Жертвы иллюзий

— Жители Сан-Франциско!.. — глаза Санни уже на этой фразе выкатываются из глазниц, а Хосок продолжает своё пафосное вступление перед магическим шоу, которое собирается показывать Виктор. На этот раз сцена не такая помпезная, как в Театре Луны, но зато сама Луна настоящая — сегодня полнолуние. Санни смотрит на неё, стоя «за кулисами» маленького подиума, который Хосок только что гордо обозвал сценой. И она совсем не замечает, как Виктор внимательно изучает её профиль, поправляя манжеты пиджака — на этот раз он переоделся без посторонних глаз. Костюм скроен из отличной ткани — даже не помялся в рюкзаке, откуда Виктор достал его вместе со своей мантией и волшебной палочкой, которую сейчас аккуратно прячет в рукав, чтобы сразить зрителей своей недомагией. — Сегодня ясно, — произносит он, и Санни вздрагивает от неожиданности, отрывая взгляд от Луны. — Нам повезло с погодой. — Холодно, — недовольно цокает она, натягивая рукава водолазки на заледеневшие пальцы. — А я говорил одеться потеплее. Ты всегда такая упрямая? — он заканчивает свои приготовления, мельком поглядывая на Хосока, который сейчас пытается рассмешить собравшуюся публику идиотским трюком с оторванным пальцем — детский сад какой-то. — Я же не думала, что мы задержимся до вечера, — хмурится она, не желая признавать, что действительно не стала брать куртку лишь потому, что ей нравится эта водолазка — все должны увидеть, а иначе бы её не было видно. Дурёха, заболеть ведь теперь может. — План был задержаться до утра, — обыденно отвечает Ви, непроизвольно поправляя на голове свой цилиндр. — До утра? — когда-то Санни перестанет удивляться каждому пункту из их плана, который, оказывается, есть. Но сейчас она лишь пялится на спокойного, как чёртов тигровый питон, Виктора и не понимает, как вообще докатилась до такого. — Ага, — пожимает плечами он. — Но не переживай, в конце ты получишь свои часики, — Ви слащаво улыбается, поворачивая на неё голову. И прежде, чем Санни успевает выстрелить в него чем-то колким, выходит на сцену под бурные овации собравшихся зевак. А Хосок идёт в сторону Санни, позволяя Виктору плескаться в волнах переоценённых оваций. — Вы что, собираетесь веселить тут народ до самого утра? — она перехватывает Хосока за локоть, не давая пройти мимо неё. — Народ? — искренне удивляется он, лениво опуская взгляд на свой локоть, а затем снова поднимая на Санни. — Нет, крошка, мы собираемся повеселиться сами. — Ты, наверное, хотел сказать, обобрать всех до нитки? — щурится она, не убирая руки. На мгновение Хосок даже задумывается над её вопросом, будто и правда сейчас переоценивает их поступки. Но потом лишь широко улыбается, всё же высвобождая руку из её хватки: — Мы продаём людям веселье, а они охотно его покупают. В чём проблема? — Проблема в том, что твой дружок Виктор обманом втянул меня в ваши махинации, — полушёпотом произносит она, чтобы их не услышали «в зале». — Разве? — удивляется Хосок, поглядывая на Виктора. — А я думал, ты сама согласилась. — Не-е-ет, — тянет Санни, едко усмехаясь. — Он украл у меня дорогую вещь и поставил условие, что отдаст, только если я сегодня помогу вам. И ни слова не сказал, что вы собираетесь заниматься этими непотребствами до утра. — Этими? — усмехается Хосок, будто Санни сморозила очередную глупость. — Да это самое приличное, что нас ждёт за сегодня. Не будь занудой, крошка. Лучше посмотри, влезешь? — он оборачивается, указывая на ящик, стоящий на выездной конструкции. — Ты сейчас серьёзно? — только быть распиленной пополам ей сейчас не хватало. Излюбленный трюк всех