Нулевой

Лило так, что дворники, работавшие в своем самом интенсивном режиме, справлялись ровно настолько, чтобы видеть намек на разметку, размытые пятна фар встречных машин и слабые очертания зданий. Останавливаться не хотелось – время подбиралось к двум часам ночи, в желудке ничего не было с уже вчерашнего утра, а веки тяжелели с завидным упорством. Единственной мечтой было нормально припарковаться, закинуть в себя что-нибудь, что найдется в холодильнике, и завалиться спать на оставшиеся шесть часов. Не то чтобы работа в такси являлась работой мечты, но ничего другого Ренат не умел. Конечно, Фархад из клуба предлагал устроиться тренером, но, во-первых, обучение малолеток, а другого, учитывая его разряд, предложить Фархад не мог, не привлекало от слова совсем, а, во-вторых, не привлекала зарплата, что уже тянуло на серьёзную причину отказа. Как минимум потому, что она не покрыла бы даже трети расходов. Не то чтобы тут следовало жаловаться: в их семье Ренат был единственным человеком, способным работать. Парализованная после инсульта на левую сторону мать и семнадцатилетняя сестра, не поступившая на бюджет, на роль «кормильца» не годились. Ну и получилось как получилось: оконченный с горем пополам колледж по профессии «мастер по ремонту и обслуживанию автомобилей», не ведущие ни к чему, кроме периодических боев в третьесортных клубах, тренировки в зале Фархада и полное отсутствие перспектив. А, ну и ещё, конечно же, престижная работа в такси. Неплохо для двадцати трех. По крайней мере, он не спился и не сидел на «дешёвых и влажных». Пока что. Мысль вызвала невольную усмешку. Потому что так-то… Среагировать он успел только экстренным торможением и звуковым сигналом. Но глухой удар всё равно как будто отдался где-то в солнечном сплетении. Затылок словно ошпарило кипятком. Не было ни секунд непонимания, ни шока – Ренат сразу понял, что произошло. Уёбок, выскочивший на дорогу в неположенном месте, вот что. – Блядь, – Ренат и сам не знал, зачем сказал это вслух. Всё равно никто, кроме него самого этого не услышал. Он ткнул аварийку и вылез под дождь. Если мудак жив, то Ренат очень хотел добавить ему синяков парой хороших ударов по ребрам. В свете фар на асфальте копошилась тощая фигура. Рядом валялись рюкзак и порвавшийся пакет; из последнего на дорогу вывалился какой-то странный хлам – взгляд зацепился за осколки чашки и компьютерную мышь. – Ты живой? – глупо спросил Ренат. – Извините, – вежливо подала голос фигура. – Я не посмотрел на дорогу. – Слышь, ты… – после такого извинения наезжать стало вдруг странно. – Блядь. Дай, я… помогу. Встанешь? – Ренат подхватил пацана под локоть, помогая подняться. Картина в свете фар предстала, конечно, неутешительная. Помимо, естественно, грязной одежды, вся правая сторона лица у парня оказалась в свежих глубоких ссадинах, как и рука с бедром – он явно неплохо проехался по асфальту. – Куда ты посреди ночи на дорогу вылез, чучело, ебать, – риторически поинтересовался Ренат. – Тебе ж блядь, надо в травму, походу. – Нет, я… – пацан посмотрел сначала на Рената, потом на свою измазанную грязью и кровью подрагивающую руку. – Я просто… Я пойду. – Я не буду тебя пиздить, – на всякий случай уточнил Ренат, прекрасно зная, какое впечатление иногда производила его убогая внешность. – Спасибо, – учтиво поблагодарил пацан. – Но я бы понял, если бы отпиздили, – кровь стекала по его лицу и капала на воротник белой свободной футболки. Ко лбу прилипли темные пряди мокрых волос. Ситуация начала отдавать не просто бредом, а каким-то сюрреализмом. Как будто Ренат где-то добыл марку кислоты и втайне от самого же