Жизнь закончится завтра

      За открытым настежь окном шелестели старые деревья, тёмные и немного зловещие в сумраке. Они тянулись далеко вперед, густели и разрастались, создавали надёжный щит, прятавший Токийский магический колледж от внешнего мира. Иногда в минуты свободного времени Юджи любил гулять по лесу: вековечность и гордое спокойствие этого места производили на него особенное впечатление и помогали собраться с мыслями. Несмотря на попадающиеся то тут, то там вырванные с корнем деревья, обугленные пни и небольшие выжженные полянки, — последствия усердных тренировок и сражений магов — лес оставался непоколебимым, понемногу леча свои раны. В глубине души Итадори хотелось надеяться, что подобной крепости духа хватит и у него. Выстоять, не сдаться, смочь спасти людей, друзей, любимых.       В отдалении раздавалось приглушённое, но настырное пение цикад. Обычно оно даже нравилось Юджи, напоминало о детстве, жарких днях и длинных дорогах, тянущихся мимо зелёных полей, по которым они часто гуляли с дедушкой. Беззаботность, бесконечность лета и никаких вам магов, проклятий и Сукуны... Часто вспоминать счастливые дни ранней юности времени не было, однако даже мимолётная мысль вызывала где-то в области сердца приятное чувство тепла. Помогай людям, да, дедушка?       Сейчас же монотонная трель раздражала: было нестерпимо душно, не спасали ни кондиционер, ни ветерок со стороны леса. Электронные часы на тумбочке показывали час и двадцать две минуты. Белый потолок, светлые стены с панелями из тёмного дерева, плакаты над кроватью, приоткрытый шкаф с одеждой и многие-многие мелочи, которые около получаса назад пробовал пересчитать Юджи, не помогали справиться со скукой. Матрас казался неудобным, подушка каменной, а одеяло колючим. В голову лезли одни дурные мысли, ни одной даже весёлой глупости. После очередного поворота на другой бок парень вздохнул и отбросил от себя надоевшее одеяльце. Юджи подошёл к окну и сел на край, свесив босые ноги наружу. Заснуть не получалось уже давно и безнадёжно, а непонимание причины вызывало недовольство. Он разве мало устаёт за день, чтобы вот так просто тратить драгоценные часы сладкого сна? А утром, как на зло, будет похож на переваренный рис — придётся слушать ехидство учителя Годжо.       “Итадори-Итадори, что же ты делал всю ночь? Выглядишь недовольнее Фушигуро и злее Кугисаки!” — пронеслось в голове хихикающим голосом Сатору.       "Эй!" — послышался возмущённый возглас Нобары.       Юджи невольно улыбнулся, лёг на пол и снова уставился в потолок. Кажется, начинала болеть голова. Этого ещё не хватало! Нет, так никуда не годится. В телефоне сидеть неинтересно, Мегуми переломает ему все кости одну за одной, если его разбудить, полистать мангу неохота. Что ж, гулять так гулять. Конечно, вполне можно получить нагоняй, если попасться на променаде посреди ночи, но это звучит куда лучше, чем ещё полтора часа такого же уныния. Он встал, резво надел обувь, решив остаться в шортах и какой-то уродливой футболке с котом (подарке учителя Годжо), и тихо вышел в коридор. Ни звука. Видимо, ему одному так не повезло со сном. Свежий воздух оказался восхитительным: пахло приближающимся ливнем. Юджи размял спину, отчего появилось ненавязчивое желание потренироваться, но оно тут же было вытеснено картиной последствий: разъярённый директор Яга в халате и розовых тапочках обещает оторвать Итадори голову за нарушение спокойствия. Да, жертвовать чужим сном нельзя, придётся страдать в одиночестве.       Юджи глубоко вздохнул, отгоняя головную боль. Ни о какой приятной прохладе речи пока, до дождя, не шло, однако, тёплая ночь на фоне замкнутой комнаты была манной небесной. Да и вообще, это смешно: так часто ходить избитым до полусмерти и оставаться на ногах, а тут вдруг сдаться какой-то там мигрени. Ещё чего!       