иллюзионистов — распиливание барышни в ящике — ну и банальщина. Странно, что Виктор вчера этот фокус не показал. Или тут сегодня недостаточно места для левитации? Что, его «магия» не везде работает? Санни снова смотрит на Хосока, понимая, что он уже приценивается, как ей лучше лечь в этот гроб на колёсах, чтобы не сорвать им шоу. — Супер, вроде, поместишься, — и прежде, чем она успевает возразить, Хосок подмигивает Виктору, который лишь незаметно кивает, не отвлекаясь от своего фокуса с картами. — Подогнёшь ноги как можно сильнее, тогда лезвия тебя не заденут, — он подходит к ящику, открывая одну из створок и поправляя что-то изнутри. Практически сразу же из боковой стенки вылазит две ступни, одетые в чёрные кеды — ну, конечно, кто бы мог подумать, что женщину в этой коробке действительно распиливают. — Я не полезу, — отрезает Санни, но по сколькозкой улыбке на лице Хосока уже становится понятно, что её мнение его мало волнует. — Ты же пообещала, — напоминает он. — Похоже, у вас с Ви какой-то уговор, так что мы рассчитываем на тебя. Уговор действительно есть, но в его негласных пунктах точно не проскальзывал пунктик о расчленёнке — пусть и фиктивной. — Почему сам не ляжешь туда? — не унимается Санни, хотя ловит себя на мысли, что ей всегда было интересно, как ощущает себя ассистентка, понимая, что стоит иллюзионисту промахнуться — и ей кранты. — Я не помещусь, это же очевидно, — цокает он, снова отворачиваясь и доставая из открытого ящика пару кедов и протягивая их Санни. Продумали этот обман до мелочей — они и не такие уж дилетанты. — На вот, переобуйся и иди к зрителям поближе к сцене. Надеюсь, что размер подойдёт, но если нет… — он внимательно смотрит, как Санни пытается влезть в неудобную обувь, минимум на размер меньше её собственной. — Потерпишь, — натянуто улыбается он, будто чувствует некоторую вину за то, что доставляет ей дискомфорт. И когда Санни поднимает с пола свои старые кеды, отдавая их на хранение Хосоку, он добавляет: — И да, не забудь поднять руку, когда он спросит о добровольцах.

. ݁₊ ⊹. ݁ ⋆ ☾ ⋆ ݁. ⊹ ₊ ݁.

Легко сказать «иди поближе к сцене» — да тут не протолкнуться, учитывая ещё, что Санни лезет не с последних рядов, а сбоку. Дети всех возрастов, взрослые разных комплекций и наивность разной степени. То и дело слышатся томные вздохи восхищения от женщин за сорок и визг пятилетних детей, сидящих на плечах своих отцов. И бестолковые теории, попытки объяснить главный секрет очередного фокуса от парня-ботаника — его спутница точно не согласится на второе свидание. А грязные мыслишки девчонок-старшеклассниц, которые — как и Эстер вчера — охотно ведутся на красивое лицо Виктора, вызывают у Санни едкую ухмылку. Со сцены Ви кажется действительно обаятельным — нужно ведь бросить всем этим людям волшебную пыльцу в глаза. Но в жизни он самодовольный нахал. Сегодня Санни можно откровенно на него пялиться, в голове прокручивая версии, каким же образом он сейчас склеил разбитое зеркало обратно. Есть вещи, которые легко поддаются объяснению: отругала мать без причины — у неё проблемы на работе; нахамил кассир в киоске с мороженым — опять зарплату задержали — уже и вкус мороженого вовсе не радует; кот насрал в тапки — подумай хорошенько над тем, чтобы горка корма в его кормушке была достаточной высоты, глупый кожаный мешок. У всякой грубости есть первоисточник — но откуда растут корни у корыстной доброты? Именно так Санни может охарактеризовать деятельность Виктора и Хосока. Они и правда продают веселье людям, и раз есть столько желающих купиться на их фокусы, значит в них нуждаются. Но