себя ею закинулся. – Ты… – он тяжело сглотнул, а потом поднял с асфальта пакет, предварительно запихнув туда мышку, зацепил рюкзак. – Я просто доброшу тебя до травмы. У меня в машине камера. Хочешь, будет как поездка на такси. – Что? – явно не въехал пацан. – Если будет как поездка, то камера будет писать, – Ренат чувствовал себя полным идиотом. – Блядь, ты совсем тупой? Или головой так сильно ударился? – У меня нет денег, – пацан смотрел не на Рената, а на разбитую чашку, валяющуюся под ногами. – Так что… Блаженный, не иначе. – Просто садись, а? – попросил Ренат. Оставлять придурка посреди дороги казалось неправильным. Особенно, учитывая, что определить на глаз тяжесть травм не представлялось возможным. Пацан молча попытался присесть на корточки, но вместо этого неуклюже осел на асфальт, заваливаясь набок. Ренат едва успел подхватить его, спасая от удара головой о бампер. – Ты не отрубайся! – прозвучало как бред. Хотя бы потому, что такие вещи не контролируют. – Хотел чашку собрать, – как нечто само собой разумеющееся объяснил пацан. – Ебанутый? – бредовый приход набирал обороты. – Это… Давай в машину. – Чашку надо забрать, – попытался вывернуться пацан. – Я её возьму, – спорить с психами, Ренат это знал, было бессмысленно. – Когда сядешь в машину. – Ладно, – покладисто кивнул парень, успокаиваясь, и снова поблагодарил: – Спасибо. Отвечать на это Ренат не стал. Он просто максимально аккуратно запихнул его на пассажирское, кинул на заднее сиденье промокший рюкзак и грязный пакет, собрал осколки чашки, вручил их пацану и сел за руль. Дождь к тому времени из ливня превратился в обычную морось. – Я испачкал ваш салон, – извиняющимся тоном обозначил парень. – Оплатишь химчистку, – Ренат коротко глянул в его сторону. – У меня… – У тебя имя есть? – довольно невежливо оборвал начало фразы об отсутствии денег Ренат. – Да, – с готовностью закивал пацан. – И какое? – не дождавшись продолжения, поинтересовался Ренат. – А, да. Лин, – каким-то извиняющимся тоном представился тот и осторожно тронул рассаженную щёку. – Знаю, странное, но это в честь апостола Лина, он от семидесяти, а не из двенадцати, потому имя не распространённое. Извини, что объясняю, но я не хотел, чтобы… – Ренат, – слушать это было почему-то неловко. – Очень приятно, – протянутую вслепую ладонь неуверенно пожали. На коже осталась кровь, и Ренат автоматически обтер руку об руль. Потом спросил: – Чё по сторонам не смотришь? – Был занят другими мыслями, – сразу отозвался Лин. – Ещё раз извини, я понимаю, как это неприятно. – И о чем ты так усердно думал, блядь? – поинтересовался Ренат. – У меня телефон сел, а адрес хостела я не запомнил, – Лин продемонстрировал черный экран телефона, испещренный сетью трещин. – Но я не уверен, что он включится. Ему досталось больше, чем мне, – он смешливо фыркнул. – Так что я просто искал что-то похожее на, ну… хостел? Ренат пожевал губу, содрав зубами отставшую кожу. Хостелов на районе он знал два. И учитывая, что денег у пацана явно не имелось, подходил только один из них. Дыра для гастарбайтеров и прочих отчаявшихся. – После травмы я тебя отвезу, – обозначил Ренат. – Если, конечно, тебя в больницу не это… – В больницу я бы с удовольствием, – фыркнул Лин. – Там проживание бесплатное. – Сделай вид, что тебе хуёво, – посоветовал Ренат. – Может, и оставят на пару суток. Но не факт. – Но мне и так очень плохо, – жизнерадостно оповестил Лин. – Я удивлен, что меня ещё не стошнило. – Только не в салон, – Ренат залез в бардачок и сунул парню рулон мусорных пакетов, хранившихся как раз на такой случай. – Блюй в пакет, окей? – Спасибо, – благодарность