Враги с привилегиями

Сынмин был горд собой. Он смог доказать себе что-то. Ким с блеском вернулся на рельсы вражды. Это было непросто, но он справился. Пропасть копалась очень усердно. Сынмин сделал свой ход, ждал ответочку. Короче, все шло по плану, а план шел под откос. До четверга Ким ждал подвоха отовсюду, в пятницу попытался пристать к Хвану. Услышал «достал, отвали от меня». В выходные Сынмин впервые пожалел, что вернулся в бассейн, ведь его заставили плавать всё свободное от учебы время, пока он не начал захлебываться. Касалось это всей команды, потому что на воскресенье выпала финальная перед отъездом тренировка. Когда Ким начал чувствовать себя человеком-амфибией, его и товарищей по несчастью выловили из воды и погрузили в транспорт. Пока все загружались в минивэн, Сынмин пристроился у окна в самом последнем ряду. Он сам не знает зачем, но открывает чат и пишет: Ким Сукамин Я уехал на соревнования. Не скучай🥰. Вернусь во вторник, тот который через неделю. Паршивый танцоришко Утони там Ким Сукамин Я не пойду ко дну. Не хочу встретить тебя, раньше чем вечером во вторник. Паршивый танцоришко Я не попрусь смотреть на тебя. Сидеть на дне бассейна не собираюсь тем более. Ким Сукамин Даже не подкупишь жюри 😢? Паршивый танцоришко Ты и без моей помощи приплывешь последним. Ким Сукамин Я вообще-то собираюсь занять место выше десятого. Паршивый танцоришко Участников будет девять? Ким Сукамин Намного больше. И я точно не буду последним. У нас и участники, и жюри компетентные Паршивый танцоришко Тогда что ты там забыл? Ким Сукамин Я отличный пловец! Паршивый танцоришко Значит хорошо гребешь? Прежде чем Сынмин успевает отбить ответ прилетает следующее сообщение. Паршивый танцоришко Вот и греби отсюда. Не возникай в этом чате до вторника. Ким Сукамин скоро отгребет Не-а Я же должен тебе рассказать, как правильно побеждать в соревнованиях. Ты точно нуждаешься в инструкции. Паршивый танцоришко Я предупреждал. Ким Сукамин скоро отгребет Ты картинка на пачке сигарет, чтобы предупреждать? ⚠️ пользователь паршивый танцоришко добавил Вас в черный список ⚠️ отправка сообщения отклонена Ким Сукамин скоро отгребет Окей, да. Ты олицетворение картинки «недоношенность», мудак ⚠️ отправка сообщения отклонена Ким Сукамин скоро отгребет Ты все равно это прочитаешь, когда разблокируешь меня. ⚠️ отправка сообщения отклонена Ким Сукамин скоро отгребет Тебе когда-нибудь придется это сделать, козлина ⚠️ отправка сообщения отклонена Ким Сукамин скоро отгребет Это очень по-детски! ⚠️ отправка сообщения отклонена — Да понял я! — рычит на телефон Сынмин . — Я рад, что вы внимательно меня слушали, студент Ким, — привлекает к себе внимание тренер, который читал напутственную речь, из которой Сынмин не запомнил ни слова, ведь был занят перепиской. Мда.. неловко вышло. Да и пошел к черту этот тренер, да пошли к черту оба! Сынмин кидает телефон в сумку, зачем вообще доставал!? *** Система проведения соревнований была совершенно логичная, но чудовищно неприятная. Расписание было выстроено таким образом, что регистрация выпадала на понедельник, а сам соревновательный день как Бог даст. Сынмину он явно дал, но с ноги в солнечное сплетение. Ему «повезло» выступать дважды в один день. В пятницу. Утром — в личном зачете на дистанцию 200 вольным стилем, вечером в командном — баттерфляем. Ким ругался, ведь ему намного проще давался брасс или тот же кроль, но «тренер так решил». В субботу Сынмин стал участником заплыва на 1500м. Его к такому жизнь не готовила, зато, оказывается, готовил