для чего? Какая выгода с этого людям? Потому что выгоду с несчастных зрителей Хосок сейчас пересчитывает за сценой. — …мне нужен доброволец из зала! — звонкий голос Ви приводит Санни в чувства. — Желательно красивый и желательно девушка, — смеётся он и публика подхватывает этот настрой. Кто-то толкает Санни сзади в плечо, вынуждая навалиться на мужчину спереди. И она недовольно шипит, понимая, что это одна из школьниц сейчас отчаянно пытается привлечь к себе внимание Ви. — Девушка в серой кофточке, — произносит он, и Санни тут же поднимает на него взгляд. Чёрт, она ведь должна была сама вызваться, но эта малолетняя курица чуть не превратила её в яичницу. — Не хотите оказать мне услугу? — он уже подходит к краю сцены, протягивая руку Санни. Толпа тут же немного расступается, пропуская Санни вперёд, а школьницы давятся своей завистью, что-то недовольно фыркая ей на прощание. И стоит Санни вложить ладонь в руку Ви, как он тут же с силой сжимает её, притягивая ближе: — Ты что спишь? Не подводи, — зло шипит он сквозь стиснутые в жемчужную улыбку зубы. — Давайте поддержим эту смелую девушку, которой предстоит ощутить себя морским ежом! — он уже обращается к зрителям, и по толпе пролетает волна смеха. А что смешного? Санни вот становится абсолютно не смешно, когда Хосок, лукаво улыбаясь ей исподлобья, выкатывает на сцену гроб, в котором Санни, похоже, нашпигуют как индейку на День благодарения. — Как тебя зовут? — спрашивает Виктор, и до Санни только сейчас доходит, что она, кажется, ему до сих пор не называла своего имени — да и он его как-то не спрашивал. — Санни Мун, — произносит она, глядя не на толпу, а в глаза Ви. На его лице появляется неоднозначная ухмылка, а в следующую секунду он уже поворачивается к толпе, отбрасывая очередную несмешную шутку про дикобразов. — Подогнёшь ноги, когда я крышку закрою, — он едва шепчет ей на ухо, кивая на содержимое ящика. Всё предельно понятно: Санни скукожится в улитку, а в нужный момент искусственные ноги вылезут из нижнего торца, создавая достоверную иллюзию. — Что-то наша красотка стесняется, — он оборачивается на зрителей, намекая им, чтобы зааплодировали. А когда Санни под их вычурно поддерживающие вопли укладывается в ящик, понимая, что вместе с крышкой закрывается и её путь к свободе, Виктор наклоняется к самому её лицу, произнося достаточно чётко, чтобы она могла услышать: — Ты ничего не почувствуешь. Но если вдруг будет больно, то прости. — Что? — переспрашивает она, но Виктор уже отдаляется. Вальяжно скидывает пиджак, швыряя его Хосоку, и закатывает рукава белой рубашки до локтей, выдавая какие-то шуточки про фарш и индюшку на вертеле. Толпа от него в восторге — кто бы сомневался. А вот Санни начинает сомневаться, что его шутка про шашлык были лишь шуткой, когда Хосок выносит семь огромных клинков, протягивая Ви один из них. — Он настоящий? — она перепугано смотрит на меч, который Ви только что продемонстрировал публике, а теперь нависает с ним над Санни. — Конечно, — усмехается он, проводя пальцами свободной руки по матовому дереву ящика — похоже, Санни прямо в нём и похоронят. — Ты ноги поджала? Вместо ответа Санни лишь издаёт скулящий стон, понимая, что одно неловкое движение — и ей конец. Скрежет металла о корпус ящика холодит замлевшие колени, и когда толпа синхронно охает, Санни понимает, что всё же ещё жива. Меч проходит навылет, совсем её не задев — но впереди ещё шесть штук, а лимит своего везения Санни, кажется, потратила на лотерейный билетик двухнедельной давности. Двести случайно выигранных баксов совершенно не стоят её