прозвучала уже привычно. Послышался шорох целлофана, а потом сдавленный кашель. И, судя по всему, блевать пацану было особо нечем. Что ещё сказать – Ренат не знал, да и Лин притих. До самого травмпункта в машине висела неловкая тишина. *** Естественно, несмотря на ночное время, посетителей в коридоре оказалось полно. Наверное, ночью люди получали даже больше травм, чем днём, как минимум драк и прочих увеселений явно было больше. Изначально Ренат планировал оставить пацана ждать одного и пойти спать в машину, но почему-то не позволила совесть. Возможно потому, что Лин выглядел откровенно жалко – мокрый, испачканный в крови и грязи, с дурацкой блуждающей улыбкой на губах. Последнее, возможно, являлось следствием сотрясения мозга, которое у Лина явно имелось, потому что блеванул в предложенный пакет он раза три. Уже сидя на лавке, Ренат разглядел в черных, явно крашеных, волосах мальчишки тонкую голубую прядь. Обдало странным чувством. Как минимум потому, что все обладатели крашеных волос в окружении Рената являлись женщинами. Что вообще могло двигать парнем, который… – Пидор что ли? – праздно поинтересовался он, кивая на волосы. – Технически я девственник, – тут же отозвался Лин. На секунду Ренат даже затормозил. Ну, хотя бы потому, что подобное не было принято произносить вслух в любой форме. Как, впрочем, наверное и спрашивать людей об их ориентации. Бестактность за бестактность, так сказать? Может, после участия в аварийной ситуации люди становятся ближе? Адреналин и всё, блядь, такое? – И сколько тебе? – можно было предположить, что в районе семнадцати-восемнадцати, но Ренат всё же решил уточнить. Хотя бы, чтобы понимать, насколько много нарисовалось проблем. – Двадцать, – снова заулыбался Лин. – А тебе? – Двадцать три, – зачем-то рассказал Ренат. Как в песочнице, не иначе. – Но ты, походу, врёшь. Потому что… – Так у меня же паспорт, – Лин протянул документ в дурацкой оранжевой обложке. Ренат раскрыл на нужной странице, глянул дату. Год действительно стоял две тысячи второй. – И что ты вообще… – Ренат полистал страницы до конца, краем глаза отметив отсутствие штампа о воинской обязанности и несколько о снятии с регистрации по месту жительства. Спросил, возвращая паспорт: – Зачем тебе хостел? – Моя мать сдаёт квартиру, а меня не очень-то хочет видеть, – абсолютно не вяжущимся со смыслом сказанного жизнерадостным тоном объяснил Лин. – Она очень религиозная, мой внешний вид вызывает у неё отвращение. К тому же у меня расстройство аутистического спектра. Извини, что так вцепился в чашку, не могу без неё. Это из-за диагноза. Ещё никто и никогда так подробно не отвечал Ренату на незаданные вопросы. Нормальный человек не рассказал бы и половины из того, что выдал Лин за полчаса их знакомства. Ключевое слово – нормальный. – Волосы по-пидорски тоже поэтому покрасил? – не удержался Ренат. – Ну… – Лин, кажется, действительно на секунду задумался. – Может быть? Я иногда не знаю, что конкретно я делаю из-за диагноза, а что – просто так. К тому же, в последние пару дней мне совсем… странно, – он передёрнул плечами. – Как будто выключаюсь из реальности. – Ты всегда левым людям столько рассказываешь? – Ренат пялился на его почти детский профиль, на потрескавшиеся с опущенными уголками губы, рассаженную щеку. – Но ты не левый, разве нет? – Лин повернулся. – Ты кажешься добрым. Где-то Ренат слышал, что если долго общаться с поехавшими, то и сам постепенно становишься таким же. Насколько быстро это происходит? – С чего ты взял, что я добрый? – нормальный диалог просто не мог выглядеть подобным образом. – Ты меня не бросил на