This body, it inflicts thunder With pride that goes to the heavens Without a shield to protect you A player chasing the trophy The innocent eyes smile coldly At the one who has been discovered Caught up in the rules of the game
— Я совершенно искренне, — когда Ирума открыла глаза, Джунко смотрела куда-то в сторону, — тебя ненавижу. Я думаю, создать такое ничтожество, как ты, могла только удивительная матушка природа. — А я ненавижу тебя. Джунко с усмешкой развернулась на песке и вошла в воду. Её лодыжки обмывало зелёноватое море, до кромки которого дошла и Ирума, не решаясь сделать последний шаг. — Я не буду противником, которого ты ищешь. Я не буду делать абсолютно ни-че-го, — с наслаждением произнесла Джунко, — чтобы увидеть безграничную, отчаянную скуку, в которую ты погрузишься. Я буду ждать, когда в твой крохотный мозг заберётся хоть одна правильная мысль, и ты свалишь уже заниматься своими геройскими вещами в реальности, которая бесконечно далека от меня. Сжимая кулаки, Ирума шагнула к ней. Вода радостно хлюпала в кроссовках, мокрые носки холодили кожу, а каждый шаг был тяжелее предыдущего. — Я никуда не уйду. — Ты уйдёшь, — Джунко резко повернулась к ней, дёрнула за кофту и толкнула, опрокидывая в воду. Ирума шлёпнулась на мелководье, и на её живот опустилась босая нога. — Я выколю тебе глаза и сожру на палочке от данго, я уничтожу сраный баскетбол во всех мирах, сотру тебе память и буду наблюдать, как твоё коматозное тело пускает слюни на подушку. Пальцы Ирумы загребали рыхлый песок под водой. Она щурилась от слепящего за спиной Джунко солнца. — Попробуй. Эношима Джунко отвернулась. Она прошла по песку мокрыми ногами, собирая прилипающие к ним песчинки. Ирума последовала за ней. Двухэтажный дом рядом с пляжем, распахнутая дверь и тихая поступь обеих. Наверх по деревянной лестнице на второй этаж, неотрывно глядя в прикрытую белым платьем спину. Небольшая спальня со шкафом, тумбочкой и двухместной кроватью, на которую легла Джунко. Ирума присела с другой стороны. Так прошёл не один час. Джунко не двигалась. Может, спала. У Ирумы от неудобной позы затекли плечи, но она чувствовала себя точно на каком-то важном концерте. Не решалась пошевелиться и потревожить созданную ими тишину. Наконец, Эношима Джунко устала лежать и решила покинуть комнату. Пройдя через дверь, она исчезла, но в последний момент Ирума протянула к ней руку. Коснувшись её плеча, она последовала за ней, вспоминая то прощание, звучавшее как упрёк. «Супер Вор Удачи». Возможно, обещание подарить Ируме её талант не было таким уж пустым. Они оказались в центре Токио. Джунко, всё ещё босая, шла, не поднимая головы. Вечерние огни плясали на её тонких руках, собранные в два хвоста волосы покачивались при ходьбе. Её шаги не были уверенными и наглыми, как во времена Академии. Джунко словно сама не знала, куда идёт. Вопросы застревали в горле Ирумы. Они пришли к невзрачному бару. Внутри было тесно, людно. Тёмный потолок и тусклые лампочки, тёмно-зелёные стены, несколько круглых столов. Джунко села за барной стойкой. Ирума примостилась рядом, оставив между ними один стул. Джунко не делала заказ, но усатый бармен взглянул на неё и начал что-то готовить. Ирума уткнулась в меню, развлекая себя названиями коктейлей, а боковым зрением всё посматривая на Эношиму. Её голубые глаза изучали барную стойку, пальцы были сцеплены перед собой. Ирума привыкла видеть на них ярко-красный лак, но сейчас ногти были чистыми и прозрачными и будто бы не такими длинными. Шум других посетителей бара напомнил Ируме, что они не одни. Их с Джунко молчание нагло прерывал хохот пьяных компаний, обсуждения на повышенных тонах и трансляция футбольного матча в маленьком телевизоре под потолком. В этом месте не было ничего, что нравилось бы Ируме. Она нервно барабанила по столу и следила, как бармен наливает что-то зелёное в невысокий бокал. Поставив его перед Джунко, он извлёк из кармана зажигалку. С её щелчком над напитком всколыхнулось и вскоре угасло синее пламя. Джунко залпом осушила бокал и даже не поморщилась. — Будете заказывать? Бармену пришлось повторить раза три, чтобы Ирума его услышала. Она быстро покачала головой, продолжая смотреть на длинные пальцы, обхватывающие пустой бокал. На нежно-белую ткань её платья опустилась чья-то крупная ладонь. — «Хиросима»? Что случилось у такой прекрасной девушки, чтобы пить эту дрянь? Джунко его не замечала. Какой-то парень постарше их подмигивал своей компании в углу зала и всё настойчивее сжимал её плечо. Спина бармена не внимала происходящему. — Присоединишься к нам? Не хватает женской руки в коллективе. Угостим, расскажешь о своих проблемах. Парень бросил? Ируме хотелось злорадствовать: задира встретила себе подобного. Она вся напряглась, ожидая типичной для Джунко реакции — схватить бокал, например, шарахнуть о стол и осколками вскрыть ему череп. Выхватить у бармена зажигалку и прожечь дырку между ног ублюдка. Унизить его одними словами так, что с женщинами он не сможет разговаривать даже после принудительного психиатрического лечения. А она застыла, как на фотографии. Только его рука, не встречая сопротивления, скользнула к оголённому бедру и искала большего. Ирума стукнула кулаком по деревянной стойке. Джунко и не вздрогнула, а для него этот звук наверняка смешался с барным шумом. Сделай уже хоть что-нибудь. Ты же Эношима Джунко. Почему ты позволяешь ему это? У тебя же есть гордость, у тебя кроме неё ничего и нет. Очередной план, Супер Аналитик? Думаешь, кто-то другой вмешается? Будь по-твоему. — Отвали от неё, — зарычала Ирума, спрыгивая со стула и буквально отрывая его ладонь от бедра Джунко. — Подружка? — он не впечатлился. — Или ты тоже к нам хочешь? Есть место для двоих, залетай. Он стряхнул её пальцы со своей руки, и Ирума медленно и с хрустом сжала кулак. Она посмотрела на придурка, честно пытаясь намекнуть, в какой последовательности пересчитает его зубы, но парень с красными от алкоголя щеками плохо понимал намёки. А Джунко — Джунко не двигалась. Было ли хоть что-то, способное привлечь её внимание? Удар в челюсть заставил парня провернуться, как балерину, и медленно повалиться навзничь. Ирума горячо выдохнула, пока в лёгких не стало пусто. Костяшки приятно саднили. Ей никогда не приходилось с кем-то драться, она вряд ли одолела бы прожжённого хулигана, но сил вырубить бухого придурка у неё хватило. Эта сила — она ощущалась чертовски здорово. Поднялась какая-то суматоха. Ирума надеялась, что это примут за типичную барную потасовку и отстанут от неё. Пока никто не вмешался, она повернула Джунко к себе за плечи на этом скрипучем красном барном стуле. — Почему ты ничего не сделала?! Джунко не подняла головы. Она коснулась пальцами протянутой руки Ирумы, мягко убирая её. Встала и прошлась босыми ногами по грязному полу, открывая входную дверь. Ирума материлась и шла за ней. Мостовая вела их к небольшой детской площадке в цветущем парке. Джунко села на качели, сжала цепи креплений и подняла голову. Остановившаяся перед ней Ирума глянула вверх. Закатное солнце скрывали облака, но ничего интересного в ржавом небе не было. Однако Джунко продолжала его рассматривать. Ирума подошла вплотную, и хотя она могла видеть своё отражение в голубых зрачках, они были устремлены не к ней. — Это всё лишь для того, чтобы я от тебя отстала? Сколько ты продержишься? Ты должна понимать, что упрямства мне хватит. Я не верю, что ты так просто избавишься от дряных привычек, даже если ты позволишь себя облапать стае обезьян. — Я ничего не могла сделать. Ирума вздрогнула. Джунко по-прежнему смотрела сквозь неё, но впервые за много часов она отвечала. Голос потерял былую звонкость, наглость, он более не бросал вызов, и он обнажал какую-то странную грусть. — Даже сказать ему, чтобы он отстал? — Я обещала, — Джунко медленно опустила взгляд и встретилась с глазами Ирумы, — ничего не делать. — Ты так буквально следуешь этому обещанию, как будто я в него поверю. Ты переместилась в Токио, зашла в бар, выпила какую-то дрянь — это не очень похоже на «ничего». — Я понимала, что ты позволишь мне это. Однако не лги себе, — тихо продолжала она, — если бы я попыталась хоть пальцем его тронуть, ты бы остановила меня. Если бы я сделала всё так, как я хочу, ты бы вмешалась и всё равно ударила бы его. Зачем мне что-то делать? Ты так яростно защищаешь этот мир от меня. Может, однажды ты решишь, что кислород слишком ценен, чтобы расходовать его на такую, как я. — Не передёргивай, Джунко. Я лишь хочу, чтобы ты вела мирную жизнь. Не больше и не меньше. — Ты «лишь хочешь» перекроить меня под свои желания. Разве не говорят их остерегаться? Твоё было исполнено, и вот результат. Могу я идти? Мне бы хотелось вернуться домой, если защитник этого мира мне позволит. Ирума скрежетала зубами. Она с облегчением слушала Джунко, молчавшую всё это время, но почему-то в её едких словах не слышала и капли сарказма. Она будто правда верила в то, что говорила. Правда собиралась следовать этому абсурдному обещанию. Шаг в сторону. Джунко встала с качелей и прошла мимо неё. Она исчезла в вечерней дымке, оставив Ируму наедине с шумом машин и далёкой сиреной скорой.***