Итадори, неторопливо дойдя до центральной дорожки колледжа, остановился и поднял голову к небу. Оно было усыпано звёздами, переливающимися, яркими и украшающими бесконечную тёмную синеву. Казалось, что небосвод разрастается во все стороны и заливает мир своей чёрной краской, освобождая место огромной луне. Всё сущее будет гореть в её белом пламени, пока не останется ничего, кроме нескончаемой пустоты. Луна, солнце и тьма космоса безграничны, они были до, есть сейчас, будут и после, лишь злорадно насмехаясь над незначительными людскими заботами. Юджи удивили эти мысли: обычно он любил наблюдать за созвездиями и провожать взглядом сгорающие в атмосфере кометы. В родном Сендае из-за светового загрязнения нельзя было так же чётко увидеть это величайшее творение, что уж говорить о Токио. Итадори, всякий раз, когда они с Кугисаки и Фушигуро возвращались в комнаты поздно вечером, задирал голову и смотрел-смотрел-смотрел, пытаясь охватить простирающееся от края до края небо. Нобара говорила, что он похож на дурака, “только тянущейся слюны изо рта не хватает”, однако и сама невольно устремляла глаза наверх. Мегуми только хмыкал себе под нос. Воспоминания о счастье. Но почему теперь смотреть на тот же небосклон так тревожно? Наверное, сказывается бессонница...       Нет, врать самому себе не стоит. Юджи знал, что причина в этом странном предчувствии, которое с каждым днём подбиралось к горлу все ближе, угрожая сомкнуть руки и начать давить. Да, он всегда знал, что как только поглотит все пальцы Сукуны, то будет казнён — это как раз не вызывало переживаний. Но стойкое и чёткое ощущение, что грядёт что-то страшное, что-то, после чего мир не будет прежним, — да. Итадори не боялся — не мог и не хотел себе этого позволить — только лишь желал спасти своих друзей и невинных людей. Всего-то, не так уж сложно, стоит лишь действительно постараться...       В задумчивости Юджи не заметил, как медленным шагами побрёл куда-то вперёд. Из состояния мысленного транса вывело какое-то движение слева. Он мотнул головой и присмотрелся —глаза невольно расширились от удивления. Со стороны комнат по направлению к спортивному полю быстрым шагом шла, если не почти бежала, Нобара Кугисаки. Её испуганное выражение лица и крепко прижатые ко рту руки были заметны и издалека. Юджи ощутил в себе сосредоточение проклятой энергии и готовность к сражению, но тут же одёрнул себя и продолжил смотреть вслед подруге. Возникни опасная ситуация, разве бы Нобара, сильная и смелая девочка (ещё и с таким характером), которая только недавно дралась спиной к его спине, столкнувшись с чем-то ужасным... просто убежала в страхе? Ещё и в пижаме? Между тем, где-то в глубине грудной клетки, снова возникло это удушающее предчувствие.       Игнорируя его, Юджи мучался сомнениями, стоит ли пойти за ней. Это не опасность, а что-то другое, скорее всего, что-то личное. Но что? Можно было особо не спешить с размышлениями, всё равно легко нагонит, но нужно ли? Он неохотно признался себе, что действительно волнуется за подругу. Но она, наверное, просто подумает, что он надоедливый дурак.       — Ну и ладно, — пробубнил себе под нос Итадори, наблюдая за тем, как, перейдя спортивное поле, Кугисаки скрылась за деревьями — вошла в укромный сад.       Пусть подумает! Лучше накричит и сама прогонит, чем он осознанно возьмёт и оставит её одну сейчас. Этого он себе позволить никак не мог.       Прошло, должно быть, около тридцати секунд, и Юджи был на месте. Он всего несколько раз видел в этом цветущем оплоте древности живую душу, и то, это в основном был директор Яга, с крайне серьёзным лицом созерцающий пространство. Прийти сюда было логично: царило мертвенное спокойствие, так что никто тебя здесь не застанет плачущим. Особенно почти в два часа ночи.       Кугисаки сидела на земле спиной к Юджи, её отражение расплывалось в тёмной воде небольшого, обрамлённого камнями пруда с деревянным мостиком. Итадори замедлился, бесшумно ступая по дорожке из крупных плит, и огляделся вокруг. Мягким светом переливались огоньки в замшелых каменных фонарях, а над ними кружили скромные светлячки; искусно подстриженные деревья и кусты, почти полностью скрытые мраком, походили на древние изваяния; дул лёгкий ветерок, тихо колыхалась вода; так же негромко плакала Нобара.       Её было привычно видеть совсем другой: Кугисаки ворчала по поводу и без, морща аккуратный нос; злилась так, что иной раз едва не отрывала Юджи голову (как в тот день, когда он уронил её пакет с одеждой); громко и красиво хохотала, иногда вызывая улыбку даже у Мегуми. Нобара была сильной, самоуверенной и резкой, часто напоминала Юджи котёнка, который выпустил коготки и шипел на всех вокруг. Что же могло случиться сейчас?       