***
… — Здорово, Бабур, — ещё издалека окликнула она мастера. — И тебе здорово, Вредная, — Скряга был занят: наводил последний блеск на новый кремнёвый нож. — Недотёпа моя здесь не появлялась? — Упрямая-то? Как же, была. С утра ещё… — Говорила с кем-нибудь? — Да уж, твоя-то молчать не будет. С Хадором, помню, разговаривала… — А о чём¬ ¬– не слышал? — Да уж известно, о чём с Хадором-то можно говорить, — хмыкнул Бабур, не отрываясь от работы, — У него с тех пор, как он от Избранного вернулся, со всеми один разговор. Мы с Избранным то, мы с Избранным сё… В печёнках уже эти его похождения сидят! Его теперь, право слово, впору не Забиякой звать, а Занудой — каждой свинье, наверно, раз по десять рас-сказал, как они с Избранным к Великому Магу ходили… — Что-о-о? К Великому Магу?! — изумилась Эстера. — К Магу, к Магу. Чего вылупилась? Язык-то без костей. Подумаешь! К Магу он ходил! Да кто ж ему поверит? Не я — это точно. — Где он, этот дурак стоеросовый, этот пень безмозглый, этот Хадор? Куда пошёл? Отвечай! — Ишь ты, раскричалась. Я-то почём знаю? Я ему что — пастух? Куда ему надо, туда и пошёл, у меня не спрашивал… — Говори, а не то!.. — И что ты мне сделаешь? В жабу превратишь? Хе-хе. Этим ты вон — детишек иди пугай. А меня не пугай, я пуганый. Я за свою жизнь такими пугалами пуганый, что тебе и не приснится. Чтоб человека в жабу превратить, небось настоящий маг нужен, а не шарлатан вроде тебя. А может, и настоящий не сумеет — что-то я до сих пор ни разу такого не видал! …***
…Солдат машинально провёл латной рукавицей по забралу шлема и устало выругался. Пот застилал глаза. Прошло чуть больше половины его дежурства, а черпак в бочонке с пыльной жёлтой водой, каждое утро приволакиваемом на своём горбу от арыка, уже вовсю скрёб по дну. Они давно уже собирались завести бочку побольше, но унести её в руках не получилось бы, а на просьбу дать ишака его благородие изволил ответить кулаком по морде и словами «Вас и так тут десяток ишаков — перебьётесь!». Солдат сглотнул сухую слюну, чуть не ободрав горло. Интересно, подумалось ему, а зачем вообще мы здесь стоим? Все говорят, что этот портал ведёт на Бесполезные Зем-ли, населённые горсткой тупых дикарей. Чего же бояться — оттуда сюда никто не сунется, а отсюда туда тем более никому не придёт в голову лезть. Разве что беглым? Но с ними мог бы справиться и небольшой пост, а не целый гарнизон лучших стражников Суслангера. Тем более теперь — когда проклятые канийские шпионы подло убили генерала и украли ключ — от портала и вовсе никакого проку. Интересно, зачем им-то это сдалось? Правда, присланные наместником маги денно и нощно бились над порталом, пытаясь вновь открыть его — но по-куда у них ничего не сдвинулось. Солдат ухмыльнулся, представив себе измученные рожи этих чистоплюев, изнемогающих от зноя. Впрочем, сейчас они прятались от полуденного солнца в своей палатке, откуда доносились приглушённые обрывки непонятных фраз, да из-редка сверкало то голубым, то зелёным. Так что ещё неизвестно, кто над кем имел право ухмыляться. Проклятый шлем! Раскалился, как казан, а сам мешает даже пот вытереть — и ведь снять нельзя, на посту стоишь! И от кого мы тут защищаемся? От тех дикарей, что по другую сторону? Ха! Если эти недочеловеки вообще поймут, что это за ворота и как ими пользоваться, если они не перемрут от страха, проходя сквозь них, или хотя бы не остолбенеют от изумления, увидев пейзаж Суслангера, то всё равно не сумеют пробить своими каменными дубинками даже простую кольчугу. Ну, а если от этой древней дурынды — портала — шарахнет магией, так никакие латы не спасут, хоть кристаллические. Хотя с чего шарахать-то — она тут уже тысячу лет, наверное, стоит — и не шарахало пока! Солдат переступил с ноги на ногу. А ведь сейчас, подумал он, кое-кто на Умой-ре наслаждается прохладой. Лес, тень, ручьи бегут… Ведь была же у него возможность записаться в экспедиционный корпус! Тоже бы сейчас ходил по лесу, а не изображал тут люля-кебаб… Солдат тряхнул головой, отгоняя от себя порыв малодушия. Неизвестно ещё, что лучше: бродить