Ируме было, где заночевать. Она могла вернуться к себе домой, но проигрывать не собиралась: раз Джунко зашла так далеко, чтобы избавиться от неё, она явно что-то задумала. И хотя глупо спать в одном доме с маньяком и убийцей, у которого на тебя зуб, Ирума не чувствовала рядом с ней прежней опасности. План «Абсолютного Отчаяния», каким бы он ни был, вряд ли заключался в ночном нападении. Напасть она могла всегда, но ранила лишь словами, поступками. С кулаками наголо лезла именно Ирума. И всё же, находиться с ней в одной комнате было странно. Так странно, что Ирума и не надеялась заснуть. Она сидела у подоконника, подтянув ноги к груди и то открывая, то закрывая глаза, пока накрытая одеялом фигура на кровати ровно дышала. Пальцы Ирумы бродили по ковру и что-то искали. Ей нестерпимо хотелось сделать что-то в тот момент, только она понятия не имела, что. Разбудить её среди ночи? Лечь рядом и отдохнуть? Уйти? Она очнулась, когда солнечные лучи грели затылок, проникая через лёгкие прозрачные шторы. Ирума вышла из позы морской звезды на полу, подняла тяжёлую голову и уткнулась взглядом в старые пыльные часы на тумбочке. Пять вечера? Кажется, они давно перестали ходить. Заправленная кровать была пуста. Ирума вскочила, спотыкаясь, распахнула дверь и застыла от звука взрыва. Только пол крепко держал её, и кроме громкого «БУМ!» никаких признаков разорвавшейся бомбы не было. Сонная Ирума прошла к перилам лестницы и взглянула на первый этаж. В центре гостиной на коричневом диване сидела, обнимая подушку, Джунко. Светлое платье — по которому Ирума, к своему стыду, уже скучала — сменилось длинной белой рубашкой, едва закрывавшей её бёдра. Собранные в два хвоста волосы поникли, казались не такими широкими и пушистыми. Голубые глаза лениво следили за происходящим на экране телевизора. Там, на фоне взрыва с ярким дымом, стоял облачённый в красный бронированный костюм персонаж в рогатом шлеме. Ирума несколько раз потёрла глаза, но реальность и не думала меняться. Пришлось спуститься по лестнице и встать позади дивана, неверяще разглядывая телевизор. — Ты реально это смотришь? Она боялась, что вчерашняя традиция отвечать ей молчанием сохранится, но Джунко после недолгой паузы тихо сказала: — Лучше один раз увидеть. Ты ведь любишь такие… произведения? — Угу. Так и не получив приглашения, Ирума всё-таки села рядом. Главный герой в это время поднял вверх указательный палец и произнёс настолько пафосную фразу, что у Ирумы свело скулы. — Забавно, что из всех сезонов ты выбрала именно этот. Ты знала, что он мой любимый? — Рантаро. — Разумеется… — Ирума так устала от их тяжелого молчания, что была рада просто поболтать — даже если это Джунко. — Представляю, как об этом зашёл разговор. «Кстати, моя лучшая подруга, которую ты ненавидишь, просто обожает это шоу про супергероя с комплексом бога!». Ирума неуверенно улыбнулась, краем глаза поглядывая на тихую собеседницу. Джунко не улыбалась: ни в ответ на её попытку пошутить, ни во время уморительных сцен в самом сериале. — Ты не так далека от правды. Он использовал это в качестве аргумента, почему не собирается вмешиваться. — Потому что мне нравятся сильные и умные персонажи? Ты уж извини, но тут главный герой не сволочь. — Ролевая модель, — Джунко медленно повернула голову в её сторону. — Ты находишь самый сильный образ и подражаешь ему. Не всегда осознанно. Сначала ты поглотила всё, что тебе мог предложить он, — кивнула на экран, — затем — Рантаро, затем — остальная Академия. Я была логичным финалом. — «Поглощаю»? — Даже если твой талант подпитывают окружающие, сейчас речь не о нём. За одним эпизодом шёл другой, и хотя лицо Джунко не выражало никакого интереса, она не тянулась к пульту, чтобы выключить телевизор. Глядя, как главный герой в очередной раз оказывается умнее всех в комнате, Ирума усмехнулась: — Он не сволочь, но вы и впрямь похожи. Столько пафоса и понтов, и как вы говорите это с серьёзным лицами? Человек, идущий по небесному пути! Абсолютное Отчаяние! Ты реально в это веришь? Брови Джунко дрогнули. — Поглощая других, ты так до сих пор и не поняла, откуда другие люди черпают свою силу. Тебя волнует лишь твоя собственная. — Чего? — Каждый в этой Академии уверял тебя, что талант — не единоразовое чудо, что весь их мир устроен иначе. Для твоего любимого героя «небесный путь» — объективная реальность, в которой он неукоснительно следует своим принципам и всегда одерживает победу. Для меня отчаяние, — она прикрыла глаза, — моё прошлое, настоящее и будущее. — Я так и не понимаю, что это значит. — Об этом и речь. Ты не понимаешь, но ты не так глупа, просто тебе не интересны другие люди. Они — лишь преграды на твоём пути. Как и я, ты думаешь только о себе. Это была её новая тактика? Пытаться уязвить, как и раньше, но в этот раз с каменным лицом, чтобы издёвка не была такой очевидной? Ирума, чьи кулаки привычно зачесались, стиснула зубы. — Сравниваешь меня с собой? Я не психопатка. У меня есть друзья, и я помогаю им, мой мир не крутится вокруг меня одной. — Какое последнее доброе дело ты сделала? — Не знаю. Я рассказала Киригири о твоих планах, чтобы очередная твоя безумная выходка сорвалась. Почему-то это вызвало у неё лёгкую улыбку. — Если это ты считаешь добрым делом, возможно, я ошиблась, и ты глупее, чем кажешься. Ирума зло фыркнула. По крайней мере, она начинала видеть, что за маской отстранённости проглядывала всё та же Джунко — ядовитая, опасная, больная. — Я могу быть полной дурой, но я уж точно лучше тебя. — Au contraire. Впрочем, я не стану тебя переубеждать. Разговор завершился без привкуса завершённости. Джунко продолжала безэмоционально наблюдать за важничающим на экране главным героем и второстепенными персонажами, которые казались ещё более смешными на фоне его серьёзности. Закончился ещё один эпизод. В их новой реальности Джунко, наверное, не считала зазорным убить несколько дней и посмотреть весь сезон до конца — только вот почему? Не могла же она получать удовольствие от того же шоу, что и Ирума. — …а зачем? — Что — «зачем»? — Зачем тебе смотреть то, что нравится мне? Джунко пожала плечами. Не знать ответ она уж никак не могла, но отвечать явно не собиралась. Ирума подставила кулак под голову, прикрывая глаза под звуки заставки. «Лучше один раз увидеть». Увидеть что? Будь Джунко какой-нибудь её подругой, она могла бы включить незнакомый сериал просто для того, чтобы дать ему шанс. Всегда приятно разделить с другом его увлечение, так? Это прекрасное обоснование, только они с Джунко — кто угодно, но не друзья. И что-то Ируме подсказывало, что Джунко не обрела совесть и вовсе не собиралась им становиться. Но она, делая это, пыталась её понять? Ведь для этого быть друзьями необязательно. Ирума точно так же хотела понять Джунко — понять её «отчаяние» — найти её слабость. И, если верить ей, хотела — но по-настоящему всё-таки не пыталась. — …думаешь, ты похожа на главного героя? — Нет. Однако поверхностный взгляд приведёт именно к такому выводу. Внутри мы не могли бы быть более разными людьми, но внешне — да. Как и он, я выгляжу идеальной, потому что желаю этого, и потому, что неспособность ошибаться делает меня такой в глазах других. — И ты реально никогда не ошибаешься? — Я ошибаюсь, но мой талант… — Джунко поморщилась. — К сожалению, он не ошибается никогда. Ирума сползла вниз на подушке, складывая руки на груди. Бравады главного героя продолжали заполнять эфирное время в их разговоре. — И как часто ты идёшь против него? Делаешь что-то, даже зная, что оно обречено на провал? — Реже, чем мне хотелось бы. Она бы спросила «почему?», но это было глупо. Ирума знала — потому, что талантливые видели мир иначе. Если спросить, зачем ей нужно было попасть на основной курс, в студенческий совет, найти этот свой талант, она расскажет, но реальным ответом это никогда не будет. Каким бы очевидным ни было решение проблемы, если эта проблема кроется в тебе самом, поступить иначе никогда не будет так просто, как говорят окружающие. — То, что мы здесь, — Ирума повернулась к ней, — было предсказано твоим талантом? — Разумеется. Я знала, к чему всё придёт, едва увидела тебя впервые в начале апреля. — А это — тот исход, которого ты хотела? Джунко скосила на неё взгляд и потянулась к пульту. Поставленный на паузу герой в своём алом костюме опять тянул указательный палец к небу. Джунко смотрела на Ируму и морщилась, а затем её болезненный взгляд устремился в пол. Ирума приподняла брови. Этого не замечаешь, пока это не произойдёт, но впервые в общении с ней Джунко всерьёз задумалась. — Я не знаю. Нет. Я знаю, — она глубоко вдохнула. — Я бы хотела этого исхода, но не с тобой. С другой стороны, это закономерно. Если бы твоё место занял другой похожий человек, я бы ненавидела и его тоже. — За что? Ты с самого начала была такой агрессивной ко мне, хотя я ничего тебе не сделала. — Тебе и не нужно было, — Джунко грустно улыбнулась. — Я ненавижу тебя, потому что я — это я, а ты — это ты.***
Эту умную мысль Ирума пережёвывала весь следующий день. Джунко, наверное, так и задумывала — заткнуть её, предаться собственным размышлениям в полной тишине. Они по-прежнему… сожительствовали. Ирума в своём упрямстве преисполнилась настолько, что решила воспользоваться чужой ванной комнатой, но не сумела настроить джакузи и превратила его в обычную ванну. Выходя замотанной в три полотенца, чтобы избежать домогательств, она нашла на диване комплекты чистой одежды. Выбрать среди них что-то подходящее было несложно — Джунко и тут знала, как удачно попасть в её вкусы. Спали они в одной комнате, потому что Ирума не верила Джунко и боялась оставлять её одну, но верила в свою способность учуять опасность и проснуться среди ночи, если та как-то не так пошевелится. Правда, Джунко, закрывая глаза, превращалась в недвижимую статую, а вот Ирума ворочалась и засыпала, если повезёт, в третьем часу ночи. Утро начиналась с бешеных попыток сообразить, где она находится, постепенного осознания и панических оглядываний в поисках апокалипсиса в юбке, за которым Ирума добровольно присматривала. Если Джунко и выбралась куда-то в её отсутствие, новости об этом умалчивали. Инстинкты Ирумы тоже утверждали, что ничего дурного не произошло… Пока что. Это, разумеется, не будет длиться вечно. И пока неминуемое не наступило, Ируме стало любопытно: — А модой ты тоже из-за своего таланта занимаешься? Джунко продолжала смотреть любимый сериал Ирумы, хотя кроме того разговора в начале первых эпизодов, они не пытались его обсуждать. Ирума боялась спрашивать её мнение. Лучше тешить себя надеждой, что ей понравилось хоть что-то, чем получить кучу дерьма в лицо и узнать, какие же у неё тупые и детские вкусы. Вопросы в отношении самой Джунко хотя бы имели шанс на вменяемый ответ. Та примерилась к пульту, но эпизод останавливать не стала. Говорила, пока главные герои устраивали между собой очередную кулинарную дуэль. — Нет. Мода — это то, что делаю я. Ирума вопросительно