Итадори бесшумно присел рядом с Кугисаки, но та не обратила никакого внимания. Раз потеряла бдительность, значит, совсем отчаялась. Он начинал всё сильнее переживать. Она же смотрела в никуда, обхватив себя руками и дрожа всем телом. Растрёпанная, совсем легко одетая, босая — как будто выбежала, едва вскочив с кровати.       — Кугисаки? — неуверенно спросил Юджи.       Она резко повернулась к нему, но не сказала ни слова. Её взгляд бегал по сторонам, ни на чём не задерживаясь, был пустым и туманным. Нобара порывалась то встать, то лечь, но так и оставалась на месте. Бьющаяся в клетке птица, которая отчаянно хочет улететь — вот, кто был вместо неё.       — Двуликий, Двуликий... — вдруг сдавленно прошептала она, уставившись в землю.       Юджи ощутил накатывающие изнутри волны тревоги. Подруга была не просто испугана или расстроена, а совершенно не в себе. Она не понимала ни где находится, ни кто сидит рядом с ней.       — Кугисаки, — повторил Итадори, нежно обхватив её лицо и повернув к себе. — Посмотри на меня. Очнись.       Её глаза наконец встретились с его. Брови нахмурились, образовав маленькую складку; рот приоткрылся; длинные ресницы подрагивали. С янтарной радужки понемногу спала пелена, она посветлела и привычно заблестела. Мимо пролетели несколько светлячков, и на коже заблуждали, играя друг с другом, тёплые огоньки. Можно было смотреть бесконечно на это растерянное, как никогда прекрасное лицо. Юджи захотелось дать себе по лбу: тут очевидная чрезвычайная ситуация, а он думает про чужие ресницы и глаза, вот остолоп! Как будто главный герой слащавой манги для девочек подростков. Стало неловко от собственной глупости —щёки незамедлительно позоровели.       — Ты что тут делаешь, Итадори? — разрезал тишину хриплый голос.       — А ты?!       — Со мной... — она сделала паузу. — Всё нормально.       — Тогда у меня айкью пятьсот тридцать тысяч! Ты тут только что сидела в каком-то, не знаю, трансе, и говоришь, что ничего страшного?       — Значит, снова, — тихо сказала она и повернула голову в сторону. До Итадори только сейчас дошло, что он продолжает держать Кугисаки за лицо, так что он поспешно одёрнул руки.       — Чего? Как “снова”?       — Не забивай себе голову, Итадори. Заняться разве больше нечем, а?       Кугисаки замолчала, сжав руки в замок и опустив голову. Юджи знал, что она старалась взять себя в руки и собраться. Ему стало вдруг стыдно за свой напор: вот так взял и набросился с расспросами, не дав даже вздохнуть спокойно. Но беспокойство и тревога, которую он испытал, увидев её такой, пересиливали все чувства, хотелось срочно действовать и что-то предпринять, а не сидеть молчком.       — Нобара, — он подчёркнуто обратился по имени. — Что-то случилось, что-то ужасное. Расскажи мне, пожалуйста. Ты можешь мне доверять. Да и я... переживаю.       Она сглотнула и поджала губы. Боролась с гордостью и желанием быть в чужих глазах непобедимой. Открываться хоть кому-то было тяжело, но делать это с Юджи Нобаре отчего-то было не так невыносимо. Да и не то положение сейчас, чтобы задирать нос. Она медленно повернулась и взглянула на друга.       — Мне снятся кошмары, Юджи.       Лицо Итадори вытянулось в изумлении. Учитель Годжо ещё давно, в самом начале обучения говорил: “Если магам снится кошмар, то это очень, очень плохой знак, и он не бывает просто так. Запомни и не пропусти это в случае чего!”       — Как давно? — сдавленно спросил он.       — Около недели. Сначала я просто пугалась, с каждым сном всё сильнее. Вчера очнулась в коридоре: меня разбудила Маки, тронув за плечо. Сказала, что я не слышала её и что-то шептала себе под нос, пытаясь выйти наружу. Я этого не помню. И как оказалась здесь, тоже.       — Ты шептала: “Двуликий, Двуликий”, — дополнил Юджи, и сердце кольнуло неприятная догадка.       В небе прогремел гром, на несколько секунд озарив всё вокруг яркой вспышкой. Понемногу начинал лить дождь, но никто из них не двинулся, словно даже не заметил того, как мокнет одежда.       — Скажи, о чём были твои кошмары, Нобара?       — Сначала, — голос сорвался. —Первые дни — неясные силуэты, тени, отзвуки голосов. Потом — обрывки каких-то событий, которые я никак не могла разобрать. Я старалась не думать об этом, забыть о страхе и списать на то, что у меня сдают нервы. Хотя оказаться истеричной слабачкой для меня не лучше.       Она хмыкнула, Юджи наклонился поближе, внимательно всматриваясь и вслушиваясь.       — Но со вчерашнего дня все обрело смысл, обрывки сложились в относительно целую картину. Я... я вижу, как гибнут люди, рушатся один за одним города и весь мир сгорает во всепоглощающем красном пламени. Я слышу миллионы кричащих в агонии голосов. Везде смерть, только смерть, от неё не скрыться, всё обращается в океаны крови и пепел...       — А… — попытался спросить что-то Юджи, но Нобара не дала, заговорив громче.       — Я вижу нашу смерть. Мы отчаянно сражаемся, но не можем победить. Мы погибаем, умираем в муках. Все, все, все до одного токийские и киотские студенты, служащие, директор Яга, Идзити, Утахимэ, Нанами...— она с трудом поймала ртом воздух. — Сегодня, помимо того, что уже повторялось, я увидела изувеченный труп учителя Годжо и...       Нобара мелко задрожала, а щеке быстро скатилась непрошенная слеза, тут же слившаяся с каплями усилившегося дождя.       — Тебя, всего в крови, стоящего над моим мёртвым телом, Юджи.       Глаза Итадори округлились, он издал неопределённый звук возмущённого удивления. Внутри что-то треснуло. Всё это звучало совершенно безумно, но так ли неправдоподобно? В голове роились сотни мыслей, каждая новая хуже прежней. Он рядом с её телом? Вдруг голос Нобары зазвучал искажённо, отдаваясь эхом:       — Это не сон, а пророчество. Это наше будущее. Мы все утонем в реках крови, захлебнёмся, и никто нам не поможет, никто не услышит наших отчаянных криков. Это предзнаменование о его приходе. Я слышу слова на древнем языке, раздающиеся прямо внутри моей головы. Он идёт по тысячам тел, облитый человеческой кровью, и громко смеётся, пока мир сгорает дотла. Он счастлив. Двуликий, Двуликий, Двуликий! — голос сорвался на крик, словно не принадлежащий ей, а глаза запылали ярко-красным. Прогремел новый раскат грома, сильнее завыл ветер.       — Нобара!       — Грядёт конец всего живого, — продолжал раздаваться ужасающий чужой голос. — Мир падёт ниц перед Королём Проклятий!       — Нобара, —повторил Юджи и схватил её за плечи.       После прикосновения она вздрогнула, глаза побелели и закатились, а тело безвольно осело на руках друга. Только лишь обморок — он чувствовал биение сердца. Юджи замер на несколько секунд, тяжело дыша.       Сукуна, приводящий мир к гибели. Сукуна, сидящий внутри него. Всё это из-за него. Из-за него одного.       Руки задрожали, но Итадори одёрнул себя. Сейчас нет времени быть слабым и давать волю эмоциям, думая, как справиться с услышанным —нужно позаботиться о Нобаре.

***

      Дождь с каждой минутой становился всё сильнее. Юджи плотно закрыл дверь, окно и задёрнул шторы. Теперь шум немного притих, его отзвуки поглощала абсолютная тьма комнаты. Итадори аккуратно усадил Кугисаки на кровать, спиной к изголовью, и включил лампу на тумбочке. Неяркий тёплый свет мягко разлился, порождая причудливые тени. При иных обстоятельствах могло показаться, что здесь неверотяно уютно, прямо-таки хочется полежать с ней рядом, поболтать о вечном или о простом и посмотреть глупый фильм, чтобы от души посмеяться. К сожалению, обстоятельства всё же были не те. Он взглянул на Нобару: она выглядела теперь совершенно нормально, дышала ровно, вот только была насквозь мокрой       Мысленно испытав смущение из-за вторжения в чужое личное пространство, Юджи открыл шкаф и достал оттуда несколько полотенец. Кинув их на кровать рядом с девушкой, он, секунду помедлив, принялся осторожно и не спеша, чтобы не потревожить, вытирать её волосы, а затем лицо и шею. Голову переполняли тревожные мысли и вопросы без ответов. Действительно ли это пророчество? Почему это снится именно Кугисаки? Почему сны становятся чётче постепенно? Что делать? Как не допустить всего этого? Как всех спасти?...       