сердечного приступа. Очередной свист металла в воздухе — этот показушник ещё умудряется демонстрировать танец с саблями — и в корпус чёрного ящика лезвие входит до самой рукояти. — Ты только не бойся, ладно? — подмигивает ей Виктор, и Санни понимает, что теперь клинок должен войти прямо ей в живот. — Может не надо? — морщится она, шепча одними губами. Но по ухмылке на лице Ви и так понятно, что он планирует довести всё до самого конца. Ауч. Что-то едва задевает живот Санни и она вздрагивает. Кажется, лезвие вовсе не острое, каким кажется со стороны. Это утешает, но не слишком. Похоже, студентам в театральных институтах стоит практиковать подобные упражнения на доверие, вместо банального «упади спиной назад с закрытыми глазами и тебя поймают». Санни вот будто уронили прямо на лёд, который она ещё и пробила, плюхнувшись в ледяную воду. Вместо клинков у Виктора в руке появляется огромное лезвие, которое он с явным переигрыванием вставляет между двух половин ящика, будто распиливая Санни пополам. Металл проходит насквозь, так и не задев её согнутые колени. Кажется, кому-то придётся распутывать этот морской узел, в который Санни Мун пришлось скрутиться, чтобы в прямом смысле выжить. Ей всегда казалось, что в подобных фокусах участвуют профессиональные ассистентки. Что в нижней половине ящика сидит миниатюрная красотка, которая высовывает свои ноги вместо напарницы. А голова этой многоножки из верхней части ящика отработанными движениями отводит от себя клинки, пропуская их насквозь. Что ещё за самодеятельность с распилом тут устроил Виктор? Если бы они с Хосоком её хотя бы предупредили и порепетировали, то Санни бы сейчас не давилась скопившейся в горле слюной, глядя, как Виктор в очередной раз нависает над ней с последним мечом. — Кол в сердце, серьёзно? — уже громко произносит она. Пусть в зале тоже слышат, какую банальщину творит этот шарлатан. — Не бойся, я его не разобью, — подмигивает он, и резким движением вставляет клинок в крышку ящика. Как бы Санни ни пыталась себя убедить в том, что всё происходящее на сцене сплошная фикция, но сдавленный вскрик всё же слетает с её губ. Адреналин ошалело стучит в висках, а всё ещё бьющееся сердце стучит по крышке ящика с внутренней стороны, моля выпустить уже его хозяйку на свободу. — Ты придурок, — лепечет Санни, пытаясь перевести дыхание. И стоит ей открыть глаза, как она тут же встречается взглядами с наклонившимся к ней Виктором: — У меня тоже есть имя, Санни Мун, — лукаво улыбается он, расщёлкивая крепления на корпусе ящика, видимо, чтобы разъединить половинки и показать публике, что он действительно не простачок, а настоящий волшебник. А он и не простачок — он хитрющий манипулятор и искуссный иллюзионист, способный любого заставить поверить в свои жалкие фокусы. Но она не желает становиться жертвой его фальшивой иллюзии. Как и сама не собирается быть частью этой пузырьковой магии. Когда мыльные пузыри лопаются, то мыльные капли могут попасть в глаза, больно кусая слизистую. Стоит вовремя зажмуриться, если не хочешь потом мучаться от боли, расплачиваясь за красоту поверхностного натяжения. Магия Виктора такая же удивительная, но за ней может скрываться внезапная боль — Санни почти уверена в этом. — И какое же? — цокает она, закатывая глаза, хотя Виктор сейчас не видит её лица. — «Ви: Великий и ужасный шарлатан»? До ушей доносится очередной ком людских восторгов, а вместе с ним и сдавленный смешок самого Ви, который он тут же подавляет, наклоняясь практически к самому лицу Санни и шепча куда-то ей в висок: «Ким Тэхён».

. ݁₊ ⊹. ݁ ⋆ ☾ ⋆ ݁. ⊹ ₊ ݁.