наклонила голову. — А всё анализируешь не ты? Этот вопрос остался без ответа, поэтому спустя какое-то время она решила зайти с другой стороны: — И как ты решаешь, какую из десяти тысяч кофт в своём гардеробе надеть сегодня? Возможно, впервые со своей легендарной поездки верхом на Годзилле, Джунко улыбнулась с весёлыми искрами в глазах. — Ты преуменьшаешь количество кофточек, которыми я располагаю. Зачем, по-твоему, в этом доме столько комнат, когда мы пользуемся одной-двумя? — она дружелюбно оскалилась, не давая Ируме возразить, что в другие комнаты она заходила, и там не продохнуть от пыльных сервантов. — Как ты решаешь, каким образом кинешь мячик в этой своей любимой игре? — В баскетболе? Ну, э-э-э, — Ируме пришлось здорово напрячься, чтобы не закатить трёхчасовую лекцию; наверное, и Джунко приходилось упрощать для неё свои объяснения. — По ситуации. Смотря сколько человек меня блокируют, как далеко я от корзины, как быстро и точно нужно совершить бросок. — Думаешь, в моде дела иначе? Но ты ответила неправильно, моя любимая ученица резервного курса. Ты выбираешь тот бросок, который тебе нравится. Как и я. — Заставь мир крутиться вокруг себя, — поддакнул ей телевизор. — Нет, подожди! — буркнула Ирума, вырубая телек, чтобы не отвлекаться. — Если бы я кидала мяч наугад, я бы даже в корзину не попала. У каждого броска своё назначение! — Да, но представь, что я возьму тебя на слабо, — Джунко наклонила голову в противоположную сторону. — Слабо обойти пятерых и сделать данк, Миу-тян? — Ну, не слабо. — Слабо обойти двоих и забить трёхочковый перед носом оставшихся? — Не слабо. — Слабо… — Мне не слабо! — Ах, какое совпадение! — Джунко радостно подняла руки с раскрытыми ладонями. — Мне тоже не слабо подобрать стрёмной чувихе, которая подселилась ко мне домой, даже готическое платье пятнадцатого века такое, что Селес-тян удавится от зависти! — Даже не думай. — Я и не думаю, Миу-тян, в этом весь смысл, — указательный палец с прозрачным ногтем ткнулся в кончик её носа. — Если так твоим мелким извилинам будет проще понять, Супер Аналитик — мой талант, но Супер Модель — моё ремесло. Зная, что её ждёт очередная горка сарказма, Ирума всё-таки надула щёки: — И в чём разница? — Я не выбирала рождаться с суперкомпьютером в голове, но моду я выбрала. Начала с зарисовок в альбомах… подожди, я точно припрятала один неподалёку. Всё ещё не давая Ируме возразить, Джунко вскочила с дивана и удалилась в одну из, и правда, многочисленных комнат загородного дома. Ирума чесала растрёпанные волосы и хмурилась, надеясь, что к возвращению этой дуры у неё перестанет гореть лицо. Апрель, а жарко — как на горячих источниках. И вообще, она нормальная? Два дня ходила немая, как призрак, а тут — не заткнёшь. Плохо скрывая жгучий интерес, Ирума склонилась над пожелтевшим альбомом с парусником на обложке, который перед ней раскрыла бухнувшаяся на диван Джунко. — Итак, когда мне было четыре, Мукуро подарили огромного говорящего плюшевого медведя, а мне — альбом с карандашами! Как ты можешь представить, я ей жутко завидовала, — тараторила Джунко, пока Ирума вглядывалась в неровные карандашные линии, изображающие какое-то бальное платье. — Медведь был, в общем-то, не совсем медведем, а пандой, а ещё разговаривал. Китайского микрочипа в его плюшевой голове хватало на две фразы, которые он гонял по кругу: «Улыбнись!» и «Потянись!». Моя дражайшая сестра очень его любила и постоянно жмакала эту адскую кнопку в центре его пушистой жопы, из-за чего он орал на весь дом. А эхо здесь, ну, — Джунко театрально прокашлялась и заорала: — СОСИСЬКА! — Сиська, сиська… — грустно ответили стены. — …очень хорошее. С трудом державшаяся Ирума издала булькающий смешок. — Мне обычно покупали то, что я хотела, да и сестры у меня не было, но звучит так себе. — Ты избалованный единственный ребёнок, это и так очевидно! — отмахнулась Джунко. — Так вот, пока моя сестрюня жила лучшей жизнью, мне оставалось грызть дешёвые карандаши и сдерживаться, чтобы не воткнуть их дорогой сестрёнке в её милые серые глазки. От скуки я рисовала всё, что видела, но натюрморты мне быстро наскучили, и я перешла к придумыванию своих нарядов. Джунко ткнула разворотом в лицо Ируме, которой пришлось отодвинуться, чтобы получше разглядеть картинку, которую она и так уже пять минут рассматривала. С благословения автора рисунков, она взяла альбом и стала медленно перелистывать. Платья, платья… парочка юбок. Какие-то странные попытки переизобрести худи. Ирума помнила, как детально были прорисованы скетчи, которые Джунко дала ей на школьном фестивале, и в этих каракулях её рука совсем не узнавалась. Ничего в них не было гениального или талантливого — обычные детские рисунки. — Ни капли таланта, да? — ухмыльнулась читающая её мысли Джунко. — Ну, это лишь первый том. Можешь представить, сколько всего их было? — Сотни? — Больше. Я не считала, да и вряд ли ты считаешь, сколько мячей ушли в молоко, пока броски не становятся чем-то естественным и до ужаса лёгким. Ирума кивнула. У Джунко будто батарейки сели: голос опять стал тихим и невзрачным, улыбка сменилась меланхоличной задумчивостью. Ирума отвернулась. Ей было, что ответить, но казалось преступлением даже дышать посреди наступившей тишины. — …люди всегда путают талант и ремесло, знаешь? Талантом называют что угодно. Хочешь имитировать бурную родительскую заботу о своём чаде? Назови его говёные рисунки талантливыми. А ребёнок, он ведь глупый — может и поверить. Даже если он рождён самым умным. Ирума выдохнула, не мешая ей говорить. — …и потом, когда убиваешь десятки тысяч часов, чтобы добиться хоть какого-то мастерства, они и это называют талантом. Люди считают меня грубой, но бросаются оскорблениями на каждом шагу. Давайте пойдём дальше и будем клеймить всё уникальное, чем большинство людей не обладает. С таким же успехом можно назвать талантом новый вид гепатита. Сотни альбомов и десятки тысяч мячей. Ирума потрогала подушечки пальцев — когда-то жёсткие и шершавые, а сейчас разнеженные без постоянного контакта с оранжевой баскетбольной резиной. Идеально светлая кожа Джунко не простила бы и царапины, но легко представить, что в детстве и её пальцы опухали от постоянного трения карандаша. — …так вот, я думала лишь в середине своего пути. И ты, наверное, тоже. Поначалу нет никакого глубокого смысла — чистое желание. Затем, уперевшись в первую стену, пытаешься разобраться — а как сформулировать свою хотелку, чтобы итог не казался детским высером, даже если тебе всего шесть? Ируме казалось, что она всю жизнь умела играть, но вместе с наполненным воспоминаниями голосом Джунко нахлынули и собственные неудачи. Как прыгать быстрее и выше? Как предсказать следующий шаг противника и обойти его заранее? Как пользоваться низким, в сравнении с парнями, ростом? Возможно, Джунко читала какие-то умные книги. Пусть она и «выбрала» моду, талант выбрал её. Против таланта не попрёшь. Она, может, разжевала для себя принципы красоты, поняла дизайн изнутри и обнаружила, что может создавать нечто совершенно новое. У Ирумы всё было иначе. Она училась по наитию, повторяя однажды увиденное, пока у неё не получится. Думая, но не как аналитик — как полный идиот. Быть дураком вроде и просто, но надо быть довольно умным, чтобы, оставаясь дураком, находить самые простые пути решения самых сложных проблем. — …и как только я научилась, я перестала думать. Все любят приводить в пример велосипед, но у меня в детстве не было велосипеда, поэтому, — Джунко включила телевизор, — вот этот пульт. У него много кнопок, но однажды поняв их назначение, ты сможешь жать их вслепую. Престарелая бабка, которой не знакомы чудеса технологий, посчитает тебя богом во плоти. — Моя бабушка говорила: за двумя зайцами погонишься — двух поймаешь, — мрачно сообщил главный герой. — И ты можешь задавать моду сама, — сказала Ирума, чей голос от долгого молчания стал сиплым. — Сделав себе имя строгими «шедеврами», ты обретаешь свободу делать что угодно. — Совершенно верно. Ирума обнимала себя руками, задумчиво царапая ногтями кожу выше локтя. Свобода не думать. Делать то, что нравится. Разве не эту «страсть» она искала всё это время? Значит, она искала не талант, а ремесло? Но тогда… Она вздрогнула, когда поняла, что Джунко смотрит прямо на неё, а не в экран. — А? — Ты что-то поняла, верно? — «Вор удачи», — нехотя сказала Ирума, — это правда мой талант? — Правда. — И ты никогда не лжёшь, — пересохшим горлом продолжала она, — потому что говорить правду — более тяжёлый и… менее скучный путь? — Да. — И подавляю чужие таланты я лишь потому, что забираю у людей удачу и ставлю им палки в колёса. — «Это могло быть что угодно», — улыбнулась Джунко, — «просто это красиво звучит». Даже если с Джунко всегда хотелось спорить, Ирума не могла отрицать, что «Вор Удачи» — крутое название, пусть и для самого идиотского таланта на свете. — Тогда, если ты хочешь идти против своего таланта, — Ирума опустила голову, — я здесь ради этого? — Ищешь простой ответ на такой сложный вопрос, — усмехнулась Джунко, устраиваясь поудобнее, щуря глаза полыхающему взрывами экрану, — какая же ты дура, Миу-тян. Они умудрились посмотреть остаток эпизода в полной тишине, и хотя Ирума наизусть знала содержание каждой серии, она ни за что не смогла бы вспомнить, что происходило в последние десять минут. — Джунко? — Да, моя любимая… погоди-погоди… Покрасневшая Ирума круглыми глазами смотрела, как Джунко одновременно с героем на экране поднимает вверх указательный палец. — Мне нравится твоя кликуха, но она такая длинная… нужно что-нибудь другое. У меня несколько вариантов, но… а, насрать, я использую их все. — Что? — Не бери в голову, моя потерянная невинность. Так что ты хотела сказать? Ируме после этого странного обмена репликами пришлось ещё несколько секунд смотреть в стену, прежде чем она вспомнила: — А у твоей сестры остался этот медведь? — Нет. Мы его выкинули. Он перестал говорить, и я убедила её, что раз мишка молчит — он умер. Мукуро горевала три дня и три ночи, а потом торжественно закопала его где-то на пляже. Представляю, как весело было чайкам. — Ты сволочь, ты в курсе? — Au contraire! Ты просто не знаешь всей истории. — Ну, попробуй меня переубедить. — Что ж, — она рассмеялась, — папенька тоже возненавидел постоянные «Проснись!» и «Улыбнись!» и нещадно бил сестрёнку, которая в своей глупости грешила то на недостаточное проявление этикета за столом, то на плохо заправленную постель. Я сделала этому миру одолжение, утопив засранца в нашем джакузи. Говорить он не перестал, пока я не додумалась провести операцию и вытащить звуковой чип к херам собачьим, но после водных процедур его немножко заклинило. Только и мог, что повторять, — напела Джунко, раскачиваясь вправо и влево, — «у— п— у— п— у— п— у—».***