Между тем, Юджи отбросил полотенце в сторону, опустился на колени и взял чистое. Левой рукой он держал Нобару за голень, а правой бережно обтирал ногу: ей вряд ли понравятся грязь и земля на чистом постельном белье. Затем он уложит её, накроет, пойдёт к себе, а там уже можно будет собраться с мыслями и хорошо все обдумать без эмоций. Наверное, разбудит Мегуми и больно получит от него по голове.       Неожиданно Нобара приподнялась и промычала что-то невразумительное. Юджи удивлённо посмотрел на неё: думал, что проспит как минимум до позднего утра, а и того гляди дольше. Она несколько раз моргнула, встретилась взглядом с другом и состроила точь-в-точь такое же озадаченное выражение лица.       — Ты чего делаешь, Юджи?       — Ну, прямо сейчас вытираю твою ногу... Ты вся мокрая насквозь, не класть же тебя такую спать. Так можно и простудиться, — тихо проговорил он, виновато улыбнувшись, но оставшись сидеть, как был.       — А сам-то? — ухмыльнулась Нобара.       — А я что? Я —ничего страшного.       — Под тобой уже лужа, — хмуро сказала она, взяв ещё одно чистое полотенце в руки. — Другим помогаешь, а про себя и думать забыл. Дурак ты, Итадори. Никакого эгоизма, даже естественного.       Кугисаки стала обтирать короткие волосы друга, делая это мягко и заботливо, а когда он закончил с ней и кинул второе полотенце в сторону, вытерла ему лицо и шею. Молчание, царившее в этот момент, казалось таким странным, но бесконечно приятным и совершенно необходимым. Оно приносило некое успокоение.       — Вот так-то лучше. А то ты был похож на мокрого щенка из социальной рекламы про бездомных животных.       Юджи, отгоняя тревогу, широко улыбнулся, смотря на неё снизу вверх. Взгляд показался Нобаре полным тепла и нежности. Хотя это всё наверняка из-за полумрака. Тень так легла, только и всего, а он своими щенячьими глазами смотрит, как обычно.       — Спасибо тебе, — добавила она. — Я... рада, что ты оказалася рядом.       — Я тоже рад.       Снова тишина. Обоим хотелось всё обговорить: Юджи — расспросить её и узнать как можно больше, Нобаре — впервые разделить с кем-то опыт нескольких страшных дней и пугающих до дрожи костей видений. Но оба молчали, не решаясь нарушить хрупкое умиротворение, наступившее совсем ненадолго.       — Выйди в коридор, я переоденусь в сухое. И тебе тоже, может, что-то поищу, а то эта футболка с котом просто... вопиюще уродливая, — тихо сказала Нобара, и рот растянулся в привычной усмешке.       — Но это подарок учителя Годжо! И вам с Фушигуро такие тоже привозили, — громким шёпотом возразил Юджи, поднимаясь на ноги.       — Я предпочла об этом забыть, — ответила она, оглядывая отвратительную дешёвую футболку, сидящую на промокшем друге в облипку. — Она тебе ещё и мала.

***

      Вернувшись, Юджи застал Нобару в чёрной толстовке и серых спортивных штанах, держащую в руке какую-то одежду.       — Вот, возьми. Это твоя футболка, ты оставил её ещё давно, когда мы с Фушигуро смотрели тот ужастик, — она вытянула руку вперёд.       — О-о-о! — восторженным шёпотом сказал Юджи. — А я думал, что потерялась! Уже простился.       — Я просто всё забывала отдать, не до того было, — ответила Нобара и повернула голову в сторону.       Юджи подумалось, что она смутилась. Но из-за чего бы вдруг? Показалось, наверное.       Он, недолго думая, стянул неприятно прилипающую футболку и вопросительно посмотрел на подругу, глупо улыбнувшись.       — Кинь в сторону, утром отнесу всё в стирку, — сказала она, ненадолго задержав на нём взгляд, а затем подняла голову к потолку.       После того, как с модным приговором было покончено, Нобара уселась на кровать. Юджи без лишних слов опустился на коленки и стал доставать из тумбочки чайник: знал, как ей нравился расслабляющий зелёный чай, особенно его приготовления. Через пару минут у каждого в руках была кружка с ароматным напитком. Итадори присел рядом с подругой. Она, улыбнувшись, кивнула, выражая благодарность.       — Я, наверное, тебя испугала? Не помню, что говорила, когда началось... это. Приступ.       — Совсем нет, — нервно посмеялся Юджи, очевидно, грязно соврав. — Я, если честно, больше переживал, за то, чтобы ты очнулась и была после этого в порядке.       