дороге, – с убежденностью в голосе отозвался Лин. – И не стал бить. – А надо было бы, – Ренат ощупал в кармане сигаретную пачку. Курить хотелось пиздец. – Я об этом и говорю, – кивнул Лин. – Что врачу скажешь? – тему продолжать не хотелось. – Что попал под машину? – словно неуверенно предложил вариант Лин. – И что водитель уехал. Звучало логично. Другой вопрос, что… – Хорошо, – идея выйти на улицу казалась все заманчивей, но сделать это что-то мешало. Возможно, остатки совести. – Не хочешь выйти покурить? – вдруг кивнул в сторону выхода Лин. – Мне кажется, ждать ещё минимум час. Не иначе пророческий дар открылся от удара головой об асфальт. – А ты дойдёшь? – с сомнением уточнил Ренат. – Постараюсь, – заулыбался Лин. И первым поднялся на ноги. *** Стряхнуть липкую дрему стоило труда. Особенно, на фоне хрен-знает-сколько-недельного недосыпа. Состояние стало привычным очень давно, Ренат перестал обращать на него внимание ещё в бытность водителем такси. Другой вопрос, что иногда это становилось… опасно. Особенно, когда некому прикрыть спину. Перед глазами всё ещё стояло улыбающееся лицо из сна. Прошло два года, а из головы не шло. Не стоило придавать значение снам. Но кроме них, по факту, ничего не осталось. Единственной функцией Рената было ходить за кордон, чтобы добыть ещё хоть немного припасов, отстреливать зараженных, подобравшихся слишком близко к забору и следить за порядком на очищенных улицах. В зависимости от смены. Так или иначе, он хотя бы мог выжить в одиночку, чего не скажешь о подавляющем большинстве тех, кто случайно остался в живых. Ещё у него был иммунитет. Бесполезный для всех, кроме самого обладателя. В том смысле, что при контакте, Ренат всё равно заражался, просто не становился безмозглым телом с протухшим мозгом и желанием убивать, всё заканчивалось высокой температурой и парой дней изматывающей тошноты даже от воды. Хрен знает, мог ли он заразить кого-нибудь в таком состоянии. Потому, от греха подальше, сваливал болеть в схрон за пределами жилой зоны. Конечно, имелся вариант сдаться врачам, но это было равносильно тому, если бы при жизни пожертвовать себя на опыты без права на отказ. Потому о своей «особенности» Ренат молчал и собирался молчать столько, сколько проживет. Срок быть долгим не обещал, потому что мать и сестра заразились в первые дни пандемии. Ренат не знал, кто из них притащил инфекцию. Но в итоге через неделю в их квартире соображал только он один. Запертые в одной комнате, существа, в которых превратились его мать и сестра, сначала пытались выломать дверь, а потом сожрать друг друга. Смотреть, кто победил, Ренат не стал. Просто наглухо заколотил дверь и больше никогда не открывал. Убить их окончательно не поднялась рука. Милосердием это Ренат не считал. Скорее трусостью. Из знакомых выжил только Фархад. Он и сколотил группу из таких, как Ренат. Сначала они ошивались в окрестностях зала, а потом примкнули к сформированной правительством колонии выживших. По крайней мере так не было риска оказаться застреленным военными. Тем более, те день за днём планомерно зачищали город, что, конечно, являлось делом далеко небезопасным. Потому помощь таких, как Ренат, только поощрялась. Приятным дополнением было то, что от гражданских сотрудников службы безопасности, как именовались эти отряды, не требовалось настолько неукоснительное соблюдение дисциплины, как это полагалось военным. Соответственно, как только Ренат чувствовал симптомы заражения, то просто брал отгул за свой счёт и сваливал отлёживаться. Как, собственно, и в этот раз. Температура не спадала три дня, начался стрёмный кашель, отдающийся болью