Twins Bound to Death

— Помнишь сэра Керью? –Хайд присел на корточки, перед Генри, медленно приблизившись лицом к лицу. Генри испуганно не сводил своих глаз с змеиных зрачков напротив. Джекилл прикрыл глаза. Вздрогнул, когда Эдвард дунул ему в лицо. Хайд улыбнулся кривыми губами. –Помнишь первый удар? О, да, этот момент когда чаша чувств переполнилась. Чаша дала трещину. Джекилл приоткрыл глаза, внимательно всматриваясь в полумрак, мельком на периферии он заметил длинную тень канделябра, висящего на стене. Хайд аккуратно стирает со щёк Генри слёзы, грубовато размазывая по вискам, слегка касаясь ногтями светлых волос. Смотрит ему в глаза, лоб в лоб, не зло улыбается, извиняясь взглядом. Руки–лёд Щёки –огонь –Мне тесно, Генрри… –прошептала галлюцинация и села сбоку, обняв Джекилла за плечи, положив висок на его плечо. Генри не шелохнулся. Они просидели так до первых лучей рассвета. Как только луч коснулся носка туфли Генри, по комнате раздался хруст. Затем ещё и ещё. Тело обмякло на полу. Тишина. Раздался рык перемешанный с хрипотцой. Тело медленно садиться, последним опуская голову, будто это отдельная часть тела. Змеиные глаза рассеянно смотрят по сторонам, рассматривают тощие руки в больших рукавах рубашки. Он снимает обувь на размер больше. Приподнимается медленно с пола, ступает босой ногой по крашенным тёмным доскам, чувствуя холод, тянувщиееся из-под щелей пола старого особняка. Жмуриться, когда луч солнца скользит по его маленькому лицу. Чужая-своя одежда состоящая из рубашки и брюк висит мешком. Походка лёгкая, бесшумная. Совсем не такая как у Генри. Эдвард касается маленькими ладошками большого окна перед собой, оставляя отпечатки на чисто-вымытом слугами стекле. *** –Генри, он опасен. Вы понимаете меня? Габриель Аттерсон сидел в кресле с чашкой чая. Доктор Джекилл стоял у окна, скрестив руки за спиной. Он повернулся к адвокату. –Конечно, я понимаю. –Вы должны избавиться от него. Это отродье… Не постесняюсь сказать вам, уважаемый доктор. Эта тварь опасна. Не успеете вы и обрезаться, по чистой случайности, он тут как тут таким…хищным взглядом рассматривает вас. –Я понимаю вас. Но я не могу.–Генри сел в кресло напротив Джона. –Не можете что? Убить его? Зачем вы помогаете ему адаптироваться к людям и окружающей среде? Зачем позволяете жить бок о бок с вами? Вы не должны к нему так относится. Джекил вздохнул. –Извините меня мистер Аттерсон, но я сам знаю как мне относиться к Эдварду. –Эта тварь убила доктора Леньона. — Хайд в этом не виноват. Леньон сам согласился увидеть это. Поймите Эдвард пугливая и очень тяжёлая натура. Краем глаза Джекил заметил шевеление в дверном проходе. Быстро встал, подумав, не показалось ли ему. «Когда кажется-нужно креститься» –Извините, мистер Аттерсон, мне нужно немного отлучиться. –Только не задерживаетесь. Джекил покинул гостиную, расположенную на первом этаже выйдя к лестнице. Тишина. Генри стараясь не шуметь зашел в свою спальню проверить Хайда. Тот немного жаловался на усталость и головную боль. Генри прошёл вглубь комнаты. Эдвард лежал к нему спиной, укрытый одеялом и, кажется, спал. –Эдвард, ты спишь? В ответ молчание. Трость лежит на полу рядом с креслом. Джекилл знал, что Хайд не относился так грубо к этому предмету. Он относился к предметам лучше, чем к людям. Джекилл поднял трость и поставил у стены. Эдвард откидывает одеяло, садясь, упираясь взглядом, словно иглами в мягкую игольницу. Он встаёт с кровати, не заправляя белое одеяло, подходит к окну. –Скажи… А ты бы заколол меня, там, в первую ночь, если бы тебя не отвлекла кровь? — Хайд стоял лицом к окну, рассматривая ржавую, железную по-богатому резную калитку, сквозь белую полупрозрачную тюль. На последнем слове он обернулся. Генри молчал. Он не мог, конечно же не мог сказать Эдварду об тех мыслях, что его преследовали несколько дней. — Нет, Эдвард. Он