Джо не делится едой

      Утро среды не задалось с самого его начала.       Во-первых, он проспал. Будильник ли не сработал, сам ли он его сбросил во сне, потому что слишком поздно уснул, было не столь важно. О завтраке речи уже не было, так же как и о том, чтобы нормально собраться. Поэтому молодой человек выхватил из шкафа первые попавшиеся синие джинсы и черный худи с изображением рыбьего скелета, а длинные волосы собрал в обычный низкий хвост.       А во-вторых, – как будто ему «во-первых» было недостаточно – кофейный автомат в их университетском крыле решил взять выходной и радостно приветствовал парня табличкой «Не работает». Молодой человек уперся в него лбом и, грохнув кулаком по металлическому корпусу, сдавлено выругался.       — А. Студент Хэ. Все-таки, решили почтить нас своим присутствием? — уточняет профессор, когда Хэ Сюань стучит в аудиторию в середине пары.       Молодой человек коротко извиняется, и профессор жестом показывает, что он может пройти на место. За все время своего обучения он ни разу не умудрился опоздать, и, вероятнее всего, именно поэтому ему не стали выговаривать за провинность. Да, бывало, что он вообще мог по неделе не появляться на занятиях. Но по возвращении он всегда наверстывал упущенное на дополнительных парах, либо сдавая самостоятельные работы, и у преподавателей не возникало к нему острых вопросов.       Хэ Сюань приземляется на скамью и, сложив руки на столе, роняет на них голову. Боль потихоньку начинает сдавливать виски – он не выспался, перенервничал и, самое важное, не получил такую необходимую с утра дозу кофеина.       Поток мыслей прерывает звук двигающегося по столешнице предмета. Молодой человек поворачивает голову и видит перед собой картонный стаканчик с пластиковой крышкой из ближайшей к универу кофейни и три стика сахара. Следом его взгляд фокусируется на руке, которая, видимо, и подвинула спасительный стаканчик, а сейчас подпирает чужой подбородок, стараясь при этом спрятать и лицо спасителя. Сам же герой смотрит строго на преподавателя за трибуной и делает вид, что это не он. Определенно не он. И ярко-красное ухо явное тому доказательство.       Вэй Усянь с братом попали в их группу уже на втором курсе, так как переехали с семьей из другого города. И если Цзян Чен держался отстраненно и был мрачный, как туча, (и Хэ Сюань прекрасно понимал его жизненную позицию, так как сам по большей степени вел себя так же, хоть и менее агрессивно), то Усянь заполнял собой все возможное пространство. Он дискутировал с преподавателями на лекциях, наполнял коридоры своим смехом, принимал участие в художественных конкурсах, помогал одногруппникам с лабами. Он со всеми находил общий язык. И со всеми, вот кажется, что абсолютно со всеми – флиртовал.       Хэ Сюань поначалу относился к нему достаточно ровно и старался дистанцироваться, но затея провалилась, когда Усянь сдружился с Хуа Ченом и Се Лянем, и их школьное трио превратилось в квартет.       Прошло не так много времени, прежде чем он понял, что ровно к Вэй Усяню у него относиться уже не получается. Словно огонек он притягивал к себе мотыльков и Сюань тоже попал под эти чары. И хотя Усянь старался ко всем проявлять одинаковое внимание, несколько девочек уже успели обжечь об него свои крылышки. Поэтому Хэ Сюань предпочел сохранять изначально установленные границы, несмотря на то, что теперь они достаточно часто проводили время в общей компании.       Он замечает, как его сосед в задумчивости начинает грызть кончик карандаша и понимает, что мозг проводит несколько несоответствующие аналогии. Поэтому, пробормотав слова благодарности, двигает стаканчик с кофе еще ближе к себе, чтобы немного отвлечься.

