Сновидения, они вычеркнуты из расписания Марка, заменены бесконечной полосой бодрствования. И даже когда глаза, сухие от усталости, отказываются подчиняться закону сна, он вынужден провести это бесцветное время в ожидании. Когда же сон свершится? Когда оно позволит ему отстраниться от реальности, хоть на короткую дрогнувшую мгновенье?
Цепь на шее – это точная метафора для описания бессонницы. Железные звенья, покрытые ржавчиной непрерывных мыслей, сплетаются все гуще и гуще, заглушая раненую душу. Камни тяжело упали на сердце, заперев его относительной свободы. И Хитклифф остается один на этой неснятой сцене.Как же жаль, что цепь - вовсе не какая-нибудь обычная метафора, собирающийся исчезнуть, когда пропадет бессонница. Это самая настоящая реальность, бедный мальчик.
Беда бессонницы заключается не только в ее непредсказуемости, но и в ее привычности. Она метит подростка каждую ночь, будя в нем внутренний трепет. Марк, словно заброшенный корабль, бродящий по мрачным водам без направления, в ожидании следующего удара. Ждет, пока цепь на шее снова проявит себя во всей своей красоте – удушье.Бессонница, она стала частью бытия. Вследствие опыта этих бессонных ночей, Хитклифф стал совершенно открытым к воздействиям самых малых тревог и переживаний.
— Это так плохо..
Глухой шепот подростка нарушил гармоничную тишину четырехстенного пространства, где находились лишь мертвые предметы, молча наблюдая за страданиями и стараниями парнишки отвлечься от того, что сейчас все плохо.Когда ручка снова слетела с бумаги, оставив черную тонкую полоску на деревянном столе, парень не мог не чувствовать легкий раздражение. Это был уже многократный случай, когда он пытался что-то запечатлеть на бумаге, и ручка решала преподнести ему небольшой сюрприз. Ну и конечно же, стол оказывался жертвой этой черни, придавая ему неопрятный вид.
Марк протянул руку к ручке, приподнял ее и, сгорбившись над столом, нежно поставил ее обратно на невинную бумагу.—Ах, к черту.
Болезненно выдохнув, опьяняющий воздух, парень молча вышел из своей комнаты, стараясь сделать свои шаги максимально глухими, чтобы не разбудить невинно спящих обитателей дома.Цепь, олицетворяющая не Только проклятье, но также и несуществующую грусть, находящиеся на плечах, мирно и аккуратно украшала лебединую шею, однако, через несколько минут, снова принялась сжимать ее в муках.
Марк боролся, упорно тянул и вертел цепь, надеясь оторвать ее, сломать одно из колец, но все было безнадежно. Цепь продолжала надавливать на его шею, сжимая его дыхание и ограничивая его свободу.Он испытывал отчаяние и страх, понимая, что полностью зависит от этой цепи. Она стала символом его проблем и ограничений, которые сложно преодолеть. Марк понимал, что если не справится с этой цепью, то будет продолжать задыхаться Внутри ее оков, а вскоре и попадет в забвение или куда еще похуже.
***
Настала очередь Джоны и Адама ходить в учебное заведение, а Марку оставаться дома. Лишние движение не помогали. У цепи, казалось, появилась собственная воля. Она умышленно самовозбуждалась и душила, не только во время сна, но И в течение дня. Все это превратилось из ужаса в самый требующий внимания кошмар.Пришлось наврать про больничный и высокую температуру. Раньше признаков астмы или ларинготрахеита не было, а первое, что пришло на ум - соврать.
Тем более без подачи определенных документов никто ни во что не поверит, а значит, что самым лучшим решением для больного было соврать о вирусной болезни.К счастью, неделю решили Дома просидеть, а за это время Марк точно при точно найдет решение как хотя бы облегчить эту, жгучую голову, боль.
***
Какое сожаление, за шесть дней ситуация не улучшилась..стало только еще хуже дышать, но к счастью силы пойти и выйти хотя бы на улицу во двор появились.Медленно открыв глаза, я окинул взглядом окружающую природу, которая казалась особенно яркой и насыщенной после душной комнаты. Зеленая листва деревьев, мягкая трава, цветы на других участках, по нежному небу плавают птицы..
