О, летняя ночь
Со светлой улыбкой
Сидит на сапфировом троне.
(Барри Корнуолл)
Хината не может вспомнить. Она натыкается на стол и хватается за голову, пульсирующую пустотой, которую невозможно заполнить. Хината моргает повлажневшими глазами, оглядывается. Она находится в небольшом домике, а симпатичная белокурая девушка протягивает руку, чтобы не дать ей упасть. — Почему я здесь? — шепчет Хината. — Кто ты? — выдавливает она, просто чтобы не молчать. Вопрос, который она не в силах сформулировать, застревает в горле, душит. — Я Ино, Цветочная ведьма, — отвечает блондинка. — А ты только что загадала желание. — Она тянет Хинату к деревянному стулу, и Хьюга падает на него, слишком потерянная, чтобы насторожиться. Чужие руки вкладывают в её холодные ладони чашку тёплого чая — чёрного, с двумя кубиками сахара. Она не отказывается. — Какое? — Давай начнём с самого начала: кто ты? — Хьюга Хината. — Это просто. — И? — У меня... есть сестра... Ханаби... двоюродный брат... — Она хмурится. Почему так сложно вспомнить основные факты о себе? — Я... — Хината отпивает чай, отчаянно пытаясь заполнить пугающую тишину в мыслях. Чай на вкус горький, перестоявшийся. — Я люблю чай с каплей молока и — три кусочка сахара — это на три больше, чем нужно, — неодобрительно говорит он. Она смеётся и пытается бросить ему в чашку ещё пригоршню. Он ловко отодвигает ту подальше и хватает её за руку, и она роняет — тремя кубиками сахара, — заканчивает Хината и моргает, отгоняя странное воспоминание. Кто это был? — И? Она делает вдох и намеревается продолжить, но вместо слов выходит лишь выдох-всхлип. Чашка падает на пол и катится под стол, оставляя на дереве тёмную лужицу. Хината закрывает глаза. Вспоминать больно. Но если это должно было повлиять только на её голову, почему так болит в груди? — Ты и правда всё забыла, — вздыхает Ино. Она поднимает чашку Хинаты и ставит её в раковину. Потом возвращается вихрем мягких одежд и странных талисманов и касается пальцем лба Хинаты — он тёплый, и головная боль мгновенно стихает. — Ты хотела забыть всё, что связано с кем-то. — С кем? — Ты не сказала, но, видимо, недооценила количество хранящихся у тебя воспоминаний об этом человеке. Хината роется в карманах платья и достаёт кошелёк с монетами. Он тяжёлый, и — капли солнечного света не купишь, госпожа Хината, — увещевает детский голос. — Это глупо, потому что солнечный свет неизмерим. Прямо как ты. Ты не можешь оценить себя, потому что... — Хината задумывается, не из богатой ли она семьи. — Пожалуйста, помоги мне, — просит она, выражая мужество и искренность, отчаяние и решимость в одном жесте. Что-то здесь совершенно неправильно, даже если Хината не может вспомнить, что забыла. Этих обломков недостаточно, чтобы соорудить мост в прошлое. Ино вздыхает и усаживается напротив. — В этом я не могу тебе помочь. Только ты можешь исправить то, что сделала с собой. Хината дрожит. — Пожалуйста. Проси, что угодно. — Ведьма смотрит на неё острым небесным взглядом и фыркает себе под нос. Потом она выходит из комнаты, оставляя за собой тонкий шлейф запаха роз, а возвращается с четырьмя одуванчиками в руке — четырьмя крохотными солнцами, привязанными к земле. — У тебя чистое сердце, так что может получиться. Четыре упрямых сорняка на четыре времени года. Отыщешь одно за другим, и одуванчики дадут семена. Раздув по ветру каждый, загадай вспомнить. — Каждый? Ино наклоняет голову и нетерпеливо постукивает длинным пальцем по щеке. — Лето, осень, зима и весна. Когда ты отыщешь каждое время года, загадай желание. Растения почувствуют, когда это надо сделать, даже если сама ты не поймёшь. — Как мне их отыскать? — Как вообще найти времена года? Времена года не единичные материальные объекты, которые можно поймать и классифицировать. Это мимолётные мгновения, отстранённо засвидетельствованные и тут же забытые. Белокурая ведьма пожимает плечами. — Я предоставила метод, тебе же нужно найти средство, — говорит она. Хината испуганно хмурится, но берёт одуванчики и направляется к двери. — Подожди. — Она разворачивается. Ино протягивает руку. — Ты ничего не забыла? — Ой. — Хината тянется за кошельком, но ведьма качает головой и указывает на висящий у двери длинный плащ с широкими рукавами, ниспадающими до пола. Тёмно-синий узор на белом подоле ещё припорошен снегом. — Я просто дала тебе несколько сорняков. Твой возможный успех — достаточная плата. — Хината пожимает плечами, натягивая плащ. Она знает, что он принадлежит ей, потому что ткань крепко окутывает тело, — как знакомые