***

      — Спасибо, — слышит тихое Усянь и, скосив глаза на соседа, видит, как тот высыпает все три сахара в кофе и размешивает карандашом.       Парень чувствует, как коленка саднит и наливается отеком, и знает, что будет большой синяк. Все-таки, вмазаться в ступеньку с разбега — это не шутки. Удивительно, что джинсы остались целыми.       Цзян Чен уже от души успел отчитать его: за забег в кафе; за то, что едва не опоздал к началу пары; за то, что проявляет заботу о том, кому на хрен не сдался. Усянь где-то про себя делает пометку, что надо меньше упоминать Хэ Сюаня при брате.       Беда Вэй Усяня в том, что он безнадежно влюблен в своего одногруппника. И хоть он старается не светить этим фактом, порой его восторженный фонтан бывает не заткнуть. И достается это все, конечно же, Цзян Чену. Потому что кто еще, как не брат – хоть и не родной – должен его поддерживать? Еще порой прилетает в Не Хуайсана, но тот теперь далеко, поэтому всегда может сослаться на плохую связь.       Вот и сегодня, зная про любовь Хэ Сюаня к бодрящему напитку и увидев, что кофейный автомат сломан, Усянь помчался в кофейню, почти не разбирая дороги, в следствие чего на обратном пути и повредился.       Звонок на перерыв вырывает его из раздумий. Следующая пара в этой же аудитории, поэтому можно спокойно оставаться на своем месте. И это не может не радовать, потому как еще некоторое время не нужно будет оправдывать свою хромоту.       — Брат Сюань! — Вэй Усянь оборачивается на голос Хуа Чена и наблюдает как тот уже во всю треплет его соседа. — Мы уж начали беспокоиться, что ты опять в спячку впал. Двигайся, давай, — он бесцеремонно подталкивает отбивающегося и ворчащего Хэ Сюаня, освобождая место для себя и Се Ляня.       — Я так понимаю, с собой тебя звать бессмысленно? — голос брата за спиной порождает виноватую улыбку, с которой Усянь и оборачивается к нему.       — Прости, Чен-Чен.       Цзян Чен обводит мрачным взглядом компанию за его плечом и, ничего не ответив, направляется к выходу из аудитории. Если Госпожа Юй узнает, что ее сын курит, им обоим несдобровать, в который раз думает про себя Усянь.       — Я давно хотел спросить, — Се Лянь, до этого провожавший Цзян Чена внимательным взглядом, немного наклоняется, что б лучше видеть Усяня через два человека, одновременно с этим подвигая к Хэ Сюаню протеиновый батончик, — почему мы никогда не зовем с нами твоего брата?       Вэй Усянь на секунду морщится, явно прогоняя в голове какой-то неприятный момент.       — Дело в том, что всё свободное от учебы время А-Чен занят на фирме с родителями.       — А ты? — тихо интересуется Сюань, прожевывая батончик.       — А что я? Я не наследую управление местным филиалом фамильной компании. Дядя Цзян, конечно, посвящает меня в некоторые моменты, но не то чтоб это сильно радовало Госпожу Юй. А вот Цзян Чену достается по полной.       Все немного тушуются от затронутой темы. Не то чтобы для друзей было секретом или чем-то запретным, что Усянь усыновленный. Просто у каждого из них было что-то, что остальные старались обходить стороной во время разговоров.       — Чья на этой неделе очередь выбирать выходные, кстати? — задает вопрос Вэй Усянь, что бы разрядить обстановку, на самом деле прекрасно зная ответ.       Когда он только влился в компанию ребят, эта странная традиция его немало удивляла. Каждый из них раз в две недели, по очереди, предлагал мероприятие, и остальные не имели права от него отказаться. Уважительной причиной могла быть только фобия. Так, например, боящегося высоты Хуа Чена не смогли затащить на скалодром, а у сам Усянь всеми конечностями открещивался от предложенной Се Лянем йоги со щенками.       — Моя, — охотно отзывается Хэ Сюань, — и я уже всем купил билеты на кинопоказ.       — Опять твоя мрачнятина? — шуточно морщится Хуа Чен и тут же получает легкий тычок от Се Ляня.       — Ага. Она самая, — беззлобно шипит на него Сюань. — И ты знаешь, что будешь ее смотреть. Как до этого мы смотрели твои боевики, его ужастики, — он сперва указывает длинным пальцем за спину Хуа Чену, а потом и за свою, — и его мультики.       — Эй! — возмущается Усянь. — Анимация тоже вид киноискусства.       Иногда их мероприятия превращаются в соревнование, а иногда и в форменное – хоть и доброе – издевательство друг над другом. Но если они и жаловались, то это явно было не всерьез. Се Лянь как-то заметил, что с приходом Вэй Усяня они стали похожи на времена года, где сам он был весной, Усянь – летом, Хуа Чен – зимой, а Хэ Сюань – осенью. И всех такой расклад устраивал. Они, и правда, были слишком разными, но в то же время отлично дополняли друг друга.       — Кстати, я читал, что на этих выходных обещают сильный дождь, — замечает Вэй Усянь ненароком, наблюдая как Хуа Чен мрачнеет еще сильнее, а Хэ Сюань еще больше улыбается.       — А не хотите в кафе после пар? — перехватывает на себя внимание Се Лянь, предвкушая новый спор между друзьями.       Хэ Сюань тут же активно кивает, а Вэй Усянь, наоборот, мотает головой.       — Я бы с радостью, но у меня сегодня музыкальный класс.       — Снова будешь упражняться со своей флейтой? — Хуа Чен делает жест, меньше всего похожий на игру на музыкальном инструменте, и снова получает тычок от Се Ляня.       — А-Чен! Между прочим, Вэй Усянь прекрасно играет.       — Да что б тебя, — бурчит Усянь, когда Чен давится смехом. — Спасибо, Лянь-гэ, что хоть ты меня поддерживаешь.       Се Лянь награждает его теплой, почти материнской, улыбкой (так и не скажешь, что перед тобой сидит обожатель тру-крайма, скримеров и залитого кровищей экрана), что не очень-то устраивает Хуа Чена.       Перерыв заканчивается, и компания расползается по своим местам. Немного задержавшийся Цзян Чен, останавливается рядом и протягивает пакет со льдом.       — Приложи. Может не так распухнет, — Усянь с благодарностью принимает пакет, а Чен-Чен что-то раздраженно бормочет про большую заботу о себе, и уходит на свое место, на два ряда выше.       Затылок покалывает от чужого внимательного взгляда, но Вэй Усянь старается его игнорировать и, кажется, снова краснеет от смущения.