7 глава
— Хорошо, — впервые Костенко за весь разговор улыбнулся. —Тогда может кто-то другой поедет? — Поеду я и Лёша. — Договорились. — довольно хмыкнул Сергей, удивляясь собственному поведению, но перед кучкой подростков и коллегами он это не показывал. Паша решительно шагнул вперёд, набравшись решимости и наконец собрав все свои силы в одно целое. Парень понимал, что сейчас на нём лежит ответственность за всех и Вершинин не устанет это повторять. Желание защитить друзей крепчает только тогда, когда он изо дня в день повторяет себе одно и то же. Это будто и являлось смыслом его жизни. По крайней мере именно сейчас, а что будет в будущем… Он и думать об этом боялся. Но одновременно, ему казалось, что он должен, нет, обязан был сразиться со своими страхами и наконец доказать себе, что он сможет защитить тех, кого любит. Сердце колотилось так бешено, что Вершинин чувствовал его в горле. Он закрыл глаза и вдохнул глубоко, сосредоточившись на каждом своём движении. Паша знал, что Костенко нужны ответы, но кто бы Павлу ответил на них? Кто бы ответил блондину на его бесконечные вопрос, касаемые его путешествию, которые никак не хотят уменьшаться и только с каждым днём прибавляются? А о вине, которую парень испытывает лучше и вовсе молчать… Но каждый раз думая об этом, Вершинин осознавал, что не хотел бы получить ответы. Сейчас он готов стать на колени перед господом и молить вернуть всё обратно, только пусть все, с кем он как-то связан, кого любит, будут в безопасности и наконец он сможет добиться желаемого душевного покоя. Паша остановился на губах Сергея. Тот улыбался ему, а затем мужчина из ФСБ уверенно пошёл на выход, сказав: «мы ждём вас внизу». Им потребовалось всего пару минут, чтобы покинуть квартиру подростков и это позволило блондину показать слабость, чем мог у окружающих вызвать только беспокойство и жалость. Вершинин свалился на пол, ноги уже не могли держать его. Он размяк до такой степени, что трясся во всём теле и был рад, что Костенко со своими коллегами покинули их квартиру, так они хотя бы не увидели жалкое состояние Паши. — Паша! — разом крикнули Аня, Настя и Лёша. Они подбежали к нему, пытаясь поймать в полёте, но не получилось, и Горелов сел возле лучшего друга, положив руки на чужие плечи, он пытался объяснить для себя эту ситуацию. Осознать происходящие и понять, что именно сейчас делать. Аня упала на колени, положив руки на спину любимого, нервно поглаживая его по лопаткам. — Паш, что с тобой?.. — обеспокоенно пробормотала Настя, садясь возле него на одно колено. Единственный кто не знал, что ему стоило делать сейчас — это Гоша. Он остался на прежнем месте, из-за паники он смог сделать лишь пару шагов к ним, но они были ничтожны малы, что их будто-то бы и не было. Тем временем, кажется, Вершинин испытал сильный приступ паники. Эти симптомы, включая тряску, холодный пот и страх, часто свидетельствуют о высоком уровне стресса и тревоги. Ему показалось, что у него словно началась паническая атака или он столкнулся с тем, что навивало его на травмирующие события, вызвавшим такую реакцию. Да, скорее именно так, нежели что-то другое. Вершинин осознавал, что нужно встать и пойти на выход, поехать с представителям ФСБ в их штаб, но блондин не мог двинуться с места, Паша в это мгновение способен лишь на то, чтобы ещё больше прогнуться в спине и молить у бога о том, чтобы все его страдания скорее уже закончились! Вершинин сделал бы всё что угодно, лишь бы эти бесконечные мучения закончились. И после этой мысли, парень взял волю в кулак и смог слегка привстать. Тело не поддавалось, ноги оставались ватными, он будто бы их не чувствовал, словно их ампутировали за те пару минут, пока он сидел на полу в паническом состоянии. — Ты