Сотни записок

— Танцуй! – восклицает Меттатон, и синхронно включается где-то с десяток прожекторов, сосредоточивших свой беспощадный свет на маленькой девочке в балетной пачке. На секунду она закрывает глаза, но тут же, привыкнув к свету, вновь открывает их, чуть прищурившись, и кивает. Фриск не так-то просто сбить с ног – и физически, и метафорически. Девочка прислушивается к музыке и начинает отщелкивать ритм пальцами, притоптывать ножкой и иногда кивать в ритм. Она поняла мелодию – и начался танец. Сотни камер – вся съёмочная команда МТТ – нацелены на нее, но Фриск ничуть не боится. Может, дело в том, что она просто любит танцевать. Может, ей нравится внимание. А может быть просто весело вот так выделывать неловкие па, вспоминая все, что учила на уроках танцев, обязательных в ее школе, и наслаждаться моментом. Фриск подчиняется музыке: мелодия велит резко выпрямить руку и направить вверх – Фриск делает, мелодия велит подпрыгнуть или внезапно запрокинуть голову – и Фриск ей подчиняется. У нее всегда хорошо получалось слушаться и подчиняться чему-то невидимому, верно..? В какой-то момент, подскользнувшись на полу, состоявшему из разноцветных светящихся плиток, Фриск теряет равновесие и неуклюже падает на локти, тут же охнув и сделав вид, что так и было задумано. В конце концов, она никогда не принимала поражение. Меттатон хмыкает под нос после ее очередного пируэта, и Фриск видит в его глазах мимолётную гордость. Девочка лучезарно улыбается монстру и, мгновенно подбежав к той части площадки, где стоял ведущий, протягивает ему руку. — Оу, это что, приглашение, дорогуша? – Меттатон улыбается, и Фриск кивает. Все камеры, все софиты нацелены на них. — Ну разумеется, деточка, – робот протягивает ладонь в ответ, и девочка уверенно сжимает его пальцы в своих. Руки Меттатона холодные и твердые, обтянутые плотными белыми перчатками. Руки Фриск по сравнению с его до смешного маленькие, теплые и мягкие. Такие загорелые, мозолистые живые детские руки. На несколько секунд вся плитка окрашивается в ярко-красный, и Фриск удивлённо вздыхает: она не думала, что все плитки могут гореть одним и тем же светом одновременно. — Нравится? – горделиво спрашивает Меттатон, словно только что продемонстрировал результат своей долгой и кропотливой работы. Девочка кивает несколько раз с такой скоростью, что в результате волосы оказываются на лице, и она отряхивается, чтобы «освободить» глаза. Меттатон смеётся – эта детская непосредственность очаровательна. Мгновенно вся музыка стихает – Меттатон замирает с поднятой вверх правой рукой, привлекая всеобщее внимание, как будто до этого оно не было целиком сосредоточено на нем. — Танец Огня! – выкрикивает он и его голос, многократно усиленный, эхом разносится по помещению. Фриск не знает, что это за танец, но уверена, что дядя Меттатон ее научит. В этом она права. Снова играет музыка – инструменты, которых Фриск не знает и никогда раньше не слышала. — Это, милая, наш народный танец! – гордо запрокинув голову и прищурившись, заявляет ведущий. Девочка от нетерпения перебирает ногами, ожидая, когда же они начнут танцевать. И Меттатон отвечает тем же движением, только в разы грациозней, и спустя мгновение хватает Фриск за обе руки – и Фриск понимает, почему этот танец называют огненным. Каждое движение кажется хаотичным, импульсивным, но на деле – четко продуманное, вымеренное, подготовленное. В первые минуты девочка теряется, но партнёр уверенно ведёт ее, показывая пример и никак не комментируя ошибки (в том числе отдавленные ноги). — Танцуй на раскаленных углях! – завершает Меттатон танец, и Фриск замирает, вслушиваясь в собственное тяжёлое дыхание, когда музыка стихает. Все Подземелье приковано к экранам: видано ли дело – человек, пришелец, исполняет танец чужого народа! Святотатство? Культурный обмен? Но Меттатон знает, что это значит: малютка Фриск теперь принадлежит к их народу.