— Так значит, Ким Тэхён? — смакует на языке Санни, наблюдая, как Ви стирает с глаз безвкусный угольный макияж. Они уже сидят в фургоне, направляясь неизвестно куда. В ящике, на котором сидит Виктор, позвякивает какой-то инвентарь, а из радиоприёмника еле слышно играет группа АББА. Ну и странная же компания — не говоря уже о Золотце, тихо-мирно спящем в своём стеклянном доме и абсолюно безразличном к причудам своего хозяина. Интересно, хорька Виктор сегодня тоже прячет в своём цилиндре или пощадил и оставил грызуна отдыхать после вчерашнего шоу? — А ты удивлена? — Тэхён на секунду отрывается от фронтальной камеры своего мобильника, глядя одним очищенным глазом на Санни. А ведь макияж и правда делает магию с людьми — с подводкой его глаза выглядели намного больше — для артиста самое то. — Нет, просто тогда не понимаю, почему «Виктор»? — пожимает плечами Санни, скрещивая руки под грудью и опираясь о спинку кресла. Обувь она снова надела свою, но мизинцы до сих пор неприятно ноют. Моделям на подиумах тоже часто достаются вещи не по размеру, но им хотя бы платят за это приличные деньги. А Санни тут лишь на добром слове и обещании заполучить вещицу бабули обратно. — Потому что «Гарри Гудини» уже было занято, — произносит он, возвращаясь к смыванию макияжа влажными салфетками. — То есть, это просто псевдоним? — Да, — хмыкает он, отбрасывая использованную салфетку и доставая из пачки новую. — Но почему именно «Виктор»? — не унимается она. Он весь из себя такой загадочный — тошнит аж — наверное, и происхождение его псевдонима должно быть особенным. — Чего ты прикопалась? — Ви явно раздражён. — В Корее — Ким Тэхён, в Америке — Виктор Ким. Чего непонятного? — он экспрессивно жестикулирует, размахивая руками с телефоном и салфеткой. Вне сцены Виктор не такой экспрессивный, но сейчас он явно перебарщивает со своей театральщиной. — Часто бываешь в Корее? — Санни правда интересно. Она сама ни разу там не была, да и родители как-то не изъявляли желания отвезти её на этническую родину. Всё, что роднит Санни Мун с Южной Кореей — это дорамы и к-поп, который она волей-неволей слушает, потому что он сейчас по всем радиостанциям трезвонит. Ещё бы она хоть слово понимала. — Приходится, родители там живут, — отвечает он, убирая телефон в карман джинсов и отбрасывая в сторону последнюю использованную салфетку. — А где? — интересуется Санни, глядя на снежки салфеток, разбросанные по полу фургона. Какой же тут всё-таки срач. Столько всего навалено, будто эти парни в любую минуту готовы сбежать из страны. Хотя, как будто, если бы Хосок прямо сейчас повернулся к ним и сказал «мы почти на таможне», Санни бы ни капли не удивилась. Гадания на Таро и фокусы на ярмарке — что-то подсказывает Санни, что это не единственные таланты Виктора Кима, которыми он этой ночью собирается козырять. Но лучше бы ему заранее предупреждать о своих затеях. Особенно, если он планирует впутывать в них Санни — клинок в сердце был всё же перебором. После шоу она сразу спросила у Ви, как он это всё провернул, но он лишь бросил ей ничего не значащее «просто поверь уже в магию». А Санни проще поверить в инопланетян, чем в то, что Виктор действительно представляет из себя нечто удивительное. — Не слишком личное? — щурится он, чуть подаваясь вперёд и упираясь локтями в широко расставленные колени и привлекая внимание Санни. Личное? Да она ведь ничего такого не спросила. — Ну и пожалуйста, можешь не отвечать, — закатывает глаза Санни, будто теряя интерес к его персоне. Какой же он всё же странный: сначала делится своим настоящим именем, потом не хочет говорить, где живёт его семья. Как будто Санни вот прямо сейчас поедет к