тренер. Кима почти насильно пихнули на тумбу, и никакие вразумительные убеждения, что это будет позор, не смогли освободить Кима от участи жертвы соревнований на выносливость. Тренер «успокоил» его тем, что не будет выставлять его в других стартах. Сынмин пытался убедить безумца, что лучше проплыть 100 и 200 метров в других стилях, чем сейчас изображать подводную лодку дальнего следования, но «препод года» остался глух. В понедельник все участники получили заслуженные награды, а Сынмин и его сокомандники получили ещё и по башке от тренера, потому что эстафета была выполнена так, будто плавали они не в бассейне, а в болоте. По мнению руководителя, медалей было мало, а плавали парни как говно в канализации. Сынмин слушал (вообще не внимательно) как распекал их тренер, мысленно соглашался. Короткие дистанции Ким проплыл далеко не лучше всех. А вот в недоразумении на 1,5км, которое Сынмин не хотел вспоминать, он худо-бедно нагреб на второе место. Скорее всего причина в том, что других участников тоже «марафон» застал в расплох, финишировать смогли не все, Ким смог. Наглотался хлорки, последние 200м могли стать фатальными. К сожалению, единственной мотивацией стал назойливый голос Хвана в голове «утони там». Утонуть? Нихрена подобного! Говоря о патлатых… Хёнджин так и не разблокировал его. Такой игнор Сынмину совсем не нравился. Любая гадость от Хвана была бы менее раздражающей, чем безразличие. Стоит ли удивляться, что вернувшись во вторник, Ким закинул вещи домой, поздоровался с мамой, которая только вернулась с работы, похвастался единственным достижением — не умер пока плыл полтора километра. Немного поделился впечатлениями от поездки и ненавязчиво отпросился к другу «взять конспекты и узнать, что он пропустил по учебе». *** Сынмин сам не заметил как дошел до двери Хёнджина. Ну держись, игнорщик!!! Если совсем честно, Ким соскучился по хорошему сексу. В их последний раз он не кончил, а с той ссоры прошло уже больше двух недель. Три недели воздержания! Пора сжигать этот контракт, у него всего одна задача: избавление от недотраха, и он с ней не справляется! На звонок никто не открывает. Сынмин трезвонит несколько раз для верности. Неужто Хёнджин забыл, что они договорились!? Сынмин решает воспользоваться своими ключами. Он надеется, что Хёнджин не уснул, будить его будет странно. Лучше было бы, чтобы Хван опаздывал. Сынмин ошибается, ни то, ни другое. Хёнджин оказался дома, ещё и не один. Пока Ким не ввалился в квартиру, он разговаривал с каким-то полноватым мужчиной, одетым в классические брюки и рубашку. Пингвин какой-то.. Сынмин замер на пороге, оценивая ситуацию. Лицо Хёнджина выражало великое ничего, мужчина с густыми темными волосами выглядел сердитым, что логично, учитывая личность собеседника. Чтобы не прийти в бешенство, разговаривая с Хваном, нужно было быть Сынмином. Оба присутствующих не ожидали, что их напряженный междусобойчик будет прерван. Кажется, Сынмин помешал каким-то выяснениям отношений. И плёвать, у Сынмина была своя миссия: мешать Хёнджину жить. Серьезный дяденька? Самое время подпортить отношения Хвана и с этим напыщенным перцем. Ким всегда готов. — Вы кто? — смотрит пингвин с презрением. — Ким Сынмин. — И почему у вас есть ключи от этой квартиры? — спрашивает мужчина так, будто Сынмин минимум беглый зек. — Спер их у Хёнджина пару недель назад. Брови мужчины ползут вверх, его впечатлила бесцеремонность Сынмина, который уже успел снять ботинки и напялить в домашние тапочки, кстати, сам незнакомец стоял в уличных