Небо над шатеном грустно сгущается, подчеркивая его душевный туман. Вся его эмоциональная палитра стала неразличимой, затерялась на обширных просторах души. Словно шахматная доска никогда не обнаруживает выигрышных ходов, так И его глаза потеряли способность выражать радость и оптимизм.В глубинах его существования, эмоции исчезли, уступив место безумной апатии, которая охватывает всю его сознательность. Хитклифф не чувствует желания ощущать что-либо. То, что вызывало страсть и радость раньше, сегодня просто не имеет для Марка никакого значения. Эмоциональные резервы иссякли, и теперь он наблюдает, как пустота заполняет каждую клеточку его существа. Он не живет, а существует в бесчувственной тьме.
***
Прохладный воздух вдыхался им с благоговением, словно лекарством, способным излечить душу. А Шаги были резкими и неуклюжими, но ноги несмотря на все трудности в дыхании непослушно вели его по улицам.Он не замечал окружающих, потерявшихся в своих мыслях, проникнутых возможностями и силой воли. Воздух, пронизывающий легкие, словно промывал их от внутренних страданий и тревог, превращая их в небесный наркотик, поднимающий на вершины небес.
Вскоре туманный взгляд обрушился на знакомы старый дом Торресов, к сожалению уже опустевший как несколько месяцев назад. Марк с тяжестью в разуме смотрел на него, стоя с ключом в руках.Марк вспоминал дни, проведенные в этом доме. Как он бегал по коридорам, играл с маленьким Сезарем, слушал рассказы родителей о их прежних приключениях. Здесь были воспоминания его детства, счастье и любовь. Но события последних месяцев отняли у него все это.
***
Захлопнув дверь за собой, Марк осторожно прошел по полу, покрытому пылью и забытым снами. В воздухе чувствовалась влажность и запах запустения. Потертые обои, треснувшая краска, покрытые паутиной мебель - все это говорило о боли и утрате. Раньше этого не было, Торресы всегда были чистоплотны до костей, и брезгливы в мелочах.Марк медленно поднялся по крутым ступеням на второй этаж. Он обошел комнаты, где когда-то жили родители Сезара. Теперь здесь стояла только пустота и одиночество. Вернувшись в комнату Сезара, Марк почувствовал, что время остановилось, а он сам будто Мигом вернулся в прошлое.
С печалью в сердце он осмотрел стол, тихо стоящий в углу серой и пыльной комнаты. Фотографии его родных, родных Сезара, некоторых он не помнил, лица зияющие счастливыми улыбками, напоминали о временах, когда их семьи были сильными и сохраняли дружелюбные и близкие отношения..Но все изменилось, когда Сезар ушел из этой жизни, после матери, став альтернативом. Тогда дом начал медленно разрушаться, как зеркало прекрасной жизни, которая уже никогда не будет такой же.
Среди фотографий Марк нашел ту, где он и Сезар еще когда им только исполнилось пятнадцать, сидели в одной из уютных кафешек и отмечали какой-то праздник, который Марк уже и не вспомнит.Какая-то мелочь, дарящая такие воспоминания и впервые за долгое время вызывающие улыбку. Небольшую, тонкую и еле заметную на фарфоровом лице, но такую искреннюю и приятную..
Наконец-то появилась хоть какая-то эмоция, кроме апатии и чрезмерного ужаса от цепей. Да, они до сих пор сковывали движения, но свобода от предстоящего момента настольгии, освежала..становилось лучше и легче..приятнее..«—How could he know this new dawn's light..»
Тишина комнаты была нарушена хрипящим шепотом Марка. Это был звук протеста, который нес в себе отчаянное сопротивление удушающей цепи. Марк не собирался сдаваться и продолжал петь, тихо, хрипя и надрывая голосовые связки, но безудержно и неконтролируемо.«—..Would change his life forever?»