по тенистым рощам Умойра, ежеминутно ожидая канийской стрелы в задницу, или жариться тут, при портале, не рискуя ничем страшнее зуботычины от яссаула. Вот кому действительно везёт, так это яссаулу! Служба спокойная, начальство далеко, и на солнцепёке торчать не надо. В самые жаркие часы, как вот сейчас, он всегда сидит в караулке, где и тень, и мягкий диван, и денщик с опахалом, и шербет в охлаждающих кувшинах… При мысли о шербете жажда стала просто адской. Пару секунд солдат пытался побороть своё желание припасть к бочонку тем фактом, что воды осталось на три-четыре черпака, а стоять ещё полдня. Наконец, жажда окончательно убила в нём последние остатки логики; проклиная своё безволие, он повернулся к бочонку… и остолбенел. Портал работал. Призрачные струи астрала клубились между циклопическими колоннами древнего сооружения; бледные в ослепляющем свете солнца голубоватые огни мерцали на древних камнях. …***
…– Что ж, брат Фархад. Теперь ты можешь покинуть Последнее Укрытие — немногим, очень немногим за долгие годы говорил я эти слова. Единственный из твоих врагов, помнивший тебя в лицо, больше не сможет повредить тебе, а остальных ты легко обманешь. Одежда меняет человека; выбери любые вещи из запасов Укрытия, превратись в странствующего дервиша, в купца, в мастерового — и смело ступай сквозь портал. По ту его сторону ты будешь уже вне власти Минвара и его стражников — и сможешь забыть Суслангер, как кошмарный сон. — Я благодарен тебе… то есть вам, братьям и сёстрам, — в голосе Фархада почему-то не чувствовалось облегчения, — Моя благодарность беспредельна, как Астрал… Но… Он замялся, не решаясь произнести следующее слово, и непроизвольно бросил умоляющий взгляд куда-то через плечо. — Я слушаю тебя, брат Фархад. У тебя есть какая-то просьба? Ты много сделал для Укрытия — и волен просить всё, что в пределах наших сил. — Понимаешь, брат Хатуль… — Фархад совсем смутился; совершенно девичий румянец залил его едва начавшие обрастать пушком щёки, — Дело в том, что я… как бы… ну, не собирался так быстро уходить… Если позволишь… то есть позволите… я бы остался ещё на какое-то время… Есть причина, понимаешь? — Ты — полноправный член семьи Последнего Укрытия, и никто не имеет права приказать тебе уйти. Я не стану спрашивать, какова твоя причина, лишь скажу: я по-прежнему готов называть тебя братом, брат Фархад. «Ах, юноша! — думал Хатуль, глядя на вспыхнувшее неумело скрываемой радостью лицо бывшего студента, — Я достаточно пожил на свете, чтобы кое-что понимать и без вопросов! У твоей причины, вероятно, синие глаза, каштановые волосы и звонкий голос? Кто знает, может быть, ты сумеешь обрести то, чего когда-то был лишён я…» …***
…– Кажется, мы рано пришли, — произнёс Харад, оглядываясь, — Ещё почти никого нет. — Ошибаетесь! — раздался у них за спиной ехидный голос торговца, — Все, кто собирался прийти, уже пришли! — Но здесь же только ты! — удивлённо повернулся к нему Харад. — Именно, — ответил торговец с сарказмом, — Остальные здесь больше не появятся. Кстати, меня вы тут видите тоже в последний раз, так что решайте все свои проблемы сейчас — потом будет поздно. — Ничего не понимаю, — растерянно произнёс Харад, — Что случилось? — А случилось то, дорогой мой верзила, что весь Суслангер теперь дёргается при упоминании одного лишь названия вашей компании. И вы, между прочим, сами это устроили. — Что значит «устроили»? Когда? — В тот самый миг, когда в ваши не в меру умные головы пришла гениальная мысль — убить Айзет-бека. — Чем же этот грязный шакал был лучше прочих? — с омерзением промолвил Харад. — Да тем, что начальник стражи провинции, к вашему сведению, не подчинён наместнику, а назначается личным императорским указом! Или вы этого не знали? — Какое мне дело до всей этой бюрократии? — поморщился Харад. — Погоди, — перебила его Айри, — Получается, что о том, что Айзет-бек убит, узнал император? — У твоей прекрасной спутницы, дорогой мститель, ровно настолько же больше мозгов, чем у тебя, насколько меньше мускулов, — с усмешкой заметил торговец, — Пока ваши фокусы