туфлях. — И что Вы делаете здесь так поздно? — спрашивает мужчина. Удивительно, но Хёнджин замер в ступоре, он не пытался ничего сказать или оправдаться. Может, он надеялся на благоразумие Сынмина? Зря. — Я собираюсь заняться сексом с Хёнджином. — Заняться чем!? — у пингвина сегодня день интересных открытий. Не делая паузу, мужчина начинает поливать Хёнджина такой отборной грязью, что Сынмин не может и слова вставить, ему надо для начала поднять нижнюю челюсть с пола. Вот это выражения!!! Вот только весь мат и брань относятся не столько к Хвану, сколько к Сынмину, видимо мужик решил, что главный в их «паре» не Хёнджин. А Киму обидно, и вообще, что за оскорбления!? Они же не предлагают мужику остаться и посмотреть. Какого черта его вообще это волнует? — Прекратите эту истерику, — закатывает глаза Сынмин. — Вы бы молчали, молодой человек!!! — рявкает незнакомец. И ведь можно было бы заткнуться, если бы Сынмин хотел замять конфликт. Хван продолжал с похоронным лицом молчать, мужчина перечислять запас оскорблений. Интересно, Сынмин уже достаточно постарался, чтобы этот диалог пингвина и Хёнджина стал последним в жизни обоих? Нет, конечно. В случае с Хваном не бывает достаточно. Самое время выдать лучший хреновый анекдот сегодняшнего стендапа. — Сэр, — снова перебивает Ким. — Я же просил вас не лезть, молодой человек!!! — Вам лучше уйти, если, конечно, вы не хотите быть третьим. — Да как Вы… — незнакомец открывает рот, потом понимает, что бесполезно разговаривать с Сынмином и поворачивается к Хёнджину. — Вот поэтому ты такой безнадежный, потому что водишься со всяким сбродом. Хёнджин белеет, его губы начинают трястись. Сынмин тоже белеет, но от злости: — Про себя говорите? Мужчина осуждающе цокает, бросает неоднозначное «все ясно» и не попрощавшись уходит, хлопнув дверью. Сынмин испытывает чувство гордости. Кем бы ни был этот пингвин, его мнение о Хёнджине испорчено навсегда, а что гомофоб будет думать о нем самом, Киму плевать. Хёнджин обессилено по стеночке сползает на пол и вообще выглядит так, будто вот-вот зарыдает. Пожалеть его? Нет, конечно. Это шанс. Наступить врагу на горло. Сломать. У Сынмина свое понятие милосердия для таких случаев — добьет, а потом вызовет психиатрическую помощь или полицию, в зависимости от того, в какую сторону понесет крышу Хвана. Упечь врага в психушку? Черт возьми, наконец-то! Как же удачно он сегодня зашёл. — Не плачь, принцесса, я не специально, — мурлычет Сынмин. — Специально, — утверждает Хёнджин. Его трясет мелкая дрожь. Он прикрывает глаза и хватается руками за голову. — Дай мне пять минут. Выпей пока кофе или сходи в душ. — Я не пью кофе, — напоминает Сынмин. Ему не нравится, что Хёнджин так вяло реагирует на выходку. Где злость в конце концов? После длительного игнора Сынмин получает это? Вялое «специально» и всё!? — Ты игнорировал меня две недели. — У меня в последнее время было достаточно проблем и без тебя. Кем бы ни был пингвин, он точно потрепал нервы Хёнджину сильнее, чем Ким мог когда-либо. Обидно. — Что это вообще за хрен в пиджаке? — спрашивает Сынмин, наливая себе какой-то сок из тетропака. Гранатовый? Параша, но пойдет. — Это был мой самый добрый папа, — усмехается Хёнджин. Сынмин не выглядит впечатленным. — Я точно знаю, что твой отец лысый. Чего ты мне заливаешь? — не верит Сынмин. — Ему идет пересадка волос, правда? А вот теперь Сынмин давится соком. Жидкость попадает куда-то не туда. В носу щиплет. Наворачиваются слезы. Он как-то отплевывается в раковину. — Ты все это сказал, не