантом оставался Томас. Она до сих пор очень ярко помнила, какой кавардак царил у нее в голове в день этого открытия и ночью после. Она же использовала контрацептивные чары, когда была с Томасом. Как она могла забеременеть? Она снова взялась за чтение и выкопала о зельях плодовитости сведения, которые, похоже, уже давно держали в секрете. То, что она обнаружила, привело ее в ярость. Оказалось, что подливать эти зелья молодым женам, которые еще не хотели иметь детей, было традицией. Это работало, потому что свойства зелий перебивали действие чар. Так что загадка, как она могла забеременеть под заклинанием, разрешилась. Она долго, часами размышляла, что же ей делать. Можно ли рассказать обо всем Джеймсу или лучше попытаться притвориться, что ребенок от него? В книге, описывающей зелья плодовитости, упоминалось и еще одно: оно придавало еще нерожденным детям сходство с другим отцом. Было достаточно просто сварить его, выпить сколько требовалось раз и выкинуть Томаса из головы. Она же его почти не знала. Они провели вместе всего один вечер. Она не могла представить, каково было бы жить с ним, и тем не менее часто об этом задумывалась. А теперь в объятиях у нее был ее любимый Гарри, уже заметно выросший с тех пор, как она впервые взяла на руки своего чудесного мальчика. Больше года в бегах из-за пророчества, которого она никогда не слышала. Потому что шпион предупредил директора, что его сын может быть целью. Теперь они прятались под могущественным заклинанием, не имея возможности выйти из дома. Джеймс от безделья готов был лезть на стену. Гарри был в восторге, что и мама, и папа всегда рядом и играют с ним. Ее малыш любил свою игрушечную метлу, бегал по дому, гоняясь за котом, и все время смеялся. Но Лили было плохо. Прятаться, пока другие сражаются, казалось неправильным, и ей было трудно принять эту необходимость без веских аргументов. Джеймс, Сириус и Ремус пытались ее убедить поверить директору, не зная точную формулировку пророчества. Но ее огорчало, что старик им не доверяет. Он держал информацию при себе, лишь в крайнем случае делясь с другими. Лили, разумеется, понимала, что секретность бывает необходима. Но когда что-то настолько влияло на ее жизнь, как это предполагаемое пророчество, она чувствовала себя вправе об этом знать. И она знала, что умеет хранить тайны. Все они подозревали, что в их рядах есть шпион... или кто-то, кто болтает о чем не следует. Ее злило, что ей не доверяют сведения, но ждут, что она станет без вопросов слушаться директора. Может, это Джеймс ничего не скрывал от своих троих друзей, но она уж точно умела при необходимости хранить от него тайны. Но сказать об этом, конечно, было нельзя. Хорошо бы война скорее закончилась. Ей хотелось, чтобы ее любимый сын рос в мирной обстановке. * * * С той ночи, когда Северус рассказал ему о пророчестве, Том размышлял, предпринять что-то в связи с этим или нет. Лишь одно он точно знал насчет этого обрывка подслушанного бреда: Дамблдор рассчитывал, что Том будет действовать. Разумеется, Поттеров он выслеживал и атаковал. Они же заступники света и сражаются против него. С чего бы ему их избегать или проявлять к ним милосердие, раз они его враги? Но убивать младенца? Только потому что было сказано, что тот когда-нибудь может его убить? Когда-нибудь его может убить и обычная простуда. Когда он будет стар и сед, то есть еще нескоро. Но так будет. Он все еще работал над тем, чтобы смириться с этим. Но сейчас Поттеры думали, что они в безопасности, а Питер принес ему сведения, нужные, чтобы их найти. Применить фиделиус было неожиданным ходом, но Дамблдор вообще редко поступал логично. Северус умолял пощадить Лили Поттер. Интересная просьба: пощадить только мать, но не отца. О многом говорила. Но проблемы Северуса были широко известны, а его знания и способности в зельях оставались неоценимы. Том планировал почтить его просьбу. Бросить в женщину оглушающее — так же легко, как убивающее заклятие. Вот как просто заслужить верность полезного человека. Был Хэллоуин. Вокруг бегали дети, наряженные ведьмами, мумиями, разными супергероями. Его собственный облик не слишком выделялся на этом фоне. Он использовал иллюзию, придающую ему тот вид, которого от него ожидали. Когда он прекратил опасные эксперименты с крестражами, к нему вернулась приятная внешность, а старел он медленно, что обычно для волшебников, обладающих определенным уровнем силы. Пока его змееподобный облик скрывался под капюшоном и плащом, надетым поверх мантии, брюк и туники. А вот и дом Джеймса и Лили Поттер. До смешного просто. Взрывное проклятие в дверь, и вот он может войти. Джеймс крикнул жене брать Гарри и бежать, а потом заступил ему путь. Том фыркнул: у мужчины даже не было при себе палочки. На заднем фоне Том слышал лихорадочный топот на лестнице, звук тяжелых предметов, передвигаемых по полу. А перед ним стоял встревоженный волшебник с решимостью во взгляде, готовый умереть, чтобы купить жене и сыну лишнее мгновение. Достойно восхищения, но бессмысленно. Два слова. Простое заклинание. Тело одного из самых неприятных его врагов упало на пол. Том не торопясь поднялся по лестнице. Спешить ему было некуда. Еще одно взрывное заклинание убрало препятствия, которые миссис Поттер сумела навались у двери. Сбросив капюшон, Том шагнул в комнату и увидел мать, драконицей вставшую перед детской кроваткой. Тоже без палочки. Он не стал тратить время на монологи, эту вечную слабость сказочных злодеев. Просто оглушил женщину, прервав ее мольбы. В наступившей тишине ударилось об пол ее тело. А потом тоненькой голос сказал: — Мама? Ребенок, лишь несколькими месяцами больше года, встал на ножки, цепляясь за прутья кроватки. Зеленые глаза устремились сперва на неподвижное тело, а потом поднялись на Тома. Мгновение они стояли, глядя друг на друга. А потом ребенок поднял руки в общем для всех детей жесте: — На ручки! Шелестящие звуки змеиного языка легко слетели с губ маленького мальчика. Как такое могло быть? Гонты были последними из потомков Слизерина. Мать Тома умерла, оставив его единственным ребенком. У его дяди детей никогда не было. А сам он всегда был крайне осторожен. Применял чары, всегда выбирал магловских женщин… Том принялся припоминать, был ли он с кем-нибудь в то время, когда мог быть зачат ребенок возраста маленького Поттера. У него вообще были в тот момент какие-нибудь женщины? Он быстро пришел к выводу, что в этом временном промежутке был с Розой. Магловской женщиной, жаловавшейся, что муж подливает ей какое-то травяное средство от… Красные глаза с узким зрачком уставились на женщину на полу. Роза, Лили… могло ли такое быть? Могла или Лили Поттер быть Розой? Том быстро проверил ребенка чарами отцовства, и тот радостно запищал при виде красивых огоньков. Потом свет собрался над головой мальчика в слова “Том Марволо Риддл”, и Том принялся изобретательно ругаться на змеином языке. И что ему теперь делать? При входе в дом он заметил несколько охранных заклинаний. А тут, возле кроватки, они были еще гуще и сильнее. Кто-то потратил немало сил, чтобы уберечь мальчика от вреда. Времени было мало. Решать, что делать, надо было немедленно.