Он не стал говорить ей о том, какой вихрь эмоций бушевала внутри него после слов “тебя, всего в крови, стоящего над моим мёртвым телом”. Не стал говорить о желании сделать что угодно, лишь бы не допустить этого. Не стал говорить и о том предчувствии, что возникло у него не так давно. Не так давно... Должно быть, около недели назад? Нет, говорить Кугисаки всё это не нужно. Она достаточно натерпелась за сегодня.       Нобара повернула голову к задумавшемуся другу. Растрёпанные розовые волосы почти высохли и торчали во все стороны; светло-карие глаза были полуприкрыты, будто расслаблены, но не могли скрыть всепоглощающую тревогу; губы застыли в мягкой улыбке. Все черты его лица были такими привычными. Неотъемлемая часть жизни. Нобара даже не заметила, в какой момент так произошло. В какой момент Юджи Итадори стал ей так важен.       — Ты чего? — шире улыбнулся он.       — Ничего, — тихо ответила Нобара и отпила из кружки ещё чаю.       Дождь, про который оба благополучно забыли, успел превратиться в настоящий потоп. Раскаты грома и напор падающей с неба воды были слышны даже через закрытое окно.       — Наверное, —неуверенно начал Юджи. — Стоит рассказать всё учителю Годжо. Он должен найти какое-то решение, сильнейший всё-таки.       — Стоит, —согласилась Нобара. — Но не сейчас. Это лишь фрагменты, я не могу назвать ни места, ни даты, ни даже последовательности сме... событий. Сны будут продолжаться и становиться отчётливее, это точно. Я перетерплю и справлюсь с эмоциями. Смогу предоставить учителю Годжо более полную картину сразу же, не мотая никому нервы и не заставляя ждать новых подробностей.       Юджи неопределённо кивнул. Действительно, в этом был смысл. Он так же понимал, что Кугисаки в какой-то степени хотела оттянуть момент признания этого кроваво-красного будущего реальным и вполне возможным. Сделать вид, что смеющиеся голоса студентов колледжа, ехидная улыбка учителя Годжо, вечно хмурая мордочка Фушигуро и относительно нормальный мир смогут оставаться настоящими хотя бы ещё немного.       — Если честно, — неохотно начала Нобара, заставляя себя говорить открыто. — Я чувствую себя полной дурой, но... боюсь засыпать. Мне не так уж и страшно понимать, что я увижу: должна, раз хочу помочь. Но страшно, что, когда снова начнётся приступ, меня никто не разбудит, и я уже не проснусь.       Кугисаки понурила голову. Итадори знал, как тяжело ей далось вот так взять и прямо сказать о своём страхе, позволить себе быть сейчас не такой храброй и сильной, как всегда. Она, наверное, сама того не замечая, заламывала длинные пальцы. Юджи, не думая, взял её за руку и наклонился поближе, чтобы заглянуть в глаза.       — Проснёшься. Тебя пробуждают прикосновения других людей: вчера это сделала Маки, сегодня — я, дважды. Всего-навсего дотронуться, — вкрадчиво произнёс Итадори и улыбнулся. — Я буду рядом, чтобы сделать это как можно быстрее.       Нобара вопросительно посмотрела на друга.       — У меня в шкафу лежит спальный мешок. Буду приходить после отбоя, спать рядом, чтобы привести тебя в чувство, и уходить незадолго до подъёма. Тебе так будет спокойно, — тараторя, объяснился он, а затем смутился. — Если хочешь, конечно, я просто пред...       —Хочу, — перебила Нобара, не моргнув и глазом.       Юджи застыл в удивлении от того, как легко она согласилась. Без язвительности и шуточек, даже без раздумий. Просто “хочу”. Это поразило и саму Нобару: вот так вязла и выпалила, не подумав. Но одновременно пришло понимание: оба не смогут в одиночку, иначе попросту сойдут с ума. Оба как никогда нужны друг другу.       — Но ты не думай, что я такая вся неженка... Я в маги пошла, должна понимать, чем это грозит, и волю соплям не давать, — тихо произнесла подруга.       — Не думаю! — неожиданно эмоционально ответил Юджи. — Магам, знаешь ли, тоже нужна поддержка. И у нас чувства есть. И мне на твои совсем не всё равно.       