в грудной клетке. Пришлось тащиться на поиски антибиотиков, которые устранили бы присоединившуюся бактериальную инфекцию. Ренат подобрался к неплохой, нетронутой на вид, аптеке и теперь пытался оценить обстановку. Выглядело относительно спокойно. Другой вопрос, что на первый взгляд, все самые дерьмовые места и выглядели именно что «спокойно». Блядь. Приступ кашля накрыл неожиданно. Ренат зажал рот висящей на шее подранной арафаткой, пытаясь заглушить хриплые звуки. Потянулся за фляжкой, сделал пару жадных глотков. Слева хрустнуло. Будто под чьими-то не особо осторожными шагами. Вот оно «спокойно» и приползло. Не иначе его хрипы потревожили чувствительных к звукам зараженных. Ренат осторожно поднялся, попятился к смежной двери, стараясь не поворачиваться к источнику звука спиной. Стрелять, будучи одному, было самоубийством, потому он только крепче сжал рукоять ножа. Если повезёт – получится уйти без драки. Максимум, попадётся несколько отбившихся от стаи тварей. В такие ситуации Ренат попадал, потому особого испуга не почувствовал. Он медленно повернул ручку и осторожно потянул на себя расхлябанную створку двери. Обдало вонью мертвечины и застоявшейся дождевой воды: с пожарного лестничного пролета на него смотрели подернутые мутной пленкой мертвые глаза на бледных, испещренных язвами лицах. Твари словно выстроились в очередь и только ждали момента, когда кто-то откроет дверь. Ренат молча захлопнул дверь, прижал её спиной. Из противоположного дверного проёма, подволакивая конечности, тащились штук семь тварей. В такие моменты Ренат был почти уверен, что они что-то понимают. Как минимум то, что ему некуда деваться. Не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться огнестрелом. А потом, если это потом будет, бежать, сверкая пятками. Первый выстрел прозвучал оглушающе – ещё бы, стрелять в помещении – дело неблагодарное. В дверь за спиной ломанулись так, что Ренат пошатнулся. Он только надеялся, что ему удастся перестрелять тварей до того, как те, что с лестничной клетки, выломают хлипкую створку. Надежда, блядь, умирает последней. Из проёма, следом за первой группой зараженных, показалась вторая. *** Конечно, сдаваться и жертвовать свою плоть на радость тварям Ренат никакого желания не имел. Но и перспективы, что очевидно, радужными тоже не были. Шансы выйти отсюда живым таяли на глазах. Когда-то это должно было произойти. Неизбежность и все дела. Ренат отстреливался до того момента, пока не закончились патроны, потом перешел на нож. Боль от укусов разливалась по всему телу, но отдалённо – работал адреналин. Даже если ему и посчастливится не сдохнуть сейчас – это произойдет позже. Либо от потери крови, либо от концентрации вируса в организме. Все эти мысли, не задерживаясь, мелькали на периферии сознания. От двери пришлось отскочить, потому твари с лестницы тоже с радостью присоединились к драке. Двигаться становилось всё тяжелее, в один момент Ренат запнулся за какой-то мусор и тяжело осел на пол. Какой-то зараженный тоже не удержал равновесия и навалился сверху. Все, что успел сделать Ренат до того, как перед глазами начало темнеть – всадить в его шею лезвие ножа. События, произошедшие дальше, он воспринимал какими-то урывками. Будто в помещение ворвался человек, который разогнал тварей, как непослушных собак. Ренат якобы видел, как те покорно уползли туда, откуда пришли, просто потому, что человек махал на них руками и велел убраться. И якобы голос этот был Ренату очень хорошо знаком. В основном по снам. Чего только не увидишь в предсмертном бреду. Потому, когда чернота накрыла окончательно, Ренат даже обрадовался.