С того дня минуло около двух месяцев. Ирума успела побить ещё много парней, пристававших к Джунко, пережить унизительный день в компании Юкизоме и окончательно запутаться в себе и своих желаниях. Просыпаясь по утрам и почистив зубы, она иногда замирала перед зеркалом, раскрывала рот и разглядывала свои острые клыки. Вздрагивала, когда за спиной сладко потягивались, и в коридоре раздавались шаги: — Доброе утро, мой недоваренный кускус! — Это ещё что? Ирума выходила из ванной и смотрела, как полуголая, с алыми следами на шее Джунко весело ей улыбается. — Миу-тян, ты что, тупая? И почему-то без этих ругательств утро казалось неполноценным. Они устали постоянно смотреть телевизор и стали чаще гулять. Любимый сериал Ирумы Джунко так и не досмотрела — после непримечательного эпизода где-то в середине вдруг вырубила экран и отказалась продолжать. Ирума пожимала плечами и шла с ней на пляж, где играла в мяч сама с собой, пока Джунко зарабатывала шоколадный загар, от которого всё равно избавлялась вечерами. Пляжи острова Эношима, на котором её очень богатые и ещё более оригинальные родители купили свой загородный дом, обычно ломились от людей, но не в их реальности. Ируму перестало это беспокоить в тот момент, когда с исчезновением Чисы она окончательно поняла, что даже для троих остров был слишком тесен. В один из таких солнечных дней Ирума вошла на кухню, едва разлепив глаза. Джунко уже раскачивалась на стуле и яростно жевала мюсли на радость своему будущему стоматологу. — Зелёный чай, кстати, очень полезен для фигуры, — сообщила она, бухая в свой, чёрный, уже третью ложку сахара. Сонная Ирума, которая даже переодеться из ночного в обычное забыла, рассеянно кивнула. — А молоко осталось? — Зелёный чай с молоком? Ты дура? — Это ты дура, я просто хочу молока… — Сиськи от него не вырастут, и не надейся. — Да почему все только и говорят об этом?! В чём привлекательность… какого хера ты делаешь?! Пришлось заслониться, как от резко включающейся лампочки, когда Джунко без предупреждения задрала свою розовую футболку и продемонстрировала что-то явно голое, что Ирума предпочла не рассматривать. — Ну и куда ты спряталась, мой шатающийся молочный зуб? Я ж для кого стараюсь. — Я не хочу пялиться на твою грудь! — А как ты поймёшь, в чём прелесть, если не изучишь хорошенько вопрос? Мы ведь уже обсудили разницу между талантом и ремеслом. Красивая грудь — это талант, но её созерцание — ремесло! — Что ты несёшь?! — Тяжкое бремя сосуществования с тобой, очевидно. Да открывай глаза, кино закончилось. Ирума глянула на неё через щёлку между пальцами и поймала скептический взгляд одетой Джунко, после чего смогла опустить руку. — Если тебе так не нравится жить со мной, то… — Да-да? — улыбнулась Джунко, когда Ирума прикусила язык. — Мне сделать что? — Ничего, блин. Почему я вообще здесь? Ты ведь знала, что мы застрянем тут вдвоём! Джунко перестала улыбаться. Ируме хотелось взять этот вопрос назад, но выпитый чай обратно в кружку не загонишь. Она помнила, что та не знает ответ, и пытаться вытащить его — заставлять Джунко прислушаться к таланту, который она ненавидела. Просто… Ирума об этом думать не переставала, и иногда слова шли вперёд её головы. Ложка звякнула в тарелке, стул со скрипом отодвинулся. — Спасибо за еду. — Ты куда? — Хочу подышать свежим воздухом, — Джунко прошла мимо Ирумы и задержалась, поравнявшись с ней. — Одна. Не ходи за мной, пожалуйста. Она щелчком пальцев переоделась в лёгкий коричневый плащ поверх какого-то наряда и подошла к входной двери. Ирума даже окликнуть её не успела, когда дверь захлопнулась. … Она посмотрела в потолок. Хотя за окном едва слышно шумели волны, дома было тихо, как в склепе. Ирума, кажется, впервые за всё это время осталась одна. Когда она училась в школе, то легко находила, чем занять себя в свободное время, но сейчас всё казалось таким скучным. Зачем смотреть аниме, если Джунко не будет хохотать и комментировать его? Зачем играть на пляже, если нельзя оглядываться и смотреть, как бликует солнце на её тёмных очках? Ирума яростно замотала головой. Она ведь этого и добивалась, да? Совсем как с Чисой — просто хотела заставить её ревновать. Или ей нужно было побыть одной? Не настолько Ирума интересная, чтобы Супер Аналитик довольствовалась только её компанией. Это ведь… должно было закончиться однажды. Только Ирума совсем не представляла, что оно закончится так. Она резко встала и вышла на улицу, даже не переодеваясь и забыв обуться — верила в свою удачу и надеялась, что Джунко не ушла далеко. Несмотря на яркие лучи солнца, наполнявшие кухню за завтраком, снаружи дома царило какое-то безумие. Ветер гнал волны широкими мазками художника, отчего береговая линия опасно подбиралась к порогу. Туч набежало столько, что вся Япония рисковала уйти под воду. Где-то на горизонте мелькали молнии, и с запозданием маленький домик накрывало далёким громом. Ируму тут же пробила дрожь, когда она поспешила за Джунко навстречу ревущему ветру в своей майке и шортах. Коричневый плащ развевался у самой кромки воды, напоминая о том разговоре, который Ирума день за днём прокручивала в голове. Джунко, не оборачиваясь, подняла голову, всматриваясь в светлые всполохи на небе. Не думая, что она делает и зачем, Ирума схватила её за руку. Пальцы зацепили воздух. В последний момент, как гонимый ветром лист, Джунко плавно отклонилась. Её ноги в высоких сапогах оторвались от земли. Она повернулась и воспарила — сначала на пару сантиметров, затем поднимаясь так, что Ирума запрокинула голову. — Тебе просто нужно было взять и всё испортить, да? — Джунко, я не хотела! — Ирума протянула к ней руку, но пальцев касался только надменный, уставший взгляд. — Мне всё равно, почему мы здесь! Мне нравится быть здесь! Она выпалила это на одном дыхании и в кои-то веки была благодарна, что говорила быстрее, чем думала. Если бы Джунко за шумом ветра не расслышала её слова, Ирума вряд ли смогла бы их повторить. — Нет, ты права, — её тело застыло в воздухе на расстоянии нескольких метров от земли. Она смотрела на небо, где по-прежнему угрожающе клокотали молнии, но дождь почему-то задерживался. — Я просто трачу своё время с тобой. Мне не подходит что-то кроме величия и великолепия, и ты, — Ирума с ужасом смотрела, как она раскрывает перед собой ладонь, — не достойна быть частью моего мира. — Джунко, да что с тобой?! — В этом мире я могу быть кем угодно, — говорила она, и её слова терялись в гремящих волнах. — Я могу делать что угодно. Быть рядом с тобой — это последнее, что я выберу. Зубы дрожащей от холода Ирумы клацали не в такт накатывающим волнам. Джунко, будто её накрыло каким-то божественным озарением, поднималась всё выше и выше. Она почти превратилась в точку среди улетающих куда подальше чаек, когда Ирума наконец-то вышла из ступора и побежала вперёд. Несмотря на её желание последовать за этой дурой, ничего не происходило. Никаких внезапных телепортаций или удачно попавшей в Джунко молнии, которая сбила бы её едва начавшийся полёт. Вместо этого проходящая волна опрокинула Ируму, и та потерялась в пространстве. Море, будто у него появилась своя воля, уносило её от берега, волны обрушивались слоями, словно Джунко своей божественной силой решила закатать её в мутно-зелёный асфальт. Изо рта бессильно пенились пузырьки воздуха, и с очередной попыткой вдохнуть Ирума наглоталась ледяной воды. Она понимала, что счёт идёт уже на секунды, и постаралась сосредоточиться. Более светлая часть этой бесконечной морской пелены наверняка вела к поверхности — Ирума потянулась к ней, ударила ногами в воде, стараясь выплыть. Икры пронзила острая боль. То ли от холода, то ли от напряжения, правую ногу свело судорогой, и от резкого вскрика Ирума потратила последние запасы кислорода. Пульс в ушах замедлился, конечности стали тяжёлыми, мысли — медленными. Что-то происходило. Что-то. Вдох. Обретя способность дышать, она снова вдохнула. Раскрыла глаза, но те по-прежнему щипало от морской воды. Нос жгло, и лёгкие снова наполнились мутной жижей. Ещё стремительнее, чем раньше, Ирума перестала плыть и опустила руки. Так повторилось бесконечное количество раз. Что-то давало ей силы, но со спасительным глотком Ирума глотала не воздух, а воду — и шла ко дну. Между паническими попытками себя спасти она по одному слову шла к нужной мысли. Джунко. Не давала ей умереть. Она всегда училась, повторяя одно и то же действие, и когда в очередной раз её организм пришёл в движение, Ирума инстинктивно зажала себе рот. Голова кружилась, но в лёгких был кислород — будто она вдохнула перед прыжком в воду, задержала дыхание. Пробыв так в одном положении несколько секунд, она вышла из оцепенения и медленно, плавными и широкими движениями, поплыла наверх. Когда ей удалось вырваться из-под воды, это казалось самым настоящим чудом. Ирума жадно дышала, запрокинув голову с мокрыми, лезущими в глаза волосами. От резкого притока кислорода мир казался настолько ярким, будто в виртуальной реальности сломалась какая-то настройка. Ярчайшее серое небо и ослепительные вспышки молний над головой. И Джунко. Она замерла в воздухе и дышала так же тяжело, как Ирума. Она — как та запоздало поняла — кричала. Орала во всю глотку, срывая голос и с первобытной яростью смотрела на Ируму, такая же растрёпанная, мокрая от падающего с небес дождя. — Ты