Марк начал медленно крутиться вокруг себя, надрываясь, делая неровные и кривые шаги, оставляя на полу следы подошвы, которые были скрыты одеялом новой пыли, нежно крутившейся вокруг..
«—Set sail to sea but pulled off course..»
Хитклифф робко держал фотографию в рамочке у груди, нежно прижимая и продолжался оступаться, путаясь в ногах и кружась в странной манере, но такой же завораживающей как вальс лебедев на озерах.«—..By the light of golden treasure.»
Ласково пропевая слова, Марк делал кучу нотных ошибок, подбирая неверные высоты для строчек. А ведь раньше он без сложностей и робости пел на пару с Сезарем, пропевал все просто идеально и чарующе.
«—Was he the one causing pain.. »
Немного дрожащий голос останавливается вместе со своим хозяином на месте. Иногда Марк делал слишком большие паузы из-за чего песня протягивалась и пелась дольше, намного дольше, чем нужно было. Это было невыносимо, чувство облегчения снова забылось в матовом ужасе и темноте, поглощающей углы комнаты и промежутки между мебелью, полом и стенами.«—with his careless dreaming?»
Марк сорвался, остановившись на месте, а именно посередине комнаты, пока пыль крутилась жа ним, словно верный плащ, но Марку плевать и паутину на полу, А также на пыль в глазах.
«—Been afraid, always afraid..»
Пропел он, смотря на выцветшую фотографию за разбитым стеклом. Вспоминая все-все-все воспоминания о том, где именно Марк играл настоящего героя и был очень-очень смелым в глазах Сезара и в стеклянном отражении серебряного зеркала, ныне Разбитого в клочках воспоминаний.«—Of the things he's feeling»
Стыдиться за свои чувства это то, что Хитклифф всегда пытался избегать. То, что всегда презирал, считая, что это слишком по идиотски стыдиться за неотъемлемую часть тебя, однако, осознание того, что стало стыдно за потенциальное влечение к своему другу - еще хуже, после всех тех слов, что говорил шестнадцатилетний Хитклифф, год назад. Как раз тогда..в шестнадцать..все было тау хорошо..
«—He could just be gone»
Цепь снова надавливала на шею, пытаясь молчаливо заглушить голос Хитклиффа, что практически вышло и голос Марка свалился с более-менее нормальных нот на более тихие и дрожащие, чем были. Однако, Марк без боя не сдаться. Постарается как минимум.«—He would just sail on»
Руки подрагивали в смятении, на последних силах держа деревянную, немного потрескавшуюся рамку. Мутный взгляд скользил в Который раз по лицам и узорам изображающим контуры их силуэтов.
«—He'd just sail on»
Руки Марка окончательно отпустили вещь на полку, не ставя, а аккуратно положив и снова начав бродить мелкими кругами по территории комнаты.«—How can I be lost..If I've got nowhere to go?»
Неуверенный стук шагов, растерянно издавали беспроглядное и долгое эхо по дому. Звенящая тишина, нарушаемая Марком, била по вискам, напоминая о мертвой обстановке в доме. Чувство удушения, которое ранее сжимало его душу, словно ослабло в сломанном сознании Хитклиффа. Беспросветная тоска и отчаяние, которые раньше захлестывали его, исчезли, оставив лишь пустое место. Но вместо них в его груди заполнилось новое, неожиданное ощущение - чувство тепла, давно забытое и потерянное.«—Searched the seas of gold»
Так странно и непостижимо – тепло из души исчезает за считанные секунды, так же быстро, как и его появление.«—How come it's got so cold?»
Тепло снова сменилось пустотой. Последние ощущения в груди постепенно исчезли, уступив место печальной тишиной. Теперь сердце лишь жегнула тупая боль, словно игла безжалостно пронзала его каждый раз.
«—How can I be lost..»
Голос снова слетел, сорвавшись с нужной длины, на четкое молчание, не позволяющие ни одной голосовой связке удержаться в нужном положении. Опять шаг сбился. Он чуть не упал, удержавшись лишь с помощью закругленного угла тумбы, по удаче стоявшей рядом.«—..In remembrance I relive?»