объятия. Тёплые, тёплые, тёплые руки — а оторочка из белого меха слишком тёплая, но она терпит, потому что на улице холодно. — Спасибо. — Хьюга кланяется и выходит. На неё обрушивается летнее солнце. Хината немедленно снимает плащ, но тёмное платье тоже притягивает яркие лучи. Она щурится от света. Растерянность дёргает её брови, словно за ниточки. — Зиме сюда не добраться, — любезно объясняет кто-то. Хината оборачивается и видит молодого человека, сложением своим напоминающего огромный дуб, кроткого великана. Он стоит на широкой гряде подсолнухов, его лицо столь же открытое и круглое, как цветы вокруг — доброта, заключённая в маленьких львиных гривах. — Дом Цветочной ведьмы называется Садом Вечного Лета. Я Чоджи, садовник. — Он наклоняется и поднимает тяжёлую корзину с садовыми инструментами. Ещё одна корзинка поменьше стоит у его ног в грязных ботинках. — Тебе нужна помощь? — вежливо спрашивает Хината. Чоджи усмехается и подталкивает к ней вторую корзину. Плетение корзины грубое, как мозолистые руки, которых коснулось лето. — Спасибо. Хината отвечает застенчивой улыбкой и следует за ним к садовому сарайчику. Он ставит свою ношу на пол, а потом забирает корзину и у неё. — Я ценю твою доброту. Мало кто из мимо проходящих готов потратить время на помощь, когда их поглощают поиски. — Поглощают? — Только тот, кто в великом отчаянии, может отыскать Сад Вечного Лета. — Чоджи улыбается и указывает на её руку. — Один из одуванчиков дал семена. — Хината опускает глаза на мягкий пуховый комочек в руке — хрупкие пёрышки качаются от малейшего движения воздуха, готовые взлететь. Хината закрывает глаза, чтобы вспомнить, чтобы завершить ритуал. Она нежно дует, и — летняя ночь — пьянящая смесь аромата глициний и ленивого бриза. Она подходит к стоящему на веранде мальчику немногим старше её — тёмные волосы, тёмная одежда — и касается его плеча. Он оборачивается с мрачным выражением лица. — Итачи, — шепчет она, сжавшись. Он смаргивает свой гнев и натягивает подобие улыбки, пустую маску, подобную занавесу, за пьесой скрывающему истинные события. — Госпожа Хината. — Она осмеливается сесть рядом с ним, поджав ноги и скрючив пальцы. Она жаждет протянуть руку, чтобы прикоснуться, чтобы сократить эту пропасть. — Хината, — поправляет она. — Нет, — отрезает он в ответ, и сразу же перед ней закрывается с почти слышимым щелчком ларец его мыслей и чувств. — Вы — госпожа Хьюга Хината. Как ваш телохранитель, я не имею права обращаться к вам так небрежно. Ваш новый жених не одобрит этого. — Отец... он только думает об этом, — возражает она. Замолкает, переходя на задумчивый тон. — По крайней мере, десять лет... прежде, чем... н-ничего ещё не известно. — Сложно говорить, когда он рядом. — Но даже если я выйду замуж... я... я... — Она сжимает пальцы. Он ждёт — терпеливо, спокойно. — Я не позволю им забрать тебя. — Её слова — вихрь эмоций. Лицо пылает. Запретные чувства, ненавистная привязанность. Открывшийся ящик Пандоры. — Учиха — верные защитники Хьюга, и я поклялся в своей верности вам, госпожа Хината. — Он спасает её, снова запирает этот ящик, неверно истолковывает и причиняет боль. — Я буду сражаться за вас, и оставлю только тогда, когда моя жизнь будет отдана вам. — Мне это н-не нужно, — огрызается она в ответ с детской раздражительностью, хотя и понимает его. Вскакивает на маленькие ножки, стуча пятками и ладонями. Он ловит край её рукава. — Прошу прощения, госпожа Хината. Он не может сказать, за что извиняется, а она не может принять это «за что». — Гнев растревожит ваше слабое сердце. Пожалуйста, успокойтесь. — Трудно спорить с бесчувственной статуей. Она садится обратно. Он не уходит. Двое детей на веранде молчат. Летняя ночь — смесь тысячи звёзд и светлячков, резких ярких точек во тьме, которые не могут встретиться, потому что — первый одуванчик разлетается. — Его зовут Итачи, — шепчет она с трепетом и прижимает стебель к груди. Сердце наполняется счастьем, и внезапность его прилива одновременно пугает и успокаивает. Она кладет первый стебелёк одуванчика в один карман плаща, а оставшиеся три — в другой. Чоджи провожает её до ворот. За забором она видит зелёные холмы, уходящие в синеву горизонта, по которой бегут бесконечные отары облаков. — Тебе следует надеть плащ. — Но... — На улице холодно. Хината подчиняется. — Удачи, — говорит Чоджи. Хината благодарит его и выходит со двора. Ветер ударяет по лицу, от шока у неё перехватывает дыхание. Зима поглощает. Притупляет чувства. Обрушивается на неё бесконечной пустотой. Хината идёт вперёд.