не хотел портить с ним и так шаткие отношения. Эдвард всё так же оставался отчуждённым от Генри. Холодной глыбой. Порой Джекилл предпологал, что в его тёмном альтер-эго нет никаких чувств, как сегодня, во время утренней прогулки по холодной, безлюдной улице. Хайд рассматривал витрины, обводил глазами столбы, держась крепко под руку Генри для твёрдой походки. Откуда выскочил человек, никто предположить не мог. Всё случилось очень быстро. Бедолага попал под ноги лошади. Тёмногривая подскочила и заржала, напугавшись. Эдвард был безэмоционален, бел как сама Смерть. Монолитная стена, ни одна эмоция не промелькнула на его лице, хоть и тёмные глаза неотрывно смотрели на сбитого человека. Люди окружили самоубийцу. Интересная новость за весь хмурый день. Да и ещё под самое утро! Людям нужны зрелища. Люди не могут жить без зрелищ. Все как один рассматривали покалеченное об дорогу лицо. Синеющие губы, бледность кожи. Последний удар сердца Остывающую кровь Хайд тихо попросил Генри уйти, он ненавидит такие происшествия (хоть сам был не против садизма и насилия). Он ненавидит людей, за их хищное поведение, за их стремление сломать, покалечить. Разорвать на куски Он знал, на едине они трусливы. Все до единого. Сплочённость имеет прочную силу. Тебя никто не осудит, если это будет делать большинство тебе подобных. Хайд пониже натянул цилиндр на лицо, смотря вниз себе под ноги. Но сейчас Генри казалось, что Эдвард готов к «извержению» своих давно засевших, как лава, эмоций. И эта лава будет не отнюдь не холодной. — Лжёшь. Я всё видел. В твоих глазах, в твоём взгляде, в твоей дискуссии с Аттерсоном. — Я не говорил Джону об этом случае. — Твои паузы и обдумывания говорили об этом. — Эдвард резко удалился из комнаты, громко пристукивая тростью об пол. Он принёс записную книжку Джекилла. В потёртом временем переплёте. Небрежно ударил ею об стол, до характерного звука. Джекилл переводит взгляд с дневника на искривлённое злобой лицо Хайда. Понимая по лицу собеседника о том, что эта вещь была прочитана от корки до корки. — Когда? –лишь спросил он. — Вчера вечером. — хриплым эхом ответили ему. — Ты же знаешь, что чужое трогать нельзя? — А ты знаешь, что в игре в Бога шутки плохи? — Ты не веришь в Бога. Ты порождение Дьявола. Хайд ядовито улыбнулся. — Все мы не святы. Доктор Джекилл. Люди предают, люди воруют, люди убивают. Ты ж, смотрите сам ангел во плоти несошедший прямиком к нам с небес. Слишком насыщенно и идеально, не находишь? В чём же подвох? — Я не ты. И никогда не был тобой. Рот Хайда в злобе перекашивается. Он снова задел его. Как он посмел задеть его?! Непринятие. Тяжёлое и липкое. Способное камнем давить на острые плечи. И постоянно задаваться вопросом: «Что со мной не так?» Но ответа так и не найти. Чувство, что застревает внутри и не хочет искореняться. Не хочет умирать. — Твоя гордость не даёт тебе признать, что я был дан тебе Богом в качестве наказания. Заигравшиеся мерзкий ангел.– Хайд угрожающе тыкнул в него кривым, указательным пальцем. По–змеиному чуть нагнувшись, он заглянул Генри в лицо. Первородные привычки хищника. Нагнулся, чтобы искривить позвоночник и считать нужное ему со своего-чужого лица. Генри было всегда интересно, интересно с первых дней появления Эдварда, что у того творится в маленькой черепушке. Может ли там быть место чему-либо светлому? Или там одна лишь беспросветная тьма? Понимает ли Эдвард что-то человеческое? Мыслит ли он как обычный человек или всё же склонен в большинстве своём к инстинктам? Когда-то Джекилла преследовала идея вскрыть его голову, изучить, исследовать, что там кроме мозга есть ещё, черт возьми?! Вычерпать ложкой все мысли и предоставление о мире. Оставить гнить пустой сосуд. Пустую физическую (телесную) оболочку. Генри помнит как занёс скальпель над своей-чужой не дышащей грудью. Как хотел сделать первый надрез.