точно сможешь идти? — неуверенно спросил Лёша, сам чуть ли не ловя истерику. Его голос дрожал, он боялся за друга. Очень-очень. Конечно, они ведь почти как братья, которые дружат столько лет, сколько они себя помнят. — Смогу… — Паша окончательно встал на ноги, давая понять, что его больше не нужно держать и он способен сам как двигаться, так и идти. — Я тебя понял. — Горелов встал и отошёл на несколько шагов в сторону, давая пройти другу вперёд, не хотелось ему такой ситуации, где Паша упадёт в обморок позади него, и Лёша даже не будет иметь возможности поймать товарища. Им потребовалось десять минут, чтобы одеться и спуститься вниз. — О-о! — крикнул Саша, громко усмехаясь. — Красавицы-опоздушки прибыли. Неужели это свершилось?! И года не прошло! — Переставай язвить. — пробормотал Костенко, открывая водительскую дверцу машины. Возле Сергея сел Егор, а на задние сиденье сели Саша и Паша, по середине их расположился Лёша, не наигранно улыбаясь. Только взглянув на него сразу создавалось ощущение, что вся это ситуация ему в кайф. Наблюдая за ним у Вершинина на душе, становилось тепло. Он узнавал того Лёху, лучшего друга, который прибывал в удовольствие каждый раз, как они попадали в дерьмо. Тот же побег от дальнобольщиков или же подкинутый им пассажир в багажник с билетиком из-под чипсов. — Эй, парни, — обратился к ним Егор. — вы не против, чтобы мы обращались к вам по имени? — Никак нет, сэр! — Горелов шуточно отдал честь, расправляя грудь, он ели-ели сдерживал смех и у него это плохо получалось. — В таком случае, Лёша… даже не знаю с чего бы начать! — Егор подмигнул Сергею, который уже дрогнул с места и тогда машина наконец устремилась к зданию ФСБ. — И всё-таки откуда вы? — Саша сразу озвучил самый главный вопрос, не боясь получить выговор от Костенко. — Ваша компашка так странно появилась. Прям, как снег в июле. Последовала небольшая пауза, в салоне машины играла тихая музыка 2000-х, тихо-тихо, что слышалось дыхание сидящих. — Вы верите в волшебство? — таинственно поинтересовался Лёша. — Вопрос на вопрос? — усмехнулся Саша, чуть истерическим голосом спросив, ему не до смеху и всем это было ясно. — Круто. Люблю такое! Да, его слова вызвали легкую улыбку у Егора, но она была настолько ничтожна, что долго не задержалась на губах ФСБшника. Но всё же в машине никому не до смеху было. Кроме, конечно, Лёши, который бестактно хотел продолжить впаривать очередную ересь про магию, которая как обычно пришла в его мысли в критический момент. — Спрошу по-другому: как часто вы наблюдаете волшебство? Сергей начал хмуриться, иногда поглядывая в зеркало на лобовом стекле, пытаясь читать эмоции Алексея, но безуспешно. Точнее в них ничего серьёзного не наблюдалось, Горелов лишь пытался отшутиться, его Степан предупреждал об этом как вчера, так и сегодня. И мужчина думал, что сможет стерпеть это, всё-таки не первый год работал в ФСБ, но ему всё же не нравилось это. И Сергей иногда поглядывал на Павла, непроизвольно читая эмоции на молодом лице парня. Не нужно быть психологом, чтобы не понять, что тому тоже не нравилось поведение друга. Шумный шатен сидел подле него, и Вершинин полузакрытыми глазами глядел на него, озадаченно, скорее думая о том: «останавливать ли Лёху или ещё подождать?». Но и в тоже время блондин будто наслаждался чужим поведением, это свидетельствовало слегка приподнятые уголки губ. Улыбка была настолько слабая, что даже Костенко это не сразу смог разглядеть. — Что за чушь ты несешь? — спросил Саша, закатывая глаза, он скрестил руки на груди. Лёша звонко рассмеялся и уже начал болтать на другие темы, спокойно проигнорировав прошлый вопрос. Благодаря этому Вершинин смог немного успокоиться и решил вздремнуть. До здания ФСБ добираться всё равно чуть больше часа, потому он успеет поспать… Прикрыв глаза, он старался не думать обо всём, что происходит на свете. Что-то ему внезапно стало радостно, а затем тошно до такой степени, что захотелось всадить себе пулю в голову. Паша думал обо всём, скрывая зрачки под уставшими веками. Сейчас было сложно просто жить. Эти мысли одна за одной приходили ему на ум и тот не отмахивался от них, а наоборот. Вершинин осознавал, что они - это неотъемлемая часть его жизни. Очень-очень хотелось узнать о том, что в конечном итоге имел Сорокин, предлагаю ему поехать в Чернобыль и помочь. Тот сон был реалистичен, будто он не спал вовсе. Но нет. Паша спал тогда и сейчас лишь один вопрос напрашивался. А точно ли это был не сон? Мозг удивительная штука, у которого фантазия богатая, поэтому придумать во сне возможно многое.***
— Что с тобой не так? Паша вздрогнул, он сидел в той же машине и на том же месте, но никого рядом не оказалось, все как будто испарились. Само авто стало старше, на вид ей стало сорок, а когда они садились в неё с Лёхой, то та выглядела так, будто этот джип только в прошлом году купили и не поддержанный, а прямиком из салона. Он был настолько ошарашен от увиденного, что и позабыл причину пробуждения. — Что с тобой не так? Он вновь вздрагивает, по спине бежит легкий холодок, сея ужасное чувство непостижимого. Страх и неуверенность заполнили его сердце, Вершинин медленно поднял глаза и увидел Виталия Сорокина… Он снова заснул, да? Паша вышел из машины, оглянувшись по сторонам, он увидел Припять, джип стоял у входа в тот самый бассейн, где они с Костенко попали в 1986 год, а затем… Блондин поежился от воспоминаний, и заметив это, Сорокин ехидно хмыкнул, будто мужчина выиграл в каком-то споре и причем сразу предвидел свою победу. — У тебя, небось, ностальгия? Он посмотрел на инженера недоверчивым взглядом, ощущая всем телом холодный ветер, что пробивал до дрожи, и если ему было некомфортно от местности, то теперь неприятна погода. Было холодно, очень холодно! И почему во сне он чувствует холод? — А у тебя разве нет? — всё-таки подал голос Паша. — Ха-ха, — искренни рассмеялся Виталий Сорокин, будто вопрос слишком уж очевиден и задавать его было чрезмерной глупостью и ошибкой со стороны молодого человека. — не будь глупым, прошу! Тебе не идёт быть таким. Мужчина продолжал говорить на повышенных тонах, хотя до этого всегда говорил с парнем только спокойным и грустным голосом. С чего бы вдруг инженер разрешил себе такое поведение? Возможно, это из-за одиночества на протяжении стольких лет. Паша стал первым, с кем Сорокин заговорил после аварии. — Вы снова затащили меня в сон, чтобы что? — выпрямился Паша, расправив плечи, он возмущенно взглянул на инженера и эти глаза всё-таки заставили мужчину стать чуточку серьезнее. — Чтобы просто посмеяться надо́ мною? Спасибо, не стоило. — Какой ты резкий сегодня. — грустно заметил Виталий Сорокин, скрывая улыбку. Его глаза вновь погрустнели, даже стали усталыми и это не было неожиданностью. Инженер ведь никогда не спит и живёт в зоне, вдали от социума и мира, только видя каждый день родный город, показывающий всем видом, что он бездушный и никому не нужен, но и при этом город никем не забыт. — Можно к делу? — Можно, — расслабленно ответил Виталий Сорокин, подняв руку, он щёлкнул пальцами, и они вдруг оказались в другом месте. В месте, где Паша никогда не было до этого момента. Вершинин в шокированном состоянии осмотрелся и прошёл в глубь странного помещения. Сомнений не было. Это четвертый блок. Его сердцевина. Реактор… Страх окутывал, обычному человеку, каким Паша и являлся, находиться здесь опасно, парень мог бы получить облучение, здоровье подвело бы, а то и смерть могла