зная, что говоришь с моим отцом? — удивляется Хёнджин. — Почему ты не попытался меня заткнуть? — действительно не понимает Сынмин. — Это действительно жесть. — У меня не было и шанса перебить ни тебя, ни тем более отца. В его присутствии у меня отнимается язык. — Ну хоть бы намекнул. — Я не хотел, чтобы ты замолкал. — В смысле? — Я не мог его спровадить, зато у тебя вышло божественно, — Хёнджин подтягивает к себе ноги. — Ты натравил меня на своего отца? — возмущается Сынмин. — Да. Спасибо. Ким ожидал чего угодно, но не благодарности. — Можно я тебе дам телефон ты ему еще что-нибудь плохое от моего лица напишешь? — просит Хёнджин. — После твоей прошлой переписки он два года делал вид, что меня не существует, будет лучше, если так и будет продолжаться. — То есть та ссора, которую я организовал, пошла тебе на пользу? — голос Сынмина звучит так, будто у него отобрали заветную мечту. — Да. Ты сейчас очень расстроишься, поэтому лучше присядь. Я хочу сказать, что день, когда меня, наконец, выгнали из дома стал лучшим в моей жизни. Мне очень жаль, что этим я обязан именно тебе. Сынмин не находит цензурных слов. А ведь он гордился тем спектаклем. — Значит, я не поссорил вас, а просто поджег фитиль? — Да. — Мне для науки… Что надо сделать, чтобы заслужить такую ненависть от отца? — Надо быть мной, — Хван плотнее притягивает ноги, становясь совсем крошечным. — Настолько плохо? — Ну… — задумчиво тянет Хёнджин, — я сам не знаю. У нас все или очень хорошо или очень плохо. Иногда мне кажется, что всё налаживается, а потом он снова орет, что я безнадежный. Слова Хвана звучат удивительно равнодушно. Будто он смирился. Если бы Сынмин был чуть менее ядовитым, то рыдал бы как последняя тварь, услышав в свой адрес то, что только что выслушал Хёнджин. А учитывая, что автором монолога был отец… Короче, Сынмин проникся бы жалостью, если бы был чуть более человечным. — То есть в следующий раз мне надо ссорить тебя с матерью? — уточняет Сынмин, скорее в шутку, чем на полном серьезе. — Ты опоздал. Я справился сам. Она со мной не разговаривает с прошлого Нового года. Сынмин не вникал в семейные отношения Хёнджина, решив, что святое лучше не трогать. Он и не подозревал, что Хвана, такой мрак с родственниками. — Да как так-то? — удивляется Сынмин. — Я разочарование родителей, — безразлично говорит Хёнджин. — Ты всеобщее разочарование, принцесса. — Хах, Сынмо, псина ты сутулая. Я рад, что у нас с тобой все стабильно плохо, — усмехается Хёнджин. — Ладно. Если ты не разговариваешь с обоими, кто тогда за квартиру платит? — Сынмо. Я не знаю, как у тебя, но моя мать раз в три месяца переводит мне крупную сумму, чтобы я даже не напоминал о своем существовании. Правда на прошлой неделе отец решил, что… ай!.. неважно. — Хоть бы мне кто-то доплатил, чтобы я отстал от него, — смеется Сынмин. — Ким! Речь про моих родителей! — Даже они не в состоянии тебя терпеть, — ржет Сынмин. Хёнджин чувствует бесконечную усталость. Это очень тяжело. Разговор с папашей вымотал его, а тут ещё приперся этот я-ненавижу-всех-людей-и-посмеюсь-в-любой-ситуации. Они в прошлый раз расстались неприятно, а Ким точно пришел в настроении поиздеваться. Уже начал. Даже повод есть внушительный. Хёнджин сам придумал больше десятка шуток на тему своих отношений с родителями, а мозг Сынмина сгенерирует больше сотни отвратительных комментариев. Ещё и трахать его надо, опять слушать, как ему всё не нравится. Хван чувствует, что ему это стоит поперек горла. Внутренний ребенок закатил истерику «Не хочу! Не буду!» Ему