думаешь, я позволю тебе сдохнуть так просто? Ты даже не представляешь, с кем связалась. Джунко шипела сквозь зубы, и хотя их разделяли многие метры и звуковой барьер из постоянно ревущего грома, Ирума почему-то отчётливо слышала её. Она и видела её так хорошо, будто они стояли на расстоянии вытянутой руки — как Джунко отняла от лица трясующуюся ладонь и стёрла тыльной стороной с щеки блестящие капли дождя. Её губы подрагивали, и Ирума могла поклясться, что слышала всхлипы. Если бы у Ирумы и были силы говорить, она бы не смогла произнести ни слова. Она покачивалась на яростных волнах и чудом не уходила вновь под воду, наблюдая, как Джунко медленно поднимает к тучам указательный палец правой руки. — Если я иду по небесному пути, то ты — кусок грязи, который может лишь мечтать ко мне прикоснуться. Джунко мотнула головой в сторону далёкого берега. Тут же одна из волн смела Ируму, пронесла её как тонущую лодку и впечатала в стену дома на пиковой скорости неплохой спортивной машины. Ирума тут же вырубилась, но её смерть никогда не была окончательной. В этот раз она также сумела подняться, отдирая мокрые от воды и крови волосы, зарываясь ступнями в бордовый песок. Она подняла голову и успела увидеть, как от указательного пальца Джунко к небу поднимается яркая вспышка. Зате-- Ирума пришла в себя, лёжа лицом в песок. Пахло, как на школьных загородных поездках, когда запускали фейерверки и жарили еду на костре. Путаясь в песке и собственных конечностях, Ирума с тяжёлым кашлем села на колени. От её предплечий и до самых пальцев кожу опоясывали тёмно-красные узоры, напоминавшие цветущие деревья. Она встала и поняла, что ей передался заразный эксгибиционизм Джунко. Точнее, одежда просто сгорела. А Джунко всё так же висела в воздухе. Её дыхание стало ещё более тяжёлым, чем у Ирумы, хотя та пережила очередную смерть. Устремлённый вверх палец подрагивал. Ирума тупо посмотрела на него, а затем — на свою руку. — Я коснулась тебя, — пробормотала она. Джунко молчала, но в затихшем громе звенел её немой вопрос. — Видишь, — Ирума протянула обожжённую руку с указательным пальцем в её сторону, — я коснулась тебя. Я коснулась неба. Дождь остановился. Капли, ещё секунду назад бьющие о пляж с мощностью включенного на полную душа, остались зарытыми в песок, а новые не прибывали. Свидетелями шторма были лишь неловко зависшие тёмные тучи да мерцающие на красном лице Джунко капли. — Зачем? — прогрохотало небо вместе с ней. Ирума потеряла равновесие и устало шлёпнулась задницей на песок. — Просто я это выбрала. Я же сказала, — она устало выдохнула, не найдя в себе сил даже в очередной раз поднять голову, — я никуда не уйду.***
Шторм казался ночным кошмаром, не оставившим ни следа: чистые от ожогов руки, приятно расслабленное тело, солнце за окном. Она потянулась и широко зевнула и едва не заорала, когда обнаружила Джунко рядом с собой. Та вечно просыпалась первой, но сейчас лежала, отвернувшись к шкафу, крепко сжимая подушку. Ирума поёжилась. Она механически почистила зубы и позавтракала, нашла в холодильнике недопитую коробку с молоком. Может, это действительно было каким-то сном. Новости, правда, показывали уже следующий день — открытие нового парка аттракционов в Токио, приезд делегации из Южной Кореи и выставку каких-то стрептокарпусов. Ирума вяло щёлкала телеканалы от безделья, ожидая, когда проснётся спящая на небесном пути Джунко. К полудню вниз никто так и не спустился. Ирума тихо поднялась на второй этаж и заглянула в щель комнаты, ожидая увидеть пустую кровать. Джунко лежала на прежнем месте, не двигаясь, и только редко вздымающаяся спина помогала не делать выводов о её преждевременно кончине. Ирума постояла так пару минут, вздохнула и прикрыла дверь. Когда часам к двум дням её сожрала скука, Ирума вернулась в спальню и переоделась в джинсы с кофтой. Она погромче гремела дверью шкафа и шуршала вещами, но Джунко то ли крепко спала, то ли намёков не понимала. Ирума в очередной раз смерила её недовольным взглядом и сказала погромче: — Я скоро вернусь. Какого-то плана у неё не было, и она ещё ни разу не путешествовала от Эношимы до города самостоятельно. Впрочем, едва найдя нужный указатель в нескольких километрах от дома, Ирума вышла к железнодорожной станции и до Токио добралась без приключений. Всю дорогу она без единой мысли пялилась в окно. Шумный центр города казался незнакомым, хотя она была здесь тысячу раз. Ирума брела вдоль магазинов и зачем-то останавливалась — то у лавки с цветами, то у пекарни, то возле магазина детских игрушек. В него она зашла: ходила между полок, словно ищейка, чувствуя, что сейчас её настигнет какое-то озарение. Засмотрелась на полку с товарами по любимому сериалу, врезалась в какого-то прохожего и от удара шмякнулась о соседнюю полку. Сверху на неё упало что-то мягкое. Извинившись перед женщиной с двумя детьми, Ирума стянула с головы огревшую её чёрно-белую игрушку. Когда она вернулась на пляж, солнце уже садилось. Нагруженная пакетами Ирума локтем открыла дверную ручку и спиной вошла в дверь, на ходу разуваясь. Боковым зрением она увидела силуэт Джунко в полумраке гостиной с поставленным на паузу эпизодом. Она что, решила наконец-то досмотреть сериал? — Ты постоянно ешь свои клубничные торты, поэтому я взяла тебе свежей клубники. Ещё у меня есть два билета в… Ирума щёлкнула выключателем и забыла, что хотела сказать. Люстра осветила закутанную в огромный плед Джунко, которая съёжилась в кокон и сидела, уткнувшись носом в коленки. На экране телевизора главный герой держал в руках рисунок сестры и что-то произносил. Что именно — Ирума знала очень хорошо. Она подошла к дивану сзади и вздохнула. Джунко никак на неё не реагировала, её прерывистое дыхание было едва слышно из-за слоёв пледа, лежащего на плечах чёрно-красной в клеточку мантией. Ирума коснулась мягкой ткани и потянула её на себя, приоткрывая висящую на плечах футболку. — Эй. Джунко приподняла голову — механически, как кукла. Ирума отложила плед, положила ладонь обратно ей на плечо. В свете лампы что-то сверкнуло, и Ирума увидела упавшие на согнутые голые коленки капли. Её рука чуть было не отдёрнулась — от неожиданности или страха, причин которого она не знала. Усилием воли она заставила пальцы крепче обхватить чужое плечо. Ирума любила тот сериал вовсе не за сюжет. Ей он всегда казался скучным, но она вряд ли могла бы понять, как чувствует себя старший брат, у которого из кровных родственников в мире осталась только сестра, и он изо всех сил её защищает. Она и ребёнком была единственным, и причин геройствовать в повседневной жизни не находила. Даже больные бабушки как-то перевелись — сами через дорогу. И чувств сестры этого главного героя она не понимала. Ируме никогда не был нужен человек, который её бы защитил. Ей и друзья были не так уж и нужны. Будут — с ними веселее, нет — она и сама справится. В её жизни было то, что она хотела, а чего не было — она всеми силами стремилась получить. Ирума тоже плакала на паре эпизодов, но в них от руки главного героя погибал добрый персонаж, которого захватила тёмная сила — и ей это почему-то казалось более близким. — «Я всегда буду рядом с тобой», — повторила она знакомую фразу, опуская на колени Джунко огромного чёрно-белого медведя. Ответом был сиплый сдавленный смех. — Она была права. Дай угадаю… — Джунко вцепилась ненакрашенными ногтями в туловище медведя, — ты купила билеты в парк? Увидела колесо обозрения и решила, что будет красиво взглянуть со мной на город?.. Ирума решила промолчать. Джунко приподняла медведя и швырнула его за спину. Он сделал кувырок в воздухе, и Ирума поймала его, как выбитый из рук центрового мяч. — Уходи. Она обошла диван и села на корточки перед Джунко. Её волосы, не собранные в ужасающе огромные хвосты, свободно падали на лицо, не давая разглядеть что-то выше подбородка. Ирума протянула руку, чтобы убрать длинные светлые пряди. Её встретил пустой стеклянный взгляд. — Я уйду, — Ирума сделала паузу, и как она и думала, Джунко вздрогнула, — если ты скажешь, что правда хочешь этого. Ты ведь никогда не лжёшь мне. Только себе. — Я!.. Джунко закусила губу. Её широко распахнутые глаза смотрели сквозь Ируму, будто она сейчас терпела невыносимую боль. Пальцы царапали диван, как у зарывающей свой помёт кошки. — Джунко, ты хоть знаешь, чего ты хочешь? — не получив ответа, Ирума положила медведя рядом с ней. — Я не знаю, чего я хочу. Чем больше я понимаю, тем меньше понимаю. Я не стану спрашивать, почему я здесь, но у меня есть ещё вопросы. Ты сможешь мне на них ответить? Джунко подняла взгляд и оскалилась, будто зверь, пытающийся напугать другого. Ирума утвердительно кивнула. — Как давно ты решила, что затащишь ме— — С самого начала, я же сказала. Ирума облизала губы. Шагать по минному полю ей ещё не доводилось, но кому это под силу, если не Вору Удачи? — Ты ненавидишь меня или что-то большее, чем я? Её молчание само по себе было неплохим ответом. Ирума устало потёрла лоб. Её ноги затекли так сидеть, и она опустилась на колени. — Джунко, — она прищурилась, — отчаяние это красиво звучит, не спорю, но то, что ты называешь отчаянием, называется одиночеством. Ируму грубо схватили за ворот и подтащили к себе. Ткань затрещала, но выдержала, а вот руки у Джунко были не очень сильные — дрожали, пока она пыталась удержать Ируму на вису. — Ты ни черта не знаешь. Думаешь, потусила со мной пару месяцев и всё про меня поняла? Ты просто кусок говна с резервного курса. Вся твоя жизнь — бесполезно потраченное время. Когда ты сдохнешь, ничего в этом мире не изменится. После тебя ничего не останется. — Это тебе сказал твой талант? — когда Джунко вопросительно подняла брови, Ирума встала, чтобы дать её трясущимся рукам отдохнуть. Она сжала плечи запрокинувшей голову Джунко и хорошенько её встряхнула. — Я не Супер Аналитик, но даже я понимаю, что это твои слова. Ты реально думаешь, будто так от меня избавишься? Нет, — Ирума помотала головой, — твой талант сейчас орёт тебе, что это бесполезно, да? Если ты правда хочешь от меня избавиться, тебе