Сотни записок

Он уже планировал уезжать. Собрал свои немногочисленные пожитки в узелок, смахнул парочку прощальных слезинок и собирался только незаметно выскользнуть за порог и исчезнуть, как Меттатон остановил его. — Блуки, – он выглядел удивлённым и... расстроенным? О нет, он не хотел его расстроить, – ты уже уходишь? — Ох, ну... – Напстаблук пожимает плечами, стараясь не расплакаться здесь и сейчас, потому что Меттатон так смотрит на него... не отводя взгляд, словно боится, что стоит ему моргнуть, и кузен исчезнет. — Останься, – Меттатон улыбается, но не как обычно, для камеры, а... по-доброму? тепло? Он не может подобрать конкретного слова, чтобы описать это выражение его лица. Напстаблук бросает последний взгляд в сторону выхода и со вздохом отходит подальше, показывая, что не собирается сбегать. Меттатон улыбается, и Блуки пытается ответить тем же, но потом ему кажется, что его улыбка слишком уродлива и тем более сейчас неуместна, поэтому он бросает эту затею и даже прикрывает рот руками, чтобы скрыть этот позор. Брат жестом приглашает его в комнату, и Блук следует за ним, то и дело оглядываясь. Меттатон всегда был... ярким, думает Напстаблук, когда случайно чуть не врезается в огромную искусственную пальму прямо посреди комнаты. Спальня брата вся выкрашена в розовый (это не розовый, а лиловый! – поправляет потом Меттатон), увешана гирляндами и, кажется, даже покрыта блёстками. Экстравагантность – его второе имя. Так и должно быть у творческих людей и монстров, верно? Самого себя, увы, Напстаблук никак не может назвать ни ярким, ни запоминающимся. Так – блеклое белое пятно на любой фотографии, малозаметный грязный отпечаток на лице природы. Ничто – и только. Ноль без палочки. — Блуки, прости, – неожиданно произносит Меттатон и резко ставит на кухонный стол две чашки с какао, обе розовые, с котятами. Напста рассеянно теребит рукава, не решаясь ни сесть за стол, ни взять угощение, ни ответить хозяину. — За что? – наконец спрашивает он, стараясь не смотреть в глаза кузену. Он не умел смотреть другим в глаза. — За то, что... бросил, – Меттатон вздыхает и потирает переносицу. Он звучит и выглядит виноватым. Ох! Напстаблук... не хотел! Он не заслуживает того, чтобы из-за него расстраивались! Опять он виноват! Нужно исправить! — Это... это ничего, – говорит Напстаблук и не верит самому себе. На глаза наворачиваются слезы, нижняя губа дрожит и рот уродливо изгибается, – Мне не обидно. — Блуки... — Мне жаль, что так думал... — Блуки. — Очень жаль... — Блуки? – Меттатон накрывает его ладони своими, и Напстаблук, подняв глаза, замечает, что кузен улыбается. Пытается ответить на улыбку. Правда, пытается. И Метте достаточно и этой попытки. — Блуки, не ври мне больше, пожалуйста. И прости ещё раз.