настолько все это не нравится, что он готов… — Прости, Сынмо, наверное, ты сегодня зря приехал. Я попрошу тебя уйти. — А контракт? — Ким совсем не ожидал такого поворота событий. — Как договаривались. Отмена встречи — смена позиции. Можешь взять меня в следующий раз, а сейчас, пожалуйста, уходи. — Эй! Полегче на виражах. Какая ещё смена? — Ким настраивался на хороший секс и позлить Хёнджина, который посмел его игнорировать, а тут «зря приехал». Сынмин видит, что Хван вот-вот рассыпется, даже понимает причину. Но черт! Это же Хёнджин. Он не должен быть таким слабым. Сынмин даже не знает, что сказать. Поддерживать он не умеет, а добивать лежащего, который сам свалился, как-то совсем стремно. — Нахрен такие договоренности! — скрещивает руки Ким. — А ты не хочешь мне вставить? — Какой в этом смысл, если ты не против? — негодует Сынмин. — Меня не вдохновляет эта идея, но я сейчас мне нужно одиночество. Я не хочу секса, твоего общества тем более. И без тебя тошно, а ты проложишь прыгать на открытой ране. — Уууу. Да тебе больно!? — пытается быть мразью Ким. — Сынмо. Пошел вон! — Нет, принцесса. Я останусь с тобой. Подожду утра и возьму тебя, едва ты откроешь глаза, чтобы всё твоё завтра было отвратительным, — с наслаждением тянет Сынмин, надеясь разозлить Хёнджина достаточно, чтобы привести в чувство. Но сегодня это не работает. Взгляд Хвана становится совсем стеклянным. Сынмин начинает паниковать, у него нет модели поведения для таких случаев. Он подходит ближе и садится на корточки, рядом с разбитым парнем, ему жаль, что Джину настолько хреново не его стараниями. Обидно, стараешься изо дня в день, а потом приходит подонок и так просто разбивает в щепки твою любимую мишень и игрушку. — Джин, думаешь так легко от меня отделаться… может заплатишь мне? Тогда я отстану от тебя? Тебе же привычна такая финансовая модель. — Свали по-хорошему, — начинает злиться Хёнджин. Сынмин улыбается. Агрессия — уже не безразличие, из этого может вырасти секс или скандал. Вот только влажные глаза и беспомощный вид искажают знакомый образ врага. Ким не хочет их видеть. Ему нужен злой Хёнджин обыкновенный. — Принцесса, — глумится Сынмин, если все пойдет по плану, то он получит то, что хочет, — определись, ты сейчас злой брошенный ребенок или сопливая хрень. — Злая хрень! — рявкает Хёнджин и отталкивает от себя Кима, так, что тот с корточек приземляется на задницу, даже слегка проскальзывает по плитке назад. Сынмин растягивает губы в предвкушающем оскале. Ну вот! Другое дело. Он как-то собрал Хёнджина в прежний вид. — Тогда я остаюсь. — Нет, Сынмо, ты уходишь. — Заставь. Хёнджин шумно выдыхает. Последняя нервная клетка, которая пыталась всё вывезти, скончалась в муках. — Какая же ты мразь… Хван поднимается на ноги. У него нет сил играть в безумные игры и притворяться, что не хочет рыдать, зато достаточно сил, чтобы грубо схватить Кима за шкирку и протащить по полу. Сынмин сначала не понял прикола, он думал, что его сейчас грубо возьмут у стены. Его рывком поставили на ноги, а потом он увидел, как Хван открывает входную дверь. Осознание того, что его выкинули, пришло уже в коридоре. — Хван, крыша потекла!? Пусти меня обратно! — Я разблокирую тебя завтра или послезавтра. — Джин, — агрессивно барабанит в дверь Сынмин. — Хоть ботинки верни, урод! И рюкзак! Ким думает, что сможет просочиться обратно, когда Хван откроет дверь, но увы она открывается наружу и на секунду. Пока Сынмин, уворачивается от летящих вещей, Хёнджин успевает запереться. Ким ликует! Ему вернули рюкзак. Он