Сотни записок

Андайн не задумывается о том, что делает, когда бросается закрыть своей грудью ребенка. Тело, благодаря бесчисленным и постоянным тренировкам подобное механизму, движется само по себе – и игрушечный нож с удивительной лёгкостью разрезает доспехи и добирается до нее. Кажется, она должна чувствовать боль, но адреналин превращает ее в лёгкую щекотку – и Андайн становится весело. Весело от того, как глупо и просто все получилось. Мальчишка в жёлтом свитере, спотыкаясь на ровном месте, убегает прочь. Кровь, сочащаяся из свежей раны, капает на каменный пол пещеры, в приятной полутьме Водопадья становясь почти неразличимой. Маленькое красноглазое чудовище напротив ласково улыбается, вытирая нож о подол свитера. Какая же гадость. Это существо опасно, понимает Андайн. Не только для монстров и Подземелья – оно несёт угрозу какого-то иного, почти фантастического масштаба, отчего становится холодно и вся ее Душа преисполняется страхом. Чем бы ни было это чудовище, оно влечет их к катастрофе. К такой трагедии, после которой мир уже не оправится. И она, глава Королевской Стражи, во что бы то ни стало обязана это предотвратить. И Андайн встаёт, уперев руки в колени – волнение и какой-то плохо объяснимый азарт не дают почувствовать боли или даже слабости. Чудовище в полосатом свитере кажется удивлённым, но улыбка не покидает его лица. — Иди к черту! – вместе с кровавым кашлем выплёвывает та, что отказалась сдаваться, – Тебе следует постараться чуть лучше, чем это, чтобы победить меня! И чудовище принимает вызов, потому что не умеет проигрывать. В этом всем должен быть какой-то смысл, думает Андайн, когда понимает, что это конец. Папирус, Альфис, Азгор... неужели она подвела их всех? Нет, нет, ни за что. Она знает, знает, что должно произойти. Альфис вот-вот позвонит Азгору, тот поглотит шесть человеческих Душ и они, выжившие, остановят ЧУДОВИЩЕ. Кажется, ей страшно. Она не очень-то понимает, что чувствует. Мир вокруг сливается в разноцветный хаос, вращающийся каруселью, звуки превращаются в неясную какофонию, от которой кружится голова и мутит. Это конец, повторяет Андайн про себя. Ты проиграла. Но мир, этот мир и все в нем, будет жить. Альфис, милая, хорошая Альфис, прости, что оставляю тебя одну. Пожалуйста, пойми, что ты должна сделать и спаси всех, кого я не смогла спасти. Андайн поворачивается к камере, висящей под потолком. Альфис должна была видеть этот бой, Альфис должна была все понять. Они выживут. Она выживет, и это сейчас самое главное. Чудовище уходит, напевая под нос детскую песенку. Героиня оседает на пол, постепенно превращаясь к тающее месево из крови и плоти. Никогда бы Андайн не подумала, что будет таять, как снеговик. Боль слишком сильная, чтобы описать, кожа плавится и отваливается кусками, кости ломаются, как спички, связки рвутся. Я проиграла, признает она. Я умираю, хочется крикнуть, но выживи, Альфис. Я умру, чтобы ты была жива.