Марк вскоре не выдержал надрывиствх шагов, при которых он все никак не может все хорошо пропеть или сказать, а только, словно проговаривать, имея дрожащие, скромные и нерешительные нотки в своих словах.
«—And how can I blame you..»
Марк развернулся к зеркалу, к счастью запылившемуся только на своей серебряной оправе, имея чарующие витиеватые узоры на себе. Он словно ледяная фигура застыл на месте, смотря на свое отражение. Хитклифф не помнил слов, они сами вылетали из его рта, ему и не нужно было помнить.«—When it's me I can't forgive?»
Впервые успешно и правильно пропев, Марка практически передёрнуло, а внутри его словно проткнули острым лезвием, разрезав плоть напополам, оставив лишь две части от тела. Изумрудные глаза расширились, словно два блюдца, рот приоткрывшись выдавливал из себя слова песни. Лицо застыло в гримасе удивление и практически мертвенно лицезрело шок.
Его непрощенный – это он сам.
***
Хитклифф оказался дома. В скором времени все должно закончиться. Он понял, кто его последний непрощенный, и из-за кого он страдает от удушения, а также из-за кого он и не может продолжить обучение – он сам.Делать ничего не оставалась, нужно было понять хотя бы за что именно нужно было просить себя? Идеи в голову не приходили, а если и приходили то сразу затмевались сладостным страданием и звонким, практически оглушающим звоном цепи на шеи.
Протест. Эта цепь явно протестовала, желая убить Марка как можно скорее, однако, чего же ждала смерть? Собиралась помучить бедный мертвый разум, чтобы в забвении почувствовать себя лучше? Черт с два. Сладостное и неадекватное безумие окутало и поглотило бедный, уже давно мертвый, разум своими клещевыми лапами. Взрывные чувства и мысли, несущие с собой шальные волны безумия и ненормальности, владели этим безжизненным умом, словно обреченный, потерявшаяся душа, блуждающая в пустыне.Как проклятый шепот призраков, безумное бессмыслие проникало в каждую клетку этого усохшего существа, загадочно оседая в его прахе. Безрассудные картины и визуальные образы едва не выходили за пределы реальности, воплощаясь в мучительных коротких снах, где ничто не имело места, никакой логики, никакого здравого смысла.
Это было просто невозможно. Марк чувствовал - его кончина придет скоро. И тут только два варианта: Он сойдет с ума быстрее, он умрет.Конечно, этому бедному мальчишке не нравились оба варианта, однако сейчас не он в контроле над пространством, а сама смерть уже томно охотиться на спокойную душу, желая поглотить.
Странно, что и желание жить было не огромно сильным, как привык Марк, сражаясь за свое существование при любой возможности. Он устал.Красивый свет луны и звезд проникал в окно, раскрывая в ночном полумраке свою волшебную симфонию. Тонкие лучи нежно освещали комнату, создавая атмосферу загадочности и таинственности. Темное небо, усыпанное тысячами мерцающих звезд, словно открывало окно в другой мир, полный загадок и неизведанных возможностей.
«—These days drift on inside a fog»
Марк прошел по гостиной в сторону окна. Его дни были словно поддеты дымкой, которая начала рассеиваться. В душе таилась маленькая надежда на лучшее, что скоро все пройдет, что скоро все закончится, что скоро Марк снова будет тем мальчиком со сверхспособностями и продолжит свое обучение, а не страдания.«—It's thick and suffocating, ah»
На последних словах цепь словно слушала и начала снова душить Марка, и немного потянула, словно за ниточки, напоминая о том, что если Марк не справится, то умрет. Это убивало надежду.
«—He's seeking a life outside its hell..»