сразу достает драгоценные ключи, как же удачно, что он их однажды спер. Хван так просто от него не отделается. Хёнджин закрывает глаза и, массируя виски, идет в кровать. Он собирается спрятать голову под подушкой и переждать, пока пропадает желание кричать до хрипа. Слышится тихий стук и звон железа. — Джин, мудак! — о! кто-то понял, что дверь закрывается еще и на цепочку. Хёнджин закрывает дверь в спальню, приглушая, рвущегося обратно Кима. Надо подождать и он тоже исчезнет, как и все. Звуки тонут в пухе подушки и одеяла. Жаль, что они не могут заглушить назойливый голос отца, который крутится на репите в мыслях. Хёнджин успевает утонуть в жалости и ненависти к себе, когда его покой нарушает: — Ты меня выкинул за шкирку! — Ты же просил заставить тебя уйти. Как ты вообще попал внутрь? — Нашел обучалку на Ютубе. Хёнджин страдальчески воет, плотнее прижимая к ушам подушку. Как он сможет навести порядок в своей жизни, если он даже кусок мусора не может из квартиры выкинуть! — Не занят сексом — не стони! — заявляет Сынмин. — Но можем это исправить. Хван чувствует как на него приземляется тяжелое тело. Гадкие ручонки вытаскивают его из гнезда, которое он соорудил из одеял и подушек. Что ж за день, такой? Хёнджин сначала игнорирует, потом не выдерживает и яростно отбивается, выбираясь из постели, вскакивая на ноги. Почему Сынмину просто не оставить его в покое!? Замечательно молчали почти две недели. Но Хван отдыхал, а Ким, видимо, копил ульту. — Любой другой день, Сынмо! — рычит Хёнджин, пытаясь снова поймать драгоценного гостя, чтобы выставить за дверь. — На любых условиях! Всё, что тебе захочется, Ким! Не сегодня! Это же выгодная для тебя сделка. — Окей! Я уйду. А ты что? Останешься плакать, как мир жесток! Ты просто жалок! Папочка тебя обидел, будешь реветь до конца жизни? — Да черт с ним с отцом! — кричит Хёнджин. — Я привык. И мне без разницы. — Тогда почему ты кричишь, принцесса? — Меня бесит, что единственный человек, которому не плевать на меня, это ты! — выплевывает Хван. Сынмин давится заготовленной фразой. А Хёнджин ответа и не ждет. — Не драматизируй, принцесса. Мне еще тоже без разницы. — Тогда почему ты не свалишь? — хрипло спрашивает Джин. — Я должен следить, чтобы у тебя все было плохо. — Правда веришь, что у меня все наладится, едва ты уйдешь? Мне станет веселее, но не думай, что я закачу вечеринку. Так что свали. — Взять и уйти? — Да. Я собираюсь лечь спать, — сдается Хёнджин. — Так только девять вечера! — не унимается Сынмин. — Именно, метро еще работает. Хочешь, вызову тебе такси. — Откажусь. — В чем твоя проблема? Мне плохо. Ты же видишь. Хочешь сделать мне еще больнее? Ну так сделай и свали в закат! — Перебьешься. Я остаюсь. Сынмин фыркает. При всем желании, сделать Хёнджину хуже у него не хватит фантазии. Разве что пригласить папушу Хвана обратно. И вообще у Кима перезагрузка в голове: враг страдает, а ему не хочется злорадствовать. Ситуация — код красный. — Попробуй, не донимать меня в моем собственном доме, я не хочу жалеть еще и о том, что не отобрал у тебя ключи! — Я…— Сынмин не сразу находит аргумент, — ну допустим мне лень ехать домой. — Моя проблема? — Да, — нагло кивает Ким. — Говоришь, «любой другой день». Я выбираю завтрашнее утро. — Настолько не терпится? — Я долго этого ждал. — Две недели? — фыркает Хёнджин. — С самого начала нашего договора. — Хочешь переночевать у меня, а утром еще и трахнуть меня? Не слишком нагло? — принимает неизбежное Хёнджин, швыряя одну домашнюю футболку в Кима. — В самый