касались только внутренних дел Суслангера, его светлость Наместник предпочитал не выносить сора из избы, разбираясь с вами своими средствами. Но когда вы додумались убить его превосходительство, его светлость волей-неволей должен был послать государю — да продлятся его дни! — прошение о назначении нового начальника стражи; а в нём он как-то не сумел скрыть, от какого такого недуга столь скоропостижно скончался прежний. Так что теперь о вашем заведении знает сам государь — да продлятся его дни! — и не думаю, что он этому сильно рад… — И что же теперь? — в растерянности спросила Айри. — А чего бы вы хотели от монарха, узнавшего, что в его благословенной империи свили гнездо смутьяны и убийцы? Большой угрозой трону он вас, как видно, не считает — иначе бы он послал сюда армию. А пока что он, похоже, просто вставил его светлости скипидарную клизму, чтоб тот вас порасторопнее ловил и давил. А в помощь ему, — торговец язвительно ухмыльнулся, — на должность начальника стражи государь — да продлятся его дни! — не стал, как всегда, назначать местного, а прислал полковника своей гвардии — Минвар-бека. Айри судорожно сглотнула внезапно подкативший к горлу комок. — Вот и думайте, сильно ли рад этот полковник очутиться в нашей дыре, ¬– продолжал торговец, — Я бы на его месте спал и видел, как бы побыстрее покончить с вашей шайкой и с триумфом вернуться в столицу. Вот он — а с ним и вся стража — и ищет вас, как голодная гие-на ищет сухую кость… — А вы-то при чём? — вставил Харад. — При чём?! — торговец аж поперхнулся, — При том, что стража хватает всех, кого только можно заподозрить в знакомстве с вами, а заодно и вообще всех, кого можно хоть в чём-то заподозрить! Из моих знакомых уже трое побывали в гостях у стражников, и один из них до сих пор никак не вернётся… Так что — извините, всякие контакты с вами придётся отложить до лучших времён. А лучшие времена придут, как видно, не раньше, чем вы уйдёте… — Этот подлый шакал Минвар ничего не сможет нам сделать, — самодовольно произнёс Харад, — Скольких бы солдат он ни нагнал в наши пещеры, в узких лабиринтах ходов мы будем ловить их поодиночке и душить, как щенков! — У меня есть и ещё одна новость, — торговец словно и не слышал слов Харада, — На днях в городе вывесили указ Наместника. Его светлость собрался строить сеть туннелей под горами, «чтобы между разными частями Суслангера можно было путешествовать спокойно, не опасаясь зловещих подземных тварей» — так написано в указе. Я вот думаю: уж не вас ли он имеет в виду? — Туннели, говоришь? — неуверенно переспросил Харад. — Вот именно, туннели. Шириной в две арбы, если не ошибаюсь. Бешеные деньги, я согласен; но своя голова дороже любых денег, а потерять её его светлость вполне может… Так что теперь его превосходительству осталось только узнать хотя бы примерно, где находится ваше логово — и ему не придётся добираться до вас по лабиринтам. К вам придут с удобством, по столбовой дороге! И не по одной… — Но ведь рыть туннели — это же очень долго, наверное? — спросила Айри. — Кому долго, а кому и нет, — заметил торговец, — Рабов у нас в провинции хватает, надсмотрщиков — тоже. Прикажи — они хоть весь аллод за три дня насквозь просверлят, до самого Астрала. А приказать его светлость имеет полное право! — Рабы могут только испортить, а не построить, — с презрением в голосе заявил Харад, — Пусть меня сожрёт пустынный дэв, если на всём Суслангере есть хоть один человек, умеющий строить туннели! — Может, и так, может, и так, — покачал головой торговец, — А вот вчера на базаре говорили, будто его светлость выписал из столицы горного инженера. К чему бы это, а? …***