достаточно захотеть. — Я… — губы Джунко медленно складывались в слова, — очень… этого… Ирума ждала и ждала, но ответа не последовало. Она, конечно, понятия не имела, о чём Джунко на самом деле думала. Может, её желание послать Ируму нахер было вполне искренним, но что-то мешало его озвучить. Бездействие выбрать всегда проще, да? Она достала из кармана один из помятых билетов и положила его у лап плюшевого медведя. — Я заночую у себя. Завтра в полдень буду в парке. Ты права, мне правда хочется посмотреть на город с высоты, — бормотала Ирума, отправляясь на кухню, чтобы убрать клубнику в холодильник. — Если ты не придёшь, я приму это за ответ. Когда Ирума снова надела обувь, Джунко сидела на том же месте в той же позе и молчала. — Кстати, досмотри последние серии. До моего любимого эпизода ты всё ещё не дошла. Ирума помедлила в дверях. Её инстинкты говорили, что она сюда ещё вернётся, но мозг утверждал, что Джунко и впрямь ненавидит её и ни за что завтра не придёт. — Знаешь, — она сжала дверную ручку, пока сквозняк с пляжа задувал в комнату, — даже если ты худший человек на планете, ненавидишь меня, а я ненавижу тебя, — Ирума тихо рассмеялась, — я бы не хотела уходить. — …почему? — Потому что я — второй худший на планете человек, — она смотрела на тёмное закатное небо, — потому что я начинаю тебя понимать. Рядом с идеальным главным героем должен быть какой-то придурок, да? И к тому же… жизнь в борьбе с тобой понравилась мне больше, чем спокойная и скучная средняя школа. Если коснуться неба можно только через удар молнии, — Ирума обернулась, — я поймаю её в кулак.***
Она это всё сказала, конечно, но… Третья за день полуторачасовая поездка пролетела быстрее предыдущих. Вечером поток туристов в электричках был особенно плотным, и Ирума дремала на ходу, зажатая между чьими-то чемоданами. Она едва успела на последний автобус и оказалась дома к полуночи, прошла в свою комнату, не включая свет, довольствуясь мерцанием луны за окном. Виртуальная реальность не была идеальной. Гуляя по центру города, Ирума порой встречала пустые квадраты асфальта, будто какое-то здание не прогрузилось. Люди иногда упорно шли в фонарные столбы или здоровались по два раза, стоя в центре перекрёстка. Всё это можно было и не замечать, если проводить время в знакомых местах. Дом Джунко, по её словам, был воссоздан с точностью до пылинки, а воспоминания Ирумы помогли программе построить точную копию её квартиры. Она упала на кровать, раскинув руки, повернула голову и в темноте увидела округлый силуэт на полке компьютерного стола. Точно, она и забыла про него. Нехотя поднявшись, Ирума включила настольную лампу и, щурясь, достала деревянную фигурку дарумы с одним глазом. Взвесила на руке. Она принесла его домой не в Новый год, как полагалось, а в апреле — когда решила любой ценой попасть на основной курс. Тому желанию уже не суждено было сбыться, но что-то не давало Ируме оставить куклу в покое или ритуально сжечь. Может, если завтра всё пройдёт как надо… Хоть сегодня она и отдыхала в одиночестве, заснуть было ещё труднее. Ирума ворочалась и едва не проспала поставленный за три часа до назначенного времени будильник. Сонно выбравшись из комнаты, долго пыталась понять, почему нет лестницы на первый этаж. Из зеркала на неё таращилось нечто очень похожее на Джунко в последние дни. Когда великая супермодель не красилась и не собирала волосы, отличить их могла бы разве что Икусаба. И чего Джунко не пыталась проводить время с сестрой? Выбирая, в чём бы выйти на улицу, Ирума вяло перебирала вещи в шкафу и нашла кофту с белым логотипом, которую ей всучила Джунко во время школьного фестиваля. Ирума рассмеялась, представляя её лицо, когда они встретятся, а затем поняла, что это не произойдёт. В половину двенадцатого она стояла перед таким огромным колесом обозрения, что в него мог бы врезаться взлетающий из Ханэды самолёт. Парк открылся рядом с крупным торговым центром, который, вместе с колесом, так долго ремонтировали, что это превратилось в локальный токийский мем. Людей было столько, что впускали небольшими группами и только по заранее проданным билетам, но Ируме повезло оказаться среди первых вошедших. Она только недавно начала замечать, как же часто ей везло. Как они пересекутся с Джунко она не думала — это произойдёт само по себе, если та всё-таки явится. Либо талант Ирумы сведёт их вместе, либо она притащит огромный плакат, который развесит прямо на колесе, либо салют запустит. Ирума тыкалась от одного магазинчика к другому и раздумывала купить сахарной ваты для этой сладкоежки, но так и не решилась. Ей было страшно. Стоять одной на улице и ждать — не так грустно, как ещё и держать при этом огромный пушистый кусок сахара. Ровно в двенадцать она села на скамейке у входа и стала разглядывать посетителей. Туристы с фотоаппаратами, одетые не по погоде, мамы и папы с одноликими детьми. Если присматриваться, лица у многих стрёмные, непропорциональные. Шумно и тепло, как в настоящем мире, но всё кроме погоды такое картонное, будто весь мир — один большой парк развлечений с игрушечными замками и стрёмными клоунами. Ирума думала развлечь себя разговором с кем-нибудь, но боялась разочароваться ещё больше. Полчаса спустя Джунко так и не объявилась. Ирума продолжала ждать, полагая, что та с неплохим запасом опоздает. В час дня эта мысль уже не казалась такой логичной. Ещё через минут сорок, когда охранники стали вопросительно коситься на её однообразный маршрут, Ирума устало потёрла лоб и решила идти домой. Не успела она пройти и шага по унизительной дороге обратно, как люди вокруг заохали и стали показывать на что-то в небе. На другом берегу токийского залива, как раз в районе аэропорта, в небесной дымке торчала знакомая чешуйчатая макушка. Годзилла с любопытством ребёнка, вскрывшего тайную полку в родительской тумбочке, изучал зажатый в лапах самолёт. Удивлённые крики прохожих быстро сменились щелчками фотоаппаратов и комментариями снимающих сенсационные видео блоггеров. Со стороны центра города по небу пролетела стремительная точка, и на спине монстра возник транслируемый прожектором логотип «TD». Завязалась плохо различимая с такого расстояния драка. Ируме не очень было интересно, кто победит на этот раз. Она понуро пнула какой-то камень и заняла последнее место в очереди на выход, которая за пару минут разрослась и включала в себя несколько дюжин паникёров. Всё болело, как от долгой тренировки, хотя она не помнила, чтобы в последнее время занималась. Даже ехать домой было лень — хотелось просто лечь лицом в асфальт и притвориться непрогрузившейся текстурой. Думая, что оборачивается на детскую мечту Джунко в последний раз, Ирума, помимо взмаха лапы Годзиллы, с удивлением заметила, что колесо обозрения продолжало вращаться. Конечно, оказавшихся на высоте людей с него нужно было сначала спустить… Хм-м. — Один билет пожалуйста. Кассир скептически посмотрел на неё, но пробил билет, а остальным самоубийцам в очереди махнул рукой, прокричав, что до дальнейших распоряжений колесо закрывается. Ирума села в красную кабинку и скрестила руки на груди, плавно поднимаясь над землёй. Отсюда Токио казался не больше игрушечной железной дороги, и даже Годзилла не выглядел таким уж грозным. Если не думать о человеческих жертвах, то, как он использовал хвост от самолёта вместо зубочистки, можно было даже назвать милым. Ирума прислонилась щекой к стеклу и зевнула, закрывая глаза. — …ладно, твоя взяла. Она недоверчиво поморщилась, приоткрывая один глаз. Затем второй. Разъярённая Джунко в своей любимой юбке с чёрной рубашкой поджимала губы. — А? — Ирума настолько не ожидала её увидеть, что решила, будто ей это мерещится. Ей точно не померещилось то, как Джунко нагло пнула её по коленке. — Твою мать! — Какого хера ты здесь делаешь? — Это я у тебя должна спрашивать! Ты часы не перевела, что ли? — Я и не собиралась приходить, — прошипела Джунко, яростно взмахивая пушистыми хвостами. — У меня тысячи планов, но ни в один не входит ещё хоть раз видеть твою рожу. — Тогда, — Ирума уже успела обрадоваться, и теперь её опять окатило волной разочарования, — зачем ты пришла? — Чтобы узнать, почему не пришла ты. Колесо резко пошатнулось и замерло с их кабинкой на самом верху. Ирума и не собиралась удивляться. — Я сказала, что буду ждать в парке. Или ты решила сделать всё по-своему и надеялась, что я опять прибегу на Годзилле кататься? — Нет, — Джунко раздражённо махнула рукой, — но Рёко… всё твоё поведение до этого момента говорило о том, что ты примчалась бы останавливать злую и опасную Эношиму Джунко, если бы она решила-таки разгромить город. — Рёко? — Так звали мою черепашку, отъебись. Почему ты здесь, Ирума Миу? Каска не налезла? Наезднику не выдали железного коня?! Ирума растерянно моргала. Она не могла понять, то ли это было типичным театральным представлением Джунко, то ли та была реально зла. Если первое, то у неё очень натурально покраснели щёки. — Ты же сказала, что не лжёшь. — Ну и? — Значит, — Ирума неуверенно глянула в окно, где Годзилла запутался в собственных ногах и теперь пытался отодрать застрявший в обломках здания аэропорта хвост, — это реально твоя детская мечта. — … — Да что? Я не хотела тебе мешать сейчас, ладно? Если бы ты не восстановила город после своих игр, я бы достала тебя из-под земли и заставила это сделать. Громи всё, раз тебе так хочется, — Ирума устало отвернулась, — просто… убирай за собой. — Ты настолько, блядь, непроходимо тупая, что даже быстрейший в мире компьютер не может справиться с твоей ублюдочной тупостью. Ирума скосила на неё глаза. Джунко закрыла лицо ладонями и опустила голову. Выглядела она настолько жалко, что Ируме пришлось заталкивать свою совесть под горы оскорблений, которыми её щедро осыпали. — Что, люди в стенах из-за меня застревают? — А-А-А-А-А-А! — Джунко вскочила, отчего кабинка опасно зашаталась. — Ты тупая! Ты абсолютно тупая! Если бы кто-то взялся составить список самых тупых людей в мире, ты бы и его не смогла возглавить, настолько ты тупая! — Ладно. — … — … Джунко