"Похитить принца".

Что ж... Весьма неожиданно, но Шиир, видимо, на его стороне. Отлично. Хоук поможет, только если будет сформирован план. Если не получится спрятать Трэвиса в мире людей у его родителей, то есть Роуз: она отзывчива, может не откажет... Возможно. Тем не менее, хотя бы какой-то тезисный план уже создан... Осталось найти тех, кто согласится поучаствовать с ними. Вот только... Кто ещё согласится, если не друзья? Об этом размышлял Шон, заканчивая со своим ужином: салат быстро пропадал с тарелки, от ломтя рыбы ничего не осталось, что уж говорить о гарнире. На удивление, вечер за едой прошëл спокойно: когда Трэвис в очередной раз пропустил его, Чудовище и Белль лишь переглянулись, но ничего говорить не стали. Всë же, они просто смирились... ...А вот Шон мирится с этим не собирался. Нельзя просто сделать вид, что ничего не происходит... Просто нельзя. Но родственники, видимо, не считают это своей виной... И от этого тяжелее. Бедный Трэвис... Интересно, а насколько громко он закричит, если случай когда-нибудь позволит это сделать? И закричит ли вообще? Скорее всего, никто из близкого окружения не удивится, если это произойдёт... Одни лишь дед с бабкой, тройка учителей и одноклассники впадут в ступор, пытаясь осознать, кто рвëт связки. ...И то не факт, что его услышат. Краски ярче слов, но они не такие громкие, как звук: наверное поэтому художникам никогда не ликовали, поддерживая тишину на фоне кричащих картин. И Трэвис - художник: безнадёжный, талантливый и разносторонний, но... Никто этого не поймëт. Точнее, никто до сих пор так этого и не понял... Когда тарелка опустела, а в бокале на дне уже густел осадок от вина - Шон поспешил покинуть стол, размышляя о завтра, но его поспешил остановить Чудовище, в последний момент схватив за плечо. Шон дрогнул, ощутив чужую хватку. - Шон, будь добр: принеси Трэвису еды. И передай, что если в следующий раз он не явится, то есть уже придëтся не по желанию, - от последней фразы у парня побежали мурашки: уж кто-кто, а Чудовище умудрялся угрожать даже косвенно. - возьмëшь у кухарки. А дальше - свободен. Спешно кивнув, Шон отстранился, направляясь в сторону кухни. Уфф... Каким же порой неприятным бывает Тренер Чудовище... Теперь понятно, почему Трэвис идëт против него. Иначе отстоять свои интересы, кроме как мешая тому, кто не даëт тебе жить - явно не получится. Бунт, скандал и снова крайности: именно как-то так шëл каждый диалог Трэвиса с дедом... И, вернувшись из-за границы, Шон нередко наблюдал эти сцены. Одна из постановок уже шла полным ходом... Главное сейчас - не стать еë персонажем. А то выхода из этих игр потом точно не будет... *** Шон предпочëл выбрать пищу не слишком жирную, но достаточную для того, чтобы были силы: не есть четыре дня, это... Сильно. Удивительно, насколько упрямым надо быть, чтобы отказаться от еды ради участи проводить сутки, сверля взглядом потолок. А хотя что ещё можно сделать, будучи в золотой клетке?.. Разве что, свернуться калачиком в еë центре и закричать от бессилия... Ха. Благополучно постучавшись, Шон не дождался фразы: "входите", так как он знал, что Трэвис не ответит: он просто постучал, предупредив о том, что он зайдëт. А после, когда дверь за спиной хлопнула от сквозняка, он прошëл с тарелкой в комнату. Пара бисквитных печенек, апельсиновый мармелад и персик дрогнули на посуде. Не самая полезная еда, но всë лучше, чем после голодовки подавать поросячью тушу... Поразительно, но Трэвиса в этот раз не оказалось ни на кровати, ни на балконе: он сидел в позе лотоса на ковре, подпирая голову кулаком, измазанным чем-то, и изучая стену. Он сидел без верха и босиком, спиной к кровати, в одних лишь испачканных джинсах. Стена перед ним была изрисована чем-то таким же чëрным, а пахло от неë гарью. Была изображена птица: некая смесь журавля, павлина и феникса, судя по тëмной фигуре на обоях. Красок не было, точно не разберëшь: то ли тëмная птица, то ли еë тень, может нечто абстрактное, размазанное под пальцами творца... Но выглядело это необычно. Можно даже сказать - захватывающе. ...