… — Завтра сюда прибывает из столицы инженер Аль-Бахр. На рассвете он должен выйти из северного портала. Но в городе его никто и никогда не должен увидеть — ты меня понял? — Понятнее некуда, клянусь дубиной пустынного дэва! Мать этого Аль-Бахра может уже забыть, что у неё был сын. А сколько? — Пятьдесят динаров. И вот ещё что: если поблизости окажется ещё кто-то, сделай так, чтобы они никому не смогли об этом рассказать. — Понял, бек, — на лице гостя промелькнула тень презрения: «Это он-то взялся учить меня моему ремеслу!», — А каков этот инженер с виду, чтоб мне его, не дай Высшие Силы, с кем не перепутать? А то был как-то случай с одним моим знакомым… — Этого я не скажу. Не такая важная фигура этот юнец, только вчера окончивший медресе, чтобы я мог где-то с ним встречаться. Всё, что ты должен о нём знать — это то, что ему на вид двадцать-двадцать пять лет, и одет он по-столичному. Обычно у портала никого нет, так что не ошибёшься. Ступай. Однако оборванец не торопился уходить. Переминаясь с ноги на ногу и поигрывая крисом, он вопросительно смотрел на бека. — Ступай, ступай. Что смотришь? Авансов я не даю. Слишком хорошо я знаю вашу братию. Все свои пятьдесят динаров ты получишь сразу после того, как докажешь мне, что Аль-Бахр… безопасен. — Порядок, бек! Завтра я поднесу вам его голову на серебряном блюде. — Дурак. На что мне его голова? Тебе же сказано — я никогда его не видел! Откуда мне знать, чью башку ты притащишь? Принеси мне вот это, — бек распахнул ворот халата и пока-зал гостю массивную бляху на цепочке, висящую на шее. — Это — личный знак императорского чиновника. На нём выбито имя, чин и название департамента. У меня он серебряный, а у этого инженеришки, скорее всего, просто медный. …И не надейся его подделать! — бек спрятал знак, — такие штучки на базаре не продаются, а если захочешь воспроизвести его по памяти, не забудь, что я их вижу куда чаще тебя — и от-личу настоящий от фальшивки! …***
… — Армия? Ха-ха. У нас тут, голубушка, не империя и не королевство, а Союз Вольных Общин — соображаешь? Здесь не армия, здесь поднимай выше — Гражданское Ополчение! Это — в каждой деревне десяток дуроломов в вилами да с кольями, а над ними Капитан — важная фигура со старым ржавым мечом и в бронзовом шлеме. Это, хе-хе, войско может только со своими же местными разбойниками по три года бесперечь в догонялки играть — то разбойники от них, то они от разбойников… Ежели какой богатый купец — так тот, конечно, охранников посерьёзнее держит, это да. Только они всё едино ничего обширнее купцова лабаза не защитят — на кой ему лишних-то кормить? А со своими собратьями, других купцов охранниками, они вместе сражаться не привыкли, чаще — против них. Знаешь ведь — для честнОго купца свой же сосед-купец — враг во сто раз страшнее, чем все кадаганцы. Охотник помешал ложкой в котелке. — …Вот так и живём, пока жареный петух в задницу не клюнет. А как клюнет, господа Верховные Магистраты всех этих вояк собирают в лагерь под Плагатом, быстренько выдумывают им генерала с полковниками — и вперёд, на врага. Сперва на врага, а там, глядишь, и от… Побегают так с недельку, раз пять-десять по хребтине получат — и к Валиру в ножки: выручай, батюшка! Мы богатые, в долгу не останемся! Тот и рад: войска у него навалом, застаивается себе без дела, а тут ещё и заплатят! Да ко всему, сдаётся мне, не прочь он наш Умойр при случае к империи своей пристегнуть. Да всё не выходит как-то… — Почему ты так думаешь? — А как же? Вон у него в армии народу сколько, одного офицерья больше, чем народу во всём Плагате, и все себя благородными считают, голубой кровью. Только богатства у этих благородных — меч да кираса, а земли ни аршина. Вот и ходят на весь свет обиженные, заго-воры всякие строят, чтобы у других поместья отобрать да себе взять. А тут у нас земли про-пасть, а народу — кот наплакал. Сюда бы их и запустить, раздать им землю-то — и можно спать спокойно. — А может, так будет лучше? Ты же сам только что рассказывал, какой у вас беспоря-док… — Про беспорядок рассказывал, это да. А вот что он мне не нравится — этого я не гово-рил и не скажу никогда. Мы ведь тут сами себе хозяева. Живём, как живётся, ни у кого не спрашиваем. Нравится тебе Каргаллас — живи в Каргалласе, разонравился — продавай дом-землю и езжай в Аршез или ещё куда. Хочешь, как я, в лесу жить да белок стрелять — милости просим; не хочешь, скучно очень — ступай в город, на мануфактуру, и веселись там, пока вперёд ногами не выволокут. А в империи-то жизнь совсем другая: туда не ходи — земля гра-фа Н., здесь не селись — вотчина барона М…. а вы, мужички, из каких будете? Мы не из ка-ких, мы из чьих — маркиза Л. арендаторы… …***