завалилась обратно на скамейку. Ирума случайно глянула на её ногти: хотя наряд был тем самым, пёстрым и вызывающим, их она сегодня не накрасила. — И вообще, — Ирума вздохнула, — ты же обещала ничего не делать. — Я лгу, — Джунко моргнула так, будто и её удивило это заявление, — я на самом деле очень-очень-очень много лгу. — …то есть? — Когда мне было пять, — тут Ирума едва не закатила глаза, — Мукуро, после безвременной кончины своего медведя, строила песчаные замки на пляже. Я ей, конечно, жутко завидовала, у меня-то руки из жопы. Я посмотрела фильм про Годзиллу и нападала на её песчаные хоромы, рушила их, а та жрала сопли и строила заново. — Я поняла, откуда у тебя такая зацикленность на кайдзю. А лжёшь ты в чём? — Ни в чём. Я никогда не лгу. Ирума приоткрыла рот, но ещё долго думала, что сказать этой сумасшедшей. — Ты… у тебя всё в порядке с головой? — Нет. Мама водила меня к психиатру, но перестала, когда я рассказала, почему он расстался с женой и чем окончится его унылая жизнь. Ирума нервно посмеялась, вытягивая ноги. Ей что-то подсказывало, что эта поездка закончится нескоро. И Джунко, как бы она ни плевалась ядом, всё-таки пришла. Это должно было что-то значить, да? — Сколько же у тебя тупых историй из детства. — Я как-то бросила мою черепашку под колёса автомобиля, чтобы проверить, размажет ли её по асфальту. Мне почему-то казалось, что нет. — О боже… — Да ладно, не размазало же! Просто её унесло колёсами куда-то в Кансай. Надеюсь, там все посмеялись. Ты знала, что моя бабка из тех краёв? Это в неё у меня такое прекрасное чувство юмора! Моя бабушка говорила… — Джунко резко замолчала, с улыбкой разглядывая облака за окном. — Я досмотрела, кстати. — Ого. — Ужасно тупой сериал. Почти такой же тупой, как и ты. — Да, да… — Ты представляешь свою смерть? У Ирумы от неожиданности соскользнул подбородок с ладони, и она заехала самой себе по лбу. — Чего? — Как ты думаешь, ты умрёшь своей смертью? — Джунко с любопытством раскрыла глаза. — Или тебя собьёт машина? Или убьёт маньяк? — А есть получше варианты? Я не знаю, Джунко, у тебя один вопрос прекраснее другого. — Ты бы не умерла своей смертью, — авторитетно заявила она, поднимая указательный палец. — Ты просто магнит для неприятностей. У тебя лицо человека, которого хочется утопить, как котёнка. — Если ты топила котят в детстве, я не хочу слушать об этом. И нормальное у меня лицо! — Ирума потрогала свои щёки. — Может, я и магнит, раз ты всё ещё… Она простонала, в очередной раз случайно упомянув эту запретную тему. Джунко молчала и даже не хмурилась, продолжая разглядывать что-то за окном. Ну, в кабинке уж точно ничего интересного не происходило, а за её пределами — аэропорт сам по себе отстраивался. Годзилла уже куда-то исчез. — Меня всегда окружали талантливые люди. Ну, папенька с маменькой не в счёт, но сестрюня у меня богатая на таланты. И Рантаро с его гейской задницей. И Мацуда. И в Академии полно умников. Все такие идеальные, аж тошно. — Но ты же… — Я настолько тупая, Миу-тян, что меня бы даже на резервный курс не взяли. Это она, — Джунко ткнула пальцем себе в висок, — умная. Рёко. — …твоя черепаха? — Да, Ирума Миу, речь о черепахе. Моя черепаха, представь себе, была безумно умной. Такой умной, что предсказала собственную смерть. Она поняла, что никто в этом мире не сможет с ней сравниться, и как бы она ни пыталась, однажды это бренное существование ей наскучит. Тогда она задумает свой самый грандиозный план, перевернёт мир вверх дном и красиво погибнет, расплескав фонтаны собственной крови. — …я начинаю подозревать, что мы говорим не о черепахе. — Я пыталась её остановить! Я умоляла Рёко одуматься. Точнее, перестать думать, — Джунко с безумной улыбкой щёлкнула себя по виску. — Я старалась думать за неё, ведь я совсем не такая умная, я совершаю кучу ошибок и, в отличие от неё, часто лгу! Я сомневаюсь! Я завидую этим успешным мудакам, которые могут просто наслаждаться своей жизнью! — Джунко?.. — И знаешь, что эта сука мне ответила? — Джунко, ты же вывалишься! Ирума не сразу поняла, что та не просто в окно поглядеть решила, а на огромной высоте распахивает дверь. Одной ногой она уже была за бортом, а второй раскачивалась на носке туфли вместе с пошатывающейся от её веса кабинкой. Ирума держала Джунко за руку, вцепившись в спинку скамейки. — Хорошо, что модели на диетах сидят, — тужилась она, пытаясь затянуть вырывающуюся самоубийцу обратно. — Да лучше про мёртвых котят рассказывай! — Она сказала — ладно! Твоя взяла. Попробуй. А знаешь, что произошло потом? Ирума заорала, как в решающем броске матча за олимпийское чемпионство, и втащила эту дуру обратно. На этом силы её оставили, и хотя раскрытая дверь угрожающе поскрипывала, повалившаяся на пол Джунко так лежать и осталась. Она пристально смотрела в потолок, будто видела там сложившиеся в непристойную надпись звёзды. — Появилась вторая я. По крайней мере, раздвоение личности очень многое объясняло… — И её звали Рёко? — Чё? Нет, боже. Рёко очень умная, я же говорю, а вторая я — она непрошибаемо тупая. Настолько, что если бы кто-то взялся составить список самых тупых… почему мне кажется, что я повторяюсь? — Потому что ты повторяешься, — едва выговорила Ирума. — Похуй. Она была настолько тупая, что на её фоне даже я казалась умницей и красавицей. А ещё она выглядела, как я, только хуже. И сиськи у неё были меньше. Но потом, прикинь, — Джунко серьёзно посмотрела на неё, — она оказалась лучше. — …лучше? — Да я сама в шоке. Но, типа, — Джунко села, положив ладони на коленки, и Ирума отвернулась, потому что юбку поправить она не удосужилась, — у неё ни хрена не получалось. Я бы на её месте уже послала всех в жопу. А она была настолько тупая, что не догадалась. И я сказала Рёко: посмотри на это чмо. Разве стоит убивать себя, когда в мире живут даже такие лохи? И знаешь, что она ответила? Ирума покачала головой, но кажется, будто знала. — Что она может оказаться интересной. Потому что дураки — они абсолютно непредсказуемые! Какая разница, аналитик ты, хуитик, если их действия никакой логике не поддаются. Они могут называть себя героями и защитниками, а потом показать средний палец попавшим в беду людям, которых пожирает гигантская ящерица. И знаешь, что я ей сказала? — … — Что она может пойти в жопу. И Рёко, и эта сволочь с резервного курса, и все они могут взяться за ручки и дружно спрыгнуть с высотки, раз даже какая-то идиотка интересует её больше, чем я. — Интересует кого?.. Рёко или… — Ирума тяжело выдохнула, — идиотку? — Да их обеих! Одна слишком умная, чтобы на меня смотреть, другая слишком тупая! Ирума всё ещё не была в этом уверена, но либо черепаха Джунко разговаривала, либо это всё-таки была не черепаха. — И поэтому я их ненавижу. Себя, конечно, больше, потому что много чести для этих мудаков. Мне не подходит что-то кроме величия и великолепия! Но всё равно — пусть идут нахер. Я не собираюсь жить в будущем, которое она мне напредсказывала. Забив на чёртову юбку, из-за которой Ируме приходилось краснеть, она крепко сжала ладонь Джунко, которая от неожиданности наконец-то заткнулась. — Но я смотрю на тебя! Я бегаю за тобой два месяца… да я полгода за тобой бегаю! Из-за того, что ты вела себя, как последняя сволочь, но какая уже разница! Какого чёрта ты посылаешь меня и страдаешь после этого? Что за будущее она тебе предсказала? — Смотришь на меня? Ты хоть раз видела меня? — Джунко рванула её за волосы на макушке и столкнула с собой лбами. — Не-е-ет, ты видишь только Рёко. Тебе надо остановить её грандиозный злодейский план. У вас всё схвачено: одна умирает героической смертью, а вторая — со злодейским хохотом на устах. Ах какая пара — баскетболист и шмара! — Да кто такая эта твоя Рёко и почему ты назвала в её честь черепаху?! — Ты всё ещё не поняла? — тихо пробормотала Джунко. — Ты настолько тупая? — Я поняла! Просто… что мне ещё на всё это ответить?! — Ирума подалась вперёд и потеряла равновесие. Джунко приложилась затылком о пол, а Ируме пришлось срочно упираться руками в пыльные уголки тесной кабинки, чтобы не вывалиться из неё или не совершить нечто похуже. Краснея до уровня больного гриппом аллергика весной, она продолжала: — Я видела тебя. Я же коснулась неба, помнишь? — Ты сдохла от удара молнией, почему ты продолжаешь это так называть? Ирума закатила глаза. — Ладно, другой пример. Когда ты показывала мне свой альбом — это же не Рёко рисовала, так? Твои детские рисунки… детские. Нет, знаешь, они убогие! Разве Рёко смогла бы нарисовать что-то подобное? Но мне они понравились, потому что наконец-то я вижу не Эношиму Джунко, которой нужно отчаяние и мои слёзы по ночам, а Джунко, которая объедается клубничными тортами и выбирает шмотки в магазинах и… и хочет со мной общаться, но не способна это признать. Джунко молча смотрела ей в глаза. Ирума не выдержала этого дольше пары секунд и стала разглядывать скамейку. — …но ты первая начала. — Чего? — «Ненавижу». Ты первая сказала это. Тогда, на школьном фестивале. — Тебя даже рядом не было, откуда ты-- — Мукуро. Ирума вздохнула и осторожно привстала. Джунко с каким-то разочарованием села на полу вслед за ней, потирая ногтями шею. — Хорошо, я возьму это назад. Не знаю, когда это произошло, но я перестала тебя ненавидеть. — Ну и медленно же до тебя доходит, — прошептала Джунко, разглядывая пол. — Я тебя тоже. И что. Я не собираюсь делать то, что она говорит. — Одно то, что Рёко это сказала, не делает это плохим. Джунко, мне плевать на твой талант настолько же сильно, насколько тебе на большинство людей! Просто ответь уже, — Ирума упёрлась кулаком в её плечо, — нужна я тебе или нет. Джунко молчала целую вечность, прежде чем рассказать пустоте: — Нужна, конечно. Миу-тян, ты что, тупая? — Тогда-- — Только ты больше не ненавидишь меня. Мы больше не ненавидим друг друга. У нас больше, — она подняла голову, — нет причин быть вместе. — Кто тебе сказал, что мы обязаны общаться только из ненависти? Если Рёко, то я ей врежу. — Нет, — Джунко медленно помотала головой, — Рёко говорит совсем другое. Я её не слушаю. Я