раз. — Окей, — слишком легко соглашается Хёнджин, копаясь в шкафу. — До утра у меня есть ещё целая ночь, поэтому закрой рот и не действуй мне на нервы, а то снова выкину тебя, но уже без вещей. Сынмину в грудь прилетают штаны. — Всё. Свали на кухню, — командует Хёнджин, махая рукой в направлении, куда «дорогой гость» должен уйти.. — Где я буду там спать? — Придумай, ты умный. — Не настолько, чтобы собрать кровать из воздуха! — Ложись на барную стойку. — Я же завтра не разогнусь! Моя поясница такого не переживет. — Тебе же нравится боль. — Это очень негостеприимно, — фыркает Сынмин, беззастенчиво переодеваясь в домашнюю одежду. — Похоже, что я рад тому, что ты остаешься? — Джин, будь человеком! — Попробуй вести себя не как сволочь, тогда я постараюсь быть человеком, — отмахивается Хёнджин, заползая под одеяло. — Просто ляжешь спать? Серьезно? — Умолкни. Я хочу забыть о твоем существовании на ближайшие шесть-девять часов, и выключи свет. — Меня же не существует. Выключай сам, — огрызается Сынмин. Его достаточно сильно бесит апатия Хёнджина. Он сам не понимает, какого черта еще не ушел. Надо было соглашаться на такси, но что-то не дает просто забить на сгусток депрессии. Это странно. Сынмин не знает, чем заняться. Он отправляет маме короткое смс, чтобы она не волновалась. Параллельно с этим думает, что раньше он считал такого рода сообщения неприятными: всякие загоны типа «я уже взрослый, зачем мне разрешение». Сегодня он впервые испытывает теплые эмоции: у него есть мама, и она волнуется. А не как у некоторых. Сынмин шатается по кухне. Доедает какие-то открытые снеки, пытается посидеть в телефоне, но не получается. Внутренняя мразь не дает спокойно сидеть. Хван совсем кислый, беситься не собирается. Это оскорбляет сволочную натуру Сынмина. У него закончились идеи, как бы еще встряхнуть комок уныния, можно было бы забить, но тогда зачем он тут остался. Черт, Сынмину действительно не нравится видеть Хёнджина таким. Окей. Всё последняя попытка. — Знаешь, мне плевать, что ты там думаешь. Я собираюсь лечь в кровати, — Сынмин вваливается в комнату, выключая свет и запрыгивая на матрас так, что Хван подлетает. — Сынмо, как угодно уже! Только не трогай меня!!! — психует Хёнджин, когда Ким пытается сдвинуть его тело из середины кровати. — Нет, Джин. Ты не посмеешь меня игнорировать! — Что сделать, чтобы ты заткнулся? Вставить тебе член в рот? — Можно и не в рот. — Совсем не понимаешь слово «нет»? — Хёнджин отстраняет от себя невменяемого парня. — Ты не хочешь меня? — Сынмин сквозь домашние штаны сжимает достоинство Хвана. — У тебя больше не стоит на меня? А ты точно ни с кем не спутался за эти две недели? — Ким, у меня нет сейчас сил с тобой воевать. Подожди утра, и я обложу тебя трехэтажным, но сейчас, пожалуйста, отвали, у меня был мерзкий день. — Собираешься жалеть себя? — Да, Сынмин, сука, собираюсь! — Тогда я помогу тебе с этим, — внезапно решает Ким. Сынмин решительно устраивается под боком у Хёнджина, закидывая руку и ногу на него. Если это не взбесит врага, то Сынмин распишется в собственной беспомощности. — Ты чего делаешь? — устало выдыхает Хван, продолжая лежать на спине без движения. — Допустим, мне действительно тебя жалко. — Спасибо, Мать Тереза. Засунь свою жалость себе в зад. Сынмин искренне не понимает, почему его до сих пор не выкинули из окошка. Хёнджин так и продолжил безучастно пялиться в потолок. — Кто, если не я? Ты же сам сказал, что только мне не все равно. — Не надо меня жалеть. — Если я тебя не пожалею, то ты сломаешься. Это