Книжный романтик

      Новые день - новые свершения. Работа, что мне дали оказалась чудно простой, при чём я даже познакомилась с некоторыми интересными людьми. И именно эти знакомства помогли мне освоиться на новом месте. Конечно, изучение в тупике, но на близкой дате назначен допрос, и быть может, в этот раз ситуация станет лучше?       Поднявшись раньше будильника и собрав в сумку бумаги и канцелярию, что мне возможно пригодятся я закинула туда наушники и взяв полотенце направилась в женскую душевую.       Уже там - всё как обычно. Мои неопрятные светлые волосы были заплетены в косу, улыбчивое лицо было умыто, а серо-голубые глаза наконец разуты. Осталось немного - дотащить своё бренное тело до тяжёлого уровня содержания. Кто-нибудь уже жаловался на планировку? Наверняка я буду не первой, кто заблудился по пути на рабочее место, но всё же важно принять тот факт, что эта паршивая планировка нас и спасает во время нарушений.       Шаг, второй, третий - случайно закрался вопрос в голову, сколько шагов нужно пройти до камеры аномалии.       Результат - 52, если я не сбилась, сама не заметив этого. Привычный "пик", и я закрыла за собой тяжёлую дверь.       Всё, как обычно, за четыре дня ничего не изменилось, да и не должно было. Вот только в глаза бросилось нечто неприятное - ни одного коллеги на месте не было. Конечно, многие и без того не имеют нужды проводить целый день с безумцем за стеклом, но один или два человека всё же обычно приходили.       Быть может, они ещё придут? Всё-таки, не все в субботу поднимаются как положено... ...       Час, второй, третий - ничего не менялось. Я написала коллегам почему их нет, и получила разные ответы с одной сутью - я как смотритель просто не имею выходных, в отличие от остальной команды. Это, конечно, имеет смысл, но раздражает вся эта недосказанность. Мне дали самое главное, а в остальном я должна полагаться на себя. Разве так работают строгие лаборатории?       Неважно. Мне действительно стоит сосредоточиться на работе. К слову, камера аномалии пустовата. Есть книжная полка с заумными и точно научными книгами в количестве трёх штук, стол, стул, койка - и это всё. Объект ни в чём не нуждается, но это ведь не значит что нужно обделять в комфорте.       Даже узники живут лучше его... Конечно от аномалии никакой интересной реакции или взаимодействий не дождёшься, если запрёшь её в четырёх стенах с даже более - отсутствием необходимого минимума. Я всё понимаю, он убил учёного, и по этому многие привилегии забрали, но это бесчеловечно! Как если бить животное за то что оно провинилось - оно не поймёт за что и отношение к тебе только испортится.       Мою внутреннюю тираду прервало внимание на существе. Желая найти что-то на прошлых страницах он начал листать, но ни с одной и второй части видимое количество листов не менялось. Дневник существа тоже аномален, и судя по всему - страницы бесконечны. Может, по какой-то причине страницы создают под собой давление, из-за которого дневник и способен держать тысячи страниц в книжечке, где на вид лишь 200-300? Или дневник имеет подобие карманного измерения за обложкой, благодаря чему когда необходимые страницы находятся снаружи, все остальные - внутри... Стоит записать теории! ...       Довольно долгое время я слышу мелодию. Тихую, но завлекающую звучанием. Это странно... Но разве плохо? Единственная проблема в том, что хочется услышать мелодию нормально.       И кажется, я понял откуда звук.       — прошу прощения, мисс? — когда в последний раз я действительно первым говорил с коллегами? Если всё верно, и связь действительно кто-то оставил включённой, то она без сомнений должна была меня услышать... Что и произошло. На вид удивлённая, она обратила на меня внимание — не от вас ли идёт мелодия?       Её руки легли на странную аппаратуру, что звали наушниками, и она их сняла. С неловкой улыбкой, кажется, поняв что песня играла слишком громко, от чего её было слышно.       — простите, не хотела вас отвлекать — нервно извинилась она, выключив ту приятную мелодию...       — всё в порядке, вы не могли бы сделать погромче? — ужасно непривычно было просить о подобном, но всё ведь в порядке.       Кивнув с уже мягкой улыбкой она отключила аппарат от электронной коробочки с экраном и включила ту песню с её начала. Тихий скрип виолончели, а может и скрипки, если не вместе нарастали, и к ним присоединилось пианино, создав собой, печальное звучание, подобное тоске, а после присоединились звуки незнакомых мне инструментов и голос запел.             "Мы с тобой в игрушечном доме,             живя под пеленой,             Никогда ни в чем не нуждались."       Чем наша общая тюрьма, фонд, не игрушечный дом, где мы их куклы? У автора сюжета жестокая фантазия о вечной тоске по погибшим...             "Воспоминания не приносят ни             радости, ни покоя.             Мы одни,             И это все, что нам нужно."       Строго, но любя пел голос, кажется, кому-то говоря всё это.             "Не обращая внимания на их яд,             Каждого нового дня             С нетерпением ждем завершения."       Бессмысленно протекает жизнь автора в его игрушечном доме, где всё не так уж и светло.             "Счастье досталось парням с пушками."             "Мы одиноки             И некуда бежать"       Звучит так близко к сердцу, что даже кажется абсурдом. Я даже не заметил как перестал писать, всё ещё держа ручку в руке.             "Бернадетт –             Ты моя свобода.             Я благословляю тот день,             Когда ты изменила ход моей истории."       Ах, вот кому автор поёт! Это песня о его чувствах? Тогда к чему вся строгость звучания и слова про одиночество? Он словно не может определиться что сам чувствует...             "Жизнь и смерть             Всегда приводили лишь             К любви и сожалению.             Но у тебя есть ответы,             А у меня — ключ от двери Бернадетт."       Нет-нет, так что же он чувствует? Он поёт не Бернадетт, он поёт это кому-то другому.                   "Постепенно избавляемся от эмоций             Семья и друзья             Становятся призраками, о которых можно лишь грезить             И забыть.             Время сотрет каждое лицо, каждое имя.             Мы одиноки,             И некого винить..."       Это не любовь, это её гибель. Остатки чувств искрами пробегают по сердцу автора, создавая диссонанс. Мелодия нарастает, будто говоря собой, что сейчас случится непоправимое, и вновь припев.             "Бернадетт –             Ты моя свобода.             Я благословляю тот день,             Когда ты изменила ход моей истории.             Жизнь и смерть             Всегда приводили лишь             К любви и сожалению.             Но у тебя есть ответы,             А у меня — ключ от двери Бернадетт."       Это не любовь и не гибель, это болезнь!       ... Но вот, мелодия затихает, нет никаких слов, лишь шёпот "Бернадетт" разок, будто в сожалеющем плаче дрожащим голосом умирает с музыкой.       И что это было? Что произошло? Бернадетт жива?!       Взгляд упал на смотрителя, и не хотел его покидать. Может ли песня напоминать её жизнь? Она всегда так улыбчива, но я ни за что не поверю в то что её улыбка правдива.       Внезапно заиграла другая песня, тишина сменилась новой, громкой песней с резким звучанием электрогитары, от чего сама девушка чуть не уронила телефон, выключив песню с виноватой усмешкой.       Нет, конечно нет, её личность не может быть так глубока и печальна.