Нобара удивлённо посмотрела на него, не найдя, что ответить, и только губы предательски задрожали. Её глупый, неугомонный и болтливый друг. Её друг, всегда понимающий, что она чувствует на самом деле, и находящий верные слова. Её друг, с которым не нужно было притворяться. Она молча крепко обняла его, всё же сдержав слёзы. В одном этом жесте было выражено всё: страх за будущее, откровенное смятение, непонимание происходящего, смущение из-за своей чувствительности и огромная благодарность. Юджи порывисто выдохнул и положил голову Нобаре на грудную клетку, медленно, ласково и трепетно гладя её по спине и пояснице. От Кугисаки исходило тепло, которое, казалось, передавалось Итадори, как если бы они в эту секунду стали единым целым. Слышался звук её бьющегося сердца: он успокаивал душу, но собстченное сердце заставлял биться чаще. Юджи многое бы отдал, чтобы как можно дольше сидеть вот так, держа её в своих руках. Нобара уткнулась лицом в мягкие розовые волосы — пахло чем-то свежим и очень приятным. Её озадачивала не только собственная излишняя эмоциональность, но и то, что её вызывал он, гиперактивный и совершенно несерьёзный парнишка, так часто заставляющий её веселиться и так часто без причины возникающий в мыслях. Юджи Итадори был дураком. Совершенно очаровательным дураком, тёплый смех которого заставлял сердце биться неровно.       Молчание, мягкость прикосновений и ливень за окном. Ощущение длительности и насыщенности собственной жизни резко сократилось. Даже у Итадори, до недавних пор было смутное чувство, что казнь случится когда-то потом, в необозримом будущем, а пока что стоит жить по-настоящему и делать то, что должно. Теперь это было не так. Никаких долгих прощаний, завещаний и законченных дел. Мгновение — и всё. Какой день будет последним? Какая встреча будет последней? Какое объятие будет последним? Хотелось бы успеть сказать много важного напоследок.       — Мне тоже страшно, — признался Юджи. — Не за себя, а за вас, за... тебя. Я не могу позволить своим друзьям погибнуть, лучше умру сам.       — Не позволишь, — прошептала Нобара, и её дыхание вызывало мурашки по всему телу. — Мы ведь обязательно что-то придумаем?       По голосу было слышно: она старается убедить в этом и себя. Юджи немного неохотно отстранился, хотя и не отпустил руку, и посмотрел ей в лицо. Они справятся. Обязаны справиться. Чтобы не допустить смерти людей, друзей, друг друга. Нобара медленно моргнула, внимательно наблюдая за ним, и взгляд на несколько секунд остановился на губах. Ничего, они справятся.       В соседней комнате, где жила Маки, что-то с грохотом упало. Оба почти что подпрыгнули от неожиданности и испуга и отпустили руки. Лица тут же выразили сосредоточенность.       — Вот блин, — послышался сонный голос Маки из-за стенки. —Сказала ж Панде, не ставь сюда эту штуку, я во сне задену рукой... Ещё и Кугисаки, наверное, разбудила...       Юджи и Нобара переглянулись и тут же захихикали как можно тише, опасаясь, что соседка услышит (вот ей, наверное, будет интересно узнать, что Юджи Итадори делает в комнате у Нобары Кугисаки в три часа ночи-то). Сдерживать порыв истерического смеха было невыносимо, на глазах показались слёзы. Вот простачки: так напугались из-за какой-то упавшей в другой комнате штучки. Нервы шалят.       На несколько секунд жизнь вновь стала обычной.

***

      — ...А откуда, кстати, у тебя вообще спальный мешок? — вдруг поинтересовалась Кугисаки, поправив подушку и зевая.       — Купил как-то раз, когда ездили в Токио с учителем Годжо, — отозвался Итадори.       Они оба лежали на кровати, уставившись в потолок и уже долго разговаривали. Спокойно лечь спать точно не вышло бы, так что решили заболтать друг друга почти до смерти, чтобы на тревожные раздумья сил попросту не осталось. Юджи положил руки под голову и согнул колено, Нобара обхватила себя и лежала ровно, как солдатик.       — Когда я был ещё мелким, мы с дедом любили ходить в походы: он был невероятно активным, пока не одолела старость. Говорил, что таскал с собой и моего маленького отца. Мы с ним исходили, кажется, все горы в округе Сендая.       —А мои родные всегда сидели дома, словно гулять можно только по праздникам. Хотя в нашей дыре и гулять-то было негде, — улыбнулась Нобара, невольно присоединившись к воспоминаниям о прошлом. —Ты купил мешок в память о деде?       — Можно и так сказать. Он был ужасно ворчливый, но всё же многому меня научил. Я купил как обещание, что когда-нибудь отправлюсь в поход с вами.       — С нами? — удивлённо хихикнула Нобара.       — Ну да, — ответил Юджи и повернул к ней голову. — Ты, я, Фушигуро и Хоккайдо...       — Почему Хоккайдо?       — Ну, — Итадори почесал затылок. — Я фотки в интернете видел, там красиво.       Кугисаки беззлобно ухмыльнулась его наивности, но промолчала. Простота и открытость Юджи казались ей очаровательными.       — Можно не только втроём. Возьмём Инумаки, Панду и Маки, вместе веселее.       — Панда не поместится в кресло самолёта, — возразила Нобара.       Комнату наполнил тихий смех Юджи, отчего непроизвольно улыбнулась и Нобара. Видимо, придётся Панду везти в отделе для животных и платить за это соответствующую сумму.       — А я всегда мечтала съездить на море. Смешно, но ни разу не была, — Нобара повернулась на бок и прикрыла глаза. — Хочется на Окинаву.       — Там славно, — подтвердил Юджи. — Хотя Фушигуро довольнее точно не станет. Так и будет стоять недовольной поганкой, но в спасательном круге. Надо будет ему ярко-розовенький взять.       — Мгм, — тихо промычала Нобара в ответ.       Юджи повернулся на бок и взглянул на неё. Только что уснула. Внутри на секунду кольнуло: он что, такой скучный, что девушки засыпают от разговоров с ним? Но, конечно, это была глупость: сейчас шесть утра, а позади ужасная бессонная ночь.       Её лицо разгладилось и отражало безмятежность, непослушная прядка волос упала на лоб, рот приоткрылся. Очаровательно. Сердце пропустило удар, уступив место странному чувству где-то в животе, похожему на тревогу, но скорее приятную. Это ощущение подкралось совершенно незаметно и часто посещало его уже давненько каждый раз при виде сокурсницы. Юджи заставил себя оторвать взгляд и повернулся на спину, бессильно запустив руки в волосы. Он безнадёжен. Щёки предательски порозовели, и снова захотелось дать себе по лбу за эти мысли. Вот дурак! Они все на грани жизни и смерти, а он... думает не о том. Нашёл время.       Юджи быстро встал с кровати и подошёл к окну, приоткрыв его: иначе утром ей будет жарко. Он бережно укрыл её одеялом, и рука застыла у лица. Еле касаясь, поправил Нобаре волосы, проведя мальцами у уха — такие мягкие. Она повела головой и невольно погладила скулой его руку — Юджи тихо выдохнул. Сглотнув, поддался порыву и нежно поцеловал Нобару в висок.       “Тебя, всего в крови, стоящего над моим мёртвым телом”. Нет, он не позволит ей умереть. Ни за что. Лучше пережить это самому хоть тысячу раз, но не дать никому пролить и каплю её крови.       Дрожащими руками Итадори выключил лампу. До подъёма оставалось не так уж и много времени, но хотя бы его она проведёт спокойно: после кошмаров уже ничего не снится. Юджи высунул голову в коридор, покрутил ей по сторонам — никого. Дверь закрылась, и её комната погрузилась в тишину, нарушаемую лишь еле слышным сопением.

***

      Рассветное солнце весело играло в розовых волосах, чистое небо над головой теперь казалось дружелюбным, слышалось звонкое пение птиц. Гармония и ясность этого утра словно компенсировала собой весь ужас прошедшей ночи и беспощадный ливень. Всё вокруг спокойно готовилось к новому дню, ожидая смеха и громких голосов студентов. Юджи глубоко вдохнул и выдохнул. Этот замечательный момент, должно быть, станет одним из последних мгновений полной свободы в его жизни. По крайней мере, эти последние моменты наполняла она.       Итадори медленно пошёл обратно к себе, шлёпая кроссовками по большим лужам. Что ж, если жизнь скоро подойдёт к концу, то стоит запомнить эти ощущения и чувства. Свободы, болезненного счастья и... любви. Опрометчиво, но как правдиво.

***

      — Хм... — произнёс себе под нос Тогэ Инумаки, закончивший утреннюю тренировку и последние пару минут наблюдавший за тем, как сонный Юджи Итадори, одетый в пижаму, осматривает коридор, выходит из комнаты Нобары Кугисаки и долго размышляет о чём-то в лучах рассвета, вдыхая свежий воздух и унимая дрожь в руках.       Занятно. И что ему было там делать ночью? Хотя это, конечно, совсем не дело Тогэ. Но всё же, занятно.       — Лосо-о-ось, — задумчиво протянул он.       Правда, мысли об утренних (а точнее, ночных) бдениях Итадори и Кугисаки вытеснило предвкушение завтрака. Какие там страсти между студентами, когда Инумаки ждут свежие моти с бобовой пастой?