… Приехавших было двое. Первый голос явно принадлежал молодому парню, а вот второй… Айри никак не могла сообразить, молод или стар его обладатель. То ей казалось, что ему изрядно за семьдесят, то вдруг, изменив интонацию, голос становился совсем маль-чишеским. — Здорово, старина! — произнёс молодой, соскочив (судя по звуку) с коня, — Как жизнь? — Это у вас жизнь, — привычно, но добродушно заворчал охотник, — А у меня что за жизнь? Кантуюсь помаленьку, белок вам, господам важным, добываю — себе в убыток… — Не канючь, — обладатель непонятного голоса говорил спокойно, чуть насмешливо — видимо, подобные слова он слышал от охотника далеко не в первый раз, — Придёт время — рассчитаемся с тобой сполна. — Знаем, как вы рассчитаетесь, — продолжал ворчать охотник, — Погода переменится — и поминай вас, как звали. Ладно — соль привезли? — Привезли мы твою соль, — хмыкнул молодой, — Надоело, небось, несолоно хлебать? — При чём тут «хлебать»! А шкурки мне консервировать чем прикажете? Вас ведь по две-три недели не бывает, так что ж они — ждать вас будут, что ли? Стухнутся — шиш вам то-гда за них в городе дадут, а не деньги… — Забирай свою соль, — прервал его непонятный, — Вот тут в мешке соль, сухари, крупа — всё как ты просил. А вот тут тебе подарок лично от Деда. — Ну-ка, ну-ка, — зашуршал развязываемый мешок, — Иди ж ты! Наконечники! Сталь-ные! Ну Дед, знает, чем порадовать! Кланяйтесь ему… Да, кстати, у меня для вас тоже пода-рочек есть. Сюрприз как бы. — Неужто белку какую особенную подстрелил? — усмехнулся молодой. — Белку не белку, а всё интересную зверюшку. И хоть и не подстрелил, а живьём пой-мал, а шкурку всё ж таки снял. Вот — видали такую? Снова что-то зашуршало, и молодой аж присвистнул: — Кадаганская кольчуга?! — Дай-ка, — непонятный, похоже, отобрал трофей у своего спутника, — Так-так… Да-а-а, кадаганские оружейники знавали лучшие времена. Сделано наспех и явно не большим ма-стером. Кольца разные, пригнаны плохо… да и сталь дурная. Что ещё… А ведь, похоже, — тут его голос несколько оживился, — кольчуга-то женская! Так ты говоришь, «зверюшка» твоя жива? …***
… — …А некоторые чистоплюи… — Чисто кто? — оживился гоблин. — Плюи, — не моргнув глазом, продолжал эльф…***
… — Даром на этом свете ничего не даётся. За силу надо платить — хоть за светлую си-лу, хоть за тёмную. Разница только в том, что за светлую платят авансом и добровольно, а за тёмную — позже и поневоле. Поэтому плата за светлую силу именуется Подвигом, а за тём-ную — Проклятием… — Как ты сказал — «Проклятием»?! — Да, именно так. Многие этого не понимают — даже многие из тех, кого вы зовёте мудрецами. Знаешь, почему тёмной силой владеет больше людей, чем светлой? Вы, люди, живёте слишком мало, и потому страшно не любите откладывать на завтра. Вам нужно всё сразу и сейчас, а «завтра» для вас — почти что «никогда». Потому-то тёмная сила, которую получаешь сегодня, а платишь за это завтра, для вас куда привлекательнее, чем светлая, с которой всё наоборот. А потом вы очень удивляетесь и обижаетесь, когда это завтра всё-таки наступает и плату с вас всё-таки взыскивают. …***
… — Например, джуны… — Джуны? — Ах да, откуда тебе о них знать… У вас, людей, удивительно короткая память. Даже о том, что было век-полтора назад, когда у вас давным-давно была и письменность, и прочая цивилизация, вы рассказываете такие дикие легенды… А уж ваши россказни о том, что было тысячу лет назад, и вовсе слушать бессмысленно: достоверного в них — ноль. … … — Выходит, это Проклятие никого, кроме джунов, не трогало? — Постой-постой. А как же те несчастные учёные? — Да, не стыкуется… Хотя… Ну да! Они же там, в лаборатории, хранили кучу джунов-ских артефактов? — И не только джуновских, наверное. — Представляю, какая у них там была мощная и нестабильная аура. Кресалом чиркни — шарахнет! А тут не кресало, тут такой выброс магических флюидов…***