ним знакомиться на другой континент — ерунда какая. Между ними повисает неловкое молчание, в котором Санни отчётливо слышит очередное позвякивание инвентаря в ящике. Это порядком действует на нервы, но, видимо, придётся потерпеть. Как и самого Виктора, который сидит на этом самом ящике и делает вид, что они сейчас не закипают в пересоленной неловкости. — А ты? Часто бываешь в Корее? — вдруг произносит Виктор, но Санни даже не смотрит на него больше, продолжая следить за дорогой через плечо Хосока. — Ни разу не была, — нехотя отвечает она, чувствуя, как Ви сверлит её лицо взглядом. — Серьёзно? — искренне удивляется он, ёрзая и теперь упираясь ладонями в края ящика. — Съезди обязательно, тебе понравится. — Да я даже языка не знаю, кому я там нужна? — она всё же поворачивает на него голову, убеждаясь, что Виктор всё так же едва заметно улыбается, будто в этот самый момент просматривает киноленту грязных фантазий Санни Мун. Но он выбрал не ту жертву. Вот в голове Эстер ему бы точно было на что посмотреть, а у Санни там всё слишком прилично, чтобы на лице Виктора могла блеснуть ехидная улыбка. — Серьёзно? — он же вроде утверждает, что волшебник, но его так легко удивить. — Может, у тебя ещё и корейского имени нет? — произносит это так, будто ничего позорнее на свете просто не существует. Как же он достал своей надменностью. Санни от него уже практически выворачивает, поэтому вдвойне хочется утереть нос этому поганцу: — Мун Санми, — произносит она, ломая одну бровь. Виктор явно немного удивлён — наверняка думал, что уже обскакал её. Но он изо всех сил старается не показывать этого, не моргая глядя ей прямо в глаза. — Красивое, — наигранно улыбается он. — Буду теперь тебя так называть. — Не смей! — он совсем сбрендил? А дальше что? Они дадут друг другу милые клички и будут делать вид, что теперь лучшие друзья? — Это только для семьи, — хмурится Санни, стягивая губы в недовольную ниточку. Всё-таки у всего должны быть свои границы дозволенного. Её корейское имя — это пик вседозволенности. Всякие там Викторы и Ким Тэхёны не имеют на него никакого права. — Какая же ты зануда, — цокает Ви, отворачиваясь, словно действительно обиделся. — Тогда ты тоже не можешь называть меня Тэхёном. …не больно-то и хотелось. — Но ты же сам назвал мне своё имя, — говорят, что творческие люди слишком непостоянные, но этот парень маэстро в своём непостоянстве. Санни не понимает, как они вообще доживут до утра. А ведь у Хосока, судя по всему, есть какой-то грандиозный план на всю ночь, каждый из пунктов которого очень важный. Нельзя облажаться — нужно работать в команде. А Виктор только и делает, что расшатывает командный дух Санни, которого и так, впрочем, нет. — Я передумал и отзываю его обратно, — он возвращает надменный взгляд на Санни, звонко щёлкая пальцами в воздухе. — «Магнум-опус», — он произносит несуществующее заклинание, снова отворачиваясь. Что вообще за ребячество? Все эти его «магнумы-опусы» на Санни не действуют. Он только зря тратит свою фантомную магию — лучше бы выучил новый фокус, а то вытаскивание из колоды загаданной зрителем карты — такое клише. — Пф-ф-ф, уж больно надо, — фыркает Санни, опять поворачивая голову вперёд по ходу движения автомобиля. Оказывается, Хосок внимательно смотрит на неё через зеркало заднего вида, и, чтобы не делать ситуацию слишком многозначительной и неловкой, Санни решает теперь завязать беседу ещё и с ним: — А у тебя какое второе имя? — кивает она Хосоку и видит по морщинкам, которые появляются в уголках его миндалевидных глаз, что Хосок улыбается. — У меня одно имя — Чон Хосок, — произносит он, явно гордясь им, и добавляет: — Не люблю притворяться.