будет очень уныло. — Ким, отвали. Ты меня бесишь. — Это просто замечательно, — усмехается Сынмин, прижимаясь еще плотнее, заползая руками под футболку. — Надеюсь, ты будешь беситься даже во сне. — Реально собираешься так спать? — удивляется Хёнджин. — А тебя это злит? — Да, Сынмо. — Тогда собираюсь. — Ненавижу тебя, — шипит Хёнджин, прижимая Кима рукой. — Серьезно, Хван? Ничего не попытаешься сделать? — недовольно бурчит Сынмин, щекоча губами грудь Джина. — Я уже стер язык повторять, что у меня сегодня нет ни сил, ни желания с тобой воевать. — Как с тобой скучно. — Можешь уйти, — предлагает Хёнджин. — Почему ты так старательно хочешь от меня избавиться? — Почему ты так старательно пытаешься остаться? — Знаешь, это просто отвратительно, что ты такой несчастный не из-за меня. — Мне тоже не нравится, что сегодня роль злодея не твоя. Знаешь, это просто отвратительно, быть благодарным тебе. — А ты мне благодарен? — Отец ушел, а ты нет. Сынмин чувствует как у него останавливается сердце. Он приперся в кровать, его даже не выкинули на пол. А теперь это короткая, но такая приятная фраза (естественно, эта мысль будет отправлена в папку «нежелательные»). Неужели Хёнджин и правда рад его компании? — Ты смеешься? — подозрительно спрашивает Сынмин. — Я говорю факты. Ты спровадил папу. Спасибо, — выдыхает Хван, а Ким чувствует как его голова падает вслед за грудной клеткой. Пока он думает, связано ли его секундное головокружение с этим, Хёнджин продолжает. — Жаль, что ты не пошел следом, но я это переживу. У Сынмина возникает чувство будто он передумал чихать. И с чего он решил, что ему рады? Желание спихнуть Хёнджина с кровати кажется соблазнительным, но вместо этого Ким прижимается к врагу сильнее. Раз уж Хвану не нравится его присутствие, то он просто обязан не отлипнуть ни на секунду. Только чтобы позлить! А не потому что ему капец, как нравится так лежать. Сынмин радуется, что может побесить Хёнджина хотя бы обнимашкой. Это ж замечательно злить его и при этом не делать ничего. И Киму вовсе не обязательно знать, что то, что он подумал изначально было до отвратительно верным. Хёнджин успокаивается и устраивается поудобнее вместе с Кимом, упирается скулой в чужую макушку. Сынмин тоже возится, складывая конечности на чужом теле. Хёнджин, наконец, расслабляется, на душе впервые за много месяцев становится тепло. Поэтому он и не стал прогонять самую добрую сволочь в своей жизни, в глубине души он надеялся на эту ущербную попытку то ли позлить, то ли утешить. Уж лучше в вредных объятиях мрази (которая положила локоть так, чтобы он впивался под ребра), чем в бесконечном одиночестве. — Сынмо, ты сейчас своей пяткой сделаешь бесплодным. — Тогда опусти плечо, пока я не свернул себе шею. — Может поднять? — Моя шея не жирафья! — Хочешь положить голову мне на плечо? — Ну не под мышку же её пихать! — Сынмо, с тобой даже лежать сложно, — жалуется Хёнджин, подставляя грудь под черепушку с беспощадным мозгом. — Ты слишком требовательный, принцесса. — Черт. Просто убери свои кости с моих яиц. — Так лучше?…. Или так?… Может сюда? Сынмин убирает свою ногу, так, что Хёнджин от души матерится. Рассказывая, чью ногу он оторвет и куда засунет. Ким безошибочно попал коленкой по самому больному. Неоднократно. — Я не собираюсь убирать с тебя ногу, поэтому, так и быть, можешь положить её так, как удобно, — решил снизойти до проблем смертных Сынмин. — Никак не удобно. — Мне жаль, — по голосу слышно, что нет. — Ненавижу тебя, щенок. — Ты вроде хотел спать. Вот и спи! Молча, Джин!