Марк вздрогнул на шепот, слыша, как Джона и Адам в гостиной пока не знают о знании Марка о том, кто третий непрощенный. Хитклифф не говорил. Не хотел. Они волновались, гадали, но были так долики от правды. Голос Марка глухо разрезал их диалог, напоминая о своем существовании только окну, в которое смотрел на звезды.«—..Inside intoxicating, ah»
Звезды – его верные слушатели, непрерывно сверили на него, как бы говоря, что их внимание принадлежит только Хитклиффу. Марк поминал, что это все добром не кончится, вот только за что можно себя не прощать? Какая может быть причина? Это и крутилось у него в голове с момента прихода в дом ныне мертвых Торресов.«—He's run aground Like his life»
Марк приложил руку на грудь, облокачиваясь на подоконник, а также открывая окно, максимально тихо, чтобы получить желанного холодного воздуха, увлажняющий запертое горло.
«—Water much too shallow»
Слова сами по себе вылетали из глотки, неконтролируемо. Марк иногда даже и не слышал, что что-то говорил. Прошлый непрощенный был светлым, почему снова идут холодные оттенки жизни?«—Fading in the shadows now»
Марк оторвался от окна и медленно, оступаясь и снова чуть ли не падая шел к двери, на удивление тихо, стараясь не привлекать внимание других двух жильцов.
«—A..castaway..»
Слова снова задыхались в голове, попадая мертвым грузом в горло, чертово препятствие дыханию. Почему именно горло? Марк уже тридцать раз проклял эту треклятую цепь, попытавшись снова облегчить свои страдания и стараться не задохнуться в мертвом сне прямо здесь, у двери, в коридоре своего же дома.«—they've All gone away»
Открыв тихую дверь, Хитклифф напоследок, перед тем как выйти на улицу, решил посмотреть на своих друзей, попытавшись понять, заметили его или нет.
К счастью он лишь безутешным призраком ходил по дому, иногда напоминая о своем существовании в виде хрипения и признаков того, что скоро сможет задохнуться. Вот только на последних секундах перед распрощанием с жизнью, его отпускало.«—they've gone away, yeah»
Наконец-то ветерок попал на лицо, а ветер заполонил своей историей тело Марка. Он смог выйти, прикрыв за собой дверь.Свежая природа обволакивала своей живительной энергией, наполняя сердце надеждой на лучшее. Ведь когда Марк находился в объятиях природы, он открывал перед собой возможность верить в свои силы и в то, что жизнь обязательно подаст ему новый шанс.
Однако реальность своей жестокостью сильно разрушает мечты бедного парнишы, превращая их в пыль и вызывая крах его пустых надежд. Сердце горестно сжимается, а он оказывается беззащитными перед жестокостью обстоятельств. В этот момент кажется, что вся надежда ускользает из его рук и стремительно канет в пастельный оттенок пустоты. По траве слышались неуверенные, неровные шаги. Марк дошел до середины участка, снова смотря на ночное небо. Небо, раскрашенное туманной полоской Млечного Пути, искрилось тысячами звезд. Они казались ему бесконечными, как искрометные мысли, пронизывающие его разум. Тяжелый воздух этой местности проникал в его легкие, почти задыхая.Мир вокруг терял контраст, словно все сливалось в одну абстрактную картину. Сущий хаос, но в то же время он ощущал какую-то странную гармонию, словно бы все события в его жизни привели его именно сюда.
«—How can I be lost..If I've got nowhere to go?»
Ветер нес его шепот в уши, словно пытаясь извлечь мудрость истины из слов, непроизнесенных никем. Ему становилось легче, но и одновременно тяжелее, настолько смешанных чувств он еще не слышал.«—Search for seas of gold..How come it's got so cold?»
Марк почувствовал легкость в воздухе, но не придал этому особого значения. В глубине его сознания таял неприятный предчувствие - наверняка скоро наступит новая смертельная преграда, и цепь попытается задушить его. Этот страх уже затаился в его сердце, готовый пробудиться в любой момент, спровоцировав кипящую борьбу за выживание.
«—How can I be lost..In remembrance I relive?»
Через нос снова вошел воздух. Он стал чище и ценнее, а не как раньше – прокуренный и словно облитый безынтересностью. В этом воздухе уловились ароматы свежести и жизни. Дыхание стало глубже, а легкие наполнились ветром.«—And how can I blame you..»