настигнуть, но всё-таки ему не хотелось об это думать, даже цитировать свою смерть, как факт, который мог бы произойти в таком месте. — Что это? — вся злость и возмущенность Паши куда-то испарилась, теперь блондин был куда спокойнее, чем за все дни вместе взятые. — Это же четвертый блок? Тот, на котором ты работал вместе с Антоновым? — А ты всё-таки не настолько глуп. — инженер вновь показал улыбку, но теперь она больше выглядела снисходительной, чем искренней. Виталий Сорокин подошёл к Вершинину, они встали напротив реактора и смотрели на него, будто влюбленная пара смотрела на закат, наслаждаясь каждым моментом, но у них же наслаждался ситуацией только инженер, а Пашу слегка потрясывало из-за странного страха, который объяснить было очень и очень трудно. — Помоги мне, прошу. — Чем помочь? — Отправься прямо сейчас в Припять, и я тебе тут же расскажу обо всём. — вновь инженер стал говорить загадками и это не могло не бесить парня. — А можно поконкретнее?! Я не собираюсь никого подвергать опасности! А один я поехать не могу, потому что это не-бе-зо-па-сно! — выпалил Вершинин, дрожащим голосом из-за холода, ему не нравилось то, как Виталий Сорокин наплевав на чужие чувства и проблемы, пытается затащить того в Чернобыль. Может бы Паша и мог бы поехать в одиночку, но сейчас в силу обстоятельств это невозможно осуществить! Хотя бы потому, что у него нет документов. — Паша-Паша… — тихо прошептал Виталий Сорокин, отводя взгляд от блондина. Он повернулся к нему спиной, сомкнув за спиной руки. — У тебя нет выбора, сама судьба подведет тебя к тому, что ты и твои друзья отправятся в Припять. Может… просто не сейчас. Не время и всё в этом роде. Просто время ещё не подошло. — Ты же можешь мне просто объяснить то, в чём будет заключаться моя помощь и всё! — Не могу, потому что то, о чём я хочу тебя попросить — не объяснить, нужно увидеть и тебе самому станет всё ясно, как и то, в чём ты мне поможешь, так и причины. А сейчас, думаю, тебе стоит проснуться. — Стой! Подожди, я ещё не договорил! — воскликнул Паша…***
…не успев договорить, ему хотелось задать вопрос Сорокину о том, почему именно он? Почему именно Паша Вершинин проходит через все эти трудности со своими друзьями — Аней, Лешей, Настей и Гошей. Почему им приходится переживать через подобные и разве за место их не могли стать другие и расхлёбывать всю эту заваренную кашу, которая продолжала кипеть на высоком огне, и никто так и не посмел подойти ближе и выключить её? Паша проснулся только из-за того, что его тряс лучший друг, блондин открыл глаза и взглянул на Лёшу, тот обеспокоенно смотрел на него, таким же выражением лица он смотрел тогда в гостиной, когда паника накатило его с головы до ног. Даже сейчас думая об этом, ему стыдно вспоминать о том случае, который был-то совсем недавно и пару часов не прошло. — Что случилось? — поинтересовался Вершинин, за спиной Лёши стоял Костенко и Егор, Саша же похоже уже зашёл внутрь здания ФСБ. Его вопрос вызвал очередное удивления, именно из-за того, что сейчас это они должны задавать данный вопрос, а не тот, кто во сне брыкался, истошно постанывал, будто ему снятся кошмары. Скорее всего присутствующие так и думали, но на деле же это было немного другое… — Это мы хотели бы у тебя узнать. — Костенко подошёл к Паше так близко насколько это было допустимо. Они смотрели друг другу в глаза и по какой-то причине никто не спешил прерывать зрительный контакт. — Сон приснился. Не из приятных. — пробормотал Вершинин серьёзным тоном, он на удивление Сергею не дрожал вовсе, обычно его тяжелый взгляд пугал, раздражал или вовсе вызывал неутолимое желание спрятаться, чтобы скрыть от него навсегда. Костенко довольно хмыкнул, позабыв о том, как подъезжая к штабу