Что нравилось Шону в Трэвисе, так это то, что он всегда умел играть красиво и достойно. Не переходя на бессмысленные, порой даже детские приступы гнева, как свой дед, выкрикивая, какие все сволочи, пускай даже если так оно и есть - нет: месть если и была, то только такая. Элегантная, тихая, прекрасная и чертовски загадочная... Пакость, но со вкусом. Этот рисунок на стене - одна из них: неизвестно, как громко будет орать дед, если увидит это, но даже если и начнëт, то сам же и выставит себя придурком в глазах прислуги. Он и так уже достаточно запугал всех, а позже уже заставит вылизывать картину, пытаясь не терять свой "авторитет", но в нëм всë также продолжат видеть бесчувственного смутьяна, каковым он и был. И как же он удивится, узнав, что многие будут не против вылизать каждую черту картины и без его истерик... - Ох, Шон. Как дела? - отвлëкся от картины Трэвис, разворачиваясь к Шону, когда тарелка приземлилась рядышком на полу, с глухим стуком коснувшись ковра. - Что такое? - Я принëс тебе поесть, - Шон сел с правого боку, не отводя взгляд от картины. - вау... Трэвис покачал головой, выпрямляясь. - "Вау" было недавно... А сейчас она мне кажется бездушной. Думаю, я успел остыть к ней, пока вырисовывал крылья... Шон вздохнул. - Замашки художника... - грустно приметил он. - Пахнет странно... Чем ты нарисовал это? - Сурьма и угольная пыль. Больше здесь ничего и нет толком... - Трэвис начал теребить подушечки пальцев, втирая чëрный материал в их кожу. - Этот запах терпим, но он всë равно меня душит... Надо было остановиться пару часов назад. Да уж... Теперь остаëтся только проветрить комнату. Не удивительно, что шторы распахнуты... - И всë же... Я рад, что ты сделал это. Трэвис повернулся к Шону, недоумевая, о чëм он. - Что? - Ты давно не брался писать картины... - напомнил Шон, усмехаясь. - Я уж думал, что всë потеряно... - Я просто сделал перерыв... - нахмурился Трэвис, скрещивая измазанные руки на груди. Он всë ещё не понимал, что в этом такого. Шон взял его за плечи, уставившись в упор. Видок у него был... Серьёзный. Но через пару секунд он сразу же смягчился. Он сделал глубокий вдох и сказал: - Трэвис, не пойми меня неправильно, Солнце, но... Прошло четыре дня. Твой последний творческий кризис я помню лишь два года назад. - Шон ослабил хватку, опуская руки. - После пересдачи ты не трогал бумагу... - ...Зато принялся за стены, - нервно улыбнулся Трэвис, кивая на рисунок: он и сам прекрасно понимал, что ему точно попадëт позже, однако его внутренний гений плевать хотел на рамки дозволенного. - Оно и лучше. Должен признать, что меня это беспокоило... Оба замолчали. Шон - в ожидании ответа, Трэвис - думая, что же сказать. ..."Я не горел желанием рисовать. Такое случается и то, что ты не замечал этого раньше - уже делает тебя идиотом, Шон". "Прости, что заставил волноваться". "Мне кажется, ты слишком себя накручиваешь из-за меня"? Отстой варианты... Но ответ дать надо... И так, чтобы не поссориться ещё и с ним, учитывая своë положение среди других. В детстве родители прощали ему рисование на стенах, но с возрастом начали ругать... А дед же сходил с ума, когда наблюдал за четырëх летним внуком, изрисовавшим паркет в зале. Лишь когда Трэвис начал расти, все поняли, что