сейчас, — она сжала пальцами виски и поморщилась, — очень сильно пытаюсь её не слушать. И поэтому я не понимаю. Зачем. — Мы можем быть рядом просто потому, что мы… — Ирума проглотила «нравимся» и выдавила: — …привыкли друг к другу. К тому же, в этом мире никого больше и нет. — Есть. Другие, как Чиса-тян, кто подарил этой вселенной свой талант. Ты можешь подружиться с Чиаки, — Джунко грустно приподняла бровь, — можешь завести счастливую семью с этим Супер Механиком, по которому столько сохла. В этом мире ты можешь быть кем-- — Мне не нужны другие. Джунко шумно вдохнула, впиваясь в виски ногтями. — Почему? — Честно говоря, понятия не имею. — Да. Ты не знаешь. Рёко мне столько раз объясняла. В мельчайших деталях — почему именно ты и почему именно я. Но я глупая. Я всё равно не понимаю. Может, даже ты поймёшь раньше. Ирума обхватила её запястья и вопросительно посмотрела на Джунко. Её плечи напряглись, но она не стала мешать — позволила Ируме медленно убрать её руки от головы. Джунко тяжело дышала, как при высокой температуре, и Ирума инстинктивно коснулась губами её тёплого лба. — Даже если я не пойму… даже если ты не поймёшь, мне всё равно, — шептала она. — Мне не нужно, чтобы ты была такой же умной, как Рёко. Я просто хочу, чтобы ты была собой. — Но что такое — я? Что такое Эношима Джунко? — Я не смогу ответить на этот вопрос за тебя, но, — Ирума медленно отстранилась, чтобы видеть её глаза, — если это была твоя ненависть, я хочу увидеть, как выглядит твоя-- Джунко приложила палец к её губам. Когда дрогнувшая рука начала опускаться, Ирума потянулась вслед за ней. Она притянула Джунко за плечи и наклонилась к ней так близко, как никогда до этого, убирая за ухо мешающиеся пряди волос. Взгляд Джунко практически умолял её. Чувствуя, как раз в несколько секунд собственное сердце гулко отдавалось в груди, Ирума заставила себя отстраниться. Ей нужна была ещё одна попытка.***
Они завершили свою поездку на колесе обозрения и продолжили гулять по парку, раз уж Токио в очередной раз справился с нашествием Годзиллы. Ирума всё-таки купила ей сахарную вату. Они перепробовали все аттракционы, и визжащей с довольной улыбкой Джунко ни один «не понравился». Обе жутко устали, но почему-то всё равно шли домой пешком. Ирума придёрживала её за руку. Та была тёплой, почти горячей. Они не смотрели друг на друга, продвигаясь по пустой улице мимо какого-то парка. Стемнело, и под жёлтыми уличными фонарями танцевали какие-то мошки. — Ай, — Джунко поморщилась, но стоило Ируме взволнованно на неё оглянуться, замотала головой: — Комар укусил. Ирума уже пожала плечами и собиралась идти дальше, но случайно заметила, как Джунко прихрамывает. Присмотрелась — и увидела разодранную кожу на её ногах. Летом она сменила тяжёлые сапоги на чёрные туфли с высоким каблуком, и никогда не носившая такое Ирума впервые задумалась, что в этом не очень удобно весь день перемещаться. — У тебя же кровь идёт! — она присела рядом, разглядывая натёртую обувью кожу. — Ты можешь переодеться в любой момент, надень что-нибудь удобнее. — Нет. — Ну почему на этот раз? — Ирума устало подняла голову. Джунко насмешливо взмахнула рукой. — Потому что у тебя крайне очевидные и, должна признаться, довольно типичные вкусы, Ирума Миу. На меня в кроссовках и бомжатской одежде ты смотришь совершенно иначе. Сначала Ирума не поняла, затем решила провалиться под землю, но вовремя одумалась: с её талантом можно и среди ровного асфальта найти люк в канализацию. — Я не знала, что ты для меня одеваешься. — Ха, ещё чего. Я люблю выглядеть красивой, — отмахнулась Джунко, глядя на запрыгнувшего на каменный забор неподалёку кузнечика, — только вот красивой я выгляжу в чём угодно. — Ну, тогда, — Ируме лень было подниматься, и она осталась сидеть на одном колене, — что носить мне? Что тебе нравится? — О-хо, Ирума-сан, вы идёте ради меня на такие жертвы! Отлично, завтра пойдём выбирать кружевное нижнее-- — Я передумала! — она вскочила, отряхивая джинсы. — Давай присядем где-нибудь. У меня ноги устали. Джунко фыркнула в ответ на её ложь и указала на просвет между деревьями. Они двинулись по тёмной тропинке и вскоре вышли к зелёной заградительной сетке на краю парка. Ирума восторженно приоткрыла рот, увидев за ней баскетбольную площадку. — Т-там есть скамейка! — Ну надо же, — усмехнулась Джунко, — какая удача. Пока Золушка в своих туфлях падала на скамейку, Ирума подбежала к мячу и парой лёгких ударов заставила его отскочить от асфальта. Площадка была уличной — куда меньше той, на которых она привыкла играть. Для нормального трёхочкового пришлось встать аж на другом конце поля под одним из колец. Ирума подула на мяч, провернула его пару раз перед собой — и бросила. Пока мяч летел над её головой, она рванула вперёд, пересекая поле. Стоило мячу влететь в корзину, она поймала его и с силой ударила об асфальт, пропуская у себя под ногами. Он отскочил под углом и взмыл в воздух. Подпрыгнувшая Ирума сгребла его обеими руками и с наслаждением загнала в мягко шуршащую сетку. Она повисла на скрипящем кольце, болтая ногами и заливаясь радостным смехом. Джунко медленно захлопала. — Недурно, признаю. Сестрица обожала спортивные игры, но родилась с изяществом топора, потому мне они всегда были отвратительны. Твой «баскетбол», — она презрительно выплюнула это слово, когда Ирума спрыгнула на землю, — я бы рискнула назвать красивым. — Не хочешь сыграть? — Нет. Ирума виновато глянула на её ноги, а Джунко рассмеялась: — Думаешь, такой пустяк меня остановит? Нет, я профессионал. Я понимаю, что на подиуме должна быть одна модель, иначе показ превратится в конкурс красоты. Наверное, это стоило проглотить, как комплимент. — Ты так мне и не рассказала, — вспомнила Ирума, поднимая мяч и раскручивая его на одном пальце, — почему ты не с сестрой? — Здесь, в этом мире? Ответ довольно скучен. — И всё же? — Я ненавижу её, — Джунко улыбнулась, — почти так же, как ненавижу тебя. Только тебя в детстве головой ударили, поэтому ты наслаждаешься моим обществом. Мукуро… имеет право на лучшую жизнь. От удивления Ирума выронила мяч. — Ты хоть её об этом спрашивала? — Я знаю, что она ответит. Не буду утомлять тебя деталями, но поверь: я достаточно долго трахала ей мозги, чтобы даже мысль об ином существовании вызывала у неё панику, как у хомячка при виде змеи. Решение жить без меня Мукуро никогда не сможет принять, но оно — самое верное. Ирума сглотнула, опускаясь за упавшим мячом. Ей даже стало любопытно — кого Джунко всё-таки «ненавидела» больше? Ту, которую отпустила — или ту, с кем осталась? — Я не могу сыграть с тобой, — вдруг сказала Джунко, — но твой баскетбол мне кое-что напомнил. По щелчку её пальцев заиграла музыка. Ирума повертела головой и обнаружила за зелёной сеткой, в кустах на окраине парка, белый рояль. Его клавиши нажимались сами по себе, выдавая что-то… классическое? Ирума плохо разбиралась в музыке, которая не орала и не звала в бой, а эта была нежной, как первый весенний дождь. Засмотревшись, она не заметила, как Джунко подошла к ней сзади и взяла за ладонь. Ирума резко обернулась, едва не потеряв равновесие, но её подхватили за руки, а мяч снова откатился куда-то в сторону. — Даже спрашивать не буду — ясен пень, танцевать ты не умеешь. Но знаешь, что? Если Ирума что-то и знала, она это забыла в ту же секунду, как увидела на Джунко то самое белое платье. С её светлой кожей и волосами, в этом платье она казалась спустившимся с небес ангелом, если бы люди напрягли свои мозги и изобрели что-то куда прекраснее и ангелов, и бога, и всей вселенной вместе взятой. Только алые пятна на кромке её белых туфель отвлекали от того, чтобы разглядывать её голубые глаза. — Моё лицо здесь, Миу-тян, — улыбнулась Джунко, поднимая её за подбородок. — Я посмотрела на тебя и подумала — баскетбол не так уж отличается от танца. — А?.. — Просто представь, что у меня в руках мяч. Джунко выждала секунду, чтобы Ирума кивнула, и медленно сделала шаг вперёд. Поддаваясь движению её тела, Ирума отступила. Каблук тихо щёлкнул по асфальту. Второй шаг — вправо, будто Джунко хотела обойти её и прорваться к корзине — и Ируме оставалось только преградить ей путь. Шаг за шагом, придерживая её за руки, Джунко ускорялась, но опытной Ируме каждое её движение было знакомо. Она знала, как победить любого игрока, как отобрать мяч в любой ситуации и как предсказать любое движение. Всё это было настолько привычным, что ей даже не приходилось думать — лишь позволять телу реагировать. Вместо стука мяча — ритмичный перелив клавиш. Вместо дриблинга — покачивание из стороны в сторону. Вместо переходящего мяча — инициатива, которую они отбирали друг у друга, делая шаги навстречу и перемещаясь то к кольцу, то возвращаясь к центру площадки. Как и любая восхитительная дуэль на баскетбольном поле, эта закончилась очень быстро и ровно в тот момент, когда Ирума потеряла себя. Джунко поморщилась от боли и оступилась, и Ирума подхватила её, обнимая и не давая врезаться в заграждение. Они стояли у него, прижавшись друг к другу, и тяжело дышали, а чёртов рояль всё продолжал играть. — Вот так. Удерживая её за плечи, Ирума отстранилась и вопросительно посмотрела на Джунко. Та смущённо улыбалась, глядя себе под ноги. — Ты спросила, как она выглядит. Вот так. — А ты спросила, что я хоть раз сделала ради неё. Джунко приподняла брови. Ирума вспомнила, как барахталась в воде накануне. Как её мозг, лишённый кислорода, отключался, и даже если она заставляла свои руки шевелиться, те слабели, и только пальцы судорожно сжимались, пытаясь найти тепло в толще мутного льда. Как она тянулась к единственному источнику света во мраке и жадно открывала рот, надеясь вдохнуть ещё хотя бы раз и тут же теряясь в бурном потоке. Как мысли покидали её раз за разом — а потом взрывались с новой силой. Как всё и ничего дрались за неё, пока Ирума не смогла оказаться на поверхности, и очень может быть, что та схватка продлилась вечность. Когда она отстранилась, Джунко сжала одежду у неё на груди и потянула назад. В этот раз Ирума не стала сопротивляться.