парня начало трясти, как тот хмурился и что-то бормотал себе под нос. Никто из присутствующих не мог слышать, кроме Лёши, который тогда притянул друга к себе, ложа его голову себе на плечо и ласково (насколько умел Горелов) начал поглаживать его плечу, по спину, будто пытался дать понять блондину, что он сейчас не один и ему нечего бояться. Это умиляло Егора, он улыбался, а Костенко… его сердце заполняла тогда какая-то легкая горечь и не понятно, чем она была вызвана, то ли от сцены, то ли от воспоминаний о таких же друзьях, как сам Алексей Горелов. К сожалению, у Сергея осталось совсем немного хороших друзей и тот даже с легкостью не мог сказать, но всё же старался повторять себе, что таковыми являются Степан, Кристина и Егор с Сашей. — В таком юном возрасте и кошмары уже? Что же вы такое в Америке повидали? — Говорим же, — начал Горелов, с наигранным возмущением в голосе. — что мы просто хотели увидеть достопримечательности США, поэтому и путешествовали! Ну да, автостопом, но с документами, правда, у нас их потом украли. — Кто? Афроамериканцы? Лёша уже хотел выговориться на это счёт, но усталый вздох друга заставил его не продолжать и даже забыть о перепалки. И хорошо, что так, Паша уже представил себе то, как ему придётся разбираться с Костенко и в этом мире. А также Вершинин вспомнил сон и не мог не подметить то, что этот диалог был самым длинным за всё то время, что инженер являлся к нему во снах. Пугало ли его это? Несомненно, но не так сильно, как ему может сейчас показаться. Скорее это могла наталкивать на мысль, что скоро придётся пройти через весь тот же ад, что и до этого.***
Они зашли внутрь. Пашу и Лёшу повели в допросную, но в такую, куда обычно не сажают особо опасных преступников, конечно, хоть они таковыми не являлись, это будто всё равно удивляло Вершинина. Пустая комната, где стоял небольшое рабочее место, за которым явно много не сидели. Круглый стол посередине, у которого стояло четыре стула, по два на противоположных сторонах. Чем-то напоминала та допросная комната, который была в здании КГБ в 1986 году. Только подумав об этом, Паша остановился. В голове появились нежеланные воспоминания, которые и заставляли кричать его каждую ночь. То, как убивали его друзей. Как сначала прострели бок Гоше, затем ногу Лёши, а затем… Настя оказалась на полу с пулей в голове, истошный крик Горелова, он был тогда дрожащим из-за возникших слёз, какой Паша никогда не слышал. Что-что, а за то, что он оставил друга там и даже не попытался спасти его. Сколько раз Вершинин перебирал эту ситуацию по кусочкам и находил множества вариантов того, как именно он мог спасти Лёшу? Бесчисленное количество раз. Затем Гоша, пожертвовавший своей жизнью, чтобы спасти мою и Анину, но в итоге Антонова, как ангел летела вниз. — Чего остановился? — спросил Костенко. Он подошёл к парню и взглянул на него таким серьезным взглядом, как смотрит только на преступников, но здесь сказывалась усталость, дай капитану-майору выспаться, то он не взглянул бы сейчас на блондина таким суровыми глазами. Сергей хотел уже кинуть свои предъявы, чтобы так подтолкнуть парня пройти и сесть на свободный стул, но мужчина ничего не сказал. Костенко увидел в чужих глазах этот искренний страх. Паша бледный, его губы слегка подрагивали в истеричном темпе. А глаза слегка намокали. Инстинктивно мужчина потянулся к парню, захотев его обнять, успокоить, как это сделал Лёша в машине, но не успел он поднять руки, как Вершинин увернулся от Сергея и быстро прошёл к стулу, стоящий рядом с Лёшей. Горелов сидел и наблюдал за этой картиной, в какой-то степени шатен догадывался о причине переменчивости в поведении лучшего друга, но уточнять не захотелось, потому что боялся получить ответ.