ребëнку нужна бумага. Не мелки с состаренным пергаментом, с хрустом рвущимся, как хрупкое полотно под натиском мелков, нет- бумага. И чем дальше Трэвис жил своим хобби, тем лучше было бумаге: сначала мелки, за ними тупые, цветные карандаши, а следом уже краски и мягкий грифель простого карандаша, наточенный с ювелирной остротой на конце... И теперь он опять вернулся к мелкому зверству, поиздевавшись над стеной: ну, по крайней мере, он сделал это со всей искренностью и чисто из жажды к безумию на холсте... - Я всегда думал, что тебя больше всех беспокоит Астория, - решил отшутиться Трэвис, включая в подсознании защитный механизм. Шон закатил глаза. - Да ладно тебе... Не делай из меня еë поехавшего поклонника, - возразил он, но Трэвис всë равно усмехнулся. Шон локтëм мягко ударил его в руку. - так... Зачем я пришëл? А, да... Еда. Твой дед потребовал, чтобы ты съел хоть что-то. Иначе потом это будет уже "не по желанию"... Шон взял тарелку в руки и протянул Трэвису. Тот немного колебался, смотря на посуду, но потом с иронией хмыкнул, осознавая, что ему ничего больше не остаëтся. - Выбора нет... Поздно уже, - вздохнул он, принимая перекус с самым что ни на есть недовольным видом. - он сейчас меня заставляет есть без желания, когда говорит, что его у меня не будет после... Вау. Какой оригинальный способ получать своë, давая мне волю без воли... Трэвис взял с тарелки персик и, вытирая о джинсы, поднëс к губам. Шон прикусил губу. - А тебе не стоило бы помыть руки? - Не облезу... Расслабься, - и он откусил немного, прожевав. - Ммм... Оказывается, еда куда приятнее, когда ешь без надоедливой родни. - Надо будет составлять тебе компанию... - согласился Шон. Сказал он это в шутку, конечно же, ведь бунтовать против Чудовища - значит бунтовать против всего рода, но мысленно эта идея даже звучала комфортно. *** В саду, гуляя перед сном, Шон много думал. Обо всëм: о "принце в золотой темнице", о дальнейшем плане и о том, стоит ли это вообще того. Вроде как, Трэвис справляется... Даже нарисовал сегодня что-то. Изначально, Шон думал, что можно было бы отбросить мысль побега, но когда он шëл возвращать посуду на кухню, то Белль прошла мимо и заглянула в приоткрытую дверь комнаты Трэвиса, увидев фрагмент картины. Шон тогда знатно напрягся, ожидая, что она сделает только хуже Трэвису и сообщит обо всëм мужу и устроит разнос, но Белль лишь улыбнулась и обратилась к Шону: "Я знала, что он не сможет вечно упрямиться. Рано или поздно он поймëт, что талант - это природа, а не редкое явление"... Не понятно, из-за чего, но от этих слов Шону стало не менее противно. Даже более, чем от ворчания самого Чудовища... Он размышлял, сидя в беседке, обросшей розами. Пил чай и не мог найти себе места. Нет... Трэвиса точно нельзя бросить. Отказаться помочь ему сейчас - значит прямо доказать, что его бабушка и дед правы. Доказать, что его усилия и способности ничего не стоят... Нет чего-то паршивее этого. От мыслей его прервал шорох: кто-то находился в кустах... Напрягаясь, Шон быстро вскочил на ноги, из-за чего опрокинул чашку с кипятком на пол. Он начал осматриваться, боясь, что шуршать может не один куст, но, кроме того, что напротив, других тут и не было. Тогда, он спросил: - Кто здесь? А в ответ тишина... Даже шум прекратился. Шон подошëл ближе, побаиваясь. Он приблизился к кусту у стенки и попытался его легонько пнуть, выжидая новые звуки, а из кустов донеслось тихое: "ай!". Шон немного отодвинул лозу, будучи озадаченным, а после расслабился, увидев знакомого. - Сайрус? - Я это... Шëл за солнцем... - виновато просипел парень, весь исцарапанный и грязный, но зато радостный: наконец-то его нашли!