Громкий и недовольный выдох вылетел изо рта и смешался с ночным гостем, переносящим на своей спине несколько листьев.
«—When it's me I can't forgive?»
С глазами, закрывшимися от усталости, мир казался погрузившимся в полную темноту. Туман, словно живое существо, окутывал все вокруг, создавая ощущение загадочности и неуловимости. Мелькающие в памяти образы постепенно растворялись в этом мраке, словно потерялись во времени. И как будто бы тяжелая цепь, гнетущая шею, внезапно исчезла, оставив только ощущение легкости и свободы. В этой тишине и пустоте стала проявляться собственная сущность, которую даже не знал сам.Однако, открыв глаза, Хитклифф не обнаружил себя на своем прежнем месте, во дворе, смотрящим в небо, а где-то в полностью сером месте, нежно укрытое дымкой тумана, пока нежно ласкающий кожу ветер, морозил руки.
Голос снова будто вернулся, а дыхание нормализовалось. Но где он? Здесь его еще никогда не было.. Будто бы тихая часть в песне взяла свое место, окутав все вокруг в молчаливую серость. Даже земли под ногами не было, только неровный камни, странной формы.Потускневшие глаза начали судорожно оглядываться, в поисках чего-то, чего они уже не могли вполне уверенно вспомнить.
В сумерках затуманенного разума, они терялись между реальностью и возможностями, которые манили и заблуждали, словно ириски привлекали к себе безоглядно заходящие в истерическое движение зрачки.В это время голова, будто огромная шарнирная конструкция, начала вертеться во все возможные направления, словно не находя покоя, не насыщаясь однотипными видами мира.В один момент Марк замер, остановившись, перестав крутиться вокруг себя. В нескольких метрах от себя он увидел самого себя. Идеальную, точную копию себя.
Однако бесчувственную, нет эмоций ни в позе, ни в лице. Эта копия молча стояла, ровно, руки по бокам и холодный взгляд на Хитклиффа. Марк опешил и вдохнул туман в свои легкие.«—Forgive me..»
Вокруг снова все замерло. Ничего не произошло, осталось абсолютно прежним. Горечь захлестнула морской волной в грудь, охватывая его внутренний мир и собирая в себе оттенки разных эмоций. Безжалостно ураганом проникла в каждую клеточку его существа, оставляя слезы на перепачканной душе.«—Forgive me not..»
Сердце бурлило и тревожилось, словно бушующий океан, но вместе с тем отражало печаль и тоску, затерянные в бескрайних глубинах памяти. Слова, ещё не изреченные, сковывали горло, не находя выхода из пленённого разума. Вечные вопросы и сомнения терзали рассудок, осыпая его пеплом испытаний.
«—Forgive me..»
Несколько неуверенных шагов в сторону самого себя, от шагов слышалось протяженное через пространство эхо, сомневающиеся во времени в котором оно должно было быть услышано.«—Forgive me not..»
Злобные волны грусти, мчась к берегу его душевного состояния, неожиданно уступили место тяжелому ощущению сомнения и непонимания. Этот переход был неожиданным, как вихрь, который разметал каждую ниточку внутреннего мира подростка. Его мысли, прежде так четкие и определенные, теперь стали скользкими, как рыбка в трепетном ожидании своей судьбы. Сомнение, как таинственный котенок, проникло в каждую уголку его души, заполнив ее своей непроницаемой пеленой. Еще пару шагов.. Руки сжались в кулаки.
«—Forgive me!»
Внезапно, еще один вихрь эмоций прошел сквозь мертвое сознание Марка. Руки были напряжены, а взгляд стал менее растерянным и более раздраженным. Он устал! Устал это терпеть, устал жить в сомнении следующего дня и незнании вчерашнего вечера. Устал. Дрожащий голос стал злее, шаги тяжелее и быстрее, сознание металось из крайности в крайность, создавая морской прилив, создавший смерчь, где нет живых. Марк стал пропевать слова громче, намного громче.«—Forgive me not!»
Ярость заполонила разум, разбивая его на мелкие кусочки. Он стал приближаться к своему живому отражению. Надоело, просто достало.
«—Forgive me!»
Марк яростно умолял. Мог даже и на колени встать, если нужно, просто хватит, пожалуйста! Он так много просит? Марк наконец-то настиг своего непрощенного и взял его руку в свои две.«—Forgive me, WHY CAN'T I FORGIVE ME?!»
Голос на конце сорвался на крик, закатив голову, Марк был безумно зол. Слишком, чтобы передать словами, слишком, чтобы просто смириться и забыть. Слишком много эмоций заменяли друг-друга, нехотя оставаясь на месте, нехотя повторяясь в бесконечном кольце страданий, нехотя решая, кто пойдет дальше в этой цепочке.
Лицо прежнее, недовольное, словно скованное гневом, но потрясающие эмоции, взрывающиеся изнутри, вязались в живописный танец, стремясь вырваться наружу. В недрах души кипело ожидание - возможность выбросить на свет чудное, полное страсти и смысла произведение. Эти неуединенные эмоции, словно пламя в печи, готовые поглотить все вокруг, взывают, требуют освободиться, найти пристанище на страницах бумаги или виртуальных чернилах.«—Set sail to sea but pulled off course..By the light of golden treasure..»
Одна рука медленно опустилась, немного царапнув кожу непрощенного Марка, мертвым грузом рука осталась висеть рядом с боком. Другой Хитклифф в слабой хватке держал свою же руку.
«— How could he know this new dawn's light..Would change his life forever? »
Горькое чувства обняли душу и не собирались отпускать. Зияющая слеза, медленно скатилась по фарфоровой щеке, оставляя за собой влажный путь, пока на земле, растворяясь в тумане, исчезал последний след этой соленой капли.Зияющая слеза, медленно скатилась по фарфоровой щеке, оставляя за собой влажный путь, пока на земле, растворяясь в тумане, исчезал последний след этой соленой капли.
«—How can I be lost..If I've got nowhere to go?»
Усталось взяла свое, потихоньку закрывая веки, украшенные черными ресницами. Марк терял надежду, рука вот-вот упадет, а Хитклифф разрыдается прямо в руках своего неподвижного слушателя непрощенного, который все стоял и стоял. Невозмутимо, мертво и холодно. Он вообще чувствует то, что чувствует Марк?«— Search for seas of gold»
Взгляд свалился ниже, на уровень земли, или ног их двоих, практически касаясь носками своей обуви обуви непрощенного. Жалкое зрелище, но Марк хотел, искренне хотел, чтобы все закончилось. Он не достоин быть счастливым? Он и вправду ошибка?
«——How come it's got so cold?»
Это точно не слуховая галлюцинация? Мутный от воды взгляд снова был обращен на лицо, голова следовательно приподнялась. В немного посеревших, больше не таких ярких глазах, Марк зажег надежду. В который раз, надеясь, что все будет хорошо.«—How can I be lost..»
Рука немного сжалась, показывая, что он серьезен. Просто пожалуйста, хватит. Марк устал. Марк хочет домой. Марк Хитклифф очень хочет к друзьям. Марк Хитклифф хочет нормальной жизни.
«— In remembrance I relive»
Не выдержавшие количества слез глаза стали закрываться, а не пытаться сопротивляться этому бремени. Марк снова сдавался, он хотел поднять белый флажок, вместо серебряного меча.«—And how can I blame you..»
Марк поджал губы, проговорив, максимально неуверенный мальчик, желающий только того, чтобы все закончилось. Он был не в силах открыть глаза, он был в силах только смотреть на пустоту, привычный черный мир без красок.
«—When it's me I can't forgive?»
Наконец-то закончив мелодию, Марк смог открыть глаза и сразу непроизвольно дернулся. Рука отпустила исчезающую в серой массе воздуха руку, все также было серым. Глаза раскрылись, не видя никого